Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
242. Корабельный фотограф. 16-17 мая 1973 года.
Сводка погоды: ВМБ Балтийск, среда 16 мая 1973 года, дневная температура: мин.: плюс 5.0°C тепла, средняя: плюс 8.0°C тепла, макс.: плюс 12.5°C тепла, без осадков; четверг 17 мая 1973 года, дневная температура: мин.: плюс 3.8°C тепла, средняя: плюс 6.8°C тепла, макс.: плюс 9.8°C тепла, без осадков.
В среду 16 мая 1973 года во время почти авральных работ по приготовлению корабля к бою и походу, я немного "поцапался" с заместителем командира корабля по политической части капитаном 3 ранга Д.В. Бородавкиным на тему "закрепления обязанностей корабельного фотографа за кем-то из офицеров, мичманов, старшин или матросов для того, чтобы фотографирование велось профессионально, с мастерством, чтобы фотографии делались тоже профессионально, на закреплённом фотооборудовании, ответственно, то есть без поломок и небрежности, которая сильно мешает нужному делу". Дмитрий Васильевич терпеливо выслушал мою гневную тираду и предложение, вызванную тем, что опять нерадивые годки и матросы БЧ-5, взяв корабельный фотоувеличитель, каким-то непостижимым образом сумели его поломать, погнуть рамки, линейки кадрирующей рамки, даже штатив фотоувеличителя, перепутать местами линзы конденсатора, сжечь выданные им фотоплёнки, которые я снимал для корабельной стенной газеты. Моё возмущение было искренним, обидным и неудержимым...
Дмитрий Васильевич потребовал от меня фамилии и имена "нерадивых вредителей", но я только требовал назначить кого-то ответственного за фотосъёмку на корабле и печать общекорабельных фотоснимков. Естественно, я намекал и рассчитывал, что корабельным фотографом назначат меня, потому что, честно говоря, никто лучше меня и честнее меня не делал фотографии нашей корабельной жизни. Новоявленные "годки" БЧ-5 призыва осень-зима 1970 года обманули - сделали на фотобумаге, которую я им дал из общекорабельных запасов, фотографии для стенгазеты в пропорции - одну мне, пять - себе. Кроме этого все фотографии для стенгазеты были с браком фотопечати...
В доказательство несправедливости существующего порядка пользования общекорабельным фотоувеличителем, когда я обязан был с разрешения замполита выдавать фотоувеличитель, красную фотолампу, кадрирующий планшет-рамку, проявочные бачки, электроглянцеватель и другие фотопринадлежности на руки, я показал замполиту те фотоснимки, которые сделали мне годки БЧ-5 и свои те же самые фотографии, которые сделал я в корабельной библиотеке. Дмитрий Васильевич забрал у меня все эти фотографии и обещал подумать, посоветоваться и решить эту проблему.
Корабль готовился к выходу в море на ночные стрельбы из корабельного зенитного ракетного оружия. Содержание боевого упражнения (элемент курсовой задачи "К-2") держалось в секрете, но судя по дневным, вечерним и ночным тренировкам всех боевых частей БПК "Свирепый", дело должно было быть "максимально приближено к боевым условиям одиночного похода БПК в море-океане". Все тренировались с повышенным усилием, тщательно, споро, азартно и корабль был до предела насыщен различными звуками, командами, рапортами, шумом, гамом, беготнёй. Вероятно, командование соединения решило поскорее выбить из нас праздную лень первомайских праздников...
Весь день 16 мая 1973 года был сплошным днём приготовлений и тренировок по учебно-боевым тревогам. Только после отбоя ко мне, по заведённой, как часы, традиции, опять пришли в ленкаюту мои друзья и я записал в своём дневнике-ежедневнике:
16 мая1973 ср
Были «Федя» (Виктор Фёдоров) с «Евдокимычем» (Вячеслав Евдокимов). Сколько же они историй знают! Половина – вымысел, а половина – истина. И все - приключения с бабами. Отвратительно и смешно. Писал журнал. Развеялся. Буду пить кофе. Завтра в море.
"Журнал" - это новый общекорабельный "вахтенный журнал-ежедневник", который я решил вести, записывая в него все события корабельной жизни, так как хотел во время учений вести "Хронику учений БПК "Свирепый". Я начал писать этот "Журнал" в большой толстой общей тетради-книге ("в клеточку"), которую специально купил в базовом магазине. Я писал и оформлял этот "Журнал" каллиграфическим красивым почерком, разноцветной пастой, строго по форме старинного корабельного вахтенного журнала, но только без указания координат метоположения корабля (только район Балтийского моря). Я очень надеялся, что, показав этот красивый и чёткий "Журнал", я получу "добро" командира корабля и мы будем иметь для истории БПК "Свирепый" отличный экспонат.
Увы, командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров запретил вести какой-либо иной "вахтенный журнал", кроме того, который вели он и вахтенные офицеры - помощники командира корабля. Нам с замполитом дали "добро" только фиксировать корабельные общественно-политический события и мероприятия, ни в коем случае не упоминая военные события и мероприятия как корабельные, так и нашего соединения Балтийского флота. Вот почему мои записи в личном дневнике-ежедневнике такие "куцые" и "иносказательные". Например, я не мог записать в дневнике, что из Таллинской ВМБ без разрешения вышел в море тральщик, поэтому записал - "судно"...
В четверг 17 мая 1973 года, воспользовавшись "окном" в непогоде, нам загрузили с пирса ракеты ЗУР 9М33, при этом всех "лишних" согнали с верхней палубы и даже я не сумел увидеть, а тем более сфотографировать процесс погрузки боевых ракет на БПК "Свирепый". Дмитрий Васильевич Бородавкин пока не решил вопрос о том, кто же будет корабельным фотографом.
В 16:10 после привычных и традиционных мероприятий экстренной подготовки корабля к бою и походу, мы снялись с якоря и швартовов, "отработали машинами и винтами" и самостоятельно медленно и величаво вышли из Военной гавани ВМБ Балтийск за волновые ограждения в море. Перед самым отходом наш корабельный почтальон принёс на корабль почту и я получил письма от Анки, Славки Юницина и долгожданное письмо от папы, Суворова Сергея Ивановича. Наконец-то он "разродился" серьёзным, как всегда, и одновременно, шутливым, с юмором, письмом. При этом (на зависть), папа писал письмо своим красивым, отработанным, крупным и округлым каллиграфическим почерком. Удивительно как токарь высочайшего разряда и учитель труда и машиноведения с жёсткими рабочими руками мог так красиво писать рукописные тексты!
Соседка Аня Жукова написала тоже серьёзное и рассудительное письмо, в котором соглашалась со мной, что "жизнь не стоит на месте, а стремительно несётся, да ещё подпрыгивает, как "стрекозёл", поддевает рогами, догоняет и снова придаёт ускорение". Аня рассказывала о своей жизхни, о городских новостях и я с большим удовольствием ощущал, что девчонка стремительно становится умной, сообразительной и чертовски привлекательной озорной девушкой. Искренне мысленно пожелал ей счастья в самых лучших выражениях и стихотворных формулах. Письмо папы решил почитать позже всех...
- Сашка, здравствуй! - писал мой школьный друг, бьрат и товарищ Вячеслав Михайлович Юницин ("Юни, Юли, Аугуст" - такое у него было прозвище в 10 "А" классе Суворовской Средней школы №1 в 1970 году). Наконец-то получил от тебя письмо. Большое спасибо. Но из него я ничего не понял. То ты пишешь про какие-то валуны, что где-то грохочет, льёшь воду, а о себе ничего не пишешь. Ладно, я думаю, мы с тобой наговоримся, когда ты приедешь.
- Спрашиваешь про город (Суворов - автор)? Город как город. Дерутся ребята помаленьку. Ну, а что делать? Заняться им вечером нечем, как только подраться. Эти "писюны" могут и нам черепа расколоть... Но сейчас их наполовину берут в армию. Весь "город" ходит пьяный от частых свадеб и проводов.
- В субботу и воскресенье не увидишь ни одну трезвую личность. Девчонки ходят по "бродвею" (центральная улица города из "низовского" района в "верховский" - автор) и горланят песни на всю улицу. А попробуй их остановить, они тебе так "оттянут", что потом будешь обходить их стороной.
- Валька (Валя Архипова - автор) с Зойкой (Зоя Конькова - автор) сейчас загорают на юге, а именно, в Ереване. Мы и сами не знаем, что с ними и как они там устроились.
- Знаешь, я даже не ожидал, что нашщ город такой красивый. Только неделю назад обнаружил это. Заработался и не заметил, что у нас уже все деревья распустились. Я же сейчас работаю в колхозе. Уже второй месяц. Идёт сев. В поле всё однообразно, ничего не увидишь, кроме коричневой земли и зерна.
- Сашка, очень возможно, что мы с тобой этим летом можем и не увидеться. Видно я сейчас на "птичьих правах": сегодня здесь, а завтра там. Такая работа.
- 8 мая ходил с ребятами и девчонками в лес на озеро (Круглое озеро - излюбленное место отдыха суворовской молодёжи). Ты не представляешь, что это такое - отдых на природе! Искупались, но не загорали, не пришлось. Солнышко ушло и вот уже несколько дней не показывается.
- Вот теперь, кажется, всё. До свидания. Пиши. Вяч. Юницин, 104.05.73 г. (и как всегда красивая размашистая подпись - автор).
Я только-только закончил разбирать "каракули" моего школьного друга и товарища, как в ленкаюту неожиданно и стремительно ворвался мой непосредственный начальник - заместитель командира корабля по политической части капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин. Он буквально "метеором" вскочил в библиотеку БПК "Свирепый", где за за рабочим место библиотекаря, художника и фотографа сидел я и подозрительно огляделся вокруг... Это была одна из привычек нашего замполита - внезапно появляться на боевых постах, чтобы "заловить" кого-то за "непотребным делом". Только меня поймать опять не удалось, потому что передо мной были раскрыты рабочие дневники, тетради и конспекты руководителей групп политзанятий, я их только что проверял и оформлял и читал письмо Славки Юницина "между делом".
Дмитрий Васильевич был, как говорится, в "приподнятом настроении", ему хотелось чего-то такого, необычного, занимательного, поэтому он придирчиво осмотрел всё в библиотеке и в ленкаюте, не увидел ничего, что дало бы ему возможность за что-то придраться, поэтому он сменил "гнав на милость" и вдруг неожиданно заявил...
- Да! Суворов! С этого момента вы исполняете обязанности корабельного фотографа. В ваше ведение переходят все три комплекта фотопринадлежностей и вы их можете выдавать офицерам, мичманам и матросам только с разрешения командира корабля, старшего помощника командира корабля и с моего разрешения. Вам всё понятно?!
- Точно так! - бодро ответил я замполиту. - Всё ясно и понятно.
- Идите к завскладом и заберите в ленкаюту фотоувеличители, бачки и всё, что там ещё есть...
- А если он меня прогонит? - осторожно спросил я Дмитрия Васильевича. - Он старше меня по сроку службы и вообще, мы с ним "не контачим".
- Проявите характер! - заявил замполит. - Вы же - Суворов! Приказ, я надеюсь, завскладом от дежурного по низам получил, так что проблем у вас быть не должно. Возьмите себе в помощь кого-то из друзей, они вам помогут донести всё за один раз.
Я так и сделал: позвонил в кубрики БЧ-5 и РТС Виктору Фёдорову и Славке Евдокимову, объяснил им ситуацию, сказал, что "получаю под свой контроль все фотопринадлежности корабля, все фотоувеличители, весь комплект принадлежностей и фотореактивов и по приказу командира корабля буду корабельным фотографом". Эта новость сильно обрадовала Славку Евдокимова, который начал вопить, что "теперь мы заживём", что "теперь у нас будут самые лучшие фотографии и самые богатые ДМБовские альбомы" и т.д.
Реквизиция фотоувеличителей, фотоаппаратов, запаса фотоплёнки, фотобумаги и фотопринадлежностей в каптёрке прошла не без волнения, напряжения, даже угрозы драки, но всё же строго в рамках полученного приказа. Пока старший кладовщик Дондаков Батар Буяндрович, призыва 12 ноября 1970 года (одногодок Виктора Фёдорова и Вячеслава Евдокимова) матерно буянил, плевался, брызгал слюной и сыпал угрозами, выгонял нас из каптёрки, пытался кому-то звонить, кого-то звать и всячески нам мешать, Славка Евдокимов молча и отстранённо, несмотря и не обращая внимания на своего одногодка, молча лазал по стеллажам каптёрки, вытаскивал припрятанные фотопринадлежности (от вытаскивал все, что плохо лежало - автор) и невинно вопросительно смотрел на меня или спрашивал: "Это нужно?", "Это пригодится?", "Это оно?". Так мы вскрыли и увидели многое их того, чего нельзя было никому видеть, в том числе и плоские бутылочки с калининградским коньяком...
Через некоторое время матерный ор, шум и гам прекратились и Витька Фёдоров, Славка Евдокимов и Батар Буяндрович уже сидели, развалившись на куче свалившихся со стеллажей матрацев и прикладывались к этим бутылочкам. Я в это время через весь корабль таскал фотопринадлежности к себе в ленкаюту.
- Ты, главное, не переживай, - успокаивали годки своего годка. - Смирись, потому что такова жизнь. Не надо было тебе попадаться с водкой, зашитой в матрацы. Не пойман - не вор, а раз поймали, то не взыщи.
- Это меня ДМБовские годки подставили! - ныл Батар Дондаков, которого, естественно, на корабле прозвали "Дундуков", "Сундуков", "Сундук" или "Дундук" (в зависимости от обстоятельств - автор).
- А ты соображать должен сам, кому доверять можно, а кому нельзя. ДМБовским годкам терять было нечего, они уже одной ногой на вокзале стояли, а нам с тобой ещё полгода кукарекать! - говорил ему Витка Фёдоров.
- Я хотел как лучше, - тянул свою "волынку" завскладом.
- Водки ты хотел выпить! - вдруг взъярился Славка Евдокимов. - Сам выпить и водкой торгануть! Что я, не знаю, что ли! Развёл тут, понимаешь, винную монополию!
Виктор и Славка даже не стали допивать коньяк из плоской бутылочки, возмущённо встали и, забрав последние "причиндалы", вместе со мной победно ушли в ленкаюту. В ленкаюте они смотрели, как я распихиваю оборудование и фотореактивы по стеллажам, а потом Славка Евдокимов вынул из кармана ещё одну плоскую бутылочку калининградского коньяка высшей марки... "У него там их много было", - сказал почти виновато Славка Евдокимов. Вот после чего начались их рассказы, байки, анекдоты и притчи "про баб". Давно известно, как только собираются двое-трое мужиков "посидеть" и поговорить "по душам", так обязательно разговор либо коснётся, либо полностью будет "про баб"... Вот почему я потом перед отбоем пил крепкий растворимый кофе, разводил растворителем краску в банках, чтобы выветрить и "перешибить" запах элитного алкоголя в ленкаюте. Однако наш замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин всё же запах учуял...
- Вы что тут!? - вскинулся Дмитрий Васильевич, когда пришёл проверить выполнение приказа о фотоувеличителях. - Кофе с коньяком пили?!
- Да вы что, Дмитрий Васильевич? - "искренне" возмутился я. - Откуда у меня коньяк? Кофе? Да! Коньяк с кофе - нет! Может быть это от кого-то запах остался? Вы же у нас любитель хорошего чёрного бразильского кофе! Кстати, хотите чашечку?
Я говорил Дмитрию Васильевичу чистую правду: коньяк мы с ребятами выпили, но кофе я пил один, потому что вспомнил о нём, только когда Витька и Славка меня покинули. Кофе на меня действовал отрезвляюще, но в то же время как снотворное, вот такой неожиданный эффект... Не знаю, поверил ли мне Дмитрий Васильевич Бородавкин, но от кофе он не отказался, тем более, что я к кофе принёс из дальней шхеры "на закуску" оставшийся тульский медовый пряник, который почему-то сохранил свой аромат, свежесть и вкус. Даже не крошился...
Дмитрий Васильевич начал успокаивать меня по поводу отпуска на родину, но в результате это я его успокоил и сказал, что "всё понимаю и действительно лучше поехать тогда, когда все дела будут сделаны".
- Ну, все дела никогда не будут сделаны! - возразил мне наш замполит. - Сегодня - одно, завтра - другое, но выборы мы должны провести на "ять"! Однако после выборов - слово даю, - поедете домой на 10 суток.
- С учётом времени на дорогу?
- Да, с учётом времени на дорогу. Домой-то хочется?
- Очень! Годки ушли в запас, новоявленные годки - в отпусках побывали, а я всё никак не могу использовать данный мне отпуск. Трижды приказом объвляли...
- Ну, ничего. Поедете. Главное - не нарушить перед отпуском воинскую дисциплину, не допустить нарушения корабельного распорядка и не получить замечаний по службе от командира или старпома. Будьте осторожны с годками. Они сейчас будут принимать молодое пополнение, устанавливать свои порядки, а ваша задача - не дать им нарушить устоявшийся порядок на корабле. Понимаете?
- Конечно, товарищ капитан 3 ранга... Понимаю.
- Поймите, Суворов, - после недоверчивой паузы сказал замполит. - Командир корабля вам доверяет, считает вас полезным членом экипажа. Вы были одлним из самых молодых матросов в первом изначальном экипаже корабля в дивизионе (67-й ОДСРНК ДКБФ в Калининграде), вас избирали комсоргом корабля, вы боролись в дивизионе с годковщиной, вы обладаете заслуженным авторитетом у личного состава, поэтому не растеряйте свой авторитет, не променяйте его на сомнительную дружбу с кофе с коньяком.
- Да не пил я кофе с коньяком!
- Ну да... А коньяк без кофе?
Мы ещё долго "по душам" беседовали с Дмитрием Васильевичем и я показывал ему свои наработки по фотолетописи БПК "Свирепый", то есть отдельные большие картонные листы расшитого фотоальбома с наклеенными фотографиями и краткими подписями к ним. Особенно Жмитрия Васильевича заинтересовали фотографии от 12 августа 1972 года со Дня рождения БПК "Свирепый". Он расспрашивал о матросах на этих фотографиях, мы вспоминали события того дня, много смеялись, шутили и Дмитрий Васильевич удивлялся моей памяти. Память, как память... Фотографическая... Но Дмитрий Васильевич почему-то назвал мою память "эйдетической". Интересно, что это за слово такое - эйдетическая?
Много позже, работая над книгой "Хронология истории развития человечества в корреляции с солнечной активностью" (с 1982 года), я узнал, что !эйдетизм" или "Эйдетическая память" - (от др.греч. ;;;;; — образ, внешний вид; ) — это "особый вид человеческой памяти, преимущественно на зрительные впечатления, позволяющий удерживать и воспроизводить в деталях образ воспринятого ранее предмета или явления". В это чувственное впечатление входят также слуховые, тактильные, двигательные, вкусовые, обонятельные и мыслительные образы и иные "сенсорные модальности". При этом эйдетические образы памяти воспринимаются почти так же, как реальные, то есть человек с эйдетической памятью фактически вновь переживает все ощущения и впечатления от былого так, как будто они происходят наяву (вплоть до сенсорных ощущений - звуков, волнения, переживаний, слов, речи, событий и т.д.
Таким образом, эйдетическая память позволяет человеку, наделённому этим даром природы, как бы продолжать воспринимать окружающий мир, прошлое, пережитое, бывшее и былое как настоящее. Примечательно, что современные племена и группы людей, живущие в условиях примитивного быта и первобытной жизнедеятельности, естественно и обязательно обладают развитым эйдетическим сознанием и памятью, которые позволяют им без письменности запоминать пути миграций, хозяйственных и охотничьих походов, тропы, места схронов добычи и ценных предметов, историю семей, семейств, общин, родов, племени или народа. Эйдетическая память и эйдетическое сознание являются естественной основой мифологического, религиозного, ведического, научного, исторического и художественного сознания и жизнедеятельности.
Фотоиллюстрация: 17 мая 1973 года. БПК "Свирепый". Выход в море на ракетные и артиллерийские стрельбы. С этого дня по приказу командира корабля капитана 3 ранга Е.П. Назарова все корабельные фотопринадлежности: фотоаппарат ФЭД, фотоувеличитель студийный и два фотоувеличителя портативных, два электроглянцевателя, фотобачки и фотолотки, плоские пинцеты, красные фонари, большая круглая жестяная коробка с 35-мм чёрно-белой фотоплёнкой с двухсторонней перфорацией (100 м), две кадрирующие фоторамки и большие 3-5 литровые жестяные банки с фотореактивами (проявитель, закрепитель). Это было настоящее богатство для тех, кто понимает...
В соответствии с главой 9 "Корабельные правила" Корабельного устава ВМФ СССР от 1959 года (Ст.465): "Все лица, имеющие фотографические аппараты, должны зарегистрировать их у помощника командира корабля. Для хранения фотоаппаратов, а также производства личным составом фоторабот (проявление пленок, печатание позитивов) на кораблях отводятся определённые места и назначаются ответственные за это лица. Хранение фотоаппаратов в кубриках, каютах и непосредственно на боевых постах запрещается. Фотографирование и получение разрешения на использование фотоснимков владельцами фотоаппаратов производятся в соответствии со специальными указаниями Главного Штаба ВМФ".
Однако "по факту" в 1973 году уже действовали нормы Корабельного устава ВМФ СССР от 1978 года (Ст.489): "Запрещается без разрешения командира корабля пользоваться на корабле личными фотоаппаратами, магнитофонами, кино- и видеокамерами, радиоприемниками, пишущими машинками, копировальными и факсимильными устройствами, персональными компьютерами и другими электронными средствами. Указанные предметы, должны быть зарегистрированы у помощника командира корабля. Хранить их полагается так же, как и производить фотоработы, в местах, объявленных в приказе командира корабля. За хранение данных предметов и организацию фоторабот назначаются ответственные лица. Хранение этих предметов в кубриках, каютах и непосредственно на боевых постах запрещается. Фотографирование и получение разрешения на использование фотоснимков, кино-видео - и аудиозаписей владельцами фотоаппаратов, магнитофонов, кино - и видеокамер производится в соответствии со специальными указаниями".
Так что согласно приказу командира БПК "Свирепый" капитана 3 ранга Е.П. Назарова матрос А.С. Суворов с 17 мая 1973 года был назначен ответственным за производство фоторабот на корабле, за хранение фотопринадлежностей и получил разрешение на фотосъёмку на корабле (и в окрестностях корабля на причале). Кстати, приказ был объявлен личному составу экипажа корабля на вечерней поверке и многих это озадачило и рассердило, особенно, мичманов и офицеров. Впоследствии на БПК "Свирепый" сложилась фактическая ситуация, по которой я был официальным фотографом и фотолетописцем корабля, но в то же время постепенно оба портативных фотоувеличителя "перешли" в постоянное пользование мичманов и офицеров, а в боевых частях, например, в БЧ-4 у сигнальщиков-наблюдателей, имелись свои фотоаппараты.
Требование корабельного устава и корабельные правила были жёсткими, приказными и неизбежно вызывали напряжение в экипаже корабля, потому что всем, без исключения, морякам БПК "Свирепый" хотелось иметь в своих ДМБовских альбомах фотографии с флотской службы. Вот почему практически все и каждые корабельные стенгазеты, юмористически-сатирическая стенгазета "Ну, погоди!", праздничные плакаты и стенды с фоторепортажами об учениях и корабельной жизни в течение 2-3 часов подвергались "разграблению", то есть беспощадно рвались на части, которые потом использовались для оформления чьих-то фотоальбомов. Не всем морякам доставались мои фотографии, не всем... и это сильно сердило многих матросов, мичманов и офицеров.
С этого дня (17 мая 1973 года) я начал делать два комплекта самых лучших по композиции и качеству фотографий из снятых за какое-то время, для командира корабля капитана 3 ранга Е.П. Назарова и заместителя командира корабля капитана 3 ранга Д.В. Бородавкина. По их обоюдному признанию, никогда за всё время их флотской службы и офицерской карьеры, они не имели столько интересных и значимых фотографий, как в период слшужбы на БПК "Свирепый" в 1972-1974 годах. Ещё два комплекта фотографий я делал для фотолетописи корабля (самый подробный и качественный комплект снимков) и для своего ДМБовского альбома. Разница в этих комплектах была такая: себе я оставлял только те снимки и кадры, которые невозможно было отобрать-изъять из моего ДМБовского фотоальбома по соображениям военной тайны. В фотолетописи корабля все снимки и кадры шли в хронологической последовательности и отражали все события, случаи и аспекты истории БПК "Свирепый", корабельной жизни и боевой подготовки и деятельности. На стенгазеты и стенды я также выставлял фотографии, не раскрывающие военную тайну.
Только строгое, принципиальное и бескомпромиссное следование требованиям Корабельного устава ВМФ СССР и точное исполнение приказа командира корабля в части пользования фотоаппаратами, фотосъёмки и фотопечати снимков на корабле позволили мне завоевать доверие командования корабля и нашего соединения боевых кораблей ДКБФ, стать на время первой БС (боевой службы) корабельным визуальным разведчиком, создать и оформить все три тома моего ДМБовского фотоальбома, а также проиллюстрировать данную книгу "О службе на флоте. Легендарный БПК "Свирепый".
Фотоиллюстрация: 17 мая 1973 года. БПК "Свирепый". Отныне по приказу командира корабля и с его разрешения я могу, не скрываясь и не прячась, открыто и свободно, официально и ответственно фотографировать всё, что происходит на корабле, конечно, с соблюдением правил защиты военной и государственной тайны. Командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров и заместитель командира корабля по политической части капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин вняли моим настойчивым предложениям и назначили меня фотолетописцем корабля. Должен заметить, что никто более из личного состава экипажа БПК "Свирепый" такого постоянного разрешения на фотосъёмку не имел.