В начале ноября несколько дней дул сильный северный ветер. Голые ветви рябины с ненавистью царапали окно. Злое веселье овладело мной, и я , с затаенной радостью и восторгом, наблюдал вселенскую гибель, и пальцем не шевельнув во спасение, и окутывал одеялом табачный дым, и шипели полусырые поленья в очаге. В такие дни пролитая дождями душа готовится принять белые одежды, покрыться толстой коркой коросты, заледенеть, превратиться в ледяной кокон, и долгими месяцами вынашивать нечто,известное только серым тучам и снегирям на рябине за окном.
Еще по инерции катятся дела, я суечусь, пытаясь успеть доделать все то, что необходимо завершить к торжественной церемонии оледенения, но нутром понимаю-что поздно, что она возьмет свое, остановит мои бесплодные попытки, замедлит темп, собъет запал-и я застыну, замру, успокоюсь. Неделя. Мне нужна всего лишь неделя ничегониделания. Неделя горячего очага, неделя сигарет и кофе, неделя поджареных тостов и новых текстовых документов. Неделя резиновых рассветов за окном, которые никак не могут прорваться сквозь серую мглу, неделя вазюкания красками на холсте, неделя неспешных движений и тишины. Её не будет,этой недели. Я не смогу себе позволить такую роскошь, слишком мало успел, слишком много задумал. Остается лишь катиться по инерции, доделывая свои нескончамые дела и ждать белого безмолвия, тщетно надеясь что оно поглотит меня навсегда.
Я занимался фигней.Упал в безнадегу.
не нашел фоту. Я запвпутался в ноуте. Посему- сибирь. Это берег Енисея. Зима.Минус сорок один