Воронин шёл и жалел. Он ко всем испытывал жалость, но часто-часто любил пожалеть себя. В такие минуты ему становилось тепло и уютно до слёз: он представлял себя самым-самым, самым справедливым, самым гуманным, самым обделённым и даже самым последним доверчивым болваном. Во вторую очередь он думал о стараниях: вот он такой внимательный, добрый, интеллектуал в квадрате, старается всем друзьям угодить, недругам насолить. В третью очередь Воронин изводил себя мыслями о неблагодарности: никто из друзей не спешил обнять его и расцеловать одновременно, а недруги имели дурную привычку спорить с ним.
Иногда Вороне казалось, что его понимает только Зая. У Заи были похожие проблемы: он был недооценён толпой. Никто не тыкал в него пальцем в метро, узнав в нём популярного историка, которого показывают в день ВМФ в военно-морской форме на морском параде, в день ВДВ в фонтане, в день танкиста на броне и с флагом, в день пехотинца с барабаном на шее. С горя пошёл Зая, как по рукам, по свадьбам играть генералов. Так свыкся с ролью, что забыл о престижной аэродромной роте, в которой довелось служить обычным рядовым, красить поребрики и дёргать подорожники, выросшие посреди рулёжки.
Ворона не понял сегодня Заю. Зачем Зая сидел на поле, на поле, густо засеянном тушёнкой, грыз немытую отечественную морковь, подвязавшись конопляной верёвкой?
В левом ухе Воронина зазвенело. Приметы он знал – такой звон не к добру. Примета тут же сработала: звеня валдайскими бубенцами, мимо штрафников важно прокатил в бричке львовский перебежчик. Его подчинённый цыган Никитин из любопытства остановил транспортное средство. Подмигнув перебежчику, Никитин спросил: «Подберём служивых?» Перебежчик утвердительно кивнул.
- Шо, хлопцы, заблудились? Ай да с нами в банду!
- В банду? – переспросил Лабаз.
- Не тушуйся. У нас такая банда, шо не пропадёшь, - пообещал перебежчик. – У нас и паровоз есть.
- Токмо пути разобраны, - то ли напомнил, то ли пожаловался Никитин, за что получил неодобрительный взгляд перебежчика в свою сторону. – Мы починим! – опомнившись, пообещал цыганий.
Команда хотела было усесться в мягкую бричку. Растолкав штрафников, Исаев поставил ногу на подножку.
- Мы под охраной, - напомнил Лабаз и Исаев тут же испуганно осунулся. – А вы езжайте дальше, там Заю найдёте.
Не поверив своему счастью, перебежчик оживился:
- Заю! Найду и поквитаюсь за форум, шо спёр у меня! Песню запевай! – скомандовал цыганию Никитину.
Никитин просвистел кнутом над чутким ухом понурой клячи. Кляча ойкнула и понесла родимая вдаль с бубенцами провокатора с цыганием на разборки в чистом поле с зайчиком – знать, допрыгался.