В симфоническом оркестре филармонии царила растерянность. Вечерний концерт был на грани срыва из-за первой скрипки, которая лежала безмолвно и безучастно на пурпурном бархатном покрывальце в раскрытом скрипичном футляре. От напряжения последних дней в ней произошёл какой-то надрыв и все её струны лопнули, и первая скрипка, почувствовав себя пустым гулким деревянным ящиком, не знала, как же жить дальше.
Инструменты взволнованно обсуждали ситуацию и искали выход.
– Нужно поделиться со скрипкой тем, что у нас есть, – предложил орган. – Неужели мы не найдём в своем коллективе доноров? Лично я предлагаю скрипке свою струну «ля», ведь без этой струны невозможно настроить другие струны.
– Мы бы смогли поделиться струной «соль», или «ре», – сказали виолончели. – А «ми» есть у контрабаса. Правда контрабасовая «ми» низкая и толстая и для первых скрипок негодна.
– Давайте я подарю вам струну «ми» из своей второй октавы, – предложил скрипке рояль. – Во мне тоже много струн и отсутствие одной могут не заметить. Только, когда в партитуре будет появляться эта нота, вы, пожалуйста, заполняйте звук в аккордах собою.
И арфа, и альт, и гитара тоже стали предлагать скрипке свои струны на выбор.
Скрипка же, впавшая в апатию, отказалась принимать такие жертвы со стороны коллег, ведь от этого могла бы пострадать сама Музыка. Ей вдруг расхотелось быть артисткой оркестра, она поняла, что утомилась от звуков и решила поискать в себе другие таланты. И тогда её вынули из футляра и отправили украшать собой интерьер филармонии. Скрипку вместе со смычком пристроили на стене фойе внутри большой багетной рамы, приладив рядом табличку, что на этом инструменте играл народный артист, лауреат такой-то и такой-то премии и прочая, прочая. Однако летом филармонию закрыли на ремонт, поэтому стене и скрипке пришлось расстаться.
Но скрипочка на этом не успокоилась и продолжила искать своё место в жизни. Но раз она больше не музыкантша и даже не элемент декора, то пусть хотя бы станет птичьим домиком. Однако её резонаторные отверстия оказались слишком узкими для птиц, а перспектива стать домиком для мурашек и букашек ею даже не рассматривалась – насекомых скрипка не любила. Так что стать чьим-то домиком не получилось.
– Тогда посадите меня в клумбу: вдруг я смогу пустить корни, зацвести и порадовать кого-нибудь своими цветами?
Но против этого восстала маленькая птичка-синичка, которая давно была влюблена в скрипку и не могла представить её в ином качестве. Без звонкого голоса скрипки не хотелось петь и самой птице.
– Нет, – воскликнула синичка, – ты – музыкант, а не куст сирени! От дождей и ветров ты можешь расклеиться и тогда уж точно никогда не вернёшься к музыке. Тебе нужны новые струны, чтобы снова стать прежней скрипкой. Расскажи мне, какие они должны быть, и я попытаюсь их для тебя раздобыть.
И полетела птичка за тридевять земель в поисках паучков, которые славились своим умением плести всё что угодно. Она поведала им грустную историю о скрипке и те согласились сплести для неё четыре струны. Месяц прошёл, затем другой. Вот уже и листья на деревьях облетели – так долго плели струны паучки-умельцы. Новые струны получились очень прочными, красиво переливались на свету, но – увы! – совсем не умели петь.
Скрипка, огорчённая красивыми, но безголосыми новыми струнами, молча вернулась в старый скрипичный футляр и затихла там по соседству с длинным худым смычком.
А в оркестре, где поначалу обрадовались возвращению любимой солистки, вновь наступило уныние – не за горами Новый год, а там и Рождество, но как же подготовиться к рождественскому концерту без первой скрипки?
¬– Что же я могу ещё сделать, чтобы вернуть скрипку к жизни?! – в отчаянии воскликнула синичка. И вдруг откуда-то сверху услышала голос:
– В струны нужно вдохнуть жизнь. Вплети в них подходящие звуки, и скрипка запоёт снова!
И полетела синичка искать новые яркие звуки для любимой скрипки. Она летала без устали от солнца к морю, от моря к ветру, от ветра к дождю, и все вместе они сумели оживить новые скрипичные струны. В них вплелись звуки гулкого ночного ветра и утреннего морского прилива, звонкого стука дождевых капель и нежного шороха листвы, счастливый детский смех и трели множества птиц. Эти новые струны, пронизанные сильными яркими звуками, так взволновали скрипку, что она окончательно поняла, какой тусклой и серой была её жизнь без музыки, и как она соскучилась по концертам и публике. Она благодарно поклонилась синице, затем настроилась по звуку «ля», который услужливо подал ей камертон, и вдохновенно заиграла «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. И птичка-синичка, которая сидела на заиндевевшей тополиной ветке за окном филармонии, счастливо вторила ей.
/иллюстрация автора/