Выкрутасы судьбы моей. Ч. IV

                Часть IV. ГЛУПЫЕ МЫСЛИ ПОСЕЩАЮТ ДАЖЕ МУДРЕЦОВ, НО ЭТО
                НЕ ОЗНАЧАЕТ, ЧТО ОБЯЗАТЕЛЬНО НУЖНО ГЛУПИТЬ
Хитриночка в глазах блуждала…
Да вдруг в бокал Её упала
И заискрилась там в вине.
Бокал протянут, жаль, не мне!..
               (из «Послания Ей»)
               
Рано утром от Толика я поехал домой (к Ольге). В квартире их уже не было – Ольга вместе с Матвеем уехала на работу, о чём написала мне записку. И я решил поехать в Рузский район на поиски клада Свята; это дело не надо было затягивать. Лопатку я купил вчера – пришлось объяснить Ольге, что лопатка мне нужна, чтобы выкопать некоторые документы, в том числе денежные, на огороде у своего кореша, что в общем-то больше походило на правду.
…Мой внешний вид: спортивный костюм с кроссовками, рюкзак за спиной, в котором лежала свёрнутая новая вместительная китайская клетчатая сумка для «челночников» (как посоветовал Павел Игнатьевич) и еда с бутылкой минеральной воды, фонарик (на всякий случай), верёвка (на всякий случай), нож и туристский топорик (на всякий случай), в это весеннее время не должны вызывать каких-либо вопросов у окружающих. Мало ли таких дачников болтаются в общественном транспорте. 
С Белорусского вокзала я доехал до станции Дорохово, а там – на попутке до нужной мне деревни… и остолбенел: указанного на карте Свята лесочка уже не было: свеже поваленные деревья, ещё не успевшими поникнуть ветками, с мольбой взывающими к небесам, красноречиво рассказали мне, что здесь недавно произошла тотальная вырубка лесного массива под будущую застройку дачных участков, о чём подтвердили и местные жители…
Слава Богу, что строителей в районе поваленных деревьев не было, хотя трактор и бульдозер стояли недалеко от вагончика строителей. Не теряя времени, я решил сориентироваться на местности по указанным координатам. Молодец Свят! Он достаточно подробно указал нужные ориентиры, которые даже при срубленном лесе, можно сказать в поле, остались на месте. Линии электропередач не вырубишь как деревья… Минут через сорок мне удалось отыскать нужное мне место, и я начал раскопки… Ох, и глубоко же Свят закопал свой клад!.. Поездившая туда-сюда автотехника прилично уплотнила глинистую почву, но примерно через полметра стало копать легче…
Жаль, что у меня не большая лопата, ведь столько сил уходит на рытьё грунта, да и выбрасывать из ямы сложнее… И вот, наконец-то, лопатка ударилась обо что-то железное. Неужели, дно бочки? Хоть бы уж!.. Да, это бочка. Теперь осталось её всего лишь выкопать, чтобы вскрыть, ведь крышка-то у неё – снизу. Нет, не стану я всю бочку обкапывать, дабы не тратить лишнего времени и сил, а просто вырублю дно топориком…  Через десять минут пыхтения моему взору предстал полиэтиленовый мешок, который я с трудом вытащил из бочки.
Чувствуя себя этаким воришкой, всё же в который раз внимательно огляделся по сторонам – слова Богу, никого вокруг не видно. Разрезав полиэтилен, щедро перемотанный скотчем, увидел, что кожаная сумка сохранилась в отличном состоянии, и даже молния работала исправно. Внутри – деньги! Много денег!.. Странно, но я не почувствовал какого-либо сумасшествия в своей голове, как это происходит с некоторыми героями и персонажами при вскрытии клада, про которых я читал и смотрел фильмы. Деньги сейчас для меня были обычной бумагой, к тому же довольно тяжёлой ношей. Для перераспределения груза примерно две трети пачек стодолларовых купюр, стянутых разноцветными резинками, я переложил в рюкзак – на плечах груз нести легче, чем в руке, а остальное оставил в сумке. Новую складную лопатку, как советовал Свят, пришлось выбросить в бочку (и без неё – слишком тяжело…)
Не суетясь, со спокойным видом я пересёк деревню и, выйдя на дорогу, остановил первый же грузовой автомобиль. Водитель любезно согласился за триста рублей довести меня до станции. В разговоре с ним я, как бы невзначай, обронил, что возвращаюсь, дескать, с дачи, везу домой шашлычницу и поливочный шланг, требующих небольшого ремонта в заводских условиях, после чего водила потерял интерес к моим тяжёлым объёмным сумке и рюкзаку.
Дабы избежать в дальнейшем любопытствующих взглядов на мою габаритную разномастную поклажу (или – не мою, а – Свята?), особенно в виде красивой кожаной сумки, находясь уже на железнодорожной платформе, я отошёл в сторонку, и вложил её в китайскую клетчатую красно-синего цвета. Так, действительно, мне стало поспокойнее… Электричка удачно подошла минут через двадцать, и повезла успешного кладоискателя с найденными деньжищами в вечно алчущую больших денег Москву. В вагоне народу было немного, и я, усевшись на пустую лавку, стал думу думать про выкопанный клад Свята. Всё же, несмотря на его заверения, мне было понятно, что эти деньги – не совсем честные, а как пить дать – тёмные. А где они – светлые-то, а?!.. Во мне началась внутренняя если и не борьба, то борьбишка: брать или не брать свою долю от клада? «Не брать? Глупо! Я рисковал сегодня, доставая их. Более того, надо ещё постараться с ними и до дома спокойно добраться в целости и сохранности, да без приключений. А доля моя – это всё-таки благодарность Пал Игнатьича за реальное спасение его жизни. Брать, Андрюха! Брать надо эту компенсацию за «не боюсь» обязательно! Иначе просто будешь наивным дурачком. Всё, к чёрту всякие сомнительные сомнения!..»
Теперь возвращаюсь к женскому вопросу. Ольга… Ольга, конечно, самый классный был бы вариант, но она для меня – отрезанный ломоть, как и Юлька. У Ольги намечается совместная жизнь с этим Эндрю. Наверняка, он нормальный парень, иначе Ольга бы не стала с ним якшаться только из-за того, что он врач. Ей с Матвейкой я искренне желаю удачи, впрочем, как и Юльке!.. Опять Юльку вспомнил!.. А чего ты кипишишься, Андрюха, ведь она, всё-таки, твоя бывшая жена, которую ты любил, но которой сам и изменил. Оттого-то у тебя и пошёл излом в жизни твоей. Али забыл уже?.. Лады, не будем про излом. Кстати, Ольга говорила, что в её фирме есть незамужние порядочные женщины… Будем посмотреть, будем познакомиться. Тут, в выборе женщины-спутницы, главное теперь не торопиться, а спокойно всё обдумать. Ты, Андрей Александрович, уже ведь не такой уж и голодный до женского полу, так что не гоношись и не торопи судьбу жить… А ведь, что ни говори, Андрюха, от тебя уже трое детей на свете есть. Ха-ха-ха! На свете-то они есть, но не у тебя… Бли-и-ин!..
Ну, хватит о себе любимом! Пока есть свободное время до конечной остановки, займусь-ка изучением своего мобильника… Всю оставшуюся дорогу я разбирался со своим сотовым телефоном, заглядывая в книжечку-инструкцию, которую заблаговременно прихватил с собой перед поездкой. Пока электричка проезжала Подмосковье, я не пытался никому ни звонить, ни отправлять сообщений, так как роуминг (я уже знаю, что это такое) быстро съедает денежки со счёта. Да и названивать-то, честно говоря, кроме нескольких вбитых номеров (Ольгин мобильный и домашний, мобильные Валентины и Валеры Энов, а также домашний Толика с Любаней) мне было пока ещё некому. Родным в Казань о своём освобождении я уже отзвонился с Ольгиного домашнего телефона. Казанские номера надо будет тоже занести себе в телефон. Этим я займусь, когда приеду до дома, потому что на память не помню их новых номеров…
 
Домой вернулся около шести часов вечера. Ольга с Матвеем уже были дома. Матвейка чего-то слегка капризничал… Выглянувшей из кухни Ольге я пальцем показал, мол, всё у меня нормально, и прошёл в отведённую мне комнату, где сумку и рюкзак засунул в шкаф-купе, чтобы не привлекали ничьего лишнего внимания и не вызывали лишних вопросов. Уфф! Вот теперь можно и передохнуть… Разбором денежных купюр займусь, когда останусь один; тут долго разбираться придётся. А сейчас – отдохнуть хоть немножечко! Ох, и перенервничал же я с этой сегодняшней поездкой и поиском бочки!.. Да и руки мои с плечами ещё чувствовали вес тяжёлой ноши. Лишь только сейчас, когда я, сев в мягкое кресло, вытянул ноги и попытался расслабиться, меня начал бить лёгкий озноб, а пот градом выступил на лбу…
В ванную я помчался чуть ли не скачками, где по пояс наскоро ополоснулся. Свою мокрую, пропитанную потом, футболку пришлось снять и застирать мылом вручную; такой современной импортной стиральной машинкой, какая стояла в ванной комнате, я ещё не умею пользоваться, у нас-то с Юлькой была отечественная «Вятка-автомат»… «Эх, Юлька! Там, где-то за границей, поди, соскучилась уже по «Вятке-автомату» да и вообще по России, родным и друзьям (себя самого в список, о ком ей можно было бы поскучать, уже не включаю…)» Вот теперь, действительно, хорошо стало! Вот теперь можно было бы и выпить чего-нибудь капельку, чтобы снять стресс да отметить удачно завершившееся большое и опасное, чреватое всякими возможными неприятными неожиданностями дело, которых я благополучно избежал. У Ольги на кухонной плите что-то шкворчало, впрочем, как и в моём желудке. Но почему-то стрёмно заикаться Ольге об отмечании. Да и ладушки, и без снятия стресса обойдусь, а то ещё сделает ложный вывод, что я без выпивки уже не могу.
Через некоторое время в комнату зашла Ольга и позвала меня на ужин. Матвейка уже заканчивал уплетать за обе щёки картошку с котлетами. Он радостно улыбнулся мне набитым картофелем ртом… На столе, рядом с моей тарелкой, стояла заманчивая литровая банка запотевшего пива. Вот это сервис! Вот это – очень даже кстати!..

За ужином я как бы между прочим обмолвился Ольге, что, мол, нашёл и выкопал нужную документацию, основную часть которой теперь надо будет передать знакомому нотариусу моего лагерного кореша, что, мол, её уже ждут не дождутся… Ольга, кивнув, что поняла, в свою очередь сообщила, что кадровичка попросила передать мне, чтобы я встал на учёт в военкомат и занёс ей копию военного билета. Ха!.. Так я же до сих пор, наверное, состою на учёте в своём военкомате как старший лейтенант запаса (офицерское звание мне было присвоено после окончания института, так как у нас была военная кафедра), а военный билет у меня находится на руках – мне его Толик отдал вместе со свидетельством о праве на льготы как воину-интернационалисту. Загвоздка была лишь в том, что я до сих пор нигде не прописан. Об этом я и сказал Ольге. Но прописываться у неё я не буду, а должен решить вопрос с покупкой квартиры в ближайшем будущем. Ольга поинтересовалась: на какие же шиши? Пришлось слукавить и ответить, что за ту документацию, что я сегодня раскопал, мне будет положен гонорар, которого должно хватить на покупку недорогой квартирки. Мы выпили за то, чтобы мои задумки сбылись. Я выпил пива, а Ольга с Матюшей ограничились компотом. При этом Ольга убедила меня, чтобы мне всё же пока лучше прописаться по этому адресу, а там – видно будет. На том и порешили.
После тоста я обратил внимание, что вид Ольги был каким-то грустным и задумчивым. На мой вопрос, что произошло, она ответила, что сегодня звонил из Швейцарии Эндрю и сообщил, что он сильно приболел, в связи с чем попросил её приехать как можно быстрее, и она уже купила на послезавтра билеты на самолёт… После чего со стороны шахини последовал лёгкий намёк:
–Так что, Андрюш, у нас есть только два дня… и две ночи… А в следующий раз я, скорее всего, уже приеду в Москву замужней мадамой, а точнее – фрау…
–Фрау Олик, устроим сегодня небольшой девичник?
–И завтра тоже. И никого на него приглашать не будем, – глаза у Ольги загорелись лукавыми огоньками, на лице появилась блуждающая улыбка.
–Ма, а что такое – девичник? – Матвей с интересом посмотрел на мать.
Ольга слегка смутилась, но нашла, как ответить:
–Это когда девочка устраивает себе небольшой праздник перед тем, как выйти замуж…
–Я не хочу замуж за Эндрю! – Матвей отодвинул тарелку и надул губы.
–Матюш, это я за него выхожу замуж. А он тебе так и останется дядя Эндрю, а не папой.
–А мне Андрей больше нравится! – мой сын несмело посмотрел из-под нахмуренных бровей на меня. – Вы же любите друг друга, я ведь вижу.
Ольга растерянно открыла рот и ничего не смогла сказать. Пришлось мне вмешаться в их разговор:
–Матвей, прошу тебя как умного мужчину выслушать меня как тоже неглупого мужчину: ты, пожалуйста, только при Эндрю никогда не говори про то, что мы с твоей мамой сильно… нравимся друг другу – это его очень огорчит, а он, насколько я понимаю, не такой уж и плохой человек. Ты лучше меня знаешь, что твоей маме нужен рядом отличный доктор, который в любую минуту сможет ей квалифицированно помочь, чего я, к сожалению, не могу и не умею. И ещё об одном тебя прошу: каждый раз, как будешь приезжать в Москву – обязательно зови меня в гости! И мы с тобой непременно будем переписываться по интернету… Мне вот только надо будет ещё немного подучиться работать с компьютером. Договорились?
–Договорились, – буркнул Матвей.
–Кстати, будешь обучать меня французскому и немецким языкам, а?
–Буду! – опять буркнул сын, но это бурчание прозвучало уже более веселее.
–Матвей, наши с мамой отношения – это наша с ней тайна, в которую посвящён только ты и больше никто на свете, потому что… (Ольга напряглась), потому что именно так и надо, понял?
–Конечно, понял, что я – маленький, что ли?!..
–Вот за это мы и выпьем! Наливай компот! Только сильно не чокайся, а то наши бокалы разлетятся вдребезги!..
Матвей разулыбался, а Ольга из кувшина наполнила свой и сына бокалы компотом. Несмотря на то, что Ольга не пила спиртное, её скулы покраснели, и даже на руках выступили красные пятна. Я посмотрел ей прямо в глаза, и она глазами ответила, что благодарна мне, как я тактично выстроил разговор с Матвейкой. Мы понимали друг друга без слов. Может, и прав Матвей насчёт нас?!.. Но на всё – Господня воля! Есть в жизни такие обстоятельства, которые необходимо учитывать и не переть напролом.
…Продолжение девичника происходило в моей спальне до трёх ночи. Ольга прошептала, что очень хочет, чтобы я её запомнил и хотел всегда, с кем бы я потом ни находился, добавив:
–Вот такая уж я стервозина, Андрюша! Я буду всегда являться к тебе, как ты только будешь с кем-то кувыркаться в постели, и хочу, чтобы ты сравнивал меня с той – другой… (тут следовали лёгкие поцелую и ласки пальчиками). Но очень хочу, чтобы у тебя в личной жизни всё сложилось замечательно!..
–Олик, я тоже желаю тебе только добра и благоденствия! И тоже хочу, чтобы ты меня всегда вспоминала добрым словом.
Она беззвучно счастливо рассмеялась, под моей рукой приятно заколыхалась её грудь:
–Да я и так о тебе всегда невольно вспоминаю, как только Матвейку вижу. Глаза у него – твои. Да и повадки некоторые. Не замечал?
–Ты права. В нём многое есть от меня. И мне это приятно! Оль, а ты ему расскажешь когда-нибудь, кем я ему являюсь на самом деле?
–Конечно, но только тогда, когда он вырастет и сможет принимать самостоятельные решения.
–Иди ко мне, стервозина! Буду мучить тебя ласками…
–Ох!.. Андрюш!.. Ещё, милый!..

…В Шереметьевском аэропорту Ольгу с Матвеем провожали я и Валентина. Честно признаюсь, меня немного страшило моё ближайшее будущее без Ольги, которая мне здоровско помогла на первых порах моей адаптации к этой сумасшедшей жизни. В машине я об этом Валентине и сказал, на что она, положив свою маленькую ладошку на мою руку, доверительно сказала:
–В чём смогу, Андрей, постараюсь заменить тебе Ольгу Васильевну.
Чтобы Валентина не увидела, я отвернулся к стеклу и усмехнулся: «Ну да, особенно в постели…», но не стал даже намёком затрагивать эту тему; у этой женщины есть отличный муж-Валера, с которым я уже успел сдружиться. Мне нравился Валера – этакий колобок, весельчак и балагур, тамада застолий, умница и порядочный мужик. Ольга говорила мне, чтобы я советовался с Валентиной по многим вопросам, особенно по работе, да и по житейским. Кроме того, Валентина может всегда правильно посоветовать и просто по бытовым вопросам, в том числе, какую выбрать одежду, электронную аппаратуру, где и куда обратиться в случае надобности. Как её охарактеризовала Ольга: клад, а не женщина. Да и с юмором у неё всё в порядке.
Из аэропорта машина пробиралась по Ленинградскому шоссе очень медленно – пробки были ужасные. За время моей «командировки на зону» количество автомобилей в Москве выросло раза в два, если не больше. Я смотрел в окно и вспоминал наши последние ночи с Ольгой. Жаль, сказка закончилась! Когда теперь у меня будет женщина?!.. Найти женщину для…, конечно же, можно, но не любитель я таких мероприятий и, понятное дело, не профессионал. Сидящая рядом со мной на заднем сиденье Валентина тоже думала о чём-то своём, глядя в окно. О чём были мысли этой маленькой кореяночки, мне, естественно, не было ведомо. Может, она что-то вспоминала или планировала. Скрашивали тишину, установившуюся в салоне из-за тягучести нахождения в пробке, лишь песни, передаваемые по «Авто-Радио». Разговаривать никому не хотелось.
А мне вспомнилось, как вчера я съездил в военкомат по бывшему месту жительства для постановки на учёт. Как я и предполагал, меня там до сих пор не сняли с учёта. Более того, я оказался уже капитаном запаса. Вот так-то! Меня пригласили зайти в кабинет к одному из заместителей военкома, куда позже вошёл и сам военком. С моих слов они узнали о моей ситуации с судимостью, и даже посмотрели справку об освобождении, а также копию Решения суда о моём оправдании, но сказали, что как раз такой им офицер сейчас и нужен. Военком предложил мне съездить в Чечню примерно на 4 месяца в качестве заместителя командира сапёрного батальона, и для этого надо будет заключить временный контракт на военную службу. Я им ответил, что в настоящее время нигде толком не живу, так как лишился квартиры (обсказал, как ушла жена после моего осуждения и продала нашу квартиру), на что военком сказал: «Знаешь, Андрей Александрович, после командировки мы поможем тебе встать на льготную очередь и как афганцу, и как участнику боевых действий на Кавказе». На что я ответил: «Во-первых, такое предложение надо обдумать. А во-вторых, есть вероятность, что если со мной в этой специальной командировке что-то случится, то я вообще не смогу получить квартиру, а потому уж лучше встать на очередь заранее». Мне дали две недели, чтобы подумать и принять правильное решение. Военком заверил, что в случае моего согласия, он постарается решить вопрос с постановкой меня на очередь за несколько дней непосредственно перед отправкой. Вот ведь какая ситуация выситуациовывается (так витиевато любил иногда пошутить Свят, когда возникали какие-либо непредвиденные ситуации…)
Ольге я ни вчера, ни сегодня ничего про разговор с военкомом не стал сообщать, так как у неё в это время и без меня хлопот было выше крыши. А вот Валентине… Немного посомневавшись, я всё же вполголоса поделился с ней этой информацией. Выслушав мою сбивчивую краткую речь, она хмыкнула и сказала, что такое дело надо как следует обдумать, прежде чем принимать решение.
Какое-то время спустя мне надоело то ли медленно ехать, то ли быстро стоять в пробках, и я сказал Валентине, что хотел бы сегодня немного отдохнуть, и пусть меня шофёр высадит у ближайшего метро – быстрее доберусь до дому. Причиной же была необходимость побыстрее пересчитать деньги Свята, да начать решать вопросы с их пристраиванием в банки. Надо начинать заканчивать со святовскими делами, и потом всецело начать заниматься самим собой. На мои слова Валентина повернулась ко мне всем корпусом:
 –Андрей, у вас в холодильнике покушать и выпить что-нибудь найдётся? Мы, чувствую, с такой пробищей и на самом деле лишь к концу рабочего дня на работу доедем.
–Найдётся: Ольга мне на неделю супу, салатов и картошки с котлетами наготовила.
–Отлично! Володя, ты нас у ближайшего метро высади, а сам подъедешь на «Студенческую» к дому Ольги Васильевны. Думаю, к тому времени мы уже перекусим…  Да, кстати, не забудь и сам заскочить куда-нибудь перекусить, хорошо?
–Хорошо, Валентина Семёновна! Я Вам позвоню на сотовый, как подъеду к дому, – оживился предоставленной свободой водитель.
Ну вот, помешали моим планам спокойно без свидетелей деньги посчитать!.. Ладно, попозже пересчитаю… Минут через сорок мы с Валентиной уже сидели на кухне. Точнее, я хозяйничал у плиты, а Валентина смирно сидела за столом на правах гостьи. Господи, какая же она малюсенькая и худенькая! Размер обуви – либо тридцать третий, либо тридцать четвёртый. Я, пока ехали в метро, даже пошутил, что она, наверное, одевается в «Детском мире», на что она парировала: «А ты – в «Богатыре»?» Но потом призналась, что и вправду раньше кое-что покупала себе в «Детском мире», но сейчас всё есть в торговых домах и на рынках, хотя на рынках она не любит приобретать вещи: «Стрёмно! Антисанитария убивает на этих рынках». Ну вот, то ли обед, то ли полдник готов!.. Я достал початую бутылку коньяка. Валентина сморщила брови:
–Андрей, а красное вино есть? Боюсь, от коньяка меня развезёт, и начну чудачить.
–Чудачить? Это – как?!..
–Ой, тебе лучше не видеть!
–В баре, по-моему, было вино, сейчас посмотрю.
А вина в баре не оказалось. А ведь было испанское полусладкое. Может, Ольга с собою забрала? Это ведь я для неё покупал. Вернувшись на кухню, я развёл руками:
–Вино улетело в Цюрих.
–Ну, и ладно! Давай, плещи коньяк, только немного!
–Немного – это не двести грамм?
–Ты что? Я столько сразу не выпью! А если выпью, то меня сразу с ног сшибёт. Буду тут валяться пьяная. Что будешь делать с пьяной женщиной? – её узкие глаза хитро на меня взглянули, пробуравив дырочки в районе моего сердца.
–Вызову мужа, пусть решает, что делать, – попытался я закрыть эту коварную тему.
–Мужа – не надо! Сами – не маленькие, разберёмся! Давай, за отъезд Ольги! – Валентина медленно выцедила коньяк, поставила стопочку и, потянувшись за шоколадкой, как бы между прочим спросила: – Она тебя на свадьбу в Швейцарию приглашает?
–Нет! Да я бы и не поехал. Мы обговорили с ней эту ситуацию.
–Ясно! Всё, с дурацкими вопросами больше не пристаю!
–А с какими пристаёшь? С умными?
–Ни с какими. Сама себе буду задавать вопросы, и сама же на них отвечать…
–Ага, как в песне: «Тихо сам с собою я веду беседу», – процитировал я слова известной советской песенки.
–Почти. Так что там у тебя с военкоматом. Расскажи подробнее.
И я пересказал ей всё, что было в кабинете у замвоенкома, стараясь не упускать подробностей. Валентина слушала внимательно. Когда я закончил, она, немного помолчав, сказала, что здесь она мне – не советчик, и что решение всё равно буду принимать я сам. Но по её мнению – обманут меня с квартирой. «Андрей, в Москве очень сложно получить квартиру даже по льготной очереди, и мне не верится, что военкомат выполнит своё обещание. Поставить на очередь – тут ещё могут помочь, но получить – это далёкая перспектива. А командировка в Чечню – дело опасное. Вон, сколько ребят в гробах привозят!.. Я бы своего Валерку туда не отпустила».
–У меня жены нет, а потому удерживать некому. Но дело не в этом.
–А в чём?
–Дело в том, что им нужны такие мужики, как я. И голова чтоб на плечах была, и за себя чтобы постоять мог, и чтобы слушались подчинённые контрактники. Не знаю, не знаю, Валентина Семёновна, но, возможно, соглашусь. Ещё думать буду.
–Андрюш, ну, хватит уже меня так официально называть! Какая я тебе «Семёновна»?! Да и Валентина – это тоже как-то официально…
–Понял, Валюша. Или – Валик?
–Ой, нет! Только – не Валик! Валёк – ещё куда ни шло… Но Валюша… Ымм!.. Меня так даже Валерик не называл… Валюшкой называет иногда, но не Валюшей. Мне нравится мягкое такое имя!..
–Вот за это и выпьем, Валюша!
–Давай, Андрюша! – миниатюрная кореяночка пригубила содержимое из своей стопки, и смело посмотрела мне в глаза: – А ты – классный мужчина! Женщины о таких мечтают!
–Откуда ты знаешь, что мечтают!
–Так я ведь – тоже женщина… Ой, начала уже пьяно откровенничать… Всё, Андрюш, мне больше не наливать! А то, чёрт знает, до чего договоримся сегодня! Скоро уже водитель подъедет… Мне закусить надо как следует. У тебя «Тик-Так» есть?
–Тик-Так?! Это – что за монстр? Часы?
–Это конфетки такие в коробочке, чтобы не пахло изо рта.
–Не-а! А ты пару зёрнышек кофе разгрызи да пожуй, и запаха никакого не будет.
–Точно?
–Давно проверено на себе.
–Тогда штучки мне три дай, чтобы Валерик не учуял… Не хочу лишних расспросов… тем более – без повода, – последние слова она произнесла с некоей лукавинкой; я понял её.
Достав обжаренные зёрна кофе, я положил на салфетку перед Валюшей три штучки. Что ей ответить? Лучше промолчать. Валя посмотрела на наручные часики:
–Как думаешь, водитель скоро приедет?
–Не знаю! Может, через полчаса, может – через час. Ты ведь разрешила ему ещё перекусить заехать куда-нибудь.
–Да перекусит он, скорее всего на ходу – в «МакДональдсе» купит, как всегда. Давай, займёмся чем-нибудь; я имею ввиду – компьютером, что ли.
«Оговорка – по Фрейду», как любил говаривать Пал Игнатьич Святов. «А она – ничего, конфетка ещё та! Но…»
–Точно! Ольга уже, наверное, долетела…
И тут же у меня булькнул мобильный телефон. Я глянул: СМС-ка от Ольги: «Долетели норм. Нас встретили. Всем привет!» Я улыбнулся и показал эсэмэску Вале, которая подняла на меня свои тёмные азиатские глаза:
–Вот, они и точно уже долетели, а мы только недавно сюда из Шереметьево доехали. Не пиши, что я – в вашей квартире. Не надо!
–И не собирался. Включай комп пока, а я отпишусь…

…Валя показала мне, как создавать документы, как их искать в папках и в компьютере, как работать с электронной почтой… Многое я уже знал, но не будет лишним закрепить навыки. Она сидела в крутящемся кресле, а я – рядом на пуфике. Бёдра её ножек из-под юбки притягивали мой взор, особенно, когда она слегка поворачивалась ко мне. Мы оба чувствовали притяжение друг к другу, но оба не решались делать первый шаг. Сегодня он был бы точно лишним. Не надо гнать лошадей! В очередной раз взглянув на её ножки, вдруг заметил, что они покрылись пупырышками. «Замёрзла она, что ли? Или?..»
Наконец-то на её мобильном телефоне раздался звонок от шофёра. Выслушав его, она ответила:
–Жди! Минуты через три выйду, – глянув прямо мне в глаза, она слегка улыбнулась: – Андрюш, на работу сегодня уже нету смысла ехать. За обед спасибо тебе! – а потом вдруг произнесла с хрипотцой: – Я к тебе как-нибудь напрошусь в гости… без водителя. Пустишь?
–Если посчитаешь, что нам обоим это надо будет, то, конечно, пущу, крошка! Хотя… Ольга просила сюда никого не водить, особенно из тех, кого она не знает. Но тебя-то она знает (тут мы оба улыбнулись). Валюш, ты – такая махонькая, что у меня даже и представить не получается, как у нас с тобой что-нибудь может произойти…
–Вот потом и узнаешь… А я уже представляла… Да, да, да!.. Всё, убегаю! Целоваться сегодня не будем! А насчёт Чечни – мне бы не хотелось, чтобы ты подвергал себя лишнему смертельному риску!
…Через минуту за ней закрылась дверь. На прощание я поцеловал ей галантно руку, а её от этого лёгкого джентльменского поцелуя будто от соприкосновения тока передёрнуло… «Интересненько! Любопытненько!.. А что?! Может, у неё свои какие-то проблемы, и она хочет решить их с помощью меня… Идиот, ты уже порешал одну женскую проблему!.. Такова уж твоя долюшка, Андрейка!.. А вообще-то и в самом деле интересно: сколько ей в действительности лет? Эта женщина из тех, которые живут себе с неопределённым возрастом; скорее всего, она всё-таки лет на десять или на семь помладше меня будет. То есть, ей примерно – от тридцати двух до тридцати пяти… Молодая слишком. А вот её муж Валера, и я это точно знаю от него самого – всего на два года моложе меня… Всё! Прекращай думать о чужих женщинах, кобель! Пора уже заняться и шкурными делами!..»

Вот и остался я надолго впервые после освобождения один-одинёшенек в квартире. Ну да, хата эта – не моя, но я в ней легально пока живу. Без Ольги, а главное – без Матвейки в жилище стало пусто, и звонкая тишина меня поначалу стала угнетать. Я прилёг на диван и стал вспоминать и анализировать произошедшие после освобождения события. Зону вспоминать совершенно не хотелось. И жизнь до заключения – тоже… Но одни воспоминания так или иначе цеплялись за другие, переплетаясь между собой нитями моей жизни… Да, это – моя жизнь, и от пережитого никуда не спрячешься, как бы ты не желал этого, какие бы мысленные преграды и замочки ни пытался ставить в своей памяти. Ладно, слава Богу, что живу! А с остальным надо всего лишь привыкнуть уживаться. Мелочи какие!..
Да, Ольге я был безмерно благодарен и признателен за встречу и за быструю мою адаптацию к воле, за прописку и трудоустройство. Без неё, скорее всего, всё могло бы пойти по другому руслу… И Матвейке я благодарен за… за то, что он просто есть на белом свете. Что ни говори, а он – моя кровь, мой сынок, пусть и не признанный официально. Ольга же была все эти первые дни для меня как поводырь. За те годы, пока я отбывал наказание (а наказание ли?!) в колонии, в стране много что изменилось, а особенно в Москве. И без Ольги мне было бы трудно решить по-быстрому многие вопросы. Вот, хорошо всё-таки, что она встретила меня! Куда бы я пошёл, куда б подался?!.. Уехал бы на малую родину в Казань, но и там я толком никому не нужен. А сейчас у меня уже есть работа. А с бывшей работой… Надо поговорить с Валентиной, что она посоветует по поводу обращения в суд за восстановлением трудового стажа. Может, и бесперспективное это дело, а может, и выгорит что… Блин, там уволили, там семью потерял… Ребятишки…
Всего второй раз с тех пор, как на меня шесть с лишним лет назад надели наручники, из моих глаз самопроизвольно выкатились слёзы. Первый раз – когда меня оправдал кудымкарский судья… Мне не себя самого стало жаль, а Дашутку с Димушей, которых я продолжал заочно сильно любить. Их наверняка домашние уже не называют так ласково, а величают Дарьей и Дмитрием… Они явно выросли. Помнят ли они меня?.. Мда! Юля, по всей видимости, постаралась вытравить у них обо мне добрую память, но ведь всё, особенно хорошее, что у нас было с детьми, из памяти не сотрёшь… Время рано или поздно расставит всё на свои места без моего и Юлиного участия. Ребятишки пока ещё молоды. По моему мнению, дети не должны лезть в отношения своих родителей, на чьей бы стороне они ни были, по той простой причине, что они не лезли в их отношения до своего зачатия, и все нюансы житейских неурядиц их родителей им попросту неведомы. А Юлька всё равно не простит меня за интимную связь с Ольгой; я знаю непоколебимую упёртость своей бывшей супруги.
Очень мне нравится песня Владимира Высоцкого «Протопи ты мне баньку по белому», и в особенности мудрые слова в ней: «Ах, за веру мою беззаветную много лет отдыхал я в «раю» – променял я на жизнь беспросветную несусветную глупость мою». Вот это – как раз про меня и таких, как я, по воле случая и, чего уж там, по своей глупости мыкавшихся и до сих пор ещё мыкающихся в «райских кущах». Правда, в отличие от героя песни, я за весь срок не сделал себе ни одной наколки на своём грешном теле… Хотя татуировка у меня на правом плече осталась ещё с Афгана – группа крови. Но это – святое. А с зоны я твёрдо решил не привозить на себе отметок – гордиться нечем.
Приступать к подсчёту-пересчёту святовских богатств именно сейчас не было никакого желания. Нужно внутренне успокоиться, а это получалось с трудом. Блин, сентиментальным я стал, однако… Незаметно я ненадолго уснул, и открыл глаза в семь часов вечера. Ровно девятнадцать ноль-ноль… Ужин без свечей, но зато в одиночестве. Ни тебе рядом, слава Богу, зэков-солагерников, стучащих ложками об алюминиевую посуду, ни резких команд конвоиров, ни тебе рядом, увы, даже Ольги с Матвейкой…  Оди-и-ин!!!.. В груди спёрло так, что захотелось волком завыть о своей вольной свободушке. Но, подавив в себе жгучее желание побеспокоить протяжным воем соседей, я просто включил телевизор, чтобы в комнате помимо меня хоть кто-то разговаривал. Вот уж, действительно, чувствуешь себя этаким волком-одиночкой в каменных джунглях. «Да ладно, харэ уже, Андрюха! Главное, что ты на свободе, а с остальным – уже скоро свыкнешься; ещё мечтать будешь, чтобы остаться на несколько дней наедине».

И всё же, поздно вечером я пересчитал все деньги. Оказалось, что помимо названной Святом суммы в 2 миллиона 620 тысяч долларов в отдельной пачке, перетянутой резинкой, лежали дополнительно и российских 56 тысяч пятьсот рублей. Это практически две тысячи долларов. Я разложил деньги на четыре кучки: две по восемьсот десять тысяч долларов – для святовских долларовых и рублёвых счетов, пятьсот тысяч долларов – для его дочери Евгении, и 500 тысяч американских долларов – для себя. Дополнительные пятьдесят шесть тысяч пятьсот рублей, не озвученные Святом, я приложил к его «рублёвой» кучке. Это – не мои деньги, и зариться на них – позорно, особенно при таких деньжищах, которыми отблагодарил меня Свят. Помнит он о них, или не помнит, специально ли умолчал – ведает только сам Павел Игнатьевич. Вполне вероятным может быть, что это всего лишь такая своеобразная проверочка меня на вшивость. И без проверочек знаю наверняка, что чужое – оно и есть чужое.
Хорошо, что все купюры у Свята были номиналом в сто долларов – очень удобно для подсчётов, и я бы уточнил: даже замечательно! В одной пачке – сразу десять тысяч долларов. Купюры – не новенькие, но сразу видно – не фальшивые… Во время подсчёта я не стал строить никаких планов, как распорядиться «благодарностью», решив не прикасаться к этим денежкам вообще, пока не определю святовские миллионы по банковским счетам, и не передам оговорённую сумму его дочери. Мало ли что!.. Вдруг – новая вводная от Свята прибудет?.. Я без этих денег пока проживу: ведь уже получаю зарплату, у меня есть кое-какой капитал, накопившийся за время моей отсидки в банке, мне оставила немного денег Ольга. Да и те деньги, что я скопил в зоне, ещё не закончились. Между прочим, ещё надо попытаться через суд восстановить своё доброе имя на работе для трудового стажа. А суд тоже может причислить мне энную сумму, которую я мог бы заработать, коли меня не уволили бы (но это – на воде вилами писано, и потому шкуру неубитого медведя нечего делить). А там – время покажет. Торопиться жить не надо! Доллары, они ведь и в Америке – доллары. Ничего с ними не станется, коли полежат какое-то время без движения и беспроцентно у меня в шкафу в своей, ставшей им уже родной, кожаной сумке. Есть пить не просят, и то ладно.

…Утром перед работой я позвонил Валентине и сказал, что мне нужно дня два для утряски некоторых личных житейских ситуаций, но при надобности я буду на телефоне (удобная вещица, всё же, этот мобильник)… К своему удивлению, уже сразу после обеда я закончил распределять все святовские деньжищи по разным банкам и счетам. Всё прошло без сучка и задоринки. Никто даже не стал уточнять, откуда у меня такие большие наличные деньги… Связавшись и встретившись с нотариусом, про которого мне говорил Пал Игнатьич, я сообщил ему необходимые сведения в рамках того, что говорил мне на зоне Свят, но не более того, а затем позвонил в до боли знакомый лагерь капитану Самсонову Сергею на рабочий телефон, которому надиктовал текст для срочной передачи его Святову. В тексте я также закодировано упомянул про 56 тысяч 500 рублей, положенных мною на один из рублёвых счетов. Капитан заверил, что уже сегодня же Свят будет информирован по моей маляве. Мы с Сергеем ещё немножко потрепались, от него я узнал, что историй сильно выдающихся по лагерю после моего освобождения пока ещё не приключилось, а ему сообщил, что уже работаю в приличной компании и живу в съёмной квартирке, на что он обрадованно сказал, что всегда верил в меня… Закончив разговор, я прикрыл глаза, набрал полные лёгкие воздуха, и с шумом выдохнул: Уфф! Сложные моменты по пристройке крупной суммы наличных долларов, о которых я переживал, закончились, и теперь можно и вздохнуть, и выдохнуть посвободнее.
И действительно, только сейчас, выполнив необычное поручение Свята, я почувствовал себя по-настоящему свободным от груза, называемым местом лишения свободы. Осталось только ещё встретиться с дочерью Пал Игнатьича, и как-то убедить её принять дар от отца. Но с этим щекотливым делом уже торопиться нет нужды, никто меня теперь по времени не лимитирует. Осталось только вызнать как можно больше данных о Евгении, да желательно бы заранее увидеть хотя бы её фото, чтобы случайно не спутать с какой-нибудь другой женщиной во избежание непредвиденной ситуации. Свят намекал, как в наше компьютерное время можно практически легально осуществить заочное знакомство с кем угодно...
Заехав на радиорынок «Горбушка», в одном из павильонов я приобрёл компакт диск с базой номеров телефонов и адресов жителей Москвы и Подмосковья (как оказалось, на нём и по другим регионам была информация, в том числе и по моим родственникам в Казани). Про существование таких дисков я был наслышан ещё по зоне, но всё как-то не верилось, что такая объёмная база данных может храниться всего лишь на одном диске, да к тому же ещё и свободно распространяться. Доставая из укромного местечка коробочку с диском, продавец с заговорщицким видом поделился своим мнением, что эту «лавочку» по свободному доступу к конфиденциальной информации, скорее всего, уже скоро прикроют, а потому я сейчас приобретаю, можно сказать, чуть ли не раритетный эксклюзив, к которому доступ будут иметь только спецслужбы. На его слова я ничего отвечать не стал, а лишь неопределённо пожал плечами: глупо ввязываться в пересуды-разговоры с неизвестным тебе человеком…
Я вновь позвонил Валентине Эн и сообщил, что свои дела удалось сделать за один день, и потому завтра выхожу на работу. Валентина сказала, что это хорошо, а через небольшую паузу добавила:
–Андрей, я завтра с утра выезжаю в Тверскую область в Вышний Волочек в командировку денька на два-три… Ты не хотел бы съездить со мной? Там нашим помочь надо – возникли небольшие проблемы по лесозаготовкам с местной администрацией.
В одну командировку я уже съездил. Хватит! Да и завтра после работы я всё же собрался съездить к дому Женечки-Евгении на рекогносцировку. Стараясь не обидеть Валентину, я ответил:
–Валюш, я бы с удовольствием, но мне завтра после работы обязательно надо быть в одном месте. Ольга знает, по какому делу.
–Жаль! Но ладно, у нас ещё не раз будут возможности куда-нибудь съездить совместно.
–Скорее всего, будут. Вы меня смущаете, женщина, – это единственный ответ, который нашёлся у меня в данную минуту на её откровенное приглашение.
Валентина хихикнула на мои слова и в шутку томно ахнула. Попрощавшись, я положил на место трубку домашнего телефона, а перед глазами тут же предстали заманчивые ножки недавней собеседницы – куколки-Валюшки, сидящей в компьютерном кресле с лукавинкой во взгляде, и бесстыдно то разъединяющей, то сдвигающей эти самые ножки передо мной. «А может, поехать с ней завтра? Чувствую, всё равно ведь она просто так уже не отстанет от меня… Ведь хочу же поехать с ней?!.. И ей этого хочется, и мне того же хочется… Нет, завтра я уже точно поеду до Жени! Надо закрывать с нею как-то вопрос. Свят надеется на мою порядочность и способность, а подводить его не хочется. И совсем не из-за его денег, а только потому, что мы с ним не один год прожили рядом на нарах, делясь секретами и тяготами лагерной жизни».

Ещё накануне дома через интернет я выяснил, как добраться до дома, где проживает дочка Пал Игнатьича. Никакой дополнительной информации из купленного мной диска в отношении Евгении я так и не получил. Ни фото, ни нового телефонного номера, ни адреса. Всё тоже самое, что было написано на листочке Свята. Буду действовать по обстоятельствам. Была задумка купить букет цветов, позвонить в дверь, представиться хозяйке курьером, и под этим предлогом выяснить, она ли Евгения. Но что-то меня смущало в этой театральности. Пусть будет так, как будет.
Уехал я с работы чуть раньше – около четырёх часов, перед этим подписав все необходимые по работе документы. Без Валентины я был сам себе начальник; как-никак – исполнительный директор! Уже скоро я был в одном из старых дворов, расположенных в районе станции метро «Кунцевская». Позвонил в обитую потёртым коричневого цвета дерматином дверь, но мне никто не открыл. У всех соседей новые металлические двери с глазками, а у Евгении до сих пор чудом держится на честном слове ветхая деревянная двустворчатая дверь, со следами неоднократного выкорчовывания замка. Стало очевидно, что живёт дочь Свята не в достатке. Выйдя во двор, я уселся напротив подъезда на железные качели, закурил и стал дожидаться, сам не зная кого.
Примерно через полчаса я её сразу срисовал: она медленно шла с худеньким глазастым мальчонкой, ведя его за руку, а в другой руке неся тяжёлый пакет с продуктами. Совсем не такой я представлял себе дочку Свята: ростом около ста шестидесяти сантиметров, может, чуть ниже, не полная и не худая, округлое лицо (наверное, в мать, не в отца), коротко стриженные русые без подкраски волосы, довольно скромная одежда, отсутствие золотых побрякушек и вообще бижутерии, а также косметики как таковой, у других замечаемой издалека. Но вот типаж её лица мне сразу стал неприятен – уж очень сильно она была похожа на мою жену Юльку. На бывшую жену. Да ещё светлая бородавка с горошину над левой бровью у переносицы невольно отвлекала и заставляла отводить мой взгляд от её лица. А вот её сын Павлик был одет поприличнее родительницы – сразу видно, что мама тратит на него больше, чем на себя... Спокойным шагом я двинулся им наперерез, а подойдя, неожиданно для себя, не так как задумывалось, спросил напрямую:
–Вы – Овчинникова Евгения?
Она взглянула на меня устало, но заинтересованно (а глаза у неё оказались очень выразительными и красивыми):
–Да! А что Вы хотели?
–Я бы хотел, чтобы у Вас нашлось время уделить мне минут пятнадцать-двадцать для спокойного серьёзного разговора по поводу лечения Вашего сына.
–Вы – из благотворительного фонда?
–Почти… Хотя, если честно – нет! Но не это главное. Вашего сына ведь зовут Павел Андреевич?
–Да, дядя, меня зовут Павликом, – большие голубые глаза ребёнка смотрели на меня с любопытством.
Она засомневалась, опустила глаза. Я понял причину её сомнений:
–Можете не приглашать меня в дом. Мы можем переговорить с Вами прямо во дворе, а Павлик пока погуляет рядышком под Вашим присмотром.
–Значит, Вы не из благотворительного фонда… Насчёт лечения?.. Ну что ж, давайте поговорим на улице. Пойдёмте вон за тот за столик.
Подойдя к недавно выкрашенному на старую краску дворовому столику, Евгения бережно поставила рядом с собой пакет с продуктами и, обняв его, присела на лавочку. Как я успел заметить, в пакете лежали недорогие продуктовые товары. Павлик сел на качели метрах в десяти от нас, где я ещё недавно сидел, и стал потихоньку раскачивать сам себя. Спонтанно я решил для этой усталой по жизни женщины не сочинять каких-либо красивых историй, дабы пытаться расположить её к себе, а напрямую сказал:
–Женя, то, что я скажу, Вы можете воспринять как угодно, прошу только одного – дослушать меня внимательно до конца.
–Вы – от моего отца? От Павла Игнатьевича? – её глаза-озёра видели меня насквозь.
–Вообще-то я от себя… Но и от Вашего отца тоже. Но я – не об этом.
Евгения приподнялась и взялась за ручку пакета. Не поднимая головы, я тихо, но веско произнёс:
–Я попросил Вас внимательно выслушать меня до конца… Уйти Вы всегда спокойно успеете, а дело касается здоровья, жизни и лечения Вашего сына, а не разговоров о Павле Игнатьевиче или обо мне.
Глаза-озёра сощурились до речушек, но потом вновь расширись. Евгения будто от наваждения тряхнула головой. По-видимому, моя спокойная уверенность вселила в неё какое-то доверие, и она вновь села на лавочку:
–Ну, хорошо!.. Ну, ладно, говорите!
–Я буквально недавно освободился из мест лишения свободы. Отсидел ни за что шесть с половиной лет по сфабрикованному обвинению. Меня освободили досрочно по решению суда. Могу бумаги показать хоть сейчас, но думаю, что Вы поверите мне на слово.
–Покажите! Документы свои покажите!
–Молодец! И правильно! – я достал из барсетки копии решения суда и справки об освобождении, а также, для убедительности, свой паспорт.
Евгения всё внимательно быстро прочитала, сверив паспорт с моей физиономией, не забыв заглянуть на страничку с пропиской, в которой красовался свеженький штамп, и вернула мои документы:
–Теперь продолжайте!
–Суровая Вы, но всё справедливо. На Вашем месте я бы точно так же поступил бы. Как Вы поняли, меня зовут Андрей. Можно, если хотите, Андреем Александровичем обзывать, но, думаю, это – лишнее. Я сидел вместе с Вашим отцом. Ему осталось отбывать наказание ещё год с небольшим. Но он беспокоится о здоровье Вашего сына – своего внука, которого, уж поверьте мне, он просто обожает, о чём Вы, естественно, знать просто не можете. Он на внука совершенно ни коим образом не претендует, и каких-либо прав качать не собирается. Есть такое выражение «Родная кровь». И есть ещё одно выражение (я заметил, что Евгения хотела возразить по поводу родной крови): «Внуков любят больше, чем своих детей» (краем глаза я заметил, что напряжение у Евгении после этих слов спало). Вы разрешите, я закурю?
Она утвердительно кивнула:
–Мой муж тоже курил.
–Знаете, Женя, у каждого человека рано или поздно настаёт в жизни момент, когда нужно делать какой-то шаг. То, что у Пал Игнатьича не сложились отношения с Вашей матерью – это их дела. Но поверьте моему горькому опыту: по своему статусу он не мог официально иметь семью. Если бы про Вас узнало его окружение, то ни ему, а самое главное – вам, могло бы не поздоровиться. Потому-то он и держался от вас на отдалении, хотя всю жизнь продолжал любить и Вашу мать и Вас, как свою дочь. А теперь и внука любит. Вы, скорее всего, не знаете, но он пару раз приезжал сюда, чтобы увидеть его издалека.
–Я знаю это.
В недоумении я посмотрел на неё. Она слегка усмехнулась:
–Мне было лет четырнадцать, когда среди документов у матери я случайно обнаружила данные на моего родного папочку с его фотокарточкой. Года через три, когда уже поступила в педагогический институт, я нашла его живым и здоровым, а не погибшим в автокатастрофе, как мне рассказывала мать – ездила три раза по тому адресу, где он живёт, чтобы посмотреть на того человека, который имеет отношение к моему появлению на свет. Мне найти его местонахождение помог родитель одного из моих первоклашек, работающий в органах. Отец об этом, естественно, знать не может. И когда он приезжал сюда, я его заприметила и поняла, что он приезжал смотреть на Павлушку. Он на него так смотрел, что даже не замечал, что я видела его.
–Понятно. Но это ничего не меняет, а только добавляет правды к моим словам. Жень, я не знаю, сколько ещё осталось жить Павлу Игнатьевичу на этом свете, но люди как-то предчувствуют приближение костлявой. Наверное, на закате своей жизни он захотел сделать что-то доброе не только для себя лично, но и для своих кровных близких. Со здоровьем у него не важно – сердечко стало часто прихватывать. Кстати, у меня конкретный вопрос: сколько просят в Германии на лечение Павлика?
–Ой, там просто сумасшедшие деньги нужны! Вообще-то там оплата в евро, но в пересчёте на доллары месте с предоперационным обследованием, операцией и послеоперационным наблюдением, а также  и моим проживанием при госпитале, нужно около сорока тысяч долларов. Где такую сумму взять?! У меня зарплата в школе, как у учительницы начальных классов, небольшая, мать тоже помочь уже не может – сама пенсионеркой год назад стала с мизерной пенсией, тоже бывшая учительница… Мужа моего нет в живых уже пять лет. Да и расписались мы с ним буквально накануне его командировки в Чечню (он настоял на регистрации в ЗАГСе), а его родители меня не захотели принимать в свою семью с самого начала, говорят, мол, нагуляла я Пашку на стороне (у неё на глазах блеснули слёзы, а одна крупная слезинка даже покатилась по щеке). Хм, что-то я с Вами разоткровенничалась тут… Хотя, Вы, Андрей (она слегка замялась, называть ли меня по отчеству) даже совсем не похожи на сидевшего в тюрьме – по Вашему виду этого и не скажешь.
–Ну, раз не противен, и то ладно, – я открыто улыбнулся, и Евгения тоже в ответ слегка улыбнулась, смахнув слезинку. – Суммы, которой я предлагаю Вам воспользоваться, хватит на десяток таких операций. Пал Игнатьич попросил меня попытаться убедить Вас воспользоваться его помощью. Но, если Вы не захотите принять деньги, мне придётся сдать их в какой-нибудь благотворительный фонд на такие же нужды (Евгения слегка встрепенулась). Только далеко не факт, что от этого фонда придёт адресная помощь именно Вам. Так что, решать, что мне делать с этими деньгами – только Вам. Поймите, я не могу долго держать такую большую наличку у себя. Более того, я должен отчитаться, как распорядился деньгами – я дал слово Вашему отцу.
– Отцу… – словно эхо тихо произнесла Евгения… – Скажите, а за что он сидит?
–За убийство. Его незвано пришли убивать, но не получилось у них. Хотели деньги у него отнять, которые ему не принадлежат, но которые он хранил у себя, понятное дело, не дома.
–Общак?
–Хм! А вы-то откуда про общак наслышаны?
–Ой, так сейчас все газеты и телеканалы только про криминал и трындят, будто других тем нету… Извините, говорят…
–Вы, Женя, правы! Павел Инатьевич был держателем общака, и потому ему нельзя было официально иметь семью.
–Знаете, Андрей, может, я бы и пересилила себя, и взяла бы денег, недостающих на операцию, лишнего мне не надо, но могу сказать одно: моя мать однозначно будет категорически против помощи от моего… отца – поедом меня есть станет, и не рада буду этой помощи.
–Женя, а кто Вам мешает сообщить матери, что Вы, наконец-то, получили долгожданную помощь от благотворительного фонда… Я не знаю конкретно от какого фонда, но, допустим, это будет какой-нибудь… ну, «Феникс», что ли… Она ведь не станет этого проверять… Да, и к слову сказать, Вы же толком и не знаете, кто на самом деле спонсирует такие благотворительные фонды. В фонды от добрых людей наверняка малая толика поступает, копейки, а основные суммы отстёгивают разные олигархи да крупные компании, у которых, поверьте мне, не всё чисто, честно да гладко в их полузаконном бизнесе. Они за благотворительность от власти некоторые поблажки имеют.
–Наверное, Андрей, Вы и правы, но… Не могу я вот так сразу решиться на такой шаг… Мне нужно время, чтобы свыкнуться с таким предложением.
–А я и не собираюсь принуждать Вас принимать решение прямо вот здесь, во дворе. Обдумайте всё как следует. Женя, а я сейчас поеду домой. Вот Вам моя визитка с номером мобильного телефона… Так, давайте уж допишу и домашний, а то о своём решении на мобильный со стационарного Вы не сможете позвонить…
–Да у меня и нет сотового телефона. А у нас на работе, в учительской, есть стационарный, да и домашний пока есть, но скоро, наверное, отключат за неуплату – три месяца задолженность.
–Постарайтесь долго не размышлять. Раз надо делать операцию как можно быстрее, то надо уже делать какие-то конкретные шаги. Другие родители в таких ситуациях на всяческие ухищрения идут, только чтобы помочь своим детям. И ещё… Жень, мне скоро, по всей видимости, тоже придётся в Чечню поехать месяца на три-четыре, а там сами знаете… Так что, мне от этих денег всё равно придётся освобождать жилище, где я пока живу.
–В Чечню?!.. Когда?
–Пока точно не знаю, но – скоро…
–Я подумаю, Андрей, но в любом случае Вам позвоню. И… это… спасибо Вам!
–Пока что не за что… Да… я вот тут вчера Павлику игрушку-безделушку вырезал, может, понравится?
Из своей объёмной барсетки я вытащил вырезанную мной вчера наспех фигурку миловидной лисы с сидящем на её спине симпатичным зайцем. Оба героя приложили лапки к глазам, будто выискивая кого-то… Павлик, заметив игрушку, подбежал к нам. Я спросил у Павлика с Евгенией:
–Как вы думаете: кого это они вдали высматривают?
–Колобка? Или волка? – неуверенно произнесла Женя.
–Друг дружку, – звонко воскликнул Павлик.
–Точно, Пашка! Они друг без друга жить не могут. Нравится?
–Да, классно!
–Это – тебе от меня?
–Правда? Спасибо, дядя! Мам, можно я возьму её? – глазёнки мальчишки засияли от удовольствия, когда мать глазами разрешила ему.
–До свидания, Евгения! Буду ждать Вашего звонка.
–Ой, всё так неожиданно и неправдоподобно как-то… Будто сказка… Вот, мне теперь мучиться, принимать ответственное решение, – она прижала сына к себе, гладя его по голове, а сама смотрела уже мимо меня, наверное, решая, как ей быть.
–Да, Вам самой принимать решение. Если откажетесь от такой возможности, потом всю жизнь себя костерить будете, а на свою мать обижаться. Отказаться можно всегда, а вот получить такую же помощь вряд ли ещё получится. Не нужны будут деньги – отдадите в какой-нибудь детский дом, да и всех дел-то… Ещё раз до свидания! Кстати, Вам надо срочно заменить входную дверь и всё-таки купить себе мобильный телефон.
–На что-о-о?!.. И с каких шишей я буду его оплачивать, этот мобильник?
–А вот это – тоже повод задуматься о принятии правильного решения.
Развернувшись, я пошёл в сторону станции метро… Когда я отошёл мне метров на пятьдесят-семьдесят, мне вдруг послышалось, что она выкрикнула моё имя… Да нет, это, наверное, ветерок в листве прошелестел… Я не стал оборачиваться. Крикнула, не крикнула, но пусть не суетится, а принимает решение в спокойной обстановке. Понятно, что я её сегодня просто огорошил таким предложением…
И всё же через пять минут я вернулся прямо к их квартире. Дверь на мой звонок открылась тут же, будто Евгения ждала меня за дверью. Не заходя в квартиру, я протянул ей три тысячи рублей:
–Это – на уплату долгов за телефон. А то ведь, действительно, отключат. А с установкой новой двери я Вам в любом случае помогу, но чуть позже, даже если Вы и не решитесь сделать правильный ход. Не взял сегодня с собой побольше налички.
–Ой, Андрей, я так благодарна Вам!.. Что-то в последнее время тяжело стало на нашу зарплату существовать. А я Вас даже окликнула, когда Вы пошли, хотела попросить немного денег в долг для телефона. Но мне нужно семьсот двадцать рублей, а тут – больше.
–Обновите себе платье, Женя, – я подмигнул ей.
Боже, я не ожидал от неё такой реакции. Лицо её вдруг стало пунцовым, а озёра – бездонными:
–Моё платье так ужасно выглядит? – она прикусила губу и прижала платье руками под животом, как бы закрывая его от меня.
–Да нет, выглядит как у большинства людей. Но чтобы что-то начать менять в своей жизни, надо всегда начинать с себя, в том числе с одежды. Сам недавно также начал новую жизнь.
В отношении большинства людей я, естественно, слукавил. Выглядела она в этом своём поношенном, пусть и чистом, но давно выцветшем платье с жёлто-лиловыми цветочками очень даже затрапезно и неважнецки: в её двадцать восемь ей смело можно было накинуть на десяток лет побольше, если не вглядываться в лицо. И большинство женщин такие платья для выхода на люди стараются уже не надевать, тем более москвички. Ну, разве что на даче…
–Бонсуар, мадам ЖенЯ! Оревуар! – развернувшись, я стал быстро спускаться с третьего этажа по широкой деревянной лестнице старого трёхэтажного дома. Почему-то не хотелось, чтобы она по моей мимике поняла, что я на самом деле думаю о её наряде.
–Мерси боку, Андрэ! – запоздало донеслось сверху мне вослед, когда я был уже на первом этаже.

…Так-с, Андрэ! Вот и ещё одно хорошее, доброе и нужное дело ты сделал, пусть пока и не довёл его до логического конца. Но в том – не твоя вина. Надо сегодня о положении дела сообщить Пал Игнатьичу через Самсона. Теперь осталось ещё нанести визит супруге Андрюхи Фомичёва… Точнее – его вдове. Ты слово себе дал. Фома был мне другом, а не просто дружком!.. Чуется, там тоже будет разговор не из лёгких. Им обязательно нужно будет немного помочь деньгами; Андрюха говорил, что они тоже бедствуют. Эту материальную помощь буду отщипывать уже из своей доли, доставшейся мне в дар от Свята, к которой я пока ещё не прикасался, отложив её отдельно, и считая её пока ещё не совсем своей…
Но это – чуть позже, когда окончательно разрешу вопрос с этой Евгенией. Думается, она всё же должна согласиться взять деньги от своего отца. Хоть бы уж пораньше приняла нужное решение, а не тянула!.. Глаза у неё всё-таки очень красивые, выразительные и умные, я бы даже уточнил: проницательные. Ну как же – училка ведь!.. А так из себя Евгения – обычная бабёнка, не вызвавшая при первой встрече у меня, как у представителя противоположного пола, каких-либо чувств. Когда-то миловидное её лицо было отягощено не одномоментными думами, заботами и жизненной усталостью. Такие женщины уже не пытаются обратить на себя внимание мужчин, занимаясь проблемами только своей семьи и близких...
Вернувшись домой, я вновь созвонился по межгороду с капитаном Самсоновым, найдя его на домашнем телефоне. Сказал ему, смеясь, что я тоже, оказывается, уже капитан, так что мы почти коллеги, на что он гордо хмыкнул и ответил:
–А мне сегодня шеф сообщил, что на меня в главк послано представление на присвоение майора. Наконец-то! А то восемь лет лишних уже переходил капитаном, так как вакантной должности под майора у нас нету. Но руководство, таки вроде, решилось пойти на присвоение. Пусть это наше руководство живёт долго и счастливо!
Ещё Сергей сказал, что вчера же вечером после нашего разговора он сообщил Святу все переданные мною сообщения, а потом пообещал завтра же передать и сложившуюся на настоящий момент ситуацию по Женьке. Записывая диктуемый мной текст, Самсонов тактично не стал уточнять про Женьку, а я и не собирался ему открывать правду, что речь идёт именно о родной дочери Свята, а не о каком-то парне. Меньше знаешь – крепче спишь. Иногда для непосвящённых владение посторонней информацией бывает излишним. Я лишь заверил Сергея, что эта информация никоим образом даже близко не связана с криминалом. Мне Самсона совсем не хочется подставлять.
 После телефонного разговора я поужинал супом, который мне на неделю наготовила Ольга, и лёг, включив телевизор, смотреть программу «Время». Сегодня моё душевное состояние было гораздо лучше, чем позавчера, когда я впервые после освобождения остался в квартире один на один с собой. Вчера я вымотался с хождениями по банковским офисам с пристройкой святовских миллионов, а сегодня внутренне напряжение уже пропало… Интересно, чем там в заграницах занимается Ольга? Ай, ладно, не думай о ней, Андрюха, пусть она занимается своей личной жизнью, которая тебя не касается! Ну, хорошо, а чем тогда сейчас занимается дюймовочка Валюшка Эн в Тверской губернии?
 
Мои мысли прервала раздавшаяся мелодия вызова мобильного телефона. Ольга?!.. Опа! Валюшка. Легка на помине. Нажав зелёную кнопку, я жеманно произнёс:
–Да-у! Это мне звонят из тридевятьземельной Тверской губернии?
–Привет! Отдыхаешь? Чувствую, что ты в хорошем настроении. Или занят с кем-то? Кто-то там у тебя разговаривает.
–Салют! Нет, я дома один, прилёг отдохнуть и телевизор включил.
–А-а!.. А я тоже только что легла. Умоталась сегодня: сначала на лесозаготовки ездили на два объекта, потом с администрациями сначала с сельской, а потом и районной утрясала вопросы. Всё нормально. Завтра в обед домой рванём. До обеда по Твери погуляю… Ты как там, не скучаешь?
–Было немного. Но сейчас стал привыкать к такому своему положению холостяк.
–Жаль, холостяк, что не поехал с нами!.. Я душ приняла, и лежу с немного сырой головой, тоже в телек пялюсь… Андрюш, я (небольшая пауза) совсем голая лежу… Ха-ха, соврала: у меня на пальце колечко надето, а на шее – цепочка. Так что, не совсем уж и голая…
–Да? А вот здесь – поподробнее, пожалуйста!
–Дурачок. Как-нибудь увидишь, надеюсь… А ты не голый лежишь?
–Нет, я ещё не раздевался… Глупенькая ты, Валюшка.
–И без тебя знаю… Эх, тебя бы сюда сейчас!.. Что-то так поразвратничать захотелось!..
–Валюш, можно я ничего отвечать не буду?
–Ладно, прекращаю тебя дразнить… Но я сама уже завелась как девочка… Андрей, ты не подумай там чего лишнего про меня… Я это… и сама не понимаю, почему так себя с тобой веду… Ни с кем и никогда я так не разговаривала… Всё, Андрюш, пока! Я сейчас ещё Валерке позвоню, покалякаем от том, о сём, о нашем семейном… Спокойной ночи! И всё же попытайся представить меня голенькую.
–Спокойной ночи, Дюймовочка!
–Слу-ушай, да меня же так в детстве называли … И всё-же жаль, что ты сейчас не здесь! Но недельки через две будет возможность вдвоём в Кировскую область съездить… Поедешь?
–Ну, куда от тебя денешься? Дашь команду – поеду.
–Дам! Я дам…
Отключилась на двусмысленной фразе… «Всё же надо с ней поосторожней себя вести. Не хочется, чтобы кто-то что-то заподозрил о наших шашнях, тем более Валера. Он нормальный мужик. Но, по-видимому, Валюша лучше знает, что делает. Глупышка она, всё-таки». Попытка представить её без одежды оказалась напрасной – вместо Валентины мне явился образ Ольги, бесстыдно возлежащей на кровати и призывно манящей меня к себе.

Да уж! От женского вопроса всё равно никуда не скрыться, да и я ведь совсем даже не монах, не инок, дававший обет безбрачия. Ещё теплится надежда, что я вполне реальный, нормальный мужчина со всеми сохранившимися при мне потенциями и страстями. И бабу найти для длительного сожития непременно надо. Но только не из таких, каких я встретил сегодня, возвращаясь домой. Не успел я выйти из здания метро и прикурить, как ко мне подплыла девица не тяжёлого поведения:
–Уважаемый, у Вас нет желания скрасить ночь с одинокой женщиной? Обещаю незабываемые впечатления. А если вдруг захотите, то мы и мою подружку прихватим. Для Вас не задорого исполним все Ваши запросы и капризы, – она кивнула в сторону стены у выхода из метро, которую подпирала спиной почти девочка (бантиков не хватает), кокетливо улыбнувшаяся мне.
Медленно оглядев старшую девицу с ног до головы, будто оценивая предлагаемый мне товар, я усмехнулся:
–А ты, шалава соблазнительная, рамсы случаем не попутала? Дура! От тебя же за десять метров клофелином воняет. Зона тебя скоро примет в свои объятия. Первоходкой пойдёшь, это у тебя на лбу написано. А там и вспомнишь моё сегодняшнее предупреждение, если срочно не перестанешь заниматься этой хренью.
Сдвинув плечом с пути красну-девицу с отвисшей челюстью, я спокойно пошёл домой, расслышав лишь недоумённое: «Так клофелин же не пахнет». Вряд ли эта профурсетка прислушается к моему совету. Такие взрослые девочки уже привыкли ходить по грани.
…Вспомнив этот случай, я немного развеселился. Новости по телевизору закончились, и я переключил канал. Там как раз показывали сюжеты из криминальной жизни проституток, заполонивших Москву. На фиг! Я вновь переключил канал: вот, пусть музыка разная играет, всё интереснее, чем про очередную чернуху слушать.

Вновь зазвонил телефон, но уже домашний. Ольга?..
–Алло! Говорите, алло!..
–Андрей? Это я – Овчинникова Евгения. Здравствуйте!.. Ой!.. – она замялась, и пришлось успокоить её шуткой:
–Здравствуйте, давно не виделись и не разговаривали!
–Андрей, я… знаете, кое-какие моменты хотела уточнить.
–Слушаю Вас, Женя.
–Во-первых, хочу сообщить, что долг за телефон я уже погасила. И ещё раз спасибо Вам за помощь! А уточнить я вот что хотела: Вы не знаете, как оформляются загранпаспорта?
 –Хм! Если честно – пока ещё не знаю. Я уточню этот вопрос. Ещё что-то?
–Нет!.. А точнее – да!.. Я, наверное, соглашусь. У нас с Павликом в ближайшее время не предвидится другого варианта, а в больнице просят не затягивать с операцией.
–И правильно! Когда Вам передать деньги? Но, Женя, мне на всякий случай нужна будет расписка, самая обычная расписка от Вас. И ещё: постарайтесь никому не распространяться о деньгах – ни знакомым, ни коллегам, ни подругам, ни… другу, если такой у Вас есть.
–Да какой друг?!.. А – маме?
–А ей – можно. Но предупредите и её, чтобы держала рот на замке. Всяких аферистов да мошенников сейчас много развелось.
–Да, Вы правы! Я попрошу через родителя моего ученика, я Вам про него рассказывала, который в милиции служит, чтобы он помог с получением загранпаспорта. Даже сегодня и позвоню им домой. И там ведь, по-моему, тоже надо будет платить пошлину за оформление. Да и на фотографии деньги тоже нужны. Но на фотки я найду – займу у девчонок.
–Женя, деньги у Вас будут и на фотки, и на остальное! Вопрос – когда? А это «когда» зависит уже только от Вас.
–Боже мой, да я бы – хоть сейчас! Но… Понимаете, у нас в школе сейчас конец учебного года, и жуткая запарка. Обычно я со школы прихожу часа в два, но в последнее время приходится задерживаться. Павлик посещает детский садик, там директором моя сокурсница, и пока ещё есть возможность по льготной цене оплачивать садик. Она идёт навстречу нам. Но надолго ли?
–Ясно, сделаем так: завтра я куплю Вам мобильный телефон и оплачу месяца на три вперёд, и завтра же завезу его к Вам – будем держать оперативную связь. Да и с дверью надо что-то решать, но это надо замерщика вызывать, так как двери у вас широкие, не стандартные.
–Да уж! У нас сталинский дом… – она запыхтела в трубку.
–Евгения, у Вас – всё? Чувствую, что Вы ещё что-то хотите сказать.
В трубке раздался немного виноватый голос собеседницы:
–Андрей, я это… в-общем, я ещё купила себе платье. Павлику очень понравилось.
–Так это же отлично! А вообще-то, Вам обязательно надо будет приодеться, Вы же в Европу поедете, где по одёжке встречают. Но это вопрос как раз легко решаемый.
–Ой, даже как-то не верится во всё это! Андрей, я так благодарна Вам уже который раз!
–Да ещё не за что благодарить-то! Пока у нас всё – лишь на стадии разговоров.
–Ну, как?! А за телефон и платье? И самое главное – за надежду. И это уже много!
–Скажу так: Вам благодарить батю своего надо, хотя бы мысленно, а я – лишь исполнитель его просьбы. Но мне, признаюсь, приятны Ваши слова.
–Знаете, сегодня впервые за последние три года лягу спать окрылённая. Три года без просвета на надежду. Думали, что справимся с бедой своими силами. Ведь сначала у Павлушки ничего серьёзного не наблюдалось, а потом резко рецидив пошёл… К нам приходили люди от отца, предлагали деньги взять, но… неприятные типы какие-то, будто липкая слизь.
 –И всё равно матери не говорите, что деньги от отца. Если хотите, это будет Вашей личной тайной, правду о которой знают только три человека: Вы, Пал Игнатьич и я. А другим не обязательно всё знать. Согласны?
–Вы, Андрей, меня окончательно убедили. Завтра часов в пять я постараюсь быть дома. Раньше у меня не получится.
–Понял. Завтра же я привезу Вам деньги, но не все, а лишь часть, нужную для оплаты лечения. Потому что у вас не квартира – а проходной двор с дверью, которую карандашом открыть можно. Заходи, и бери всё, что хочешь!..
–Да у нас и брать-то толком нечего. Разве что – цветной телевизор да этот старый дисковый телефонный аппарат.
–Это пока нечего брать… Женя, завтра, до нашей встречи, постарайтесь узнать в клинике конкретные их реквизиты, куда надо платить, как платить, какие гарантии, что деньги не пропадут неизвестно где, когда можно на госпитализацию приехать… В общем, всё, что нужно узнайте, чтобы при первой же возможности выехать.
–Да, да, конечно… Правда, у нас, в учительской, не очень-то приветствуется, когда кто-то надолго занимает служебный телефон. И боюсь, что сразу распросы начнутся: откуда деньги? Все же знают, как мы с сыном живём.
–Откуда? От верблюда. Соврите убедительно, что, мол, родственники мужа всё-таки сподобились финансировать операцию, или что сослуживец мужа, ушедший с военной службы в бизнес, решил помочь семье погибшего товарища. Главное, не говорите про отца.
–Я поняла. Ещё раз… Ой, больше не буду!.. Знаете, Андрей, у меня прямо душа запела… Всё! Я и так уже утомила Вас. Павлик уже спит себе, а я теперь долго не смогу заснуть, переживать буду. Спокойной ночи, Андрей, и всего Вам доброго!
–Женя, Вы, давайте, успокойтесь, всё будет нормально! И Вам – приятных сновидений! Завтра увидимся.

Положив трубку, я стал раздеваться, но тут как-то необычно вновь затрезвонил домашний телефон. Сегодня прямо вечер телефонных разговоров. Ольга?.. Точно – на АОНе высветилось: Цюрих. Я снял трубку и тут же услышал знакомый голос:
–Наконец-то дозвонилась! У тебя всё нормально? Здравствуй, Андрей!
–Оль, добрый вечер! У меня всё нормально, без происшествий. С однополчанином разговаривали. У вас там как дела? Как здоровье у Эндрю?
–Не ехидничай! У него здоровье, слава Богу – боле менее. Просто с сильным гриппом на него и хандра напала от нашего долгого отсутствия. А так у него – всё терпимо. Скоро будет совершенно здоров. Как на работе дела?
–Работа работается, дела делаются. Валентина Эн уехала в Тверскую область, завтра должна вернуться. Сообщила, что утрясла там все проблемы. Говорит, что скоро надо будет по таким же вопросам ехать в Кировскую область, хочет меня взять с собой. Как считаешь, мне ехать?
–Конечно же, ехать. Увидишь, как утрясаются дела. Там есть всякие щепетильные нюансики. Но их тоже надо научиться разрешать, иначе не получится в администрациях да лесничествах получать лицензии на вырубку, хранение и транспортировку леса. Так уж поставлено в стране пока что. И ещё… У Валентины могут случаться… заскоки, что ли. Пить ей не разрешай. Это у неё пунктик есть такой. Но так она очень толковая, потому и держу её. Вообще-то, когда она ездит одна, то вообще не пьёт, но если с кем-то, то под конец командировки может позволить себе расслабиться и даже устроить небольшой скандальчик с вызовом сотрудников милиции. Ей много-то и не нужно: от стопочки может чуток крыша поехать. Ты понял?
–Это хорошо, что ты предупредила. Понял одно: не пить с ней вообще.
–Всё верно. У тебя на личном фронте никто не появился?
–Нет, Олик. И на флангах, и на переднем крае, и в тылу всё спокойно. Слушай, а ты не подскажешь, как можно побыстрее организовать получение загранпаспорта?
–Ты себе, что ли собрался получать?
–Да нет, это – дочери моего знакомого – ей вывезти сына на лечение надо в Германию, уже даже там госпиталь знают какой. Только у неё пока загранпаспорта не было до этого. А в милиции очереди большие.
–Андрюш, тут тебе Валентина может помочь. У неё есть подвязки в органах… Знаешь, что? Матвейка по тебе сильно скучает. Это он мне на ушко уже несколько раз говорил. Но при Эндрю, к моему удивлению, он почти ни разу о тебе не заикнулся. Наверное, твой наказ подействовал на него.
–Умница растёт. Передавай ему большущий приветище. Я тоже по нему скучаю.
–А по мне?
–Тем более, могла бы и не спрашивать, – после моих слов она счастливо рассмеялась, а потом прошептала:
–Я тоже по тебе скучаю. Два вечера тебя вспоминала, даже когда с Эндрю… рядом лежала.
–Фу!.. Я бы не стал с ним рядом лежать.
–И слава Богу! Тут, в Европе, гомосеков хватает. Но Эндрю – традиционной ориентации. Ладно, Андрей, поговорила с тобой, и легче стало. Матвею твой «приветище» передам. Специально не стала при нём тебе звонить, чтобы не тревожить его психику. Они сейчас во дворе с Эндрю газон подстригают электрической газонокосилкой. Ну, всё, я тебя целую! До связи! Когда в следующий раз позвоню – пока не знаю. На электронную почту тоже пока писать не буду, но ты всё равно просматривай в компьютере почтовый ящик – вдруг сподоблюсь да скоро напишу…
–До связи, Оленька! Первое время без тебя волком выть хотелось. Сейчас уже привыкаю. С компьютером уже разбираюсь, вроде бы… Целую тебя! – я в трубку почмокал несколько раз, и нажал кнопку с красной трубкой, означающей конец разговора с абонентом.
Вот теперь можно и спать ложиться!.. Как же я на зоне мечтал про такие вот вечера на свободе!.. Сам себе хозяин, ложишься, когда захочешь, а не когда прикажут, никто вокруг тебя не храпит и не вскрикивает, не тревожишься, что можешь не проснуться из-за козней недругов… Свобода на свободе цениться не так, как на зоне, точнее сказать – она недооценивается. Это тоже самое, как и со здоровьем: когда не болит, то тебе и дела нет до твоего организма или до твоих частей тела.
…Засыпать я стал почти сразу же, как положил голову на подушку, но вдруг ясно представил себе голенькую дюймовочку-Валюшку со всеми её детско-женскими прелестями, почему-то оказавшуюся в моей кровати… Вот же чертовка, всё-таки явила свой образ, да ещё и перед сном… Забавная такая и… завлекательная… «Не лезь ко мне, нимфетка, убери шаловливые рученьки свои, ты что делаешь-то, безобразница!.. Улета-а-аю-юу-у-у!..»

Находясь словно в нирване, никаких снов я не видел вообще, и проснулся утром лишь от сумасшедшего трезвона будильника, стоящего рядом на тумбочке. Обычный механический будильник, к каким я привык с детства, пришлось купить накануне, так как пока не слишком доверяю мобильному телефону, в котором хоть и есть функция будильника, но заряжать аппарат обязательно надо каждый день, особенно если было несколько переговоров. Аккумуляторы много съедают энергии и, случайно забыв поставить на зарядку, можно утром проспать на работу, как это случается с некоторыми из коллег. Многолетняя привычка вставать ровно в шесть ноль-ноль сегодня не сработала напрочь. Организм стал перестраиваться, и в этом есть свои плюсы…
Уже полвосьмого я пил кофе в офисе, восседая в мягком кресле директорского кабинета, просматривая накопившиеся за вчерашний вечер деловые бумаги, и тут же подписывая некоторые из них. Некоторые документы, в отношении которых возникали сомнения, откладывал в сторону для консультации со специалистами, их готовившими, либо до приезда Валентины. Но уже по некоторым стал видеть ляпы… Расту, однако, въезжаю в тему. Рабочий день начинается в восемь, но секретарь-референт уже пришла на работу: за дверью послышался цокот её шпилек-каблучков. Одинокая миловидная тридцатипятилетняя разведёнка Ярослава у меня никаких эмоций не вызывала. Ростом около ста семидесяти сантиметров, нормальной комплектации, и если бы не длинный волос, красиво уложенный на голове, то она была бы здорово похожа на белорусскую певицу Ядвигу Поплавскую, у которой короткая причёска. Знает три иностранных языка: английский, французский и испанский, быстро и грамотно печатает служебные письма, владеет навыками работы с компьютером. И хорошо! Счастья ей и здоровья! Нет, всё же нельзя заводить служебные романы, да ещё с подчинёнными. Да и с равными по статусу – тоже нежелательно, но… Валентина – это отдельная песня. Ох, не знаю, не знаю я насчёт куколки-Валюшки…
В дверь постучалась секретарь-референт (я её стук уже распознаю), и после моего разрешения вошла, наготове держа в руках органайзер и авторучку.  Летний деловой брючный костюмчик цвета индиго, под которым красовалась белая прозрачная блузка с небольшим жабо, ей, безусловно, идут, подчёркивая женственность форм её фигуры. Поздоровавшись, секретарь спросила:
–Андрей Александрович, сегодня в восемь часов селектор с регионами Вы будете проводить, или главного инженера предупредить? Он уже в офисе. Валентина Васильевна Эн только к вечеру вернётся из Твери.
–Яся, пусть главный инженер проводит, он ведь полностью в курсе темы, а меня подключите к громкой связи, чтобы я слышал ход совещания… Да, Яся, я ещё вот что хотел спросить: Вы где одеваетесь?
–Я?!.. – она поправила большие очки и, взглянув на меня в некотором замешательстве, тихо произнесла: – Дома…
Не ожидая такого наивного ответа, я аж рассмеялся:
–Извините, я имел ввиду: в каком магазине Вы покупаете вещи, или шьётесь где-то в ателье?
–Андрей Александрович? Я даже растерялась, так как не пойму: Вам нравится моя одежда или что-то в ней не так?
–Всё у Вас замечательно! Просто мне одной знакомой надо помочь нормально приодеться перед поездкой в Германию для лечения сына, потому и спрашиваю; может, Вы в одном месте себе всё покупаете?
–Андрей Александрович, я в разных местах покупаю, но только не на рынках. Там много подделки, к тому же некачественной. Но предпочитаю покупать носильные вещи за границей.
–Понятно. Ладно, Яся, идите, готовьте селекторное совещание!
–Вы кофе ещё будете в ближайшее время?
–Нет, мерси боку!
–О-о! Тре бьен (очень хорошо!..) Парле ву ле франсе (вы говорите по-французски)? Мё компрёне-ву (Вы меня понимаете)?
–Же компран франсэ, мэ же не пё па парле. (Я понимаю по-французски, но не могу говорить).
–Экскюзе-муа' дё ву зарашэ! (Извините, что отрываю Вас от дела!).
–Яся, согласитесь, что по-французски мне Вас всё равно не переговорить, а языковой практики у меня давно не было.
–Если у Вас появится желание, Андрей Александрович, то я с удовольствием могу Вам помочь попрактиковаться… и даже после работы. И в жизни, и по бизнесу пригодится.
–Я подумаю. Спасибо, Ярослава, за это предложение!
Вышла, одарив меня непонятной улыбкой. Через минуту за дверью раздался её напевный голос – связывается с кем-то по селектору. Нет, с ней всякие неслужебные отношения – отставить! Ольга ещё приревнует да уволит её, и потеряем ценного сотрудника. Через пятнадцать минут, я уже слушал, как велось совещание. В самом начале секретарша предупредила, что я нахожусь на связи и в любой момент могу присоединиться к общему разговору. Пока же моя голосовая кнопка была отключена. Главный инженер Павел Анатольевич Савосин был докой в своём деле, особенно в производственных процессах, и всё шло своим чередом. Я впервые участвовал без участия Ольги и Валентины в селекторном совещании, и потому присутствовало некое волнение, что нужно будет что-то компетентно говорить, а я как начальство – чуть ли не ноль, но, слава Богу, обошлось без привлечения меня. В конце совещания я всех поблагодарил за работу и, отключившись, решил самостоятельно, без подсказок войти в интернет.

… Получилось легко. Вошёл в свой почтовый ящик. Оказывается, ночью, почти в двенадцать по московскому времени, от Ольги пришло сообщение. Прочитал: скучает, всё помнит, но… началась подготовка к небольшой семейной свадьбе без приглашения родственников прочих свадебных обрядов. Эндрю настоял (вот ведь какой настырный тёзка!). Ещё Ольга посоветовала, при наличии свободного времени и финансов, заняться обучением в автошколе для получения водительских прав. С этим я внутренне полностью с ней тут же согласился, хотя до покупки машины ещё далеко. Но права никогда не помешают. Можно, конечно, в наше такое смутное время их запросто купить, но лучше всё делать по закону. Мне беззакония не надо совсем. Душевное спокойствие дороже… Написал ей небольшой ответ и отправил, проверив, что письмо ушло. Классная штука этот интернет! Уже через минуту человек на другом конце земли может прочитать твоё послание…
Почитал новости. Интересно!.. Почитал информацию по положению в Чечне, отклики и воспоминания очевидцев боевых действий. Кое-что пригодится!.. Нашёл рекламные сайты компаний, устанавливающих двери в квартиры. Контакты переписал на отдельный листок, хотя позже вспомнил, что можно было создать отдельный документ на рабочем столе и выкатить его через принтер. Позвонил в две компании, уточнил некоторые вопросы по времени установки и ценах. Приемлемо и там, и там, разница небольшая… Пообещал созвониться с ними позже и договориться о дате и времени вызова замерщика.

Сразу после обеда вызвал в кабинет Ясю. Пиджачка на ней уже не было, а блузка с короткими рукавами явно выделяли женские атрибуты нижнего белья, а именно белый бюстгальтер, от которого одна бретелька висела на руке.  Я сказал ей, что мне надо уехать по личному делу, и если вдруг срочно буду нужен, то пусть звонят на мобильный. И ещё попросил по возможности в ближайшее время купить мне в кабинет стоячий вентилятор, так как сильно душно, а окно открывать себе дороже – шум соседней стройки и пыль создают дискомфорт. На что Яся посоветовала договориться с замом по общим вопросам приобрести как для руководителя и кондиционер, чтобы и зимой можно было в кабинете нужную температуру установить, но я покривился, сказав, мол, пока и вентилятора будет достаточно. Ведь я толком ещё не имею морального права распоряжаться корпоративными деньгами, а на вентилятор много средств не нужно. Нужно будет у Валентины уточнить, что мне можно, а что нельзя… Она уже говорила, но много первичной информации уже забылось либо перемешалось в голове. Взяв барсетку, я пошёл к выходу, а Ярослава ещё стояла у двери. Я головой кивнул ей, мол, ты что-то ещё есть? Она поправила очки на носу:
–Андрей Александрович, я Вам хотела сказать, что у меня, если что, есть личный автомобиль, и если Вы пожелаете, то могу Вас довести, куда скажете?
Её глаза ожидали от меня ответа, и стало понятно – какого. Пришлось сгладить свой ответ шуткой:
–Ярослава Владимировна, как-нибудь я воспользуюсь Вашей помощью, но пока что я доеду на метрЕ… Так быстрее получится. Дело в том, что я поеду к женщине. Думаю, Вам это будет не совсем интересно.
От моих последних слов собеседница вспыхнула, и даже её лицо стало пунцовым:
–Андрей Александрович, Вы чего-то не подумайте. Работа в качестве водителя тоже входит в мои служебные обязанности секретаря-референта. Иногда случаются напряги с машинами, когда они все в разъездах, и тогда руководство просит меня выручить. Вас разве не поставили об этом в известность?
–Об этом мне никто ничего не говорил. Наверное, не это было приоритетным в первое время моего трудоустройства. Со временем я больше узнаю о различных нюансах. Вы не обижайтесь, а… поправьте бретельку на левой руке – она у Вас свалилась.
–Ой!.. Как ни затягиваю, всё равно съезжает. Мне бензин возмещается финансовым директором по заявлению с приложением чека и по заявлению, подписанному руководителем, с которым я ездила. Так у нас поставлено. Валентину Васильевну я несколько раз подвозила, в том числе и по личным вопросам, за покупками. Она называет это деловым шопингом. Так что можете смело использовать меня, Андрей Александрович.
–Ясенька, при таком раскладе я обязательно воспользуюсь Вашими услугами. Но сейчас я еду сначала на «Горбушку», потом возвращаюсь сюда за документами (не хочу таскать их с собой), а затем еду к женщине – ей надо будет передать телефон, который я куплю по её просьбе. И это совсем не моя женщина… А, кстати… у Вас много дел сейчас?
–Я уже практически всё сделала. Если что, телефон переведу на бухгалтерию – не впервой.
–Тогда поехали. На «Горбушку», а потом – в том же кусту – в районе Кунцево, на улицу Ивана Франко.
–Это за районной администрацией? Я знаю эти места. Там мой муж… живёт… бывший. Я там четыре года прожила.
–Вот и замечательно, что знаете дорогу, и не надо по карте искать подъездные пути. Мне-то те места не очень знакомы. Вчера я впервые туда ездил. Тогда, Яся, Вы идите к машине и ждите возле неё, а я минуты через три-четыре спущусь… У Вас опять бретелька сползла.
–Гвоздиком её прибить надо, или на клей момент посадить, – она хоть и смутилась, но при мне уже вновь поправлять её не стала, а быстро вышла.
Подойдя к столу, я вытащил из-под него дипломат со ста тысячами долларов, приготовленных для Евгении. И хорошо, что не надо будет возвращаться в офис за ними. Таскать с собой такие деньги не хотелось. Но теперь получается, что я как бы приеду раньше рассчитанного времени. Ладно, найду, чем занять себя. Да и пробки в городе надо учитывать, я же не на метро поеду.

…У Ярославы оказался джип «Гранд Черокки» тёмно-зелёного цвета. Солидно! На таком вместительном авто мне ещё не приходилось ездить. Из разговоров зэков мне известно, что этот «американец» жрёт слишком много топлива, потому его не все покупают. По дороге Ярослава рассказала, что машина с гаражом и дача в четыре сотки в Истринском районе ей достались от мужа при разводе, а себе он оставил двухкомнатную квартиру в Кунцево, потому как Яся может пожить у своей матери недалеко отсюда – в Рабочем Посёлке, а ему некуда переселяться, благо детей они так и не завели. Разведена уже три года.
Как я узнал от Ярославы-Ядвиги, то причиной её увольнения с предыдущего места работы, а также развода их с мужем явилась жена одного из её боссов, приревновавшая Ясю к своему мужу, да ещё сообщившая о своих подозрениях-переживаниях мужу Ярославы. Она-то и поставила условие перед боссом: либо я, либо секретарша. Муж разбираться в правдивости не стал. Но у неё с боссом вообще ничего не было, и даже никаких намёков на приставания, и он, ценя деловые качества секретаря, каким-то образом вышел на Ольгу Васильевну, которая и взяла её в свою компанию. Мда! И тут интрижки с тяжёлыми последствиями… Во житуха!..
 Машиной мой нынешний шофёр управлял уверенно, но без какой-либо наглости, пропуская вечно спешащих куда-то автохамов, и мне понравилось такое спокойное её вождение… Уточнил у неё, что стаж вождения составляет чуть больше трёх лет – как раз накануне развода сдала на права, и теперь без машины старается не ездить, ну, разве что в ближайший магазин за продуктами сбегать. Живёт с матерью. Жизнью, в целом, довольна, и даже рада, что развелась с ленивым увальнем, не могущим забить в стену гвоздя без попадания молотком по пальцу.
На радиорынке, в уже знакомом мне павильоне, я купил телефонный аппарат, тут же заплатил за три месяца вперёд абонентную плату. Свободного времени у меня оставалось ещё два часа. Ехать до дома Евгении на машине отсюда – минут десять; на метро вместе с ходьбой – около получаса. Я отпустил Ярославу, разрешив ей заняться сегодня личными делами без возвращения в офис, и она этому очень обрадовалась, тут же ювелирно вырулив с переполненной стоянки. Побродив по рынку с полчаса, я перекусил в одной из кафешек, одновременно успев переговорить по телефону с Валентиной, уже выехавшей из Твери, я всё равно прибыл к дому Евгении на час раньше оговорённого времени; устроился на знакомой качели дожидаться дочери Павла Игнатьича. Ждать, к моему удивлению, долго не пришлось: Евгения с сыном появились минут через пять, и я только успел выкурить сигарету. Женя была в новом платье. Да, это гораздо лучше, чем было на ней вчера! Даже моложе стала выглядеть.
В квартире Евгении было хоть и чисто, но довольно бедная обстановка из шестидесятых годов немного делали квартиру унылой. Как пояснила хозяйка, всё убранство ей досталось от бабушки с дедушкой, а новую мебель ей пока что не на что покупать. Но её всё и так устраивает: мол, крепко, и ладно… Во время передачи и подсчёта денег Женя сидела как каменная, не прикасаясь к деньгам, положив на кухонном столе руку на руку, недоверчиво-испуганно смотря на такую сумму. Но чуть позже оживилась, когда написала мне расписку о получении от меня суммы, и свыклась с мыслью, что вот эти живые деньги принадлежат уже ей с сыном. Далее пошёл деловой разговор, как толково применить их.
Кроме того, тут же я созвонился с изготовителями дверей и вызвал замерщика (за срочность вызова пришлось чуток переплатить). Пока ждали его приезда, мы успели попить чаю с вкусными домашними печенюшками, состряпанными хозяйкой, и одновременно я обучил Женю пользоваться мобильным телефоном (сам недавно обучался). Павлик нам не мешал, уставившись в экран телевизора в зале (надо сказать, что он один раз всё же пришёл на кухню посмотреть на телефон, но узнав, что это не детская игрушка, тут же спокойно возвратился к телевизору. Она даже сделала самостоятельно пробный звонок на мой номер, и обрадовалась, когда раздался мелодичный сигнал вызова.

Замерщик подъехал около шести вечера, всё замерил и созвонился со своей компанией. Оказалось, что у них на складе уже есть готовые двери почти нужных нам размеров, и придётся всего лишь немного расширить дверной проём. Мы договорились, что мастера для установки придут завтра в четыре часа дня. Работа займёт около трёх часов. Также замерщик заверил, что их устроит оплата наличными долларами. Пообещав Евгении завтра подъехать к нужному времени, дабы проконтролировать работу монтажников, я уехал домой, выслушав от неё перед расставанием очередную порцию благодарных слов. Двери надо срочно менять – на безопасности не экономят. Придётся ещё раз приехать к Евгении. О передаче остальной долларовой наличности мы с Евгенией будем решать уже после установки дверей и сейфа. Сейф я сегодня присмотрел на той же «Горбушке». Надо и себе такой же купить домой.
У Евгении возникли напряги с получением заграничного паспорта. Оказалось, что её знакомый участковый инспектор милиции не имеет связей в вышестоящем районном отделе, где выдаются паспорта, чтобы поторопить их с выдачей. Мне пришлось успокоить Евгению, что попытаемся разрешить этот вопрос другим путём – через мою коллегу, которая завтра выйдет на работу, возвратившись из командировки (хорошо, что я вчера, как будто предчувствовал, уточнил этот вопрос у Ольги). В выразительных глазах Жени зажглась надежда, что и эта, кажущаяся такой неразрешимой в ближайшее время, проблема рассосётся с моей помощью. И вообще, лицо молодой женщины за эти сутки словно посвежело, и даже ещё вчера опущенные плечи распрямились, убрав ненужную сутулость. Маленькие победы над жизненными обстоятельствами быстро изменяют почти всех людей к лучшему, и наоборот – поражения ещё быстрее многих пригибают к земле. Но не всех – это зависит от внутреннего стержня человека.

…Уже через три недели Евгения получила не без помощи Валентины заграничные паспорта на себя и сына; помогли и документы из больницы о необходимости срочного проведения операции, а также переписка с немецким госпиталем... Все причитающиеся дочери Свята деньги уже лежат в её домашнем сейфе; квартира поставлена на сигнализацию по договору со вневедомственной охраной. В квартире изменилась кое-какая обстановка. Сам я после установки двери в их квартире больше не появлялся, но Евгения мне регулярно звонила и радостно докладывала, что купила нового, чтобы преобразить обстановку. О себе и сыне она тоже не забывала, почти полностью обновив гардероб. Через неделю они собрались уже вылететь в Ганновер, благо учебный год в школе закончился, и её на время освободили от школьных обязанностей по приёмке новых учеников и оказанию помощи при проведении экзаменов у старшеклассников на два месяца, как раз необходимых для операции и постоперационного наблюдения. Я был за них обоих искренне рад.
Пал Игнатьич был поставлен мной в известность, что у нас с передачей его материальной помощи всё закончилось благополучно. У меня лежали расписки от его дочери на всю сумму, которые я был готов предъявить ему по его освобождении. Сначала от Свята через капитана Самсонова пришла весточка, что он безмерно счастлив тому, что у меня так быстро получилось сделать это доброе дело, но позже Сергей Самсонов даже разрешил мне на которотке переговорить по служебному телефону с Павлом Игнатьевичем. Я уточнил у Свята, могу ли я теперь спокойно воспользоваться своей долей, а получив утвердительное «Ну, конечно же, всё, как и договаривались», вздохнул с облегчением.

Кроме всего прочего, я брал на работе за свой счёт пять дней, чтобы съездить с учётом выходных на недельку к своим родным в Казань. Встретился там же и с друзьями детства, с которыми мы душевно посидели. Неплохо морально отдохнул. По приезду из Казани я записался на курсы вождения на категории легкового автомобиля и мотоцикла. Насчёт мотоцикла меня убедил инструктор, мол, московские пробки будут нипочём, да и бензина меньше тратится. И теперь по вечерам три раза в неделю я посещал занятия в автошколе… Трижды за двадцать дней разговаривал с Ольгой; ничего нового у них не было, кроме разве того, что шла подготовка к их с Эндрю свадьбе. На работе у меня тоже стало многое получаться, и я уже не был лохом хотя бы в своих глазах. Мне многое было интересно, и даже появились кое-какие мысли по привлечению дополнительных капиталов в компанию в связи с созданием производства по изготовлению эксклюзивной мебели. Но это пока – далёкие перспективы, и я своими планами ни с кем ещё не делился. Надо всё хорошенько обдумать и просчитать экономические плюсы и минусы, свести, так сказать, кредит и дебет...
С Валентиной Эн у нас на работе никаких внерабочих отношений не возникало, даже если мы оставались наедине в моём кабинете, и это меня радовало. Валентина очень толково помогала мне в исполнении моих директорских обязанностей, за что я ей, разумеется, был признателен. Услугами секретаря Ярославы (ни с практическими занятиями по французскому языку, ни с подвозкой куда-нибудь) мне пока воспользоваться не довелось.

Вот, всё вроде бы складывалось у меня как нельзя замечательно, да вот только было два фактора, слегка омрачавших мою жизнь. Во-первых, мою душу саднило то обстоятельство, что до сих пор я не навестил вдову Фомы; успокаивало же то, что она про моё освобождение и о моей задумке с визитом к ним ничего и знать не знает. А во-вторых, отсутствие рядом хорошей порядочной женщины, которую можно спокойно обнять, потискать и целовать, делало мою жизнь как мужика неполноценной. Можно было, конечно, вызвать девочку по вызову (с этим как раз проблем не было – все газеты пестрели объявлениями о возможности приятного проведения досуга), либо познакомиться с одинокой и неповторимой через объявление в колонках или на сайтах знакомств, но меня такие перспективы не устраивали. Хочется нормальной долгой любви, а не платить нелюбимой за сиюминутные удовольствия. Приходится пока терпеть всяческие неимоверные тягости жизни стопроцентного холостяка, включая и готовку пищи самому себе, и уход за собой в плане стирки и глажки одежды. Не поверите, но до сих пор не помер от такой житухи. Как-то, размышляя дома о женщине, сидя на унитазе, у меня в голове возникли стихотворные философские строчки, и я записал их сначала на туалетной бумаге, а позже перенёс в специально заведённый для стишков блокнотик:

ДЛЯ ЛЮБВИ ДОЛЖНО БЫТЬ МЕСТО В ПЛАНАХ

Судьбу не ругай,
какою б она не была!
Старайся её
подстроить под планы свои.
Всё в силах твоих!
Да помни, что жизнь, хоть мала,
Но в планах должно
найтись много мест для любви!..

Как-то раз, едучи в метро, поймал себя на мысли, что изначально невольно обращаю внимание на безымянные пальцы правых женских рук и, не увидев колечка, лишь тогда уже начинаю более внимательно разглядывать обладательницу этого замечательного пальца. Порой даже хотелось тут же познакомиться и тривиально спросить у понравившейся пассажирки, а не выйдет ли она за меня замуж. Но каждый раз силой удерживал себя, крепко накрепко вцепившись в поручень. Возможно, мной уже не раз упущено потенциальное семейное счастье. Ну, не могу себя пересилить, чтобы взять, да и познакомиться вот так сходу с женщиной. Наверное, эта робость от внутренней моей неуверенности в получении положительного ответа. Хотя мало какому мужику захочется, чтобы его прекрасная порядочная женщина грубо или тактично послала в эротическое путешествие; мне-то уж этого точно не хочется. Свихнуться можно с этими непредсказуемыми женщинами.

…Сегодня с утра Валентина немного сухим тоном сказала, что в понедельник на денька три-четыре нужно всё-таки съездить в Вятскую губернию по такому же вопросу, как и в Твери, и спросила без каких-либо намёков, не передумал ли я поехать вместе с ней. Не передумал. Всё равно от подобных командировок мне не отвертеться, и рано или поздно придётся куда-нибудь всё равно ехать. И в самом деле, пора уже чуток развеяться от однообразия офисной работы. В автошколе я договорюсь о пропуске теоретических занятий, перенеся их на другие дни; там я, похоже, уже наладил нормальные взаимоотношения с инструктором, ведущим нашу группу.
Ярослава, занимающаяся покупкой железнодорожных билетов для нас и бронированием номеров в гостинице, намекнула, что тоже с удовольствием бы куда-нибудь съездила в служебную командировку, тем более в вагоне СВ, на что мне пришлось дежурно ответить, мол, такое вполне может даже и случиться в обозримом будущем, но при удачном раскладе, а пока, увы, ей остаётся лишь ждать такого расклада. Ярослава-Ядвига на мои слова печально вздохнула, продолжая быстро работать на клавиатуре, не глядя ни на клавиши, ни на монитор, а почему-то уставившись на рыбок в аквариуме, которых она во время кормёжки называла «драгоценные мои». При этом глубоком вдохе небольшая грудь Яси под льняным облегающим платьем вызывающе высоко приподнялась, причинив волнение моим холостяцким чувствам: «Эх!..» И тут я, сам того не ожидая, решил пошутить:
–Вы бы, Яся, предпочли поехать в командировку с Валентиной, или с мужчиной каким-нибудь?
Она перестала печатать, поправила на переносице очки, встала из кресла и тихо сказала, глядя мне прямо в глаза:
–С Вами поехала бы куда угодно безо всяких вопросов.
–Так ведь я по дурости случайной и пристать могу грубо, по-мужски, так сказать…
–Разве это – беда? Беда в том, что Вы только шутите, Андрей Александрович, – с горькой улыбкой прошептала разведёнка.
«Опаньки! А не?!.. А почему бы и нет?!..»
–Ярослава Владимировна, примерно через полчаса зайдите ко мне на… аудиенцию. И два кофе захватите с собой. Буду проводить Вам аттестацию.
У секретаря-референта глаза стали размером с блюдце:
–Постараюсь оправдать Ваши ожидания, Андрей Александрович!

…Она постаралась. Такая чопорная с виду и с первого взгляда неприступная, в моих руках она была податлива как пластилин, и одновременно упруга как каучук… Надеюсь, и я не упал в её глазах в грязь лицом, отстоял честь мужской половины планеты… Чашки с остывшим кофе остались не початыми. Уходя, Ярослава заверила:
–Между нами для всех останутся отношения начальник-подчинённый, и я злоупотреблять ни твоим доверием, ни твоим положением, ни своими просьбами, Андрей, не буду. Когда тебе захочется нового… новой аттестации, то я, как пионерка, всегда готова. Даже… ночью можешь позвонить – приеду. Уж очень понравилось твоё такое тестирование! Андрей, я на твою личную жизнь совершенно не посягаю!.. Так, я чашки забираю. – Она вышла, унося на подносе полные чашки с холодным кофе, перед этим у двери утрированно повиляв для меня своими, аппетитно обтянутыми льняным полотном, ягодицами.
Оба удовлетворены и довольны!.. «И ей этого хотелось, и я был совершенно не против. И главное, мы оба никому не изменили… А как классно-то стало!..» Скоро уже должна подъехать Валентина; она уехала представлять нашу организацию в префектуру по поводу благотворительного спонсирования мероприятия для детей, больных ДЦП… А вон, и она только что приехала с мужем – паркуются. Стоя у окна третьего этажа, я придирчиво оглядел кабинет, но не увидел ничего провокационного, могущего рассказать о недавно здесь содеянном событии. Блин, волосы?!.. Осмотрел внимательно стол, пол и своё кресло – нашёл два длинных волоса. Уф! Вовремя я, однако, дотумкал… Хоть мне Валентина и никто, но всё же, всё же…

И всё же женщину трудно обмануть. От Москвы до Кирова по железной дороге ровно одна тысяча километров. Поезд идёт четырнадцать часов. Сев поздно вечером в вагон СВ, как только поезд отошёл от перрона, Валентина перескочила как шаловливая девочка-подросток со своей полки на мою:
–Я тоже хочу!.. – азиатские её глазки затянулись поволокой, и стала ласкаться кошечкой о моё плечо.
–Что значит «тоже»? Валюш, ты о чём?
–Ты же Ярославу вчера трахнул, – она хитро глянула на меня снизу, ластясь.
 –Фу, как вульгарно! Валюш, а с чего ты это вдруг взяла?
–Да у неё такой пресчастливый вид был, как у только что раскрывшегося бутона, не то, что всегда. Так бывает, когда женщине слишком хорошо после недавнего мужского вмешательства в её организм. Ты мне тоже сделаешь хорошо?
–Ничего у нас с ней не было… Так, поговорили за жизнь немного в приёмной. А вот тебя я трогать, честно говоря, боюсь! Ты ведь такая маленькая. Может, не надо нам всего этого безобразия?
–Надо, надо!.. О-о-о! Ты же хочешь, хочешь, я чувствую.
–Слушай, чувствительная, всё хотел спросить: а почему мы не поехали в командировку через две недели, как ты говорила сначала?
–Почему, почему? Потому. Нельзя мне было.
–Мама не отпустила, что ли?
–Щас как дам больно, непонимайка!..  Критические дни у меня были.
–А-а-а… Так разве у маленьких девчушек бывают критические дни?
–Вот сейчас ты узнаешь, какая я девчушка, большой противный и глупый дядька!..
…Бурные фантазии давно взрослой нимфетки доводили нас до безумия. Она лазала по «большому противному глупому дядьке», как обезьянка. Успокоились мы только в четыре часа ночи, когда за окнами уже стало светать. И ничегошеньки с этой малышкой не случилось: она осталась цела и здорова; к моему удивлению, мы вполне оказались сексуально совместимы. Валюшка заснула с блаженной улыбкой на моей полке, совсем мне не мешая, свернувшись уставшим котёнком у меня подмышкой, тихо посапывая.
В обед, по прибытии поезда, на вокзале нас ждал служебный автомобиль. Устройство в гостиницу прошло без проблем… В рабочее время мы всецело отдавались работе, а ночами всецело принадлежали друг другу. Никогда бы не подумал, что в такой маленькой женщине может быть столько сексуальной ненасытности. А в последнюю ночь у нас не было ничего – мы просто отдыхали друг от друга; как сказала Валентина: «Нужно, чтобы я хоть немного соскучилась по мужской руке, а то не очень красиво может получиться перед Валеркой. Ты же не обижаешься?» Мне ли обижаться?!.. У меня было такое состояние, будто за последние дни я пресытился интимными отношениями с женщинами на полгода вперёд…
Трясясь не «в прокуренном», а в комфортном СВ, я вспоминал, как за неделю до командировки съездил на свою бывшую работу, откуда был уволен, с заявлением о восстановлении моего трудового стажа с приложением копии судебного решения. Тот же самый начальник управления кадров, поначалу не узнавший меня, всё же профессионально вспомнил причину моего скоропостижного увольнения, но всё же отказался решать вопрос о восстановлении стажа, что, впрочем, мной и ожидалось. Не качая никаких прав, я попросил его согласно закону дать мне официальный письменный ответ с аргументированным отказом, чтобы я мог обратиться в суд. Он пообещал дать ответ и позвонить мне, чтобы я приехал за документом лично, без пересылки по почте. У меня никакой обиды на кадровика не было. Он делал то, что ему приказали, да и сейчас поступить иначе не мог. Решение этого вопроса находится в компетенции суда. Единственное, о чём кадровик забеспокоился, то это о денежной компенсации. Но он же не из своего кармана будет платить причитающуюся мне за шесть с половиной лет зарплату.

Заглянул я и в свой бывший отдел. Оказывается, мой шеф Семёныч собирался через полтора месяца уходить на заслуженную пенсию, но он заверил меня, что если будет нужно вызвать его на судебное заседание и подтвердить, что я был досрочно уволен без причины с принудительным «собственным желанием», то он готов явиться в суд по повестке и подтвердить мои слова. Я оставил ему на память бутылочку коньяка. Мы обменялись контактами мобильных телефонов, так как назначение даты судебного заседания может затянуться – дела очень подолгу рассматривались судами ввиду перегруженности судей.
…Ещё вспомнилось о небольшом конфликте, случившемся вчера вечером в Кирове. После отъезда из нашего филиала, возвращаясь в гостиницу, я зашёл в соседний небольшой супермаркет за пивом и сигаретами, а Валентина уехала с водителем за сувенирами. Троицу оболтусов я срисовал сразу же: в одном из витринных зеркал увидел, что они косятся в мою сторону. Понятно: уже срисовали мою барсетку и пухленький «лопатник». Вышли наружу тогда, когда я расплачивался на кассе. На выходе они подвалили ко мне; местным балбесам было лет по 18-20. Все, как будто из одной команды: в спортивных костюмах а-ля «Адидас», в кроссовках, руки уверенно держат в карманах. Обступили… Так!.. Один, нехорошо ухмыляясь, нарочито хрипло и приблатнённо пробасил:
–Ну, чё, каланча! Поделиться с пролетариатом надо бы!
–Да что вы такое говорите? И чем же? И почему вдруг?
–Дяхан, ты не выёживайся, а из сумочки доставай по-быстрому хрусты, да и часики твои мне ужасно понравились – тоже скидывай.
–Сявка, а морда твоя не треснет от ужасного удовольствия, которое на тебя вдруг свалится?
–Хы! Шутишь, дылда?.. Шутников мы о-оченя любим лечить, – и он, резко вынув руку из кармана, тыкнул в мою сторону.
Уходя влево от удара, я успел заметить, что в его руке был длинный остро заточенный гвоздь. В его ухо прилетела сильная затрещина ладонью, и «доктор» в недоумении повалился на асфальт. Второй грабитель, стоявший до этого за моей спиной, уже находился справа от меня. Не дожидаясь его действий, я схватил его руку и дёрнул к себе, тут же заехав локтём ему в нос, откуда сразу полилась кровь. Третий парень, видя такие неожиданные обстоятельства, благоразумно отступил на шаг и поднял обе руки; испуганно выпучив глаза, он лишь пролепетал: «Я – не-е!..» Он здесь вообще, как бы, случайно оказался…
–Ошлёпки, через минуту я вас на площади не вижу! Либо вам не поздоровится на всю оставшуюся жизнь. Усекли, говнюки? – для убедительности я сначала весомо пнул пыром туфли первого по ноге, причинив дополнительную резкую боль, чтобы он понял серьёзность моих намерений, да не ерепенился, отходя от первичного шока, а потом пришлось и второго чмыря, которого я продолжал держать за горло, чуток придушить; этот сразу же захрипел, согласно закивав головой:
–Всё, всё, усекли! Дядь, отпусти, мы сваливаем!..
–Гвоздик на месте оставь, доктор, а то проткнёшься им случайно! – приказал я первому, который уже потянулся было за гвоздём, отлетевшим в сторону при падении; не ослушался.
…Разбежались в разные стороны. На городской площади вновь тихо и спокойно. Мда! С детства не люблю, когда ко мне пытаются приставать хулиганы, да ещё при этом и обзывают. Несостоявшихся грабителей, наверное, ввели в заблуждение моя мечтательная улыбка, предвкушающая вечер в гостиничном номере с Валентиной, а также мой деловой костюм: в реальности не каждый господин в костюме готов активно защищаться при нападении хулиганствующих элементов, не обращая внимания на своё солидное одеяние.

При возвращении в Москву в поезде мы также вели себя целомудренно: она – как верная жена, истосковавшаяся по своему любимому мужу, я – как случайный попутчик-скопец, которому к тому же вот-вот сходить на перрон. За всю дорогу мы даже ни разу не заговорили про наши совместно проведённые шальные ночи. Но уже перед покиданием СВ-купе, когда встречающий нас Валера Эн радостно махал нам за окном, она строго так сказала:
 –Андрюша, на работе у нас ничего такого быть не будет. Если захочешь повторения, то только – где-нибудь в другом месте: хоть у тебя дома, хоть в лесу, хоть в озере, но не в офисе. Ненавижу тривиальные служебные романы… Но всё же Вы меня прелестно трахали, мужчина!
 – Какая развратная хулиганка Вы, женщина! Я вот сейчас милицию позову (тут я приоткрыл дверь купе). Это же надо, так оболгать меня, даже ни разу к Вам не прикасавшегося! Вчера и сегодня…
Перед Валерой мне стыдно не было. Его супруга прекрасно знала, что ей самой делать, как себя вести. На моём месте мог быть другой…
…Вот таким образом я временно решил одну из своих насущных проблем, не прибегая к эскорт-услугам девочек по вызову. Временно – не постоянно. Поэтому, товарищи, вопрос о длительных партнёрских взаимоотношениях с хорошей порядочной женщиной с повестки дня не снят никоим образом. Как говорил небезызвестный персонаж Семён Семёнович Горбунков кинокомедии «Бриллиантовая рука»: «Будем искать!..»

В первый день июля я провожал в аэропорту Домодедово Евгению и Павлика, улетающих в немецкий город Ганновер. Мы встретились впервые с того дня, как была установлена новая дверь в их квартиру. Боже, как же Евгения лицом сильно похожа на Юльку! (тьфу, тьфу, тьфу!..) Но как преобразилась!.. В этой молодой женщине, одетой в джинсовый брючный костюм голубого цвета с нашитыми блестяшками, и в белую футболку под коротким пиджачком, трудно было узнать ту замотанную жизненными обстоятельствами женщину в выцветшем платье, какую я встретил при нашем недавнем знакомстве в их дворе. Теперь она выглядела даже моложе своих двадцати восьми лет. Глаза её светились радостью. Сидящий рядом на большущем пластиковом чемодане салатового цвета её сын обрадовался, что первый увидел меня, и показал пальцем матери в мою сторону, когда я пробирался к ним вдоль длинной змеевидной очереди, стоящей к стойке регистрации.
–Андрей, здравствуйте! Мы так рады Вас увидеть! Хорошо, что Вы приехали! Даже спокойнее на душе сразу стало. Мама только-только уехала заплаканная – нас её знакомый подвёз на машине, а он торопится на дачу: довезёт маму до ближайшего метро. Она так сильно переживает за нас и за наш полёт – как Павлик перенесёт его (с её родительницей я так ни разу и не встретился).
–Здравствуйте, Женя! И сразу же – до свидания! Мягкой посадки Вам, и чтобы всё у вас там прошло так, как надо!
–Надеемся, что так всё и будет! А Вы тоже торопитесь?
–Нет, в общем-то, не тороплюсь; я ещё побуду с вами, провожу до зоны вылета.
–Ещё полтора часа с нами будете?
–Так надо же вас поддержать, раз мать уехала.
–Дядя Андрей, а ты новую игрушку ещё мне не сделаешь?
–Новую? Как-нибудь потом. А пока держи вот эту (я вынул из барсетки и протянул ему крутящегося за своим хвостом нелепого волка с сидящим на конце его хвоста хохочущим ёжиком, который широко развёл в стороны лапки). Мама тебе купит краски и ты, как сам захочешь, так и разукрасишь их. Можно даже лаком покрыть, чтобы краска дольше сохранилась. Я не успел разукрасить, так как вчера только вырезал, да и красок у меня дома нету.
–Смешные-то какие! – Павлик улыбнулся мне, прижав игрушку к своему тельцу, но в его больших глазах читалась мудрая грусть – результат длительной болезни; больные дети взрослеют быстрее сверстников в психологическом плане. – Я и лисичку с зайчиком с собой взял. Мне они нравятся!
Улыбнувшись его словам, я перевёл взгляд на Евгению:
–Жень, Вы мне хотя бы изредка позванивайте. Часто не надо – роуминг сожрёт много денег с телефона. А так, по самым значащим моментам. А вот как устроитесь на месте – сразу же сообщите. Договорились?
На мою просьбу она молча утвердительно мигнула мне обоими, красиво подведёнными, глазами, и сказала:
–Я буду иногда звонить Вам, Андрей. Мне же кроме мамы и… Вас больше не с кем делиться. Ну, разве что с подружкой ещё – директором детского сада. Она тоже просила обязательно держать её в курсе.
–Думаю, уже скоро у Вас появится в жизни мужчина, с которым будете счастливы, которому будете звонить. Вы этого заслужили. Да вон, посмотрите хотя бы по сторонам, сколько парней стоят сейчас, на Вас пялятся.
Евгения повертела головой и весело рассмеялась, замотав головой:
–Не-е!.. Это не то. Я знаю, кого мне надо… А хотя, знаете, Андрей: ко мне и в школе отношение со стороны мужского персонала в последнее время изменилось, как я стала одеваться прилично. Да и в транспорте стала замечать заинтересованные взгляды со стороны мужчин. Вы были правы, что надо начинать менять себя с одежды.
–Думаю, что это – ещё цветочки. К Вам там, в Германии, наверняка бюргер какой-нибудь клеиться станет, да и не он один. Ещё и врач какой-нибудь… Врачи эти западные любят русских женщин замуж брать. Но это, Женя – абсолютно в порядке вещей. Жизнь есть жизнь!.. Может так статься, что и видимся мы сейчас в последний раз.
–Это вряд ли… – Женя не стала расшифровывать свои слова, а я отвлёкся на перемещение ближе к стойке регистрации чемодана, на котором восседал Павлик, а потом и вовсе как-то забыл про её слова.
…Перед самым входом в зону вылета Евгения неожиданно для меня повернулась, приподнялась на цыпочки и чмокнула меня в небритую щёку, поросшую двухнедельной щетиной, а на выразительных голубых глазах женщины показались слёзы. Только за эти два часа, проведённые рядом, я успел разглядеть, что у неё, оказывается, голубые глаза, а не зелёные, как у Юлии. С Павликом мы попрощались по-мужски: за руку. Я пожелал ему держать хвост пистолетом, а он по-взрослому серьёзно ответил: «И Вам, дядя Андрей, не падать духом!»
Когда они уже прошли через магнитную арку, Евгения оглянулась и в последний раз долго тревожно смотрела мне прямо в глаза, а губы её стали дёргаться... Волнуется. Ещё бы!.. Всё-таки на операцию сына везёт, да ещё и впервые за границу без знания языка, к тому же – самолётом: как сын с больным сердечком перенесёт полёт; страхи бабушки передались и матери… Мы, чёрт побери, так и не перешли с Евгенией на «Ты». Что-то удерживало обоих от такого, казалось бы, вполне логичного шага. Её-то удерживала обычная разница в возрасте, а меня… меня ничто не удерживало, но… Будто разозлившись на себя за несделанный шаг к переходу на более простые взаимоотношения, я махнул ей на прощание рукой, резко развернулся и подался к выходу.
«Вот и всё! У них с этой минуты начинается новая жизнь, и пусть они будут в ней счастливы!.. А мне теперь надо как-то решать щепетильный вопрос о встрече с женой Андрея Фомичёва. Вот и позвоню им, как приеду домой. Стоп! Так ведь сегодня, в субботу, они могут и на дачу уехать. Хотя, не помню, чтобы Фома в наших сокровенных разговорах что-то за личную дачу заикался. Но есть ведь, в конце концов, ещё и родственники, и друзья. Жизнь-то продолжается. Не сидеть же им в квартире безвылазно».