Часть III. ЕСЛИ УЖ И НАСТУПАТЬ ОПЯТЬ НА ТЕ ЖЕ
САМЫЕ ГРАБЛИ, ТО – С ДРУГОГО ИХ КОНЦА
Прости меня, Всевышний! Каюсь!
Я пред Тобою и пред совестью не чист –
Супругу обманувши, маюсь…
Молю, дай шанс для жизни грешной – белый лист!
(«Записовки»)
Мальчик примерно лет семи (эхма, почти в таком же возрасте был и мой младший сын Димка, когда меня посадили) с любопытством глянул на меня и, вытащив руки из карманов, с некоторым акцентом сказал?
–Здравствуйте, дяденька!
–Привет! – этот пацанёнок со своим акцентом меня немного удивил и озадачил. При этом я сразу же внутренне успокоился.
–Дядя, Вы в машину садитесь на заднее сиденье и поговорите наедине. А меня попросили здесь подождать, пока не позовут. – Он обречённо вздохнул.
–Да? Ну, раз такое дело, уважаемый, то так тому и быть.
…Куда же на этой ручке нажимать-то, чтобы дверцу открыть? Никогда ещё не приходилось не то что ездить, но даже сидеть в таких машинах… Ага, вон как!.. Я открыл дверцу, пригнул голову... и замер. Из салона на меня напряжённо воззрился знакомый, но уже подзабытый взгляд; на лице – нерешительная улыбка… «Бог ты мой! Да это же… Ольга!.. Этого не должно было быть, но это – точно Ольга!..» Это было до того неожиданно, что я просто онемел, остолбенев в неудобной позе. Не мигая, мы секунд пятнадцать или двадцать смотрели друг на друга, не произнося ни звука. В моей голове все до одной мысли тоже вошли в ступор. Ольга первая нарушила молчание:
–Здравствуй, Андрей! Садись! Ой, нет, присаживайся сюда!
–Ольга!.. Ты!.. Живая!.. А я… почти семь лет здесь…
У неё на глазах блеснули слезинки, а у меня запершило в горле. В голове вновь не просто появились, а роем заметались мысли, да так, что я даже почувствовал, как они зашевелились под черепной коробкой. Во мне началась борьба противоречивых чувств и желаний: одновременно хотелось и последовать приглашающему жесту Ольги, и сбежать куда-нибудь на время, чтобы успокоиться да собраться с обуревающими меня мыслями. «Андрюха, возьми себя в руки! Не будь бабой!..» Я влез внутрь. Ух, ты! Богатый салон: светлая натуральная кожа, прибамбасы на светящейся неоном панели… Из магнитолы со всех сторон салона тихо льётся мелодия какой-то спокойной песни на французском языке. «Что она хочет?.. А вообще-то, чего это я, идиот этакий, обиделся, что она вдруг жива и здорова? Я же ведь сам отчаянно желал её выздоровления, и молил об этом Всевышнего…» Тёплая Ольгина ладонь мягко накрыла мою левую руку, а взгляд на меня был несколько напряжённо-осторожным:
–Андрей, мне надо тебе много чего сказать. Минут через пять-десять мы поедем в Пермь, а оттуда – на поезде в Москву. До Перми ехать ровно 200 километров, и я тебя успею кое с чем ознакомить, чтобы снять некоторые вопросы. Но сначала я должна тебя вкратце ввести в курс дела. Знаешь, мы в этом Кудымкаре уже вторые сутки кудымкаримся. Тебя ведь вчера должны были освободить, да у них там проблемы какие-то возникли.
–Оль, вчера начальника колонии не было, а документы только вчера с утра привезли, и он не успел их рассмотреть.
–Я ття умоляю! Мне сами и позвонили позавчера, что документы на тебя в это учреждение уже поступили, и что тебя уже вчера должны были выпустить до обеда. Бюрократию здесь развели, впрочем, как и везде. – Ольга усмехнулась, а вслед за ней я улыбнулся её шутке.
Мы вновь посмотрели друг другу в глаза уже более спокойно и мягко. От сидящей рядом со мной живой женщины (в прямом и переносном смыслах) исходили пьянящие моё обоняние ароматы духов, помады, пудры и ещё чего-то. До чего же она хороша!.. «Твою мать!.. Бардак!.. Как же, наверное, сейчас воняет-то от меня!..» Мне враз стало не по себе от этой мысли. Но Ольга спокойно смотрела на меня… Эге, морщинки у глаз появились… Волосы уже не каштановые, а чёрные, крашенные. Перстни на пальцах с брюликами настоящими… «А вот безымянный палец не обременён ни колечком, ни перстнем. А, ну да, она же – вдова… Одета – очень прилично…»
Мои мысли прервала открывшаяся передняя пассажирская дверь:
–Мам, а десять минут уже прошли?
–Нет пока, Матвей! Погуляй ещё немножко, и я тебя позову!.. – детская мордочка опять печально вздохнула и дверь закрылась.
Я уставился на Ольгу! «Мама?!..» Она всё же родила? А этот мальчишка… этот мальчишка… Ольга с лукавинками в уголках глаз глянула мне прямо в душу:
–Да, Андрей, это – мой сын. От тебя. Но он – только мой! Это не обсуждается! – последнюю фразу она произнесла властным тоном, будто сейчас у себя на работе разговаривала с подчинёнными.
–Оль, а он так странно разговаривает… с акцентом, что ли, каким-то…
–Андрей, он всю жизнь прожил за границей, но я его всегда учу на русском говорить, только у него мало практики общения на русском, кроме меня и некоторых наших знакомых. Он прекрасно говорит на немецком и французском, а вот я в них пока «плаваю»… языки в нашем возрасте уже труднее даются, хотя читаю уже бегло на обоих языках, только у меня, говорят, акцент ужасный – славянский. – Она мило улыбнулась.
–Ты… вы живёте за границей? Вот это да!..
–У меня сейчас два дома: в Швейцарии и в Москве. Хочу Матвею оставить российское гражданство, хотя он и родился в Швейцарии. Я тебе потом подробно расскажу, как я сбежала из больницы, когда вышла из комы, как перебиралась за границу с помощью друзей, как скрывалась от всемогущества Спиридонова сначала в Польше, потом в Германии, а потом в Швейцарии… Это – целый детектив, Андрей. Лишь после гибели Михаила, и то не сразу, я вздохнула свободней, и занялась одновременно и восстановлением своих прав, и вызволением тебя из темницы, добилась пересмотра твоего дела, наняла хороших адвокатов… Такие дела с пересмотром, как твоё, быстро не творятся, сам понимаешь, государственная система особенно поначалу отчаянно сопротивлялась, не желая признавать свои грубые ошибки, но пришлось убедить, найти свидетелей, да и мои связи в ФСБ помогли…
Я посмотрел на Матвея: он за окном о чём-то разговаривал с парнем, направившем меня к машине, как с хорошим знакомым. Парень был лет на десять нас с Ольгой помладше. У меня почему-то к нему возникло некое подобие ревности:
–Оль, а этот парень – твой новый муж?
–Андрей, не смеши! Олег – просто водитель из Перми, где в нашей головной фирме тоже есть филиал. А я, если тебя это интересует – пока не замужем, но предложение мне уже сделано… там, в Швейцарии.
–Понятно!
–Тот человек, Андрей, меня уже несколько лет любит, добивается моей руки. Но я только недавно стала вдовой, а не замужней по паспорту. Сразу скажу, Андрей, что он мне тоже нравится! Он – врач, очень хороший врач-невролог, коренной швейцарец, был ранее женат, но его жена умерла от рака десять лет назад. Он старше меня на шесть лет. Именно он меня лечил, поставил на ноги, да и сейчас продолжает наблюдать. Признаюсь, у меня случаются порой сильные головные боли после пулевого ранения, и Эндрю мне помогает… Да-да, его тоже зовут Андрей. Но это – всего лишь случайное совпадение. Он – французско-немецкий швейцарец, хотя и живёт в немецко говорящем кантоне в Цюрихе. Знаешь, Андрей, опять вынуждена тебе признаться, что я тебя всегда вспоминала добрым словом. А Спиридонов всё нам подстроил, решив отомстить и тебе, как сопернику, да и от меня разом избавиться. А когда я чудом осталась жива, он решил сначала забрать у меня ребёнка, а меня – хоть в асфальт закатать, хоть на дне утопить, хоть в психушку платную сдать, но за последнее ему бы пришлось деньги платить, а он был ужасно скупым… Да ну его!.. Слушай, давай позовём их, да поедем (она кивнула на Матвея с Олегом). Нам часа четыре до Перми трястись. Тут дороги, я тебе скажу – не ахти какие.
–Подожди!.. Оль, а я подумал, когда лишь Матвея увидел, что мне в нём что-то знакомо. И сейчас понял: и от тебя в нём есть, а больше он на меня самого маленького похож… Ты не беспокойся, если не хочешь, чтобы я с ним общался, не буду напрягать ни тебя, ни его. Я права других людей уважаю!.. И… Я очень рад, что ты жива, и что у тебя родился сын!.. Из-за которого у нас с тобой столько проблем возникло…
–Андрей, Матвейка ни в чём не виноват! Да и мы с тобой, честно говоря, не слишком виноваты!
–Не, Оль, я всё же был виноват перед своей бывшей женой! Хоть и просил за свою измену прощения у неё, да не получил. А Боженька, я так думаю, меня уже давно простил. Ну, всё, теперь зови ребят, поедем по разухабистой путь-дорожке.
–Вот сам и позови их!.. – Ольга кротко улыбнулась: – Они же с твоей стороны стоят… И ещё… Андрей, при водителе лишнего не говори ничего, хорошо?
–Слушаюсь, гражданин… Ольга Васильевна! – улыбнувшись ей, я повернулся к двери, но не сразу нашёл, как открывается дверь… Нашёл, открыл и высунулся:
–Ребята, есть предложение уже поехать! Вы – как, согласны?
–Мы – да, конечно, мы согласны!.. – закричал Матвей и быстро оказался в машине на первом сиденье.
–Пристегнись, Матвей! Ты ведь на первом сиденье едешь.
–Да, мама! – сын… Ольгин и… мой… шустро пристегнулся.
А я даже толком и не знаю, где и как там пристёгиваться. До моей посадки только водители пристёгивались, и то – не всегда, и то – только в новых машинах. Ольга тронула за плечо водителя:
–Олег, нам надо будет заскочить в Кудымкаре на главпочтамт, я позвоню в отель в Пермь, чтобы за нами ещё оставили на сутки мой номер. А в Перми нам надо будет сначала какой-нибудь хороший магазин найти, где мы Андрея Александровича чуть приоденем, не в этой же одежде в Москву ему ехать.
Водитель молча кивнул, показав, что понял, и мы тронулись. Матвей воткнул наушники себе в уши и стал смотреть продолжение какого-то длинного мультика на встроенном в панель телевизоре. Ольга наклонилась ко мне и тихо сказала:
–Тебя и в самом деле надо приодеть, а то у тебя вид такой затрапезный, сейчас так уже не ходят.
Я широко улыбнулся, вспомнив уроки Святова Павла Игнатьевича:
–Оль, а тебе известно, что означает фраза «затрапезный вид»?
–Хм! Думаю, что это про тех говорят, кого для трапезы за стол нельзя пускать. Или это – нечто из тюремного арго?
–Да нет, не из тюремного. Затрапеза – это такая дешёвая ткань типа мешковины от ярославского мануфактурщика Затрапезникова, для простых людей. А состоятельное сословие носило одежды из более дорогих тканей.
–Интересно! Не знала об этом. – Ольга с неподдельным интересом и уважением взглянула на меня.
Мне такой её взгляд стал чертовски приятен:
–Я тоже раньше много чего не знал. Может и не поверить, Ольга Васильевна, но на зоне не только плохому можно научиться. Это уж кто как себя поставит: кто чему захочет, тот тому и обучится...
–Андрей, ты не обозлился на мир, на людей?
–Надеюсь, что нет. Знаешь, всю свою «ходку» я часто размышлял на эту тему, и понял, что другие люди, кроме некоторых отдельных личностей, не виноваты в том, что со мною произошло. А кто и был виноват (например, Миша-Буфет), тот уже и без моего участия наказан за свои злодеяния.
Боковым зрением я иногда улавливал, что Ольга исподтишка рассматривает меня, но делал вид, что внимательно смотрю по сторонам. Мне и в самом деле было очень интересно смотреть на вольный мир. Также краем глаза я замечал, что водитель изредка бросал в зеркало заднего вида на нас любопытные взгляды, но Ольгу, по-видимому, это нисколько не смущало. Вдруг я почувствовал прикосновение её пальцев к вискам:
–Ты поседел. Ты сильно поседел, Андрей.
У меня не нашлось, что сказать на этот её горький шёпот.
У Кудымкарского главпочтамта водитель остановил машину. Я сказал Ольге:
–А в тюрьме сейчас на обед макароны дают… Я добегу до ларька, чё-нить куплю? Чё Матвею-то взять?
–Хэть! – это на мою реплику про макароны, стыренную из фильма «Джентльмены удачи», отреагировал смешком водитель-Олег, и качнул головой.
Ольга придержала меня рукой:
–Да, действительно, надо уже и перекусить, мы ведь тоже с утра не ели. Олег, в кафе какое-нибудь приличное заскочим по пути. Андрей, не советую в этих ларьках покупать еду, отравиться можно. Выпусти меня! Я – ненадолго…
–Ольга… Васильевна, я – с тобой. Хочу другу в Москву позвонить, чтобы ждали меня на днях, а то нагряну, как снег на голову в мае месяце… Э-э, нет, не получится сейчас позвонить: они же в это время ещё на работе. Ладно, покурю пока…
Ольга тронула за плечо Олега:
–Олег, достань, пожалуйста, блок сигарет из бардачка! А я, Андрюша, после «того» уже не курю. Нельзя мне!
Олег протянул мне целый блок сигарет «Парламент». Ничего себе!.. Я вышел из машины, и подал руку Ольге… О, Боже! О, Господи!.. Заманчиво-возбуждающе сверкнули её ноги в светлых колготках под длинным чёрным драповым пальто… Как только Ольга направилась к зданию почтамта, я снял обёртку с блока и, вскрыв пачку, закурил... Первая моя сигарета на свободе!.. Табло на здании показывало, что на улице девять градусов выше нуля. Дождик перестал моросить. Из машины вышел Олег и, тоже прикурив свой «Кент», подошёл ко мне:
–Сколько отсидели, если не секрет?
–Почти семь.
–Солидно! За убийство, поди?
–Если бы!.. Просто дорогу перешёл влиятельным людям. Оправдали по полной. Так что, оказывается, зря сидел.
–Да уж!.. Иногда бывает… У меня сейчас дядя родной по матери тоже сидит. Пятёрку ему впаяли, ещё два года осталось. Он своему бывшему председателю колхоза (мы проезжать их перед Пермью будем), заделавшемуся фермером, за невыплату за полгода зарплаты привёз с птичьей фермы жидкий куриный навоз да весь его дом залил… Порча имущества на крупную сумму. Его посадили, зато этот фермер хренов больше не задерживает работникам зарплату.
–Мда!.. – Я решил перевести разговор не на тюремную тему: – Крутая у тебя тачка!
–Эта? Это ещё не крутая. В Перми подо мной «мерин шестисотый», а на этой по бездорожью удобней ехать. Через год мне эту тачку пообещали по остаточной цене продать, а для фирмы новые купят. – Олег мечтательно улыбнулся, обнажив пару золотых фикс на зубах.
–Платят-то хоть нормально?
–Хватает на хлеб с маслом! У нас шахиня строго за этим следит. – Увидев, что я вскинул брови на слово «шахиня», Олег пояснил: – Вы уж не говорите Ольге Васильевне, что у нас её за глаза шахиней зовут. Но её у нас, скажу Вам честно, уважают капитально. Она как чуть больше года назад взяла управление в свои руки, так у нас сразу дела в гору пошли. Главбуха нашего почти сразу уволила, ох, и понаворовал же он, сука!.. Зарплаты наши по две недели, а то и больше, прокручивал в банке, и проценты распиливал. А в этом банке у него жёнушка его работала. Короче, в один карман «бабки» складывали. Да и других делишек понаделал… Прежним хозяевам мы до лампочки были… А сейчас у нас задержек нет, да и премии стабильно появились. Расширяемся. С заграницей даже стали работать. Мы ведь по лесу работаем. А в Европе свои леса уже почти все вырубили. С Ольгой Васильевной всё по путёвому пошло.
Мне за Ольгу стало приятно. Я усмехнулся, поймав себя на мысли, что у нас с Олегом разные манеры держать сигарету: у него – свободная, непринуждённая, а у меня – зэковская, будто утаиваю или скрываю от вертухаев, что курю. Впрочем, от такой манеры мне уже приходилось отвыкать, когда вернулся с Афгана, где в тёмное время суток приходилось прятать сигарету в кулак, иначе можно было пулю снайпера словить. Что ж, буду вновь отвыкать от такой манеры… А вот и Ольга показалась из дверей почтамта. В это же время мимо нас с Олегом медленно прошла с задумчивым видом, покачивая дамской сумочкой, довольно симпатичная женщина примерно моих лет; я невольно проводил её жадным взглядом. Олег понимающе усмехнулся… Я перевёл взгляд на машину: Матвейка, улыбаясь, всё ещё смотрел по видику мультяшку… Олег выбросил в урну окурок, и сунул в рот жвачку:
–Ольга Васильевна не любит, чтобы табаком в машине пахло. Кстати, будете? – он протянул мне жвачку.
–Давай, раз она запаха не любит! А потом – куда её? В окно?
–Так у Вас на дверке пепельница с металлической крышкой есть, туда и бросите. – Он протянул мне пластинку в фольге…
–Ым-м, вкусная! Как клубника! – Олег пожал плечами, мол, ему это привычно, и быстрым шагом направился в машину.
–Кто – вкусная? Вон та, которая тут перед вами дефилировала? – Это уже Ольга, подошедшая ко мне почти вплотную, спросила вполголоса.
–Да не, Оль, резинка вкусная. Раньше-то всё больше мятные были или вообще безвкусные.
Открыв дверцу, я пропустил шахиню вперёд… Опять сверкнули шикарные ноги… Обалдеть можно и окосеть!..
–А, ну да, сейчас много всяких ароматизаторов придумали. Олег, сейчас едем в кафе или ресторанчик какой, если по пути встретится!
–Понял, Ольга Васильевна! Должно что-нибудь попасться! Центр, всё-таки! – мотор заурчал, и мы, плавно тронувшись, медленно поехали по улице, выискивая место для обеда…
Обогнали проходившую мимо нас женщину, и я вновь был вынужден проводить её вожделенным взглядом. От Ольги это не укрылось, и она с улыбкой пихнула меня плечом. Я покраснел…
Перекусив в кафе (где, кстати, Ольга осторожно предложила мне отметить бокалом вина моё освобождение, но я отказался, сказав, что ещё рано, что боюсь захмелеть), мы продолжили поездку в Пермь. Ольга достала из своей сумки круглую коробочку с маленькими наушниками и протянула мне:
–Это – плеер. В нём – не кассета, а компакт-диск. Вот на эту кнопку нажмёшь и слушай. А вот эту нажмёшь для паузы, если захочешь временно остановить. Красная кнопка – выключить вообще… На диске – запись допроса в ФСБ одного из соратников Михаила. Он сейчас в тюрьме сидит и радуется, что остался жив. До депутата Подмосковья дорос, хотел легализоваться, да не получилось. Здесь – только то, что касается именно твоего дела. У тебя, Андрей, многие вопросы снимутся, о которых ты мог лишь догадываться или обманываться. Фамилию его, если захочешь, я тебе потом сообщу. Сейчас просто послушай. Кстати, этот плеер с диском – тебе на память от меня! – Ольга с виноватинкой улыбнулась и добавила: – А я пока подремлю. Знаешь, тяжёлыми выдались последние деньки: суета, звонки, поездка в этот Кудымкар, гостиница с однозвёздным уровнем обслуживания…
Вставив наушники с мягкими поролоновыми подушечками в уши, я нажал на кнопку, указанную Ольгой, и тоже, как она, откинулся на подголовник, прикрыв глаза. В наушниках раздался незнакомый голос:
«–А теперь хотелось бы услышать по жене Спиридонова – по Ольге Васильевне. Что Вы можете сказать о покушении на её жизнь, и обо всём, что связано вокруг этого дела?
–Да это Миша всё и организовал. Честно говоря, я узнал лишь из прослушки Ольгиных разговоров, что Миша сам ей разрешил, чтобы она от постороннего нормального, не пьющего, здорового человека ребёнка родила. Он сам говорил, что не хотел, чтобы она из пробирки рожала, мол, спросить потом не с кого будет, если вдруг неправильный ребёнок родиться, с какой-нибудь патологией, А тут есть конкретный чел, который не пьяница, не наркоман, у которого уже есть нормальные дети, и который не будет по своему характеру потом домогаться Ольги… Но потом Миша неожиданно как взбеленился. Думаю, это его подруга Надька из Нижнего Новгорода науськала – не хотела наследника от Ольги, а сама родить ему совместного тоже не могла, потому как Миша же, оказывается, не мог иметь детей, но у неё-то ведь уже был от другого брака сын. Короче, Миша жутко обиделся, и уже заранее приревновал Ольгу, хотя сначала хотел просто с ней развестись, даже советовался с нами. Это был бы самый безболезненный вариант. Но потом он приказал установить прослушку в её служебном кабинете, и у себя дома – на всякий случай. Дома же и скрытые камеры видеонаблюдения поставил.
–А в служебном кабинете как удалось поставить камеры? Это ведь за пятнадцать секунд не сделаешь.
–Толком не знаю. За безопасность и оперативную работу я не в ответе. Думаю, что через Ольгину секретаршу. Мы потом смотрели на Ольгу в ванной, в спальне, и как она по дому рассекает. Также посылал за ней везде топтунов, чтобы в её командировках за ней подслушивали, и по возможности, делали видеозаписи. Это он решил сделать, когда она сама ему сказала, что хочет попробовать родить ребёнка без его участия. А, да, я об этом уже говорил, кажется… А когда у неё с тем парнем, Андреем кажется, всё же получился секс, то его это сначала даже развеселило. Мне казалось, что он получает наслаждение, что все смотрят на его жену и любуются. Но когда она призналась, что забеременела, то его это сразу разозлило. Он сначала вообще собрался её, Ольгу… устранить, в общем, но потом в нём какой-то нездоровый интерес проснулся. Он следил за ней повсюду с помощью наших людей. Кое-где ему сотрудники милиции помогали.
–Понятно. Расскажите, как была завербована Ветлугина Ольга Николаевна.
–А кто это? Чё-то уже не помню такую.
–Так это же – секретарь Ольги Васильевны Спиридоновой.
–Ах, эта!.. Да мы её просто подставили: стырили со стола у неё один секретный документик с помощью одной женщины-сотрудницы этого главка (сразу скажу, та должна нам была крупную сумму, которую в долг брала), да потом чуток пошантажировали, ну, эта секретарша и поплыла. На всё согласилась, чтобы только не вскрылась утрата секретного документа, хотя в нём, честно говоря, ничего такого особенно секретного-то и не было. Его потом вернули ей, но копию как всегда сделали. Более того, когда стали её подкармливать долларами, так она вообще сама стала стараться для нас. Она же, кстати, и жене того парня звонила, Андрея ну, типа, она – сама и есть Ольга Васильевна Спиридонова, и у неё, мол, с Андреем серьёзные, типа, шуры-муры завязались. В общем, подставила её и его по полной. Жена этого Андрея поверила, хотя там куча нестыковок было, но проскочило. Ревность над её разумом верх взяла. Между прочим, это Ольгина секретарша сама же и придумала позвонить домой этому парню; завистливой она оказалась к своей начальнице. Дура, не понимала того, что, подставляя своего шефа, она автоматически потеряет место работы, которое ей и так с трудом досталось. Так потом и случилось… А мне, признаюсь, его, ну, этого Андрея, жалко немного всё же было. Он ведь в Афгане служил, как мой двоюродный брат, да и нормальным, вроде, оказался. И спокойный такой, не как мой кузен безбашенный. Миха же сначала хотел его, этого Андрея, вообще просто грохнуть, но я еле отговорил, сказав, что парень-то, по сути, ни в чём не виноват; сам он к Мишкиной жене не приставал, там, в той ситуации, любой бы мужик на его месте не устоял. Миша тогда сказал, что всё равно устроит ему медленную месть, чтобы на всю жизнь запомнил. Михина же инициатива была и развести этого Андрея со своей женой.
–Ясно. А фамилию этого Андрея Вы помните?
–Нет, фамилию его уже не помню. Я ведь, товарищ… извините –гражданин полковник, сами же знаете, в основном финансовые да кадровые вопросы курировал, а за оперативную работу и безопасность у нас отвечали другие люди. Но всё же бывал в курсях многих дел, это Вы тоже знаете. Мелочей только либо не помню, либо не знаю. А что касается жены того парня, блин, и её имя тоже запамятовал, то у Миши институтский товарищ был, из евреев, который Мише курсовые делал за плату, а потом стал бизнесменчиком средней руки, так вот Буфет устроил так, чтобы жена этого Андрея с этим красивым еврейчиком познакомилась, когда её мужа посадили. Миха так всё разрулил, что ни еврей этот, ни баба эта не догадались, что им встречу у неё на работе специально подстроили, но они потом как-то уже сами быстро уж сошлись, и через какое-то время уехали за границу, наверное, в Израиль, а может, и ещё куда, мы дальше за ними уже не следили. Миша говорил, что должна же быть бабе этого Андрея хоть какая-то компенсация за семейный развод с любящим её мужем, и что, мол, ему жалко её и детей (я не помню уже, сколько у неё осталось спиногры… извините, детишек). Типа, совесть его слишком мучает. Миша мог позволить себе быть иногда сентиментальным.
–Хорошо. Совесть и сентиментальность Спиридонова Михаила мы оставим в стороне, а сейчас, давайте – ближе к покушению на Ольгу Спиридонову!
–Ох! Я Вам так скажу, что тут Ольге просто необычайно повезло, что осталась жива. Честно говоря, Вы не поверите, но я даже рад, что она выжила. Вся инсценировка спектакля перед убийством… точнее, покушением на убийство, ведь тоже подстроена через глупенькую секретаршу, которой было надиктовано, что и как нужно сказать, чтобы потом вину свалить на этого Андрея.
–Вы имеете в виду Андрея Александровича Храмова?
–Во, точно – Храмов!.. Вспомнил, наконец-то… Буфет, то есть Михаил Спиридонов, ведь и с прокурором, который давно у нас на окладе сидел, обо всём договорился, чтобы дело по-быстрому в суд передали, и оперативника какого-то, работавшего по делу, запутали специально так, что тот на поводу подкинутых ему сомнительных обстоятельств пошёл… Про судью – Вы уже знаете: её пришлось припугнуть да пошантажировать, мол, взятку у неё в столе найдут большую, да наркотики на даче… Слилась, как миленькая, правда предупреждала, что уголовное дело по покушению слишком уж хиленькое получилось, но всё, вроде, проскочило в суде, как по маслу. А чё? Следаку из ментовки вообще всё по барабану было, да и прокурор на него давил.
–А Спиридонов потом следил за судьбой этого Храмова Андрея? Я имею в виду, узнавал ли он, где тот отбывает срок наказания?
–Вряд ли!.. Да и зачем ему это! Как только того осудили, Миша к нему всякий интерес и потерял, как к отработанному материалу. Других проблем хватало с избытком. Ан нет, знаете, я сейчас припоминаю, как Миша, примерно год спустя, говорил, что тот на строгом режиме не доживёт до выхода на свободу, и даже с кем-то вроде поспорил. Он не столько этого Храмова вспоминал, сколько свою жену. Я вообще-то его не понимал. Знаете, он частенько любил, как он говорил сам «посмотреть порнушку про свою жёнушку». Пересматривая видеозаписи, он получал какое-то наслаждение. Вот я бы, гражданин полковник, постеснялся свою жену другим показывать в такой ситуации, а он прямо при нас смотрел, и не один раз. Это его и заводило (он всегда после этого девочку по вызову заказывал), и одновременно это же его бесило.
–Спиридонов, что – садо-мазохистом, что ли был?
–Не думаю, но какой-то бзик у него именно с этим делом точно произошёл. Мне начальник службы безопасности рассказывал, что Миха и в Склифе, в палате реанимации, прямо у постели жены одну из медсестёр не раз… ну, вы поняли… в общем, совершал с ней половой акт. За деньги, понятное дело… Это его невероятно возбуждало, да и ту шалаву – тоже. Скажу, что до всей этой истории с Ольгой, то есть до первых видеозаписей, Миша таким не был. А тут как с катушек слетел.
–По Вашему мнению: почему Спиридонов дал ход делу не сразу после того, как ему стало известно о том, что у его жены получилось с Храмовым, а лишь через месяц с лишним?
–Так было же неизвестно, залетела ли она, или нет. Если бы она не забеременела от этого парня, то, скорее всего, стала бы искать другого партнёра для возможности зачать. Миша сам говорил, мол, не мочить же всех подряд, с кем эта сучка будет пытаться спариваться. Извините, это он так её называл, а не я!
–И всё-таки Спиридонов решил отомстить Храмову…
–Знаете, Мишанюего взбесило, что у неё с этим Храмовым всё с первого раза получилось. Думаю, он надеялся, что она тоже бесплодна, хотя они и проверялись у врачей. И ещё, это, конечно, моё наблюдение: Миша завидовал этому парню из-за его спортивной фигуры, явно отличающуюся не в пользу Буфета.
–Ясно. А теперь расскажите про убийство Пырькова?
–Пырькова? Можно я закурю, гражданин полковник?.. Спасибо!.. Так Костя же сам виноват в вынесении себе приговора. Его, оказывается, перевербовали наши конкуренты, и нашей службе безопасности об этом стало известно. Его заставили написать записку – компру на этого Храмова Андрея, и у дома, где тот жил, Пырю, ничего не подозревающего, что его уже расшифровали и приговорили, втихую завалили. Это для наглядности и устрашения другим по команде Буфета было исполнено. Сразу скажу, что до сих пор не знаю, кто ему башку отвалил.
–Ой ли?!..
–Я ведь не давал никогда команд на ликвидацию кого-то. Её мог дать или сам Миша, или зам по безопасности. У Пыри напарник был по кличке Мачета, так тот обычно любил «работать» с жертвами с помощью мачете. После того, как Пырю устранили, примерно через месяц Мачета исчез. Думаю, он побоялся, что его тоже устранят рано или поздно. Куда он делся – никто не знал. Наверное, за границу свалил, или куда-нибудь на Дальний Восток тюхнул, в тайге отсидеться.
–Вы, где это убийство Пыри произошло, помните?
–Нет, не то, что не помню, но и вообще не знаю, потому, как я тогда в командировке в другом городе был, и про Костину перевербовку вообще ничего не знал. Это проверить можно по документам фирмы.
–А Спиридонов знал, при каких обстоятельствах и куда исчезла из Склифа его супруга?
–Вот именно это для нас было и осталось до настоящего времени загадкой. Миша-то поначалу радовался, что она лежит без обездвиженная, будто растение. Ему врачи пообещали, что как только она родит в коме, то ребёнка ему отдадут. Он наследника сильно хотел. Но когда она вышла из комы, то не могла ничего вспомнить, и даже Мишу не признавала, как мужа, смотрела на него стеклянными глазами. Вообще не могла вспомнить, что с ней случилось… А когда она неожиданно сбежала из клиники, ух, Миха рвал и метал, что не мог найти её следов, ни тех, кто ей мог помочь в побеге, хотя все правоохранительные органы на уши поставил. Именно тогда, почти сразу после её побега, у нас начались сначала мелкие проблемы, а потом и крупные, но это не от жены его зависело, а просто Миша, между нами говоря, совсем потерял осторожность, упиваясь вседозволенностью, хотя мы его предупреждали вести себя поаккуратнее. Если бы он нас слушал, то, может, и был бы жив до сих пор. Где там!.. Он возомнил себя неприкасаемым. Это и сгубило всех нас.
–Вы, надеюсь, понимаете, что Ваши показания могут послужить основанием для пересмотра материалов дела по Храмову?
–А чё мне не понимать-то!.. Парень этот, Храмов Андрей, вообще не виновен в покушении! На его месте любой бы мог оказаться. А чё, он до сих пор сидит, что ли?
–Сидит, сидит! Если бы ни сидел, то мы бы его сюда позвали, и он бы из Вас душу вытряхнул, да так, что Вы бы ещё кое о чём вспомнили. Так что, Вам остаётся питать надежду, как бы на одной зоне с ним не оказаться.
–Начальник, только не надо меня пугать! У меня сейчас и без него на любой зоне серьёзные кредиторы найдутся, желающие поквитаться.
–Это уж точно! Материалы сегодняшнего допроса мы тоже передадим в органы внутренних дел на дорасследование по делу Храмова, так что будьте готовы и по этому делу детали вспомнить!
–Лады, гражданин полковник!.. Можно ещё закурить?..»
На этом месте запись, по-видимому, закончилась, так как в наушниках послышалось долгое шипение. Я открыл глаза… Будто кино посмотрел о ком-то другом, но волнующем меня персонаже… Вот, в принципе, и стало всё ясно, как было тёмно дело… Нажав на красную кнопку, я выключил плеер и вынул наушники. Музыка в салоне уже не играла. Видик Матвея тоже был выключен, и мой сын (!), с ногами взобравшись в кресло, уютно на нём устроился и сладко спал. «Сын Матвей?.. Так ведь по нему изначально ставился вопрос, что я нужен был не как отец, а лишь как… создатель… Всё справедливо!..»
Я повернул голову в сторону Ольги: она тоже спала, слегка приоткрыв накрашенные после обеда пухленькие аппетитные губы. Как же от неё волнующе пахнет!.. Но… «У Ольги любоффь с врачом – франузско-немецким швейцарцем!.. Ты уже забыл, Андрюша, сколько раз давал зарок и себе, и перед Богом, больше не возжелать чужих женщин?! Или ты ещё не знаешь, к чему это может привести?!.. Да и, если уж на то пошло, разного вы с ней поля ягоды. Ты – кто в этой жизни? Бывший зэк, хоть и официально признанный судом невиновным…» «Блин, а ведь я уже на свободе!.. За что сидели, любезный?.. Да так, не поверите, ни за что!.. Гнида всё же этот Миша-Буфет!.. Чтоб ему сдохнуть там, в гробу, да не появляться больше никогда ни в какой ипостаси в новых жизнях!..» «Интересно, а какая сейчас у Ольги фамилия?.. Потом, если доведётся ещё с ней встретится, узнаю… Как доедем до Перми, то зайду с ней магазин, да свалю там от неё… Чё позорится-то?.. Сам себе манатки куплю… Бабки есть!..»
Немного ещё поглазев на меняющиеся за окном пейзажи (не то, что в тюрьме, где всё до боли статично и до мелочей знакомо), и как управляет машиной Олег, я тоже закемарил под мерный шум мотора.
Кто-то сильно ткнул меня в левое плечо. Я тут же открыл глаза: уф-ф, это Ольга ко мне прилобунилась во сне; от удара лбом о мою костяшку на плече она даже не пошевелилась и не поморщилась. Глянул на спидометр. Ого! Мы уже, оказывается, проехали чуть больше сотни километров, пока я «слегка кемарнул…» Указатель на дороге гласил, что до Перми осталось сорок два километра. Приближаемся к цивилизации, господа!.. Олег, заметив в зеркало, что я открыл глаза, повернулся и шёпотом сказал:
–Как раз здесь мой дядька жил, где мы едем. Само ихнее село мы только что проехали, а это – ихние владения идут.
Я кивком дал знать, что понял его. От волос Ольги пахло лаком и духами. Эти дурманящие запахи меня сильно волновали, как мужчину. «О, Всевышний, каюсь в грешных мыслях своих да желаниях! Как же всё-таки мила и желанна спящая сейчас на моём плече эта женщина!..» «Ёклмн, опрст, в Перми надо будет обязательно подыскать себе какую-нибудь бабёшку! Не могу уже монашествовать!.. Поскорей бы уж – Пермь!.. Там разбежимся с Ольгой по разным концам…» Зашевелился Матвей и, приоткрыв глаза, увидел меня. Я ему ободряюще улыбнулся, и он ответил мне миганьем двух заспанных глаз. Сын!.. «Эй, Андрюха, он хоть и твой сын, но – не твой! Уймись!..»
…Уже давно под колёсами нашей машины стелилась более-менее нормальная дорога, без больших рытвин, как всегда образовавшихся после схода снега, но зато появилось много машин, а кое-где дорожные строители наспех клали асфальтовые заплатки прямо в лужи, и из-за этого, порою, скорость наша снижалась до ползущей. И вправду мужики, вновь поступающие на зону, говорили, что у нас появилось иномарок больше, чем отечественных машин, особенно – в больших городах. Пермь с советских времён – город-миллионник, насколько я помню из географии, которую любил и неплохо знал. Вот уже пошли и пригороды…
Проснулась Ольга и отодвинулась от меня с извиняющейся улыбкой. А жаль!.. Я бы с удовольствием ещё продлил бы эту свою приятную миссию подушки! Ольга проморгалась. На левой щеке остался розовый рубец – след от складки моей куртки.
–Выспалась?
–Да! И, похоже, что даже переспала: шею отлежала, – она знакомо виновато улыбнулась, будто оправдываясь за принесённые мне мнимые неудобства: – А тебе удалось поспать?
–Ага! Я спал по времени почти целых сто километров.
–Смешная игра слов. – Ольга потянулась и, достав из сумки зеркальце, стала приводить себя в порядок. Женщина, она и в статусе шахини – женщина!
Раздался непонятный звук, исходящий из сумки Ольги. Она полезла сумку и извлекла оттуда чёрную коробочку в чехле. Впервые вживую мне довелось увидеть мобильный телефон (реклама по телевизору и в журналах – не считается). Нажав малюсенькую кнопочку, «шахиня» воодушевилась: – О, сеть появилась! Под Кудымкаром вообще не ловил. Та-ак, два пропущенных вызова… Ясненько, потом перезвоню. Тебе, Андрей, кстати, тоже надо будет купить мобильник – очень удобно! Правда, пока ещё не везде ловит, но в Москве и Подмосковье уже практически отовсюду можно звонить и принимать звонки. Сюда цивилизация ещё не дошла, но скоро и здесь будет телефонизация всё страны. – Ольга положила телефон назад в сумку, и вновь начала прихорашиваться.
Я не мешал ей; смотрел то на дорогу, то на таинство женского прихорашивания. Ольгу мои взгляды ничуть не смущали. Убрав зеркальце туда же, куда и телефон, она обратилась к Олегу-водителю:
– Олег, включи нам музыку, пожалуйста! – Как только музыка зазвучала из квадро-динамиков, Ольга повернулась ко мне: – Ты всю запись прослушал?
–Вроде, да! Всё стало ясно, хотя многое я и так знал, но доказать не мог. Да и не хотел меня никто ни слушать, ни слышать.
–Вот как раз сбор доказательств по твоему делу и был самым трудным, пока на этого депутата не вышли. Я вспомнила его, лишь как случайно по телевизору увидела по приезде в Москву. Понимаешь, у депутатов – статус неприкосновенности, и чтобы добиться его ареста, пришлось потрудиться, да и прокуратура не слишком была настроена выносить сор со своими косяками из избы. Поэтому так долго после гибели Михаила не могли по тебе положительно разрешить вопрос. Я уже говорила, помогли связи в ФСБ. Но, слава Богу, всё закончилось так, как и должно было! Потом подробности расскажу.
–Оль, а надо нам это «потом»? Тебе оно надо?
Ольга внимательно на меня поглядела и, наверное, прочитала мои недавние мысли:
–Та-ак, вздумал сбежать? Можно и сбежать, но у меня кое-что для тебя есть ещё интересно-полезное, что тебе очень нужно будет. Но – не с собой – в гостинице.
–Заинтриговала. Это о чём же речь?
–Да так. Андрей, ты веди себя нормально, а не как мальчишка. Между прочим, я тебе безмерно благодарна, что жива осталась. Потому что, по словам врачей, ещё бы полчаса, и было бы поздно меня спасать. Кстати, тот милиционер-дэпээсник, которого ты позвал, когда меня подстрелили, он ведь оказался тоже из группировки Миши. Его специально года за два до этого внедрили в органы. Он тоже был допрошен по твоему делу. Приговорён по другим уголовным делам к пожизненному, за ним лично несколько убийств доказано. А вот водитель, который был в тот день с ним в экипаже, так тот вообще был не в курсе, он-то и вызвал «скорую помощь» с оперативной группой.
–Ясно! Ты знаешь, я ведь сразу заподозрил этого старшего наряда в нечистоплотности, когда он попросил меня передать ему пистолет, из которого в тебя..., но лопухнулся я тогда по горячке, ничего не соображая, да пальчики и оставил на пистолете… Оль, а у как тебя здоровье, вообще, ну, кроме головных проблем?
–Всё остальное – нормально, Андрюш!.. Врачи сказали, что всё остальное может долго жить. – Для убедительности сказанного она крепко пожала моё запястье и, улыбнувшись, благодарно взглянула в глаза; потом перевела взгляд вперёд: – А вот и Пермь началась. Скоро уже приедем. Седьмой час… Ещё успеем в магазины!.. Некоторые до десяти вечера работают.
К нам повернулся Матвей со страдальческим лицом:
–Мама, мне хочется в туалет… писать!
–Потерпи, сын, скоро уже в магазине сходишь. Олег, пожалуйста, – в супермаркет какой-нибудь ближайший!
Водитель молча кивнул, продолжая внимательно следить за ситуацией на дороге, порой резко притормаживая и нажимая на бибикалку... В Перми, в отличие от Кудымкара, уже листочки зазеленели на деревьях. На столбах ещё висят флаги и плакаты, оставшиеся с майских праздников, и очень много рекламных баннеров… «Тудыть твою растудыть! Столько женщин!.. И ведь наверняка многие из них не обременены мужской лаской… Бабы-ы-ы, я – зде-е-есь!.. Зацелую, заласкаю, залюблю!.. Ой, нет-нет, вот такую как раз мне не надо!..»
Олег остался дожидаться нас в машине… Мне быстро стала понятна нелепость моего вида на фоне шикарной Ольги и прилично одетого Матвея, как только я увидел нас всех в отражениях витрин внутри магазина. Да и многочисленные покупатели бросали на нас недоумённые взгляды. «Вот уж, действительно, затрапезный видок у тебя, ситный мой друг!.. Сразу можно раскусить, что я «откинулся» из мест, не столь отдалённых… Надо побыстрее купить себе какое-нибудь шмотьё!..»
–Андрей, сходи, пожалуйста, с Матвеем в туалет! А то в женский, как всегда, очередь большая, да и Матвей уже – взрослый парень! Я вас здесь подожду! Если меня не будет, то вы меня тоже здесь ждите. Тоже надо посетить заведение…
В женский туалет и в самом деле выстроилась длинная очередь, как когда-то за колбасой… Мы с Матвеем справили нужду, и вышли. Ольга ещё стояла в очереди. Я сказал ей, что мы пока поглядим в близь расположенных отделах мне обувку… Ольга присоединилась к нам минут через двадцать. За это время я купил Матвею выбранную им детскую книгу русских народных сказок с картинками, а себе купил книгу рекордов Гиннесса-1999. Любопытно!.. Обувь себе ещё я так и не купил.
–Оль, я не понял, а спрашивать у продавщиц стыдно: почему на некоторых ценниках слишком низкие цены? Это что, б/у или товар с дефектами?
–Андрей, это нормальные товары, но по сезонным скидкам. Такой маркетинговый, ну, то есть, рекламный ход: вдруг покупатели вместе с этим товаром ещё что-нибудь купят, да и оборот денег быстрее происходит. У них цены всё равно завышенные, а не закупочные, так что хозяева продавцов в накладе не останутся… Ты что-нибудь выбрал уже?
–Да! Мне там понравились одни кроссовки!
–А туфли смотрел?
–Зачем мне туфли? В кроссовках удобнее.
–А при костюме тоже будешь в кроссовках щеголять? Или ты везде собираешься лишь в спортивном костюме ходить?
–Ну… это… я как-то и не собирался вдруг вот так… сразу… в костюме, – замямлил я, не зная, что толком ответить на её вопрос.
–Дядя Андрей, тебе и рубашку с галстуком надо купить! Мама поможет купить. Она дяде Эндрю всегда помогает правильно купить и носить одежду.
Ольга смутилась, а я, согласно кивнув головой, сделал вид, что меня не тронули слова о заграничном дяде Эндрю, хотя на сердце царапнуло…
Через час я вновь зашёл в туалет, где безжалостно бросил в урну свой пакет со всей своей старой одеждой, включая нижнее бельё. Старые же мои кроссовки мы оставили ещё в обувном магазине. Ольга меня заранее предупредила, что оплачивать товары будет только она, а мне ещё мои деньги пригодятся. В наших руках была куча разных пакетов и сумок. Когда мы подошли к машине, то Олег меня не сразу узнал. Честно говоря, я и сам себя не узнавал, бросая будто бы равнодушные взгляды на своё отражение в витринах. Забив обновами машину, мы поехали в гостиницу… На входе в вестибюль гостиницы Ольга безапелляционно сказала охранникам: «Он – со мной!», и подошла к стойке администратора. Её тут уже знали. Мы с Матвеем охраняли покупки возле кресел, окруживших журнальный столик…
Ольга вернулась к нам:
– У них нет на этом этаже свободных номеров. Есть одно койко-место, но тебе, думаю, это не нужно сейчас. Ты у меня сегодня – важный гость – мой солидный компаньон. Так что, всё – нормально, и прошу – без возражений!
–Оль, так выгонят же «гостя» после десяти?
–Не выгонят! – Ольга тряхнула причёской: – Сейчас уже не выгоняют – не советские времена.
Мы поднимались в номер на лифте… Когда-то мы с Ольгой тоже поднимались в номер, только тогда ещё не было на свете Матвея. Сейчас же Матвей живой и здоровый ехал в лифте рядом с нами, посматривая на нас, а мы с Ольгой смотрели друг на друга. Она, по-видимому, тоже вспомнила тот вечер в командировке, потому что горько вздохнула и виновато улыбнулась… Как только мы вошли в номер (люкс!), Ольга тут же распорядилась на правах хозяйки:
–Андрей, будешь спать в той гостевой комнате! Наша спальня с Матвеем – напротив. Через полтора часа мы идём в ресторан на ужин, я уже заказала столик на троих. Ни каких возражений (опять – без возражений! Командирша)! Ты, Андрей, прими пока ванну или душ. На ужин в ресторан надо одеться прилично, спортивный костюм уместен в номере либо в спортивном зале, или в поезде... Ой, Андрей, мы же тебе тапки забыли купить! Ну, вот! Ведь вспоминала же о них по дороге!..
–Да ладно, Оль, в носках или босиком похожу!
–Я сейчас позвоню на ресепшн, и нам их привезут из бутика.
–Откуда?
–Бутик – это такой магазинчик на первом этаже. Там должны быть тапки. Кстати, тебе же и халат нужен!.. Точно, банный комплект!.. – это она уже задумчиво сама с собой тихую вела беседу. Я собрался, было возразить, что мне халат совсем не нужен (никогда у меня не было банных халатов), но Ольга тут же безапелляционно отмахнулась: – Андрей, заноси покупки в свою комнату, а то у нас – ни пройти, ни проехать! Вот что! Вы сидите пока в номере, а я сама съезжу вниз в бутик. А то привезут какой-нибудь цвет идиотский, от которого у меня голова будет болеть. Матвей, можешь включить телевизор, но только – не американские мультики, ты их уже смотрел сегодня. А лучше – книжку почитай, или помоги… дяде Андрею разложить покупки. Хорошо?
–Да, мама!
Ольга вышла из номера, а мы с Матвеем быстро развесили и разложили мои обновы в шкаф в отведённой мне комнате. Блин!.. Вот это номер!.. Неужели я сегодня буду спать на такой мягкой белоснежной кровати?!.. Женщину бы мне ещё!.. Но потерпим ещё немного, не столько терпели!.. Я плюхнулся на кровать!.. Блаженство!.. Матвей с визгом плюхнулся рядом… Мы начали дурачиться (как я дурачился когда-то со своими детьми), и даже прозевали возвращение Ольги. Она встала с прижатым к груди банным комплектом в проёме двери, смотря, как мы возимся и рычим… Глаза у неё блестели от слёз…
–Мама, дядя Андрей такой классный! Он драконом был, а я Матвеем-Муромцем…
–Да? И кто у вас победил!
–Никто! Дракон рыцарю совсем не поддаётся!
–У нас победила дружба. Правда, Матвей?
–Да, дядя Андрей! Давай, шлёпнемся ладошками как лучшие друзья?
–Давай… друг! – мы «шлёпнулись».
А у шахини Ольги предательски задрожали губы, которые она стала нервно покусывать. Господи, сейчас разволнуется ещё!..
–Оль, ты чё? Успокойся! – Я поднялся с кровати и, взяв её за плечи, слегка встряхнул: – Ну, всё! Всё же хорошо, правда? Чего ты?
–Мам, да у нас же всё хорошо! Чего ты, совсем как маленькая?
–И хорошо, что всё хорошо! – сквозь слёзы попыталась улыбнуться Ольга. – Вот, Андрей! Халат – как раз с большим драконом на спине и маленьким – на груди.
…Через пятнадцать минут я уже нежился в ванне в облаках пены… Кайф!.. И опять на верёвке сушится Ольгино нижнее бельё, которое постоянно примагничивает мой взгляд… Де жа вю!.. У нас с ней это уже бывало и тоже в гостинице… А вот эти полоски – это… как их там… то ли стингеры, то ли стринги, про которые мужики рассказывали? Как же бабы их носят-то, ниточки такие? Ведь выпадут все прелести прямо на пол… «Андрюха, стингеры ведь это – противоракетная зенитная установка, то бишь боевое оружие, а трусики эти, значит – стринги… Хотя, тоже довольно мощное оружие, коварно применяющееся племенем женщин против мужчин».
…В халате ниже колен я сам себе напоминал киношного персонажа… Сигары лишь не хватает… «Закурить бы сейчас, но… Матвей!.. Да и Ольга не терпит запаха табака… Так на лоджии можно ж покурить!..» Я вышел и торопливым шагом направился в свою комнату. Ольга с Матвеем на диванчике читали новую книгу. У неё на кончике носа висели очки. Она поглядела поверх них на меня:
–С лёгким паром!
–Спасибо! Как же я давно мечтал принять ванну!.. Оль, я на лоджии покурю?
–Покури! Только оденься, а то простудишься, мокрый-то!..
–Да я уже практически сухой. На голове у меня волос ещё пока что мало… Но и вправду оденусь, а то выгляжу как Манилов в этом халате (Ольга улыбнулась).
Уже начав переодеваться, я услышал из соседней комнаты:
–Мам, а можно я с дядей Андреем тоже на лоджии покурю?
–Я тте покурю! – они рассмеялись в голос, и Ольга разрешила, сменив нарочито строгий голос на заботливо-материнский: – Можно! Только не висни, пожалуйста, на парапете!
–Да, мама! Я буду смирно стоять.
…Вновь облачившись в костюм солидного бизнесмена, я вышел из комнаты. Ольга встала с диванчика:
–Приглядывай там за ним! Между прочим, знаешь, как у него в свидетельстве о рождении записано? – Я отрицательно мотнул головой, а Ольга тихо прошептала: – Агапов Матвей… Андреевич. Агапова – моя девичья фамилия. Под ней я и рожала его в Мюнхене, и сейчас документы на Агапову свои переделала… А «Андреевич»… так мне захотелось, но это ни о чём не говорит и ни к чему никого не обязывает. Эндрю считает, что это – в честь него… И пусть так и считает. Мы с тобой потом ещё поговорим на эту тему. Иди уж, кури! Через двадцать минут на ужин поедем.
Пока я курил, то обдумывал огорошившую меня новость об отчестве Матвея. Мне до щемоты в груди было приятно, что он по отчеству записан в честь меня, этот любознательный мальчишка, чем-то напоминающий меня самого маленького, каким я помню себя с фотографий в семейном альбоме, сейчас с восхищением смотревший на то, как я задумчиво выдуваю кольца дыма изо рта. Одно из колец он нанизал на пальчик и звонко радостно рассмеялся… «Вот живёт он, растёт, умнеет, и не знает, что явился причиной страшных несчастий и испытаний взрослых людей… И не надо ему об этом знать. Мать, если захочет, сама ему расскажет, когда он повзрослеет… Где сейчас мои Димка с Дашуткой? Захотят ли они меня признать, если мы случайно пересечёмся?.. Я себе слово дал, не разыскивать их специально, чтобы не ломать им неустойчивую подростковую психику и жизнь. У них ведь другой папа, другая страна, другая жизнь… Может, они совсем и не хотят меня знать, ведь Юлька наверняка конкретно настроила их против меня… С Юлькой вообще всё закончено, обрублено безвозвратно на веки вечные… Пусть живут своей жизнью, а я буду пытаться строить свою семейную жизнь заново… Ведь сама-то жизнь ещё продолжается!.. Может, ещё и полюблюсь с кем-нибудь!.. Не должно у меня быть всё потеряно! Должна же на свете существовать какая-то справедливость при распределении счастья?!..»
В ресторане мы пивом отметили начало моей новой жизни. Водку и коньяк, а тем более вино, я просто не захотел. Потом как-нибудь напьюсь, возможно, с Толиком и Любаней!.. Боюсь захмелеть и повести себя в свободном обществе неадекватно. Ой, ля-ля!.. Пиво тоже ударило в голову!.. В голове стало немного веселей, и я попытался расслабиться, а не сидеть надутым индюком… Хорошая музыка с живыми музыкантами и певицей… Ольга сказала, что она под «фанеру» поёт, а я этого не понял. Знаю, что Фому на зоне за «фонограмму» не простили бы. Но мне и так всё нравилось: стали выходить потанцевать между столиков пары. Мужик один, вон, вообще со стулом танцует – прикалывается, слегка нагрузившись алкоголем… Матвей, глядя на него, широко улыбался, поедая ложечкой мороженое, и запивая лимонадом. Мы с Ольгой встретились глазами. Она промокнула салфеткой губы:
–Храмов, а пригласи меня на танец!
–Так точно, гражданка… Агапова! Приглашаю Вас на танец! – протянув ей руку, я вывел её из-за стола: – Только, Оль, сама понимаешь, я давно не танцевал – береги ноги!.. Матвей, посторожи стол, чтобы его не унесли! – Матвей закивал головой, радостно горя глазами.
–Ноги, Храмов, – ерунда! С таким кавалером честь бы сберечь!.. – Похоже, что моей партнёрше по танцу тоже хмель ударил в голову; мне даже не нашлось, чем парировать, и я лишь слегка ущипнул её за бок… Мягкий какой бок!.. И так волнительно!..
Молча танцевать с дамой неприлично:
–Оль, у тебя уже другие духи? Мне кажется, что в машине от тебя иной запах исходил.
–Да, это – вечерние духи. Нравятся?
–Мне сейчас всё нравится, и всё меня возбуждает… Ой! Я имел в виду, что… – Я замялся, не найдя сходу замену неосторожно выпавшему изо рта слову…
–Так-так, это очень интересно! Продолжайте, пожалуйста, месьё!.. – И Ольга, слегка отклонившись от меня, чтобы рассмотреть мою реакцию на лице, будто случайно прижалась своим бедром к моему.
–Ольга, это – провокация! Я больше не могу так!..
–Ладно уж, не буду больше! Давай спокойно дотанцуем и пойдём домой, а то день сегодня такой длинный и суматошный был… Да и Матвей, вон, смотри, уже весь обляпался в мороженом.
–Да уж, денёк ещё тот выдался! Спасибо тебе за встречу! Можно, я тебя в ушко поцелую?
–Можно, – шепнула Ольга, и повернула ко мне ухо, которое я нежно поцеловал, тут же почувствовав, как по нам обоим словно ток пробежал.
«Обещавшая не провоцировать меня» доверчиво прижалась ко мне, и остаток танца я чувствовал, что она чувствовала, как… Мне показалось, что от этого танца я ещё больше захмелел… Мы вернулись к нашему столику; по дороге Ольга успела показать официанту, чтобы нам принесли счёт… Матвей, у которого губы и одна щека были смешно измазаны мороженым, этак запросто сказал:
–Жаль, что тут нету ни одной девочки, а то я бы тоже потанцевал, как вы!..
Мы с Ольгой рассмеялись. Я кивнул на его одежду и лицо:
–Матвей, твой вид сейчас совсем не располагает к тому, чтобы танцевать с дамой. Ты же свою партнёршу всю извозюкал бы своим мороженым! Надо идти в номер чиститься.
–Пойдёмте!.. Но мне понравилось, как вы танцевали, красивые такие!.. Мам, вытри меня, а то я всё размажу как всегда!..
–Эх, ты, горюшко моё!..
–Луковое? Или я – горюшко мороженое?
–И то, и другое! Но – расчудесное!
–Мам, а ты мне дочитаешь про Морозко?
–Дочитаю, Матвей… Андреевич! – Отчество было добавлено явно для моих ушей; но и Матвей отреагировал на него:
–Андреевич, а весь извозюкался, как маленький! Мам, а извозюкался – это же – как испачкался, да?
–Ну да, всё правильно!
–Русский язык – такой сложный, но интересный! Правда же, мам?
–Абсолютно верно!
–Дядя Андрей, а мы завтра с тобой ещё в дракона поиграем? Мне так понравилось? Со мной ещё никто никогда так не играл!.. – На меня смотрели умоляющие детские глаза, а Ольга аж замерла с растерянным видом.
–Ну, конечно! Вот только у мамы спросим, во сколько меня завтра проводят на вокзал.
–Мы все завтра выселяемся с одиннадцати до двенадцати. А поезд – в два часа дня. Так что успеете поиграть в дракона. Но вдруг если не успеете, то в поезде поиграете.
–Уррра! – в голос обрадовался Матвей, да так, что на нас обернулись посетители ресторана.
А я шёпотом спросил у Ольги:
–А мы что, и в одном купе в Москву поедем?
–Храмов, не задавай детских вопросов. Кстати, у тебя паспорт есть, или только справка?
–Паспорт есть. И справочка имеется, гражданин начальник, – зачем-то добавил я идиотскую шутку.
–Завтра утром дашь мне паспорт, я созвонюсь на счёт билетов. Сейчас ведь на поезд только по паспорту билеты дают.
–Да, я слышал об этом. Давно уже на поезде не ездил. Только по этапу, в спецвагоне до Перми… Оль, ты извини за глупую шутку про «гражданина начальника»!
–Да не глупая она, эта шутка, а – горькая…
Официант принёс вложенный в кожаную узкую книжечку счёт, и Ольга, глянув на него мельком, тут же вложила купюры в эту книжицу с оттиском лэйбла гостиницы, которую вернула поджидавшему чопорному официанту. Тот, намётанным глазом пересчитав данную сумму, улыбнулся всем нам и откланялся… Мы поехали в номер.
Какой сегодня выдался, действительно, длинный день! Столько событий!.. После прихода из ресторана мне уже не спалось. Достав книгу Гиннесса, я положил на неё чистый лист бумаги, предварительно данный мне Ольгой, и по памяти восстановил всю план-схему, которую утром (Боже, как же давно это было – ещё в той жизни!) мне показывал Свят. Также на листок записал все адреса и имена, которые он мне называл. Пока ещё в моей памяти всё свежо, но через некоторое время ведь может и подзабыться какая-нибудь существенная мелочь, из-за которой всё может пойти не так, как запланировано… Ещё раз всё перепроверил. Всё, вроде, верно, ничего не забыл. Свернув лист, я вложил его во внутренний карман своего нового пиджака…
Потом вновь прослушал запись допроса члена группировки. Обидно! Вот так запросто пройтись по судьбам людей ради удовлетворения своих амбиций и из зависти, запросто лишать жизни людей, запросто мстить, строить козни… Но кара за грехи рано или поздно настигает всех; вот, и этого мужика, спрятавшегося за корочкой депутата, возмездие настигло. Всё же лучше вести обычный образ жизни, чем криминальный!..
В ресторане Ольга посетовала, что так и не куплен мне мобильник, так как радиоотделы уже были закрыты, но сказала, что купим в Москве, на рынке «Горбушка», где телефоны и дешевле, и выбор больше. Ольга!..
Она сейчас спала на одной кровати с Матвеем в спальне, расположенной напротив моей комнаты, надо лишь только пройти через зал. Ольга уже давно перестала читать вслух Матвею. Мне же не спалось. Выключив верхний свет, я под светом торшера стал пролистывать книгу Гиннесса (читать пока не хотелось). Интересно!..
Полпервого ночи! Пора уже – на боковую, хотя сна не было ни в одном глазу… Мысли вновь вернулись к Ольге!.. Её ноги в машине, запахи, нижнее бельё в ванной, прижимание ко мне бедром во время танца… «Нет, Андрюха, она – не для тебя, а для того Эндрю!.. За то, что у вас была с ней когда-то близость, ты за это уже поплатился шестью с половиной годами своей свободной личной жизни и потерей семьи, а она – своим здоровьем, чуть вообще не погубив свою жизнь… Эх!.. Забудь!..»
Забыть не получилось. Тихо отворилась дверь и заглянула голова шахини Ольги:
–Не спишь? Мне тоже не спится. Правда, с полчаса я всё-таки вздремнула, пока читала Матвею… А потом сон прошёл… Поговорим? – я кивнул, и отложил книгу на тумбочку, а Ольга бочком протиснулась в щель, как будто ей кто-то мешал отворить дверь пошире, прикрыла аккуратно за собой дверь, и повернулась ко мне. Расширившиеся её глаза заблестели как бриллианты.
Б-б-бабуин! Низ короткого шёлкового белого халатика спереди соблазнительно закруглён, оголяя стройные высокие крепкие ноги… Ворот распахнут ровно на столько, насколько позволяет показать часть округлостей грудей… Под халатиком нагло выпячиваются возбуждённые соски… Ух, я их, эти маленькие соски, все годы помнил!.. Халатик – на голое тело?!.. Без лифчика?!.. От такой, ещё несколько минут назад казавшейся невозможной, картины я аж застонал… Ольга, юркнув ко мне под одеяло, ловко перелезла через меня, слегка задевая грудью и бёдрами моё грешное томящееся тело, не знавшее женской ласки столько времени. И притаилась… словно маленькая нашкодившая девочка. Я выключил торшер, хотя он совсем и не нашкодил. Но пусть не подсматривает!..
–Оль, не будешь жалеть?
–Не-а! Я столько лет вспоминала тебя!.. Даже когда в Склифе лежала, то вспоминала и… желала ещё. – Тёплая ладошка легла на мою грудь и её стала поглаживать, едва касаясь. – Знаешь, как мне хотелось к тебе в ванную зайти, чтобы спинку потереть?!.. А потом, когда ты вышел в халате из ванной, так я еле сдержалась, чтобы не подойти и не обнять тебя, прижавшись всем телом, да Матвей рядом сидел… А наш танец, Андрюш, был изумительным! Я тогда поняла, что тоже ещё желанна для тебя.
Ничего не ответив, я повернулся к ней, взял её лицо, с блестевшими от отблесков уличной рекламы глазами, в обе ладони, и стал потихоньку целовать всё лицо, в ответ тоже получая жаркие поцелуи. И вот наши губы жадно встретились… Сладко!.. Моя рука несмело проникла под халатик и затронула горячую женскую грудь. По Ольге сначала как будто конвульсия проскочила, а потом она застонала и вытянулась струной, покорно отдавая своё гладкое тело моим шершавым огрубевшим рукам. Руки, давно соскучившиеся по женскому телу, всё же не забыли, что и как нужно делать… Осмелев, я развязал поясок на халатике и припал губами к груди… Но и это был ещё не верх блаженства… Мне пришлось прикрывать ей рот, из которого рвались громкие стоны, то губами, то рукой, дабы вскрики, всхлипы и стоны не разбудили спящего за двумя дверьми Матвея…
Всё!.. Прости меня, Господи, но нисколько не каюсь в случившемся!.. У меня было чувство, что я излил в эту знойную женщину все проценты своей влаги, что имелись во мне, и я обессилено откинулся навзничь высохшей мумией. Ольга тоже лежала неподвижно, лишь тяжело дышала, вздымая грудь… Глаза её, взирающие в потолок, блестели радостью… Удивительны всё же глаза женщины во время близости!.. У Ольги сильные руки, но как же приятно было, когда она мягко вжимала в мою спину свои длинные ногти, когда бесстыдно залезала в мои плавки, а потом стягивала их с меня… А вот у самой небедной шахини под халатиком трусиков вообще не оказалось. Да мы, оказывается, и халатик-то её впопыхах не успели снять… Уф! С какой силой сердце в моей груди колошматится, того и гляди ребро сломает!..
Мы одновременно повернули головы друг к другу. Ольга положила свою горячую руку на моё запястье.
–Классно!.. Я натурально будто где-то летала…
–Оль, не боишься, что снова «залетишь» от меня?
–Не-а! У меня – спиралька… Так здорово было! Ты – такой нежный!
–Боялся тебе боль причинить, осторожничал! А так я – как зверь!
Из уст Ольги вырвался смешок:
–Ты – не зверь, а – Чебурашка.
–Ты хочешь сказать, что у меня уши такие большие?! – я улыбнулся, представив себя с ушами Чебурашки.
–У тебя добрая душа, как у Чебурашки! И нежная!.. Так, хватит кайфовать! Я – в душ… – Шахиня вскочила с кровати, но у двери обернулась и многообещающе прошептала: – Но я скоренько вернусь! Если вдруг вздумаешь уснуть, то я тебя разбужу!
–Вряд ли усну. Беги!..
Через пять минут Ольга вновь прыгнула ко мне в кровать под одеяло и уютно пристроилась на моём плече. Теперь уже халатик она предварительно сняла, повесив его на спинку стула.
–Ту устал?
–Я опустошён.
–Попозже проверим… – Она чмокнула меня в щёку: – Я так долго об этом мечтала… Знаешь, у меня после того… только с Эндрю и были отношения, но он – не такой, как ты… Вы совершенно разные… Но мне без него, без его консультаций и лечений уже нельзя – в России пока нет таких хороших специалистов по нейрореабилитации… Он мне очень и очень помогает. Признаюсь, я пока не давала ему окончательного согласия на предложения выйти за него замуж, чтобы не изменять ему как официальному мужу… с тобой… Я ждала и надеялась, что у нас после твоего освобождения опять повторится… Андрюш, я верю, что ты себе обязательно найдёшь хорошую женщину, и я не буду вмешиваться в вашу личную жизнь… Какая же сволочь Спиридонов! Если бы ты его только увидел хоть раз, то…
–Оль, я его не только видел, но и разговаривал с ним тет-а-тет. Это было в милиции в тот же день, когда в тебя стреляли. Он на меня решил всё свалить?
–Правда? Ты его видел? Я не знала об этом. – Она чуть помолчала: – Он не полез на тебя драться?
–Нет, не полез; он играл роль огорчённого мужа потерпевшей, но наедине тонко намекнул мне, что эта подстава – его рук дело (я ей не стал говорить, что он всё же поднял на меня руку). Поверь, когда я узнал на зоне, что его… уже нет в живых, то простил его и даже обрадовался, что мне не надо с ним будет сводить счёты.
–Да тебе его охранники и не дали бы к нему близко подойти. Под конец жизни он усилил охрану своей персоны, как президент какой-нибудь страны.
–Оль, да ну его!.. Что было, то уже случилось. Хочется забыть всё! Надо по новой учиться жить!.. Слушай, столько перемен вокруг произошло!.. У меня сегодня в супермаркете глаза в разные стороны разбегались, сколько же всего появилось!..
–Ну да! Особенно глазки бегали, когда женщин видел… – По- доброму, но с оттенком ревности, рассмеялась шахиня.
–Что, это так уж заметно было?
–Заметно, заметно! Поглядел бы ты на себя со стороны в это время!.. Но когда ты приоделся, девки на тебя так и зырили, а я гордилась тобой! Зато как на меня они нехорошо смотрели!..
–Правда, Олюшка, ты мной гордилась? Мне это лестно, очень приятно, и даже в некоторой степени бодрит! – Я чмокнул её в нос, и она счастливо тихонько засмеялась.
–Андрей, в поезде я с тобой хочу поговорить насчёт будущей твоей работы. Есть идея открыть в Москве вакансию исполнительного директора в нашей группе компаний, и хочу предложить эту должность тебе. Мне нужен свой надёжный партнёр. Зарплата – достойная. Меня ведь часто и подолгу не будет в Москве, да и вообще в России, а если буду приезжать, то наскоками. Но мы сможем поддерживать связь с помощью интернета, переписываться по электронной почте.
–Да ты что?!.. Это с помощью компьютера, что ли? Так я в нём – ни бум-бум!.. Только по телевизору и видел эти компьютеры. Да и какой с меня, Оль, директор, с моим-то прошлым?!.. Кто такого директора будет уважать?
–А это – уж как ты сам себя поставишь в коллективе. Ты ведь не собираешься привносить воровские законы в компанию, и не обязательно в нашу? Могу сказать, что у нас есть интересные одинокие женщины, занимающие хорошие должности, которые тебе смогут понравиться, и которым ты точно понравишься… Я уже заранее их ревную к тебе… Но я себе дала обет: как только выйду замуж – быть верной своему будущему мужу. – Ольга тронула пальчиком мою пипку носа. – Но про работу – потом, а сейчас, я чувствую, что кто-то опять уже готов…
–Подожди! Знаешь, я, конечно, и думать не думал, и гадать не гадал, что мы с тобой вновь встретимся, но очень рад, что всё произошло именно так! Оль, я – за любой кипиш, лишь бы всё законно было! Да и работу не надо будет искать, кому-то что-то объяснять… Но мне обязательно надо будет сделать несколько срочных личных дел, ну, и съездить домой хотя бы на недельку, родных повидать.
–Андрей, срочные личные дела – они не криминального характера?
–Нет, даже близко ничего криминального нету, по этому поводу не волнуйся!.. Но я должен помочь одному человеку, которому я дал слово… И ещё просто обязан помочь семье умершего на зоне моего друга – к ним съездить в Москве надо будет. Понимаешь, я тоже дал себе обет в этом. Я с этими людьми в буквальном смысле этого слова на соседних нарах несколько лет прокантовался. Хорошие люди. Павел Игнатьевич, он и сейчас сидит, год ему остался, просил съездить по одному делу под Рузу. Я должен выполнить его просьбу.
–Я поняла. Андрей! Тебе недели три на всё про всё хватит? – Я неопределённо кивнул, мол, должно хватить; Ольга щекотно погладила мою руку: – Просто я дольше уже не смогу в России находиться. Там Эндрю переживает за нас с Матвеем.
–Кстати, Олик, объясни, а почему Матюша его не папой называет, а дядей Эндрю, раз вы вместе живёте?
–Мы так с Эндрю определились. – Эту фразу Ольга произнесла немного сухо, но потом смягчила тон: – Андрей, я постараюсь иногда, когда у Матвея будут каникулы (а он этой осенью уже в школу пойдёт), привозить в Москву. Но сам Матвей, естественно, о твоей роли в его судьбе ничего не знает, и ты ему не вздумай… Матюша… А вот Эндрю его так не называет… Ох, как он к тебе потянулся сегодня! Чувствует родную кровь, что ли, на интуитивном уровне … С Эндрю у них вообще таких игр не бывает. Он с детьми не умеет так, как ты, обращаться. А Матвей… он как-то сразу к тебе расположился… Мне хочется, чтобы ты иногда видел Матвейку, как он растёт!.. Андрей, я перед тобой так сильно виновата!.. – И неожиданно Ольга расплакалась, а я, не зная, как её утешить, лишь поглаживал по её голове, но и у самого ком в горле дышать мешал. И всё же я еле выдавил:
–Ни в чём мы с тобой не виноваты! – Сжав Ольгины плечи, Я вздохнул свободней: – Оль, так уж сложилось по жизни! Иногда обстоятельства выше человека, и он не может с ними ничего поделать и что-то исправить. Но главное, как бы трудно ни было – не покатиться по наклонной.
–Ты не покатился по наклонной? – сквозь слёзы улыбнулась Ольга и, сев на колени, посмотрела мне в лицо и твёрдо прошептала: – Ты не должен покатиться по наклонной, слышишь!
–Думаю, что не покатился и не покачусь. Не поверишь, но на зоне я научился вытачивать деревянные фигурки и делать различные изделия из дерева, могу своими руками сделать мебель. А ещё я научился немного играть на гитаре. А ещё стал сочинять стихи, и даже занимал призовые места на всероссийских поэтических конкурсах среди… зэков, правда. Мои стихи в журналах печатали.
–Стихи? Почитаешь? Своё!..
–Своё? Потом почитаю! А сейчас, если хочешь, прочту тебе один из любимых моих стихов поэта Николая Рубцова. Хочешь?
–Прочти! А он – о любви?
–Слушай, и не торопись, торопыга! – Для удобства я поставил подушку стоймя, прислонив её к спинке кровати, присел, укрыв ноги одеялом, и стал шёпотом нараспев читать:
«Вредная, неверная, наверно.
Нервная, наверно… Ну и что ж?!
Мне – не жаль. Но жаль неимоверно,
Что меня, наверное, не ждёшь!
За окном, таинственны как слухи,
Ходят тени, шорохи весны.
Но грозой и чем-то в этом духе
Всё же веют сумерки и сны!
Будь что будет! Если и узнаю,
Что не нравлюсь, сунусь ли в петлю?
Я нередко землю проклинаю,
Проклиная, всё-таки люблю!
Я надолго твой, хоть и недолго!
Почему-то так была близка
И нежна к моей руке с наколкой
Та, с кольцом, прохладная рука.
Вредная, неверная, наверно.
Нервная, наверно… Ну и что ж?!
Мне – не жаль. Но жаль неимоверно,
Что меня, наверное, не ждёшь!
Ольга ласково погладила мою щеку:
–Здорово! Это – как про нас с тобой, прямо… Не читала никогда этого стихотворения… – Андрей, а ты из русских поэтов и писателей кого больше любишь?
–Из поэтов – Лермонтова, а из писателей мне многие нравятся. В последнее время Иваном Буниным увлёкся… У него и стихи прекрасные!
–Я тоже со школы Лермонтова обожаю… Ты так проникновенно читаешь, что я сюжет будто в кино посмотрела!.. Андрей, а у ты наколки на зоне делал??
–Нет! Я не стал делать, хотя там такие шедевры творят!..
–Ну и правильно!
–Олик, я ведь и думать не гадал, и мечтать перестал, что вообще встречусь с тобой когда-либо ещё. Честно говоря, когда мне на зоне через знающих людей сообщили, что ты каким-то образом исчезла из Склифа, я, грешным делом, был уверен, что это твой Миша опять что-нибудь с тобой учудил, спрятал тебя, или… а сам разыгрывает спектакль. А когда сегодня… точнее – уже вчера тебя увидел, то аж обалдел от неожиданности! Сюрприз – ещё тот был, но такой приятный!..
–Приятный? Правда? А хочешь ещё приятного? – Ольгины глаза игриво блеснули. – Только теперь, Андрюшенька, я всё буду делать сама… Тихо, тихо, тихо!.. Давно об этом мечтала!..
Меня долго уламывать не надо было… Боже, что она вытворяла со мной, эта прекрасная шахиня, давая волю своим фантазиям!.. Когда мы, теперь уже вдвоём, потихоньку, чтобы не разбудить Матвея, прошлёпали в тапочках в душ, то у меня мимолётно возникло чувство, будто и не было этих долгих мучительных шести с половиной лет в лагере, а продолжается всё та же давняя ночь в гостинице во время нашей единственной совместной командировки. Стоя под душем, Ольга опять начала хулиганить… Нет, ну я-то, естественно, вёл себя прилично и степенно… пять секунд…
Полчетвёртого Ольга ушла досыпать остаток ночи в свою спальню, и меня после её ухода как вырубило… Снов не видел вообще.
Разбудил меня тихий скрип открываемой двери. Это ко мне заглянул Матвей. Я подмигнул ему, и он в ответ тоже радостно подмигнул мне, шепнув: «Мама ещё спит. Дядя Андрей, а мы потом поиграем в дракона?» Я тоже шёпотом ответил: «Обязательно, но лишь, как только мама проснётся!.. А то мы ведь будем капитально шуметь…» «А капитально – это как, дядя Андрей?» «Это – сильно, громко и с рычанием…» Матвей с довольной широкой улыбкой аккуратно прикрыл за собой дверь. На моих новых наручных часах, подаренных мне вчера Ольгой, лежащих сейчас на тумбочке, стрелки показали без десяти восемь… «Я – на свободе!!!..» Моё свободное тело после бурной и страстной части ночи находилось в состоянии разбитого манекена… Сделав небольшую зарядку, я сходил в ванную комнату... «Вот теперь – почти замечтательно! Позавтракать бы уже не мешало!..»
«Так, что мы имеем? Ольга вчера здорово потратилась на меня. Если у меня всё пройдёт нормально со святовским делом, то постараюсь с Ольгой всё-таки за эти траты рассчитаться, хотя она вчера и предупредила, чтобы я даже не вздумал об этом думать, и что ей это будет неприятно… Может быть, она и права. Мне бы на её месте точно стало бы не по себе… Поживём – позырим!.. Сегодня отъезжаем в Москву!..» Вновь заглянул Матвей:
–Дядя Андрей, почитай мне, пожалуйста, про Морозко!.. Мама вчера уснула, когда читала…
Мы устроились в зале на диванчике, и я в полголоса стал читать… Минут через двадцать вышла заспанная обворожительно-сексуальная Ольга, не успевшая причесаться:
–На завтрак мы не идём…
–У-у-у! – мы с Матвеем неодобрительно загудели.
–Я уже заказала в номер (тут мы с Матвеем воскликнули: О-о-о!). Минут через должны двадцать привезти. Я пока пойду, умоюсь!.. Ой, Боже, на кого я только похожа! – Она увидела себя в зеркало. – Что читаете?
–Про Морозко мы уже дочитали, теперь читаем «Гуси-Лебеди». Вид у Вас, мадам, очень даже нормальный! Правда же, Матвей?
–Конечно, нормальный. Только ты вся помятая какая-то, как будто боролась с кем-то всю ночь…
Все рассмеялись, а Ольга, лукаво взглянув на меня, и начав что-то бурчать, дескать, было кому её ночью так помять, направилась в ванную… Ох, как же мне захотелось тоже пойти туда вместе с ней!.. Вчера я видел её лишь пять секунд при свете, а сейчас её ноги и соблазнительно покачивающиеся под коротким халатиком ягодицы притягивали взор, как два сильных магнита… Я крикнул вслед:
–И ходят, и ходят тут, понимаешь, читать нам мешают! Согласись, Матвей?
–Да, ходят и мешают! Дядя Андрей, а может, мы уже поборемся, раз мама проснулась?
–Что-о-о?!.. Ты, Матвей Андреевич, малявка такая, вызываешь на борьбу непобедимого страшного и ужасного Дракона?!
–Да-а-а!..
У нас завязалась борьба… Когда из ванной вышла Ольга, то теперь уже мужчинам, вспотевшим и взъерошенным от баталий, нужно было идти умываться, что мы и сделали…
В ванной комнате, когда мы дружно умылись, вытерлись и причесали волосы, я услышал от Матвея непосредственное:
–Жаль, что ты – не мой папа, дядя Андрей! А у тебя есть дети?
–Есть. Двое. Сын и дочь. Но они уже большие… И живут сейчас далеко… Я их очень давно уже не видел.
–А почему?
–Так получилось. Я долго был в командировке, откуда вы меня вчера с мамой забирали…
–В тюрьме?
–Хм!.. Почти.
–А что ты там делал?
–Работал… Много работал… И много думал.
–Мама тоже много работает и много думает, – печально вздохнул Матвей.
Мы вышли из ванной комнаты в зал. Ольга уже приоделась в обтягивающее трикотажное платье цвета фуксии с заманчивым декольте на груди, и ждала нас, напряжённо сидя на диване. Она явно слышала наш разговор с Матвейкой, или часть его. Глазами я дал ей понять, что всё нормально, в ответ она кивнула, что поняла, и вздохнула с облегчением. Раздался стук в дверь нашего номера. Это нам, господам таковским, доставили завтрак.
…Во время трапезы, проходившей прямо в зале, когда Матвей пересел поближе к телевизору посмотреть мультик, Ольга шепнула:
–Это не я ему сказала, что ты был в тюрьме… Видимо, он сам что-то услышал из разговоров взрослых. Большой уже стал, ничего не скроешь…
–Хорошо, что он вообще не испугался со мной играть! Да и жалеет, что я – не его батя, а это, Олик, кое о чём говорит!..
С широко распахнутыми глазами Ольга помотала головой:
–Нет! Про его будущего отца я тебе уже сказала. Это больше не обсуждается!
–Да не переживай и не волнуйся, я – не к тому! А к тому, что я всё же – не такой уж законченный тип, раз мне доверяет ребёнок. И вот это меня радует.
Ольга примирительно погладила мне ладонь: «Вы будете иногда видеться!»
А дальше начались сборы, упаковка вещей Ольги и Матвея в два больших чемодана, и моих – в большую дорожную сумку… Сдав номер, мы покинули гостиницу, и на чёрном «Мерседесе» под управлением того же водителя Олега, доехали на вокзал. Ольга не стала из гостиницы заказывать билеты, а спокойно купила их в кассе на вокзале. Для меня это было удивительно, потому что я хорошо помнил очереди конца восьмидесятых и начала девяностых годов в железнодорожные и авиационные кассы, когда порой нужно было всю ночь простоять, отмечаясь через каждые два часа, чтобы купить билеты, особенно – на юга… Ольга выкупила полностью купе на проходящий поезд, прокомментировав: «Пришлось дать сотню «сверху», но так – спокойнее! Нам ни к чему чужие уши. Всё-таки целые сутки ехать!..» Олег помог нам внести наш багаж в поезд.
Вот это да! Классно! Обалденно! Бельё – разноцветное, чистое и сухое. Трёхразовое питание уже входит в стоимость билетов. Верхние полки уже заправлены постелью. Тёплый бордовый коврик на полу. Цветы в вазочке и фирменные матерчатые салфетки!.. Вот это сервис, не то, что… на зоне!.. Мы ещё не успели отъехать, как Ольга стала с кем-то созваниваться по телефону по своим рабочим вопросам (ни фига себе – с Москвой) Когда она утром разговаривала в номере с пермским филиалом, то это ещё – куда ни шло; но тут – прямо в поезде да с Москвой! Для меня это было невероятно и необычно. Про какой-то роуминг дорогой заикнулась… Она продолжала разговаривать даже тогда, когда поезд тронулся!.. Матвей к этому относился спокойно. Мда, ко многому новому (да и старому) мне придётся привыкать!..
У меня сердце забилось в такт стуку колёс: еду в Москву! Но – не домой! Нет у меня дома. Ольга ночью рассказала, что свою квартиру она продала, чтобы не напоминала о «бывшем», то есть о супруге Михаиле, и купила новую в другом районе, где я и могу пока остановиться, чтобы не тратиться на аренду, всё равно за квартирой надо следить в их отсутствие и осуществлять коммунальные платежи. Пока же эту функцию во время отсутствия Ольги выполняла её подруга, работающая с ней в одной фирме. В Ольгиных словах есть резон, наверное, так пока (на первые дни и сделаю), а если выгорит дело (поймал себя на мысли, что «выгорит дело» – имеет в данном случае чуть другое значение) с кладом Свята, то мне и свою хату надо приобретать. Ведь не смогу же я привести в Ольгину квартиру женщину, коли вдруг у меня таковая появится, о чём я ей прямо и сказал. Найти бы такую же умницу, как Ольга!..
Незаметно я глянул на неё: симпатично-соблазнительная шахиня вела деловой разговор по кубометрам, вагонам, сортаментам; даже трудно поверить, что ночью она была совершенно другою… Шахиня, заметив, что я за ней наблюдаю с мужским интересом, понимающе мигнула мне глазами, и подарила свою лёгкую улыбку… Матвей сразу же, как ещё только мы вошли в купе, взобрался на верхнюю полку, расположенную над сидевшей на нижней полке Ольгой, и сейчас смотрел в окно, размышляя о чём-то своём.
А потом Ольга бесцеремонно выгнала меня из купе. Просто ей нужно было переодеться, и я, дабы не мешаться в узком коридоре пылесосящей ковровую дорожку проводнице (ничего себе – пылесос в поезде!), пошёл в тамбур покурить, где уже курили мужчина примерно моих лет, а также две молодых женщины лет тридцати. Как-то быстро, примерно за три минуты, выкурилась сигарета. Подумав, что Ольга ещё не переоделась, я достал вторую сигарету. Мужчина, докурив свою и затушив её в специально сделанной металлической пепельнице, подвешанной у окна (на полу – ни одного окурка; и сюда культура добралась!), ушёл в вагон. Одна из женщин то и дело пристально на меня посматривала. «Чё ей надо? Спутала с кем-то, наверно; мы, вроде, не знакомы…». Они трепались о чём-то о своём, и я не прислушивался к их разговору: у меня пела душа в такт покачивающемуся вагону «На дальней станции сойду, трава – по пояс…» И тут вдруг эта «пристальная» обратилась ко мне:
–Слышь, ты давно с кичи? – её подруга с удивлением глянула сначала на неё, а потом на меня, стоящего в солидном костюме, и с виду совсем не похожего на недавнего зэка.
«Ничего себе! Рыбак рыбака видит из далека… Врать – не стоит!»
–Вчера.
–Заметно, – она хрипло усмехнулась. – А я год назад откинулась. Три года прострочила на машинке под Омском.
–Бывает, – мне совершенно не хотелось с кем-либо говорить о зоне.
–Если чё, заходи в седьмое купе! Сбрызнем за свободушку!
–Не пью напрочь! – сухим отстранённым голосом я попытался дать понять, что у меня имеются свои планы.
–Да ты не боись, мы – не клофелинщицы! И не занимаемся мутняком. По делам своего законного бизнеса катим. Ты тоже – в белокаменную – в столицу нашей Родины?
–Да, домой.
–Это баба твоя с сыном за тобой аж к застенкам приезжали? Любит, значит!.. Да чё ты тушуешься! Мы покурить в Перми выходили, когда вы садились, и я тебя сразу просекла…
Не докурив до конца, я затушил вторую сигарету. Не хотелось мне совсем вести с ней пустой трёп, тем более откровенничать о личном:
–Пока, девчонки, бывайте! Удачи!
–Бывай, удачи! – разочарованным прокуренным голосом прохрипела «бизнесменша».
Закрывая дверь, успел расслышать хриплое: «Крутой, похоже!..» Конечно же, мне не раз в колонии приходилось слышать, что бывшему зэку можно легко признать недавно освободившегося зэка по еле уловимым жестам и привычкам, но я как-то не соотносил это с собой. А тут первая же попавшаяся шалава-психолог в три минуты раскусила… «ситного друга как медный пятак». Вот, вроде, и ни словом, ни пол словом ведь не обидела, не обругала и не обозвала, а настроение, блин, всё же вмиг подпортила. Надо же, вроде вёл себя нормально, курил не в кулак, не смотрел вокруг с любопытством, да и причёска у меня – не лысина под семечки, а аккуратная, таких как я вокруг – тыщи; после оправдательного приговора мне в колонии разрешили отрастить чуток свои волосы…
Ольга, уже переодевшаяся в обтягивающие джинсы телесного цвета, и футболку с двумя объёмными футбольными мячами на груди, удачно расположенными на выпуклостях, листала женский глянцевый журнал, сидя с подогнутыми коленями на заправленной постели. Матвей уже перелёг на другую полку по ходу движения поезда. Увидев меня, Ольга глазами спросила, от чего это у меня вдруг испортилось настроение. Я сморщил нос, мол, не хочется и говорить. Отложив журнал, она спросила:
–Ты будешь в этом костюме ходить, или переоденешься. Могу выйти, а могу отвернуться.
–Да, чё уж отворачиваться-то? Просто… выйди, да и всё! – её взлетевшие вверх брови и сморщенный лоб на эту шутку меня слегка взбодрили. – Наверх залезу да переоденусь.
–Смотри, не загреми оттуда, когда будешь штаны надевать! – мы одновременно друг другу подмигнули и рассмеялись; Матвей звонким весёлым смехом поддержал нас…
Настроение вновь улучшилось. Сняв и повесив на вешалку пиджак, я, как гимнаст, опёрся на верхние полки руками и ловко подпрыгнул, и кинул своё тело на полку, расположенную над Ольгой… Йо-о!.. Шибанулся лбом, аж гул пошёл… Это вновь развеселило Матвея. Он сел на своей полке и сморщил нос, невольно повторяя мою мимику:
–Дядя Андрей, надо аккуратно! Как ты будешь завтра на моём дне рождения с шишкой ходить?
Йо-о! День рождения?!.. У сына Матвея… Почему я до сих пор не знал об этом?!.. Нагнувшись вниз, я глазами попросил Ольгу подтвердить, и она глазами же подтвердила, слегка обозначив улыбку.
–Матвей, а ты знаешь, какой ещё завтра праздник?
–День пионеров, дядя Андрей. Пионеры в России – это как скауты.
–Хм! Ну да!.. День пионерии… И завтра же тебе исполняется сто лет…
–Не-ет! Не правильно! Мне завтра будет всего шесть лет!
–Да-а?!.. А выглядишь так взросло, как будто тебе больше…
–Мне все говорят, что я большой. А я ещё в школу даже не хожу.
–А буквы знаешь?
–По-французски и по-немецки – знаю, и даже читаю по слогам, а по-русски – не все ещё знаю. Зато я до ста могу считать.
–Молоток ты, Матвей! Вырастешь – кувалдой станешь!
–Молоток? А почему я – молоток, дядя Андрей?
–Потому что молоток – это молодец! Так русские говорят. А кувалда, это – большой молоток, то есть – большой молодец!
–Ха-ха-ха! Смешно, правда же, мам!? Дядя Андрей, с тобой так интересно!..
–Ещё бы! Мне с собой тоже интересно!..
–Ха-ха-ха!.. – отсмеявшись, Матвейка слегка призадумался, а потом выдал: – Дядя Андрей, а тебе с моей мамой интересно?
–Матве-ей! Это что ещё… за глупости?! – это мама попыталась урезонить сына: – Мы же договаривались: не говорить всякую ерунду, что тебе взбредёт в голову.
–Матвей, я тебе так отвечу: конечно же, мне с твоей мамой интересно! Она у тебя – очень-очень хорошая! Но твоя мама – уже взрослая, и сама знает, что ей делать, ведь верно же?
–Не знаю! – протянул Матвей, в сомнении пожав плечами, а потом вновь, вытянувшись на животе и сложив под себя ручонки, продолжил задумчиво смотреть в окно.
Переодевшись в полушерстяной спортивный костюм коричневого цвета известной фирмы, под который надел весёлого кораллового цвета футболку (это тебе – не по зоне в скучном чёрно-сером одеянии тенью маячить!), я аккуратно спрыгнул вниз. Ольга мне улыбнулась, будто извиняясь за некорректный вопрос Матвея. Я погрозил ей пальцем и шепнул так, чтобы только она могла расслышать:
–Почему не сказала про день его варенья?
–Забыла, – шепнула она в ответ: – Ещё успела бы сказать.
Я уселся напротив Ольги через столик, показав ей мимикой, что рядом с ней невозможно находиться – так и тянется рука ущипнуть за обтянутые джинсами заманчивые бёдра и другие мягкие места, на что шахиня горделиво-предовольно улыбнулась и задрала нос, чуть ли не задев им верхнюю полку…
В дверь постучали. Я открыл дверь: немой парень разносил журналы и газеты, и стопку прессы безмолвно положил на мою полку, а сам пошёл дальше по вагону. Знавал я таких «немых» на зоне. Жить-выживать как-то надо, особенно в регионах, вот и рядятся многие под немых. Но то, что всю их работу контролируют именно немые, мне тоже было известно… Я выбрал себе журнал с кроссвордами, Матвею – книжку-раскраску, а Ольге – свежий журнал «Космополитен»… Минут через тридцать с верхней полки раздалось посапывание, и между стенкой и полкой мне на голову свалился журнал-раскраска… Матвей успел раскрасить две картинки восьми цветной шариковой авторучкой: сразу видно – старался…
Взглянув в окно, я увидел красивый пейзаж: мохнатые ели раскачивались от ветра, словно девушки в зелёных сарафанах раскланивались, провожая поезд. Вспомнилось, как я видел эти ели больше шести лет назад, когда этапом ехал в колонию строгого режима. В голове стали рождаться строчки. Я взял Матвееву книжку-раскраску, и на внутренней чистой стороне обложки стал записывать строки… На ходу, под ритмичный стук колёс, рождалась песня. За основу сюжета взял реальную историю, произошедшую с одним из солагерников по кликухе «Преф»; он был профессионалом по игре в преферанс и другим карточным играм, практически без трюков обыгрывавший многих маститых шулеров… Название песне придумал простое «ЭТАП»:
Мчится поезд вдаль; за окном – июль;
На душе – февраль; в сердце – осень-грусть…
Перестук колёс – будто сердца стук.
Далеко увёз поезд. Ну и пусть!
Этап… Сгубил меня валет трефовый.
Этап… Напрасны хлопоты мои.
Этап… Шестёрка пик и туз пиковый…
Я знал расклад, но всё ж надеждой жил.
Словно девочки ёлочки стоят
И кокетливо машут мне вослед.
Ах, вы ёлочки, уж не знаю я –
С вами свидимся больше или нет?
ПРИПЕВ.
В карты я играл лишь на интерес.
Я не плутовал – не люблю обман.
Но недавно я (вот попутал бес)
Задолжал друзьям и пришёл в катран.
ПРИПЕВ.
Честно я играл; на кону – «лимон»…
Он всё мухлевал; думал я – Он вор…
Я весь куш сорвал; тут признался Он,
Что я маху дал – Он ведь – прокурор…
Этап… Сгубил меня валет трефовый.
Этап… Напрасны хлопоты мои.
Этап… Шестёрка пик и туз пиковый…
Я знал расклад, но всё ж надеждой жил…
Перечитав самокритично текст, как учил меня Андрей Фомичёв, решил, что, вроде, сойдёт. Эх, Фома бы на эти слова точно музыку быстро подобрал бы, а у меня лишь дежурная блатная мелодия в голове вертится. Глянул на Ольгу; у неё тоже уже слипались глаза, и я, сложив ладони под щёку, показал ей, чтобы она ложилась спать нормально, что она тут же послушно и исполнила… Да и мне самому тоже не мешало бы покемарить…
Мне то ли снилась, то ли реально вспоминалась зона: как мы то строем идём-бредём, шаркая ногами, то строем бежим, поджавши руки… Передо мной мелькает стриженный затылок с редчайшими тремя завитушками на макушке мужичка из нашего отряда с погонялом Рудя. Бес – ещё тот!.. Всё, что у кого плохо лежит, он прихватизирует без зазрения совести очень быстро и незаметно для окружающих, но через некоторое время уже пользуется с таким видом, будто эта вещь была всю жизнь его личной. Сколько раз этот клептоман-рецидивист был бит гражданами заключёнными за своё крысятничество, но горбатого лишь могила исправит!.. Картинка меняется: вой сирены, закладывающий уши… ОМОН с резиновыми дубинками; рвущиеся из рук солдат собаки с оскаленными мордами, едва не хватающие нас за ноги здоровыми белыми клыками… Сгоревшие трупы на полу в цехе… Трупы Кнопы и Штека с заточками, торчащими из груди… ШИЗО… Лучший мой кореш Фома, разбирающий досконально моё очередное писание, и при этом почему-то всегда засовывающий карандаш в ноздрю… Мой волейбольный прыжок на Вагона… Полузадушенный Пал Игнатьич с вытаращенными глазами, и… прощальные объятия с ним… Вот я осторожно и с любовью надеваю на шею нательный крестик… Я – на свободе!.. Мелькнувшие между полами длинного пальто Ольгины ноги при выходе её из машины, и вызывающе-призывающие эти же ноги под халатиком, когда она несмело вошла в спальню… Бурная ночь и Ольгины страстные горячие поцелуи, нежные взаимные ласки и доверительный шёпот… Со мной ли всё это было?!.. Вот то, с Ольгой – это точно было со мной: до сих пор ещё чувствуется приятная усталость внизу живота… Об остальном же – пока не хочется вспоминать… Но всё ещё кажется, что вот-вот из-за раздастся резкий окрик или команда на построение…
И тут же в дверь купе громко, чем-то металлическим, постучали, и следом раздался голос проводницы: «Ужин! Ужин! Возьмите ужин» «Уф-ф! Перепугала, чертовка этакая. Связкой ключей, не иначе, стучит. Ужин – это прекрасно!» Приподнявшись, я приоткрыл внутреннюю щеколду и отворил дверь; проводница подала мне четыре порции – по количеству купленных билетов. От стука проснулись и Ольга с Матвеем. «Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста!» Ольга спросонья недовольно сморщилась на мою шутку-фразу из «Джентльменов удачи». А Матвею она понравилась, и он дважды её с удовольствием повторил, пока спускался вниз… Ольга достала влажные салфетки для протирки лица и рук. Надо же! Влажные и охлаждающие кожу… Раньше таких не было… Много чего из нового, появившегося за эти годы, ещё не видел я, и как наставлял капитан Самсонов, проводя со мной беседу перед освобождением, мне предстоит непростая адаптация к современным условиям на воле. Уж постараюсь, Сасмон, побыстрее адаптироваться, это в моих же интересах.
Матвей покрутил ручку поездного радио, из которого зазвучала песня «Постой, паровоз!» Сокращённый вариант, да и мотив чуток не тот, что зэкам известен издавна… Ах, как душевно исполнял её Фома со своим ансамблем! Комок к горлу подступал, когда мы из зала слушали эту песню. Фома, Фома! Так и не дождался, бедолага, свободы. От него у меня осталась только записка с величайшей просьбой помочь, чем смогу, его родным, где внизу приписан их домашний адрес, телефон и имена жены и детей. Эту записку он передал для меня из лазарета через доктора, а тот, в свою очередь – через Свята буквально накануне своей смерти; предчувствовал, наверное, бедолага Фома, что уже не выкарабкается из этой очередной передряги…
Вновь постучали в дверь: предложили стоящие на тележке сладости, газированные напитки и что-нибудь покрепче. Я взял себе две банки пива «Балтика-3», газированную воду «Дюшес» для Матвея, и виноградный сок для Ольги. Надо же адаптироваться!.. Вот теперь добротный ужин у нас получается… Мы с Матвеем улыбнулись друг другу под зазвучавшую детскую песенку «Мы едем, едем, едем в далёкие края…» Пока мы ужинали, я дал Ольге почитать своё сочинение. Ей понравилось, чего я, честно говоря, не ожидал; думал, что она раскритикует меня за выбранную тюремную тему. Но выставленный без слов её большой палец заставил моё лицо расшириться от довольной улыбки; всё-таки впервые кто-то, а не только дружище Фома, видит и положительно оценивает моё свежее творчество. То, что я высылал свои стихи в журналы, и там заочно по ним выносились какие-то решения – не считается…
После ужина Матвей напросился со мной в тамбур «покурить». Слава Богу, тамбур был пустой, и я старался направлять дым в приоткрытую между вагонами дверь, но Матвей опять упросил меня «повыдувать» для него изо рта колечки. Стараясь, чтобы на ребёнка попадало как меньше дыма, я выпускал цепочки колец, а он их весело ловил. Как бы, между прочим, я спросил у Матвея, что бы он хотел от меня получить в подарок на день рождения, на что он, не задумываясь, ответил: «Ещё несколько раз поиграть в Дракона и Рыцаря…»
–Договорились, доблестный Рыцарь. А теперь, айда в купе.
–Дядя Андрей, а айда – это что?
–Айда, Матюша – это пошли. Так многие люди говорят в Поволжье и на Урале.
–Да? Тогда, айда! Айда!..
На обратном пути нам встретились шалава-психолог со своей подругой, направившиеся на перекур, но я им лишь молча улыбнулся, как старым знакомым, и вновь услышал в спину завистливо-тихое: «Счастливый!..»
Ольга вновь сидела в завлекательной позе, привалившись спиной на стену у окна и поджав под себя ноги, и вновь я укоризненно покачал головой, мол, нельзя так с мужиком, на что получил в ответ обворожительную улыбку и заколыхавшиеся в беззвучном смехе футбольные мячики. Бли-и-ин!.. Пришлось переключиться на Матвея: мы стали бороться. Через некоторое время наша возня стала настолько шумной, что даже раздался предупредительный стук в стенку из соседнего купе. Пришлось поубавить пыл. Ольга, читая свой журнал, порой бросала на нас взгляды. Завидуй, завидуй!.. Тоже хочешь? Но не женское это дело – бороться с Великим Драконом!..
Наигравшись, мы с Матвеем для начала повторили русский алфавит, после чего я почитал ему сказки. И он заснул. Я переложил его на верхнюю полку, где ему очень хотелось спать, но заснул вот на моей. Спазм сдавил мне горло, когда я взял на руки Матвея, а он так трогательно по-родственному прижался ко мне своим тёплым носом. У меня предательски выкатилась слеза. Уложив Матвея и показав пальцами Ольге, что пойду перекурить, я тихонько вышел из купе. В тамбуре три молодых парнишки, перебивая и не слушая до конца друг друга, трепались о чём попало. Судя по их разговору, они слишком беспечно относились к свободе, и даже бравировали друг перед другом своими грязными поступками, скорее всего, приукрашенными. Глупая зелень! Насмотрелся я на таких, попавших по своей глупости-дурости в зону… Что ж вам неймётся-то нормально жить?!.. Обойдёмся без поучений; такие всё равно не поймут умного слова, а сотрясать понапрасну прокуренный воздух своими лёгкими у меня не было никакого желания.
При возвращении в купе, я заказал у проводницы два чая. К моему сожалению, в этом фирменном поезде не было моих любимых подстаканников; их заменили фарфоровые чашки с логотипом поезда… Вполголоса мы с Ольгой беседовали на разные темы, кроме моей лагерной жизни, сначала сидя друг против друга, а потом Ольга пересела на мою полку, и мы в свете ночника до полуночи шептались, уже обнявшись. Ещё дважды я ходил за чаем. Ольга мне призналась, что у неё иногда случаются страшные приступы головной боли, и что она принимает специальные сильные таблетки. Эндрю строго следит за этим. Он же помог ей купить по соседству с собой домик, когда её выписали после родов и лечения; а у неё тогда и денег почти не было…
Рассказ Ольги о совершённом ею побеге из Склифа, и в самом деле был похож на детективную историю; для Ольги же самым смешным в этой истории стало то, что она сбежала именно во время дежурства той медсестры, с которой у Миши-Буфета были интимные отношения у постели больной. Саму Ольгу к тому моменту уже перевели из реанимации в отдельную палату, где её много кто навещал. А план побега ей помогла осуществить давняя подруга по институту, про которую Миша практически не знал. Ольга вечером, воспользовавшись суматохой, когда в отделение поступили сразу трое тяжёлых больных и дежурный персонал был занят, спустилась в приёмный покой под предлогом покурить, где её уже ждала подруга с верхней одеждой для беглянки, а на улице – муж подруги с заведённой автомашиной. К этому времени новый паспорт с девичьей её фамилией уже был готов – ждал в одном из паспортных столов; большие деньги и нужные связи сделали своё дело без проблем… И всё же, приходилось быть осторожными, чтобы лишний раз не светиться в силовых структурах.
–А по тебе, Андрей… Понимаешь, пребывая там, я, пока ещё был жив и всесилен Михаил, толком ничего не могла поделать. В Москву, да и в Россию вообще, мне путь был закрыт. Не получалось узнать ни то, где ты сидел, ни то, какой суд тебя судил и по какой статье… Боже, я ведь даже поначалу не знала ни дату твоего рождения, ни места жительства. О том же, чтобы навести справки через наше управление кадров – и речи не было; нельзя было подставлять хороших людей. Да и кому я в тот момент и в тех условиях могла довериться? Было ясно, что любая информация обо мне быстро станет известна Михаилу. Делать же официальные запросы по тебе – тоже было бы чревато: у него во всех силовых структурах было схвачено на самом высшем уровне… Лишь после его гибели я приехала в Москву, долго доказывала, что я – это я… А потом как-то поехала на нашу первую с Мишей дачу, уже почти заброшенную, и там случайно нашла тайник, в котором кроме большого количества наличных денег было и много разных интересных документов. Некоторые из этих документов я отдала в ФСБ, где они ой как даже пригодились. В Москве я организовала своё швейцарско-российское дело, и оно, вроде, неплохо идёт. В России бываю часто. Но мне нужен здесь верный помощник. Будешь моим верным помощником? Хотя бы на первое время… Там, если не понравится этот род деятельности, займёшься чем-нибудь другим… А?
–Олик, мы так и сделаем. А теперь – давай спать. Ты уже носом клюёшь. Слушай, скажи только, что мне Матвею завтра подарить? Хочется, чтобы память у него от меня осталась.
–На память? Даже и не знаю… У него, вроде, всё уже есть. Игрушек – не надо, он ими почти не играет. Купи книгу, что ли, какую-нибудь интересную, только русскую.
–А ведь и точно, Оль! Вчера в книжном магазине видел детские красочные энциклопедии. Может, их купить?
–Энциклопедии? А что, энциклопедии на русском языке – это классный подарок. Это ты классно придумал! – Ольга беззвучно чмокнула меня в щёку. – Правда, тяжело нам их будет везти потом за границу, но ничего страшного!.. Всё, давай и вправду ложиться. Нет, я ещё вот так сделаю, – и она припала к моим губам сладким долгим поцелуем; в ответ я нежно помял её футбольные мячи: – Не заводи, Андрюш! Здесь, в поезде, у нас ничего не будет! Потерпи до дома. Завтра у нас намечается трудный день. Точнее – уже сегодня. Пока мы приедем, пока приведём себя в порядок с дороги, пока отметим… А отметить день рождения сходим в ресторан или кафе; готовить завтра мне будет не охота да и некогда. Оревуар, АндрЕ! (на её воздушный поцелуй я дежурно улыбнулся: хорошо ещё, что не Эндрю меня назвала!).
–Бон суар, ОльгА! Или – бон шанс? Уже подзабыл…
–Всё верно, АндрЕ: и так, и так – правильно…
…Следующий день, действительно, прошёл в хлопотах, суете, но после отмечания дня рождения Матвея в кафе, закончился дома у Ольги. Трёхкомнатная квартира в районе станции метро «Студенческая» была куплена Ольгой для проживания в Москве. В её отсутствие в квартире никто не жил, но всеми положенными коммунальными платежами занималась её заместитель по финансово-экономическому блоку кореянка Валентина Эн – очень деловая и хваткая женщина. Муж Валентины (также – кореец по национальности) Валера, тоже работающий в фирме Ольги, отвечал за транспорт; оба они были приглашены на день рождения Матвея. Оба они мне понравились отсутствием сверхамбиций и пальцевых растопырок, и к тому же мы были практически ровесниками. Валера самолично нас встречал на вокзале, да и позже обеспечивал передвижение по Москве на служебном авто. Похоже, я им тоже не не понравился: они со мной разговаривали спокойно, и какого-либо чувства или проявлений неприязни ко мне, как к бывшему зэчаре, от них не исходило, общение с их стороны было тактичным и нисколько не высокомерным. Да и мне на дне рождения не было необходимости чувствовать себя скованным или виноватым. Понятное дело, тема моей лагерной жизни ни за столом, ни на перекурах, не затрагивалась вообще, за что я им всем был благодарен, и в первую очередь, конечно, – Ольге… Ольга же представила меня и как своего потенциального помощника на время её отъездов из России, а на первое время для введения меня в курс дела куратором была определена Валентина…
Матвейка своим днём рождения остался очень доволен. Возвратились домой мы из кафе поздно, и Матюшка почти сразу же заснул, утомлённый своим Днём варенья, так и не распечатав несколько подарков… Ольга опять пришла ко мне, и два дня воздержания явно пошли мне на пользу… Покинула она меня нехотя лишь перед самым рассветом. Мы с ней проспали до самого обеда, и то нас разбудил Матвей, захотевший перекусить чего-нибудь, как котлета, а не сладкого. Кабы не Матвей, то наш крепкий сон ещё бы продолжился…
Глаза Ольги светились от счастья так, что даже Матвейка констатировал: «Мам, ты сегодня – какая-то другая, не как всегда! Ты, мам, – такая… такая!.. Хорошая!..» Наверное, это был комплимент и в мой адрес, так как Ольга, уловив момент, незаметно для Матвея, глазами показала мне, что это я виноват, что она сегодня – «такая хорошая», и мне стало приятно за нас обоих и радостно за всех троих. В моих мыслях быстро промелькнула наша с «шахиней» сумасшедшая ночь, проведённая в обоюдных ласках, а моё тело до сих пор помнило Ольгу. Хочется надеяться, что у «такой хорошей» тоже были такие же хорошие ощущения. Кстати, насчёт шахини… Я у Валеры, как бы между прочим, спросил, называют ли Ольгу в головной фирме за глаза шахиней, на что получил отрицательный ответ, но то, что её кое-где на периферии именно так прозывают, Валере известно…
На другой день с утра мы с Ольгой съездили в её главный офис, где она познакомила меня с управленческим персоналом и службой безопасности, кратко ввела в курс дела, определила мне рабочее место в отдельном кабинете. Кроме Валеры и Валентины я никого не знал ранее, и у меня в голове многие имена поначалу перепутались, впрочем, как и термины и задачи… Но уже к обеду я начал немного ориентироваться в происходящем. Меня пугали компьютеры и непонятный для меня интернет: надо срочно научиться работать с компьютером; я видел, насколько это удобно, но мне поначалу казалось, что я не скоро смогу освоить эту технику. Тут мне очень быстро написала алгоритм действий в работе с компом Валентина. Дискеты и компакт-диски… С ума сойдёшь!.. И всё же половина рабочего дня оказались для меня плодотворными. Я стал кое-что уже понимать и «въезжать в тему».
А потом мы с Ольгой и Матвеем забросили все дела, и решили заняться шкурными вопросами: посетили кое-какие магазины, а потом поехали на известный московский радиорынок «Горбушку», где мне нужно было докупить кое-что из одежды, а также некоторые предметы для быта, в том числе мобильный телефон и личный компьютер для меня. Автомобиль «Ауди» с персональным водителем для нас выделил Валерий; машина оказалась очень кстати – всё не таскать пакеты с покупками на себе, хотя многокилометровые пробки меня ошеломили. Я поразился, насколько же много выросло количество автомашин в Москве, и большинство из них – иномарки… А Москва-то строится! А Москва-то хорошеет!..
Как же я благодарен Ольге за её помощь в совершении покупок (это называется теперь смешным словом «шопинг»)! Она, как и в Перми, подсказала мне, что и как покупать, на что обращать внимание, помогла разобраться с покупкой сотового телефона и домашнего компьютера. А про одежду я вообще молчу – тут, оказывается, столько нюансов, о которых я даже не подозревал. Я ведь как раньше покупал одежду: впору – и нормально, не жмёт, не болтается – и покупай, а вот по стилю, по качеству материала – это надо уметь. Ольга умела… Даже барсетку – модную мужскую сумочку для документов, мобильного телефона и прочих денег – посоветовала мне купить, чтобы не оттопыривались карманы моей одежды. Вот так и становятся крутыми перцами!.. У нас ведь встречают по одёжке, а провожают… тоже по одёжке.
Все покупки мы отвезли в Ольгину квартиру, после чего пошли в милицию в паспортный стол для моей временной прописки, где Ольга написала согласие на временное моё проживание по её адресу. Сначала она вообще хотела, чтобы я остался жить в её квартире, но когда я сказал, что я ведь – мужчина, и вдруг мне приспичит привести к себе женщину, то сюда вести – неправильно, на что она сразу же ответила: «Тут ты прав! Сюда водить чужих женщин – ой, как не надо! Мне будет неприятно осознавать, что ты тут кувыркаешься с другой женщиной. А с другой стороны – когда ты ещё купишь себе квартиру? Ведь не годами же тебе воздерживаться…» Заметив, что я на последние слова ухмыльнулся, она тут же извинилась: «Извини! Не имела ввиду твоё… лагерное воздержание. Вот, глупая-то, ляпнула, не подумавши!..» Я лишь махнул рукой, чтобы не парилась, и произнёс полушутя: «Что-нибудь буду придумать». Глянул в зеркало, но вместо себя увидел лишь Ольгу: ох, как хороша!.. «Ладно, Оль, пойду я готовиться к встрече с другом…»
Действительно, на сегодняшний вечер у меня были свои огромадные планы: мы с моим лучшим старинным другом Толиком ещё вчера вечером, после нашего с Ольгой возвращения из кафе, созвонились и договорились встретиться у него дома для посидеть по душам.
Ах, какая же тёплая встреча получилась у нас с Толиком! Его супруга Любаня почти весь вечер просидела с нами, но не мешала нашему задушевному разговору вообще. Когда на пороге показалась их дочка Светланка, то у меня защемило в районе сердца: почти десятиклассница – почти невеста – красавица и спортсменка, она скромно со мной поздоровалась, но сказала, что помнит меня, и скрылась в своей комнате. Моя ведь дочь Дашутка ровесница Светланке, а Димка – их лишь на год помладше… Какими сейчас стали они, мои дети?!.. Уже, наверняка, величаются как Дарья и Дмитрий… А я же до сих пор их вспоминаю такими, какими видел в последний раз, и представить своих детей выросшими совершенно не могу… Эх, Юлька, Юлька, увезла детишек от меня!.. Оставила сиротой казанской в прямом смысле этого слова… Кому лучше сделала? Зачем?.. Неужели, только лишь назло мне?.. Обидно!.. Но дай Бог, чтобы они там хорошо жили, чтобы их также любили, как я любил!.. А Юльке… Юльке ничего не желаю, у меня к ней выгорели чувства…
И всё же, мы втроём выпили и за наших детей, а Любаня после этого тоста даже прослезилась, спровоцировав выкатившуюся слезу и у меня… Ночевал я эту ночь у моих друзей – не отпустили они меня выпившего горячительного от греха подальше. Пришлось позвонить Ольге (кстати, впервые звонил с личного мобильника) и предупредить, чтобы сегодня меня не ждала… Разговор с Толиком у нас затянулся далеко за полночь (Любаня ушла спать, оставив нас наедине посекретничать о мужском…)