Маленький домик на Маяковской. Глава 2
СТРАШНЫЕ ИСТОРИИ БАБЫ МАНИ
В тексте сохранены орфография и простонародная лексика рассказчика
От дороги домик отделяла яркая зелёная лужайка из аптечной ромашки. Её пышный, идеально ровный, жёлто-зелёный ковёр казалось был создан для того, чтобы на нём поваляться-покувыркаться. Но мама строгим голосом всегда говорила мне: "Не смей ложиться на придорожную траву, там куры могли накакать !" Моя мама работала медсестрой в поликлинике, и стремление к чистоте у неё было чувством всеохватным и непреклонным. Поэтому мне приходилось валяться на лужайке тайком.
При доме, конечно, был огород, в котором много чего росло: и картошка, и помидоры, и зелень всякая. Но особенно мне запомнились шикарные кусты малины, которую я любил поедать в любых количествах. В этих кустах вдоль высокого забора можно было легко спрятаться, изображая сидящего в засаде Чингачгука или партизана. А за забором начинались густые заросли ивняка, которые тянулись вдоль улицы метров на сто.
В сумраке "ивовых джунглей" текла речушка метра полтора в ширину. Её берега были сильно заболочены. Дед с бабой называли эти заросли «ремой» и всячески уговаривали меня никогда не ходить туда. А я и сам побаивался бродить там без дела. Вода в речке была грязноватая, вся в маслянистых разводах, ведь текла она со стороны тепловозного депо и заводов. Выйти к речушке можно было через маленькую калиточку в самом дальнем углу участка. Дед с бабой обычно использовали эту водицу на полив грядок. А за чистой водой для бани или на готовку бабушка ходила с коромыслом на колонку, которая находилась через два квартала на "другом порядке". Баба Маня так называла противоположную сторону улицы.
Бабушка часто мне на ночь истории страшные рассказывала про то, что случалось "на другом порядке". Я их любил слушать даже больше чем сказки. Ведь они казались мне правдой.
Вот как я запомнил одну из них:
"На другом порядке в старом-престаром домике у самой Воткинской линии жила у нас одна одинокая бабуся. Она гадала на картах хорошо, советы разные давала. Многие её побаивались, говорили, что в церкву не ходит, а это нехорошо. Раз к ней в гости моя знакомая подружка зашла поворожить на жениха. Она-то и не знала, что у бабки той ночевать нельзя было. Та погадала ей на картах, до-о-олго так гадала, что уж и смеркаться стало в улице.
Когда подружка решила домой-то пойти, глянула, а там уж и темень страшная. После войны фонари не всегда включали. Испугалась она назад по темноте идти, думает: мало ли, лихой человек какой её поймает вдруг. А бабуся, знай, уговаривает: "Оставайся дочка до утра у меня, полезай на печку и спи там, в тепле, а утром домой пойдёшь". Подружка-то и осталась. Бабуся вроде тоже спать легла на постелю свою. Тихо стало в дому. Подружка моя уснуть не может, чувствует что-то недоброе. Одним глазом она всё вниз посматривает - то на окно тёмное, то на бабусю эту. А та на постели почему-то одетая лежит и улыбается вроде. Когда петухи последние пропели, бабуся поднялася, одёжу с себя всю сняла, из-под лавки каку-то склянку достала, помазала чем-то себе на лоб. Потом наволочку с подушки стянула и давай пух и перья на себя сыпать. И шепочет что-то себе под нос, шепочет. Потом как начала колобком по пёрьям-то кататься - туды-сюды, туды-сюды. Подружка глаза все вытаращила от страха, затаилась, даже дышать боится. А бабуся вся в пёрьях ка-ак начала крутиться по полу - тока половицы заскрипели. И тут - бах ! Она вдруг свиньёй пузатой заделалась, топочет копытцами по полу, но не визжит и не хрюкат, а на печку всё поглядывает, где подружка-то лежит. Глаза у свиньи как угли красные горят. Бабуся-то колдуньей оказалася, во как !
Тут подружка со страху как кинется с печи, как выскочит за дверь и давай бежать со всех ног до дому. Еле жива прибежала, и отцу всё рассказала, как было. Тот на утро соседей-мужиков созвал, и пошли они с палками к той колдунье. Стучатся в дом, а им и не открыват никто. Тогда вышибли они дверь, зашли, видят - бабка та стоит посреди комнаты в чёрном платке, а вокруг неё на полу всё в пухе и перьях. Тогда они палками ка-ак начали её охаживать ! Она сначала криком человечьим кричать начала, а потом и по-поросячьи завизжала, и по-козлиному заблеяла, и по-волчьи завыла. А на следующий день она ушла куда-то, да и с концами - никто уж не видал её больше".
Баба Маня часто рассказывала мне эту историю. И каждый раз я был заворожен близостью к настоящей тайне. Ещё бы, ведь Воткинская линия (железнодорожные пути на город Воткинск) всего в 20 минутах ходьбы ! То есть где-то совсем рядом есть брошенный, почерневший от времени дом, в самом тёмном углу которого ещё лежат, наверное, остатки колдовских перьев !
А ещё она рассказывала как они с подружкой (уж не знаю, с той ли самой или с другой) в голодные послевоенные годы ездили за ягодами куда-то в сторону посёлка Ува, в тамошние глухие леса. Её рассказ звучал примерно так:
"Приехали мы на станцию Областная ранним утром. Вышли из поезда и хотим спросить в каку сторону нам идти, чтоб добраться до того леса с ягодами, а спросить-то и не у кого. Народу очень мало вышло вместе с нами.
Только один маленький старичок в драном кафтанишке бродит по платформе. Подумали, что он местный и решили у него спросить. Усмехнулся он, когда узнал, в какой лес хотим идти и говорит: "Я бы на вашем месте, девки, не ходил бы в те места. Там Хозяин живёт. Леший. Не любит он пришлых. Может запутать в лесу так, что и рядом с людьми будете, а дороги назад не найдёте. Пропасть можете из-за ягод этих. Их в том лесу, конечно, прорва ! И брусники, и черники, и грибов разных - всего навалом. Да только не даст Хозяин всё это вам унести, не даст. А коли не побоитесь и пойдёте всё же, но заплутаете, то выкиньте тогда все ягоды и грибы из корзинок, снимите свои куфайки и выверните их наизнанку. Может он признает тогда вас "лесными", да и отпустит".
Ну, мы молодые были, посмеялись только, думали - "сказки" старик рассказывает. У нас с собой была буханка хлеба, да банка с молоком. Поели мы маленько и пошли по дороге, что нам старик показал. Леса там густые, тёмные. И решили далеко не ходить, а пособирать только по краю, для верности. А с краю какие ягоды - так, клубяны маленько, да малины чуть-чуть. Черничные ягодники-то все глубоко в чаще. А боимся идти туда. Напугал нас тот старичок. Тут увидели, как ручеёк из леса вытекает, и решили вдоль него идти, чтоб дорогу не потерять.
На полянках у ручья черники дополна-а ! Знай только - собирай. Тут и брусничку нашли, и клюковку. Подружка отошла чуток в сторону и кричит мне: "Маруся-Маруся, а белых-то тут... Прям видимо-невидимо ! Давай, помогай мне !" А я ей отвечаю: "Ты не отходи далеко от ручья-то, кабы не потеряться нам". Она успокаивает: "Так ведь станция рядом совсем, неужто не слышишь как паровозы свистят ?" Прислушалась я: и верно - тихо-тихо, но слыхать было, как составы на путях перестукиваются, да паровозы гудки дают. Успокоились мы, и давай собирать.
На корточки присядешь, глянешь вокруг, а трава прям сверкат от ягод ! Так вот, кустик за кустиком и отошли от ручья-то. К обеду набрали мы по две корзины ягод и грибов разных. Решили покушать, да и назад к станции идти. Кушаем мы молоко с хлебом, да хвалимся своими корзинками, смеёмся.
А как на станцию идти - глянули вокруг: ручья-то и не видать. Стали слушать, с какой стороны линия, а и не слыхать больше ни гудков, ни перестуков. Совсем тихо-тихо стало в лесу. Даже птицы не поют. Аж страшно ! Сразу про старичка того и вспомнили. Но виду друг дружке не подаём. Решили на самую высокую ёлку залезть, чтобы посмотреть в какой стороне станция наша. Подружка весь подол изорвала, но кроме леса ничего не увидела. Делать неча, стали свои старые следы искать и вспоминать дорогу к ручью.
Идём-бредём, сами не знаем куды. Солнце уж на спуск пошло, весь хлеб с молоком съели-выпили, а выйти из лесу не можем. Вдруг услыхали будто гудок какой раздался издалека ! Прям побежали в тою сторону-то. Ан нет, вместо опушки к болоту вышли. На полянке перед ним ягод - прям тыщи ! А мы и не глядим на них больше, только бы дорогу назад отыскать. Вдруг опять слышим: вроде разговор такой тихий за берёзками. Побежали туда, опять никого, тока ветер листья шебуршит.
Потом, кажись, то свист, то треск слышится, а то голоса какие-то далёкие. А в другой раз и мотор загудит вроде. Но куды бы ни пошли, враз всё стихает и кругом опять чащоба лесная. И поняли мы, что крутит-вертит нас Хозяин, леший значит. Погубить хочет. Заревели мы враз, две дуры этакие. Страх совсем нас захватил.
Но вспомнили мы, что старичок-то советовал. Сняли куфайки свои, выворотили их на другу сторону. Даже юбки - и те на леву сторону надели. Побросали корзинки свои вместе с грибами-ягодами, за руки взялися и давай бежать, куды глаза глядят. Бежим-бежим, а сами плачем громко-громко, прям ревмя ревём. А сквозь слёзы - Богу молимся, причитаем. Бежим и бежим сквозь чащу, об корни запинаемся. Обувка ужо вся в грязи, порвалася давно. Ох, как бежи-и-им! И по болоту топкому, и по мху зыбкому, и по кустам дремучим. От крика нашего всё живое вокруг разбегается-разлетается. Бежим, аж задыхаемся уже. Кажется, лесу-то конца края не будет. Но тут вроде светлеть впереди стало.
И вдру-у-уг мы, две чумазые ревущие девки, выбегам прямо на станцию нашу, прям на платформу, где полно народу гуляет. Поезда на Ижевск ждут. Ужас, как от нас люди-то шарахнулись. Подумали верно, что мы умом тронулись - орём ведь как полоумные, да одёжа вся рваная и наизнанку выворочена. А нам уж всё равно было. Главное - отпустил нас леший всё-таки, правду ведь сказал старичок тот, да храни его Господь...".
Нехитрые вроде рассказы. На легенды не тянут. На быль тоже похожи не до конца. Скорее - былички. Конечно, тогда я не понимал, сколько в них правды, но притягательный аромат тайны, сочный оттенок непознанного и необъяснимого почувствовал и очень сильно. Кто знает, может быть именно они, эти истории стали первыми кирпичиками в деле познания мной всего запретного и непризнанного наукой ? Колдунья - в конце улицы, леший - в двух часах езды от города...
Да, наверное, после этих рассказов мне было легко поверить в высадке инопланетян в Подмосковье или в снежного человека в вятских лесах. И я продолжаю в это верить. Спасибо тебе, баба Маня !