Трагикомедия. Фарс.
(без антракта)
Действующие лица:
Чемодан (старый, советский, перемотанный бинтом, т.к. крышка отваливается и ручки нет) — авантюрист, принадлежавший актеру cталинско-хрущевских времен, часто снимавшийся в кино.
Ридикюль (женская старинная (дореволюционная) сумочка для выхода в свет) — феминистка, влюбленная тайно в Чемодан.
Часы (без кукушки, с поломанным механизмом (не идут) — интеллигент из 20–30-х годов.
Балалайка без двух струн (девушка-нимфетка с подленьким характером, практически охрипшая до немоты) — не видевшая жизни, но точно знающая ей цену.
Керосиновая лампа (довоенных времен — периода «Религия опиум для народа» (20–30-е годы) — фанатично верующая (на показ) в Бога дама.
Лыжа (овдовевшая — носит траурный наряд — 55-го года рождения, год смерти мужа — 60-й, в браке были 5 лет) — мечтает о новом браке, но для приличия скорбит по супругу.
Авоська (самоуверенное и злобное дитя перестройки).
Мыши (две штуки) — подленькие, любящие Чемодан только за орешки.
Графиня (графин глубоко царских времен) — пьющий, курящий, справедливый, циничный.
Сундук (в спектакле обозначен ящиком с барахлом, изредка вздыхающий старик, всем сопереживающий, видевший Лондон и Париж в 19-м веке на гастролях хозяйки).
Экскурсовод.
Действие происходит на чердаке. Пока все перечисленные вещи мирно дремлют в предрассветный час, Чемодану не спится. Он, сидя на авансцене и держа гитару в руках, напевает: (свет пока направлен только на Чемодан, присутствующих на сцене не видно)
Чемодан:
Петляя уходила мысль,
То вниз скользя, то снова ввысь
К прохладе мрамора луны,
Бессонницей пугая сны.
Что снова мне мешает спать?
И вторит ночь: «Тебе ль не знать?..
В меню: орешки на обед,
Без измененья много лет.
Я трубадур и я смутьян,
Не окрещен, не окаян,
Я лицедей, авантюрист,
Красив лицом, в душе — артист!
Я обожаю стук колес,
Мотора рев и речки плес.
Все океаны и моря
Когда-то видели меня.
Но есть во мне один изъян…
(Недовольный голос с темной сцены, принадлежащий Часам без кукушки)
Часы:
Ты просто драный чемодан!
Чемодан:
Нет! Сосед... (обращаясь в темноту)
От жизни пряной часто пьян!
Часы:
Мешаешь спать, тебе ль не знать!
В утиль тебя давно бы сдать!
Чемодан: (продолжает петь, обращаясь к невидимому соседу)
Там за окном, наверно, пять?
Часам ли этого не знать!
(обращаясь снова в зал)
На протяженьи многих лет
Моим соседом был билет,
Но нас с ним люто разлучили,
Какие годы раньше были…
Мы ездили, летали, мчали,
Нас приключенья окружали!
Гастроли, сцены, громкий смех,
Овации, Олимп, успех!
Теперь без ручки и билета
В углу я прозябаю где-то,
Здесь очень скучно и тоскливо…
(Над просыпающимся Часами загорается свет. Часы вступают в диалог с Чемоданом)
Часы:
Чердак наш дом, наш склеп, могила…
Чемодан: (продолжает перебирать струны)
В нем света нет, здесь жизнь застыла!
Часы:
В нем коротать нам пыльный век…
Чемодан:
Не видя даже время бег…
Ведь нет в вас даже циферблата,
Сюда попали вы без блата.
Всё, что могло, сломалось где-то,
Вы без кукушки, я без билета…
Часы: (ухмыляясь)
Да вы, сосед, с утра поэт…
Чемодан: (перебирая струны гитары)
В нас жизни нет, в нас света нет!
Часы: (смеясь)
Зато есть птиц большааааааая рать,
Что могут в душу всем…. (предлагает дорифмовать Чемодану)
(Чемодан, нервничая от того, что его лирическое настроение испорчено, обращается к Часам)
Чемодан:
А вы, сосед, с утра мудак!
Часы:
Мудак — с рассветом добрый знак!
Чемодан:
Хороший день? Ах, если б так…
Ждут перемены наш чердак?
Часы:
Для чемодана и часов,
Двух старых дряхлых …(пауза)… простаков,
Составит пару пустяков
Себя избавить от оков!
Мы ль пленники?! Наступит час,
И заберут отсюда нас! (почти плачет)
Чемодан:
Хорошо бы знать, вообще, который нынче час… Вы не подскажете, сосед? (издеваясь)
Часы: (простодушно)
Нет. К сожалению…
… забыт давно тот добрый час,
Когда мы тикали для вас…
Настал для всех недобрый час,
Хозяева забыли нас…
Чемодан: (снова бренча на гитаре)
Кукушка крикнула «адью»…
(Подыскивает рифму)
(Свет загорается над просыпающимся Ридикюлем, Лыжей, Балалайкой. Они пытаются помочь Чемодану подыскать рифму)
Ридикюль:
И взобралась на попадью?
Лыжа:
Засунула башку в бадью?
Балалайка:
Забила до смерти свинью?.. ладью?.. судью?..
(Чемодан откладывает гитару, очень злясь на то, что ему не дают закончить мысль. Наигранно приветствует соседей по чердаку. Обходя всех проснувшихся по очереди приветствует):
Чемодан:
О, проснулись дамы! (Целует руку каждой при приближении)
Мадам Ридикюль, как спалось? Не проржавел ли гвоздь, на котором вы, моя дорогая, изволите столь уютно висеть почти сотню лет, не перетерлись ли, ваши когда-то позолоченные ручки, все ли бусинки на месте? Мыши не надругались над чехлом?
Мадам Лыжа? Как ваши кошмары? Я надеюсь, снились? Мне стыдно, но всю ночь я был вынужден подслушивать, как вы скрипели. Ломит фанеру? Конечно, понятно, возраст, да и крепление уже не то! Ах, если бы ваш муж был рядом, то, может быть, мы и не встретились бы. Вы до сих пор как сладкая парочка похрустывали бы таежным снегом зимой и грели фанеру летом — непременно вместе! Связанные прочным жгутом. Но что ж, приходится терпеть разлуку, боль в теле (осекается)… фанере и меня.
Мисс Балалайка! Вы сегодня особенно хороши, как магнит приковывает взгляд эта ваша изюминка: единственная струна. Вы говорите, что на вас играли всего раз и оборвали две струны? Так можно играть только от большой любви к искусству и инструменту, конечно же, мисс.
Ридикюль:
Чемодан, как вам не стыдно?!! А еще артист! Вам бы брать пример с Сундука! Вот это воспитание! Пусть он и молчалив, но с каким достоинством он держит паузу!
(слышится тяжелый вздох Сундука)
Балалайка:
Соседи, не кричите, разбудите старичка! (идет к Сундуку накрывает его заботливо одеялом)
Чемодан: (понижая голос, обращается к Ридикюлю)
Ваш Сундук, дорогая моя, столь же приятен в беседе, как двери сарая: только и слышно, что скрип и стоны от сквозняков! Куда проще восхищаться тем, кто не может вам сказать правду в силу многочисленных старческих недугов!
Ридикюль:
Чемодан, вы — хам!
Чемодан: (наигранно изумляясь)
Отчего же? С каждым рассветом эта новость всё больше и больше тревожит меня и не дает покоя. Вот видите, я даже спать не могу, меня сжирает совесть! (нагло смеется)
Лыжа:
Не путайте совесть с мышами!
Балалайка: (наивно)
А мне кажется, мышки очень милые пушистики.
(просыпается Лампа и тут же начинает фанатично креститься)
Лампа:
Спаси и сохрани от греховного прогрызания рабов божиих, великомученик Просвирий… (с поднятыми руками к небу)
(Балалайке) Дитя, вы так юны, так простодушны, так наивны! Вы не ведаете бездн порока! У этих грызунов нет ничего святого, заберутся внутрь и обесчестят! Хорошо, когда нет подкладки. Ридикюль вот точно знает что бережет, но эти мелкие вредители могут и древесину до лака прогрызть!
Ридикюль: (не обращая внимания на говорящих, снова обращается к Чемодану)
Отчего вы хам?! Да оттого, что, выказывая дамам свое почтение, вы, недорогой нам друг, каждый раз обижаете нас. Постоянно не заботитесь о дамских чувствах, о нашем тонком внутреннем мире! (всхлипывает)
Чемодан:
Я не забочусь о вашем внутреннем мире?! Вы несправедливы, сударыня! Да я же первый спросил о вашей подкладке! А вы обвиняете меня в черствости и бездушии.
(Берет в руки гитару)
Мой внутренний мир пусть груб и мал,
Но сколько он тайн театральных познал.
Хранили во мне и бельишко, и чешки,
И дамские штучки …
Ридикюль: (утирая слезы)
Теперь в вас орешки…
Чемодан:
Орешки крупные — не сор!
Мужчине без орешков жить позор!
Балалайка:
Как это интересно, наверное, быть актером, вы, Чемодан, столько видели, столько странствовали… Расскажите, как шумит море, как кричит чайка? Что происходит там, на съемках?
Чемодан:
Дитя мое, вы столь юны и трогательно простодушны, я расскажу вам одну пикантнейшую историю… Дело было в Крыму. Лето, жара, я весь в кожзаме, она в коже… Кстати, она — это дорожная сумка самой Фаины Раневской, мы с ней как-то прижались в одном багажном отделении… Цвет ее натуральной кожи в тусклом полумраке сводил с ума всех, а вы, наверное, и не догадываетесь, дитя мое, сколько сумок, чемоданов и прочих конкурентов съезжаются на съемки! Самые опасные — те, что на колесиках, шустрые такие… Но ОНА прижималась только ко мне!
Ридикюль:
Девицам он собрался рассказывать истории! Конечно, куда проще привлечь наивный бант…
Чемодан:
… чем затасканный ридикюль?
Ридикюль:
Я вас попрошу не путать меня с авоськой! Я — дамский аксессуар! Украшающий, завораживающий, обезоруживающий, тщательно подобранный!
Чемодан: (мечтательно)
Зато авоська помоложе…
Ридикюль:
А вам меня что, варить? Ха! Посмотрела бы я теперь на ту нежную сумку из ваших воспоминаний о багажном отделении. Небось, затаскали до дыр и сдали в утиль без благодарности!
Часы:
Господа, не нужно с самого утра ссориться по мелочам, сейчас, я думаю, и шести-то еще нет!
Ридикюль:
Думают они! Чем, позвольте просить? Кукушки-то нет! (вертит пальцем у виска)
Чемодан:
Прекратите немедленно! Часы не виновны в том, что у них нет кукушки!
Ридикюль:
Как вы в том, что у вас нет ручки и крышка на завязках держится?
Чемодан:
Ручки впрямь нет. Да и крышка болтается, но я еще даже очень ого-го! Я не пуст, как некоторые, и не вишу без надобности! Во мне предусмотрительный хозяин хранит орехи! А в вас только пыль и всё!
Играет бой на гитаре:
Я не пуст, я не пуст, я не пуст!..
Ридикюль:
Дерзкий хам и напыщенный хлюст!
А я — серьезностью переполненный ридикюль…
Чемодан:
Да вы пусты, как ноль, коль на подкладке тюль!
Ридикюль:
Что?! О нет! Я не пустышка и не ушла в тираж! Я женщина! И очень еще могу пройтись с хозяйкой пусть не в Большой, но в Малый театр так точно!
А вы, сударь, только то и делаете, что мышей к нам привлекаете, у господина Сундука от этих грызунов, я извиняюсь, начался астматический насморк.
(Чихание невидимого Сундука)
Лампа:
Господин Чемодан, грешно, в угоду собственных потех,
Не обращать свой взор на тех,
Кто болен, стар или устал…
Чемодан:
Трудно заметить тех, кто жизнь проспал! (брынь)
(Зевание Сундука и снова чих)
Лыжа:
Вы эгоист. Всё потому, что вы один!
Чемодан:
По этой же причине мозгом невредим! (брынь)
Ридикюль:
Все холостяки эгоисты — это знает каждый! Живут только для себя, поют для себя, а на одиноких, бедных и брошенных им плевать!
Чемодан:
Уж не себя ли, мой дорогой Ридикюль, вы считаете бедной?
Ридикюль:
При чем здесь я? Я о Сундуке! Ему так плохо, и у него из-за ваших друзей начался аллергический насморк.
Чемодан:
Вы намекаете на мышек? Дружба с ними — моя отдушина на этом пыльном чердаке! Простите, что не живу, как вам хочется, это орехи моего хозяина, и я их буду хранить ровно столько, сколько потребуется! Жизнь моя принадлежит владельцу, а орешки никому!
(Вбегают две мышки — мальчики, и все, кроме Балалайки, стараются от них отойти)
Мышь1:
Чемоданчик!
Мышь2:
Чемоданушка!
Мышь1:
Доброе утро, хороший наш!
Мышь2:
Красивый наш, добрый, мягкий!!!
(Чемодан протягивает им из кармана орехи)
Мышь1:
А орешки нам!! Нам! Нам! НАМнаманаманаманаманам!!!!!!
Мышь2:
Орешечки! Наши, наши, наши!!!
Чемодан:
Кушайте, всё равно за ними уже давно никто не приходит. Хоть с мужчинами поговорю, а то живу в… в… в… бабьем царстве.
(Слышится снова чих)
Ну извини, сосед, ты, конечно, мужик, только уж очень тронутый плесенью и покоробленный маразмом. Часы не считаются — у них кукушки нет (крутит пальцем у виска)
Лыжа:
И механизм сломан (указывая на район ниже пояса).
Чемодан: (не обращая внимания на Лыжу)
Кто они, эти часы? Какого пола? Как я к ним обращаюсь? «Вы»! Сухое «Вы»! Если я этим престарелым кошёлкам (обводит рукой свое «бабье царство») хоть про себя Тыкаю, то с Часами я на «Вы» всегда. Как ты им ТЫкнешь? «Ты, час, иди сюда?» Уже словно не к ним обращаюсь, а если говорить: «Эй ты, ТЫ! Часы…», то какая-то врожденная неграмотность сифонит по чердаку. Вот и приходится «ВЫкать». Будто они мене начальство. Короче, с Часами не расслабишься, как и с Сундуком.
(обращаясь к мышам)
Вы кушайте, кушайте. Что там в мире нового?
Мышь1:
Там такое!
Мышь2:
Такое, такое! Эх! Там такое, такое!
Чемодан: (разочаровано)
Снова кот?
Мышь1:
Где кот?
Мышь2:
Кот? Кот?! Где кот?!! АААА!!!
Чемодан:
Да нет тут кота!
Мышь1:
А? Нет тут кота!
Мышь2:
А? Нет тут кота, нет кота, нет кота, нет кота, нет!
Мышь1:
А где кот?
Мышь2:
Где кот? Где кот? Где? Где?
Чемодан:
Сдох!
Мышь1:
Ура, котяра сдох! Сдох! Кот — сдох!
Мышь2:
Сдох? Сдох кот?! Сдох?!! (плачет) Как сдох?
Мышь1:
Хорошо, что сдох, теперь мы к тебе приходить чаще будем, проведывать.
Мышь2: (Жуя)
Мы тебя любим, ты такой добрый, хороший!
Чемодан: (Обращаясь к соседям)
Слышали?1 Я добрый и хороший! А вы этого не видите, вот мыши, уж на что глупые создания, бывают тут нечасто, и те всё понимают, рассмотрели во мне хорошее, а вы живете рядом и не видите прекрасного у себя перед носом!
(К мышам)
Так что в мире нового?
Мышь1:
В подвале потоп…
Мышь2:
Трубу прорвало, прорвало трубу, трубу прорвало…
Мышь1:
Вода течет!
Мышь2:
Течет водопад! Бежит, мокро везде, мооокро, сыыыыро и хоолодно!!! Течет!
Мышь1:
Затопит нас…
Мышь2:
Затопит, как пить дать затопит.
Мышь1:
Самовару уже вот куда добежало — по краник, вот!
Мышь2:
Самовару — труба, а мы к вам, к вам мы…
Чемодан:
А что еще в подвале есть?
Мышь1:
Там уголь…
Мышь2:
Много угля, прям вот сколько, он тоже мокнет, скоро смоет всех. Ой, смоет. И дом упадет!!!
Мышь1:
Да не упадет!
Мышь2:
Упадет, упадет, говорю…
Мышь1:
Нет!
Мышь2:
Не спорь!
Мышь1:
Я старше!
Мышь2:
Нет, мама говорила, что я!
Мышь1:
Ты не можешь съесть столько орешков, как я! Значит, я больше!
(начинают драться, как в боксе, повторяя «затопит–не затопит» Чемодану это надоедает и он кричит)
Чемодан:
Кот!
Мышь1:
Кот?!
Мышь2:
Он же сдох!!!
Мышь1:
Выжил, гад!
Мышь2:
Выжил, выжил, выжил!!!
Мышь1:
Драпать нужно…
Мышь2:
Драпать, драпать, драпать. (Набирает орешки, убегает со сцены)
(Включается свет над Керосиновой лампой, она фанатично бормочет с неистовыми глазами)
Лампа:
Святая Хавронья великомученица, не дай нам утопнуть, водицы несвяченой нахлебаться, оставь нас сухими на том месте где есть мы, дабы не проржавели рабы твои сирые, не отсырели мы и не раскисли в пучине вод горводоканальных!
Часы:
Кукушки нету у Часов,
Ни циферблата, ни весов,
Ну а у лампады мозга нет,
С чем шлю вам пламенный привет!
Лампа:
Я, дорогой сосед, пусть и безмозглая, как вы изволили выразиться, но всё же прозорливая, не зря светила, подсвечивала, дарила свет…
Чемодан:
Держала свечку… (брынь)
Лампа:
Я светила над образами в свое светлое время, и пусть мой фитиль давно отсырел, молиться о спасении всех нас не перестану никогда! Мой свет льется не из фитиля, а из сердца!
Чемодан:
Один время не показывает, другая — не светит, но нам с вами, пусть ни хрена не ясно и не видно, зато очень весело!
Лампа: (фанатично крестясь)
Да будет мир в моей светлой душе, и здравый смысл пребудет со мной, чтобы я этому хаму не нагрубила с самого утра.
Чемодан:
Моя дорогая, глубоко и самоотверженно верующая керосиновая лампа,
(брынь)
Вы, как обычно, везде опоздали,
Хамом меня уже называли… (брынь)
Лампа:
Ну тогда даруй мне, Всевышний, свет и разум силы и терпение… не назвать его… ореховым… соблазнителем... грызунов из кожзама!
Чемодан:
О, сударыня, сегодня вы превзошли саму себя, не говоря уже о моих ожиданиях. Только не пойму, что вам больше кажется оскорбительным: то, что я и в кожзаме соблазнителен, или то, что я привлекаю грызунов, которые на вас не обращают внимания?
Лампа:
Вы — хам!
Чемодан:
Да неужели?!
Часы: (к Лампе)
А я и впрямь не пойму, дорогая соседка, чего вам волноваться? Сундуку и Балалайке, так же, как и мне с Лыжей, затопление грозит промоканием и разбуханием и всё, финита ля комедия, сушите весла, господа, а вам-то чего печалиться? У вас фитиль и так отсырел еще в прошлом веке.
Лыжа:
Скорей бы отсыреть. Скорей бы прекратить свое убогое существование. С тех пор, как я овдовела и осталась одна, с тех пор, как меня принесли на чердак, я мечтаю о том, чтобы со мной что-то случилось. Жаль, что я не в подвале, где самовару вода уже по (показывает «по краник»), там бы я точно к этому времени разбухала от влаги.
Ридикюль:
Дорогая, не нужно так жаждать смерти, вы всего лишь овдовели. Я вот, например, никогда не состояла в браке, и это меня совершенно не огорчает. Выйдешь замуж за такого Чемодана, как наш, и станешь ореховой королевой в старости!!!
Лыжа:
Мы были созданы друг для друга в 1955 году, мы были такой замечательной парой: я левая, а он всегда правый. Но счастье наше продлилось недолго: через пять лет его не стало! Что я без него — слабая женщина. Раньше мы были лыжами, а теперь я — кусок фанеры на чердаке. Лучше смерть!
Ридикюль:
Да лучше свободы может быть только…
Чемодан:
…гвоздь, на котором вы висите! Как вы додумались произнести, что я мог бы быть вашим супругом? Как вам такое в голову-то пришло! Ореховый король — это звучит! А «сумка на гвоздике» как-то не очень!! Слава богу, у вас есть этот проржавевший стоп-кран, хоть что-то вас удерживает от глупостей, если бы у вас еще и голоса, как у Балалайки однострунной, не было, я бы совсем осчастливился, соседка!
Ридикюль: (поет на самой высокой ноте)
Быть может, для того мне голос дан,
Чтоб не забыть вам, сударь, что вы — Хам!
Чемодан:
Это в четвертый раз за утро? Или в пятый?
Часы:
Всё же вы больше хам, чем я мудак. Я о себе это услышал только раз с рассвета!
Чемодан:
Вам повторить?
Часы:
Нет, нет, спасибо, у меня хорошая память…
Авоська: (просыпается, говорит ехидно и зло)
У кого тут хорошая память, так это у меня! Только я, Авоська, знаю и помню, как выглядел мир снаружи двадцать лет тому назад! Я не боюсь наводнений, я не страшусь очередей, скандалов, драк! Дефицит — это то, чем меня не напугать! Я Авоська! Мне безразлично, затопит нас или нет. Чем хуже — тем лучше! Я родилась в годы перестройки, и вам меня не напугать каким-то потопом! Вы видели очереди длиной в восьмичасовой ад? А за чем стояли мы с хозяйкой, вы знаете? За картошкой! А вы когда-нибудь разгружали машину с хлебом только для того, чтобы взять две буханки, а не одну? Вы бродили в Новый год до полуночи, чтобы купить что-то к столу? А на полках только горошек в смальце и галоши. Откуда вам знать-то это, аристократы! Мне чем хуже, тем лучше! Пусть придет апокалипсис, и тогда вы все останетесь гнить тут! А я снова выберусь в мир!!! Вот этот нафталиновый Сундук уже сотню лет на чердаке, а значит, в нем барахло двухсотлетней давности! А Чемодан, если я не ошибаюсь, в последний раз видел «наружу» в 1957 году, когда привез вещи хозяина из жаркого Ташкента. Потом его на антресоль, потом в чулан, потом сюда! Балалайка вообще мира не нюхала, чай, не скрипка Страдивари, с завода на свадьбу, со свадьбы, без струн — на чердак! Ридикюль по трагической случайности не услышал «Боже царя храни» в «Большом»! Со мной в театры, конечно, не ходили, но в руках держали 24 часа в сутки, а не раз в 100 лет!!! Керосиновая лампа потухла до того, как сумела увидеть шариковую ручку. Кто тут еще? Лыжа! О, тебя мне искренне жаль! Твой покойный хозяин потерял твоего благоверного при покорении тайги. Это было очень давно! Его грели бурки, а в санях, запряженных оленями, ожидала шуба… Удивительно, что тебя там не оставили, а на память взяли с собой, теперь хранят эту память тут, на ветхом темном чердаке, в старом заброшенном доме.
Чемодан:
И вы говорите, что я хам. А ей, друзья, вы почему промолчали в ответ?
Графиня: (просыпается)
Ну почему же промолчали, просто не все высказались! Я вообще не привыкла раньше полудня покидать опочивальню.
Чемодан:
О, госпожа графиня, рад приветствовать, как спалось?
Графиня:
Будь здрав, лицедей. Спалось превосходно! Просить небеса вас заткнуться глупо, лучше просить их о том, чтобы самой оглохнуть.
Лампа:
Графиня, у меня есть прекрасная молитва Аглофире Оглашенной. Именно для того, чтобы оглохнуть. Давайте почитаем вместе, мне этот шум, знаете ли, тоже мешает думать…
Графиня:
А кому нужно молиться, чтобы включились ваши мозги?
Чемодан:
И это я хам?
Мне нравится, что я живу в аду,
Мне нравится, что вы живете с нами, (целует руку графине)
И скоро поплывет наш утлый мир,
Снесенный с труб текущими водами…
Графиня:
Сударь, ваш тонкий ум — это единственное, за что я люблю наш чердак. А еще мне нравится ваше умение терпеть критику идиотов.
Авоська:
О, еще одна героиня сожженного романа! Графиня! А на самом деле — стеклянный графин. Просто графин! Да, на донышке у него царские вензеля, но это даже не хрусталь, а корчит из себя люстру из Эрмитажа!
Графиня:
Я видела Николая Первого, барышня! А последнему императору была презентована вместе со шведским сервизом на 90 персон, что разбился в 17-ом году. Остались пара тарелочек-подружек, но, думаю, уже не свидимся никогда… Как там их жизнь сложилась?..
Авоська:
Ты кого барышней назвала, … посуда?
Графиня:
Меня спрятали здесь, чтобы я не напоминала о той жизни, спрятали деды, а внуки забрать забыли… Теперь так модно поставить на стол что-то в царских вензелях, но кто ж думает, что на чердаке старого дома хранится такое сокровище?
Авоська:
Сокровище? Сокровище — это жизнь, с графином за хлебом не сходишь!
(Чемодан из карманов роняет орешки, и снова вбегают мышки)
Мышь1:
Орешки, орешки, орешки!
Мышь2:
О! Давай снова Сундук пощекочем, он так здорово чихает!
Мышь1:
Да ну его, он пахнет!
Мышь2:
Нафталином?
Мышь1:
Нафталином.
Мышь2:
Ну давай. У него, гляди, тут пачка балеринская и пуанты. Они знаешь, как в этом танцуют, я видел… они вот так, вот так делают (надевает пачку, крутит фуэте) А еще тут шляпа, раньше я таких не видел, и ордена какие-то. Непонятно, что написали… Эх, мне б сейчас шаблю! Я б в пачке с шаблей лезгинку зафуетил!!! (Слышится чих, мыши отскакивают от Сундука. Бегут снова к орешкам. В руках одной мыши стертая пуанта)
Мышь1:
Глянь! Что это?!
Мышь2:
Пахнет как обувь.
Мышь1:
Кто ж в такой ходит?!
Мышь2: (примеряя пуанту)
Неудобно, не очень, я бы сказал.
Мышь1:
Может, это не обувь?
Мышь2:
А почему пахнет?
Мышь1:
Брось ее. Брось… Брось!
Мышь2:
Куда? Куда, куда же ее бросить?
Мышь1:
В сундук!
Мышь2:
Точно! Так она же пахнет!
Мышь1:
Вот пусть там и пахнет!
(Мышь2 относит пуанту к Сундуку)
Мышь2: (Открывая Сундук):
Ну извините, дедуля (кладет пуанту обратно, Сундук снова чихает)
Мышь1:
Думаю, у него аллергия на нафталин!
Мышь2:
Не на нас? Да ладно, с чего ты взял? Мы же мыши! Мы должны вызывать неприязнь!
Мышь1:
Мы ее и вызываем, а аллергия у него на нафталин…
Мышь2:
Я тебе говорю, если есть мыши, то никакой другой неприязни быть не может, кроме как к нам! (гордо) Мышь — это ад!
Мышь1:
Мышь — это ад! Да! Да! А если всё же на нафталин?
Мышь2:
Мы че, зря старались?
Чемодан:
Как там наводнение? (протягивая мышам снова орешки)
Мышь1:
Всё в порядке, тонем.
Мышь2:
Тонем, тонем, тонем потихоньку…
Мышь1:
Потихоньку, потихоньку, самовару уже сюда дотекло (показывает выше, чем «по краник»), а угля почти не видно…
Чемодан:
А что там еще есть в подвале?
Мышь1:
Там пианино стоит…
Мышь2:
Фортепиано!
Мышь1:
Пианино!
Мышь2:
Фортепиано! И в нем тарелочки! С вензелями!!! Тарахтят, жить хотят, мечтают на столе еще хоть раз постоять, сиротки!
(Снова начинают драться, как в боксе, повторяя «пианино–фортепиано»)
Чемодан: (берет в руки гитару, напевает частушку):
Две тарелки тарахтели,
Жить, наверное, хотели.
С недобитками сервиза
Познакомиться бы снизу!
Мышь1:
Че поешь?
Мышь2:
Поешь? Тут плакать нужно!!!
Мышь1:
Хочешь, мы тебя перетащим?
Мышь2:
Хочешь, хочешь, хочешь?!
Мышь1:
Нам ты нужен, важен!
Мышь2:
Как мы без тебя?
Чемодан:
Спасите лучше Балалайку! Она молодая, ей еще жить и жить. Сама-то она скромница, и голосок у нее слабенький…
Авоська:
Чего это? Пусть лучше меня спасут!
Чемодан:
Балалайка самая молодая из нас, ей струны натянул — и нужная вещь, хоть и не модная.
Мышь1:
Жил я в Балалайке, ничего хорошего. А вот орешки…
Балалайка: (округляет глаза, как будто Мышь выдала страшную тайну, подходит к мышке и дает пощёчину) Мерзавец!
Мышь1:
Сумасшедшая деревяшка! Еще и спасать ее?! Ну уж нет!
Часы:
О, у этого слова прекрасная история, уходящая своими корнями в те давние времена, когда после празднования Масленицы не вышедших в связи с опьянением работничков привязывали к позорному столбу и окатывали ледяной водой. А морозы были страшные в те времена на Руси… Так вот, тот, кто мерз, — страдающая сторона в этом юридическом конфликте, знаете ли, — нарекался мерзавцем.
Чемодан:
А тот, кто лил воду, как назывался, интересно знать?
Часы:
А того, кто заставлял страдать бедолагу, нарекали подлецом, вот так вот! Значит, в вашей ситуации, молодые люди, Мышь никак не может быть мерзавцем, он — подлец, а вы, гражданочка, как раз таки мерзавка.
Мышь2:
Ерунда это всё! Так что ты решил, наш славный Чемоданушка? Давай мы тебя спасать начнем. Перетащим в другое место, где подвал водой не заливает, жить будем — не тужить, орешки лопать, истории твои слушать…
Чемодан:
Так зачем вам меня таскать, берите орешки таскайте…
Мышь2:
А можно, можно, да?
Мышь1:
Ты тогда тут будь, никуда не уходи, а мы тебя разворуем потихоньку.
Чемодан:
Не получится, я же сам вам орехи отдал, значит, Чемодан не может стать разворованным, он благородный!
Мышь2:
Нееее, так даже и не вкусно!
Мышь1:
Нет, не вкусно!
Мышь2:
И не аппетитно.
Мышь1:
Фу!
Мышь2:
Фу! Фу! Фу! Фу! Фууууууу!!!
Мышь1:
Закрой глаза, мы тебя будем грабить, а ты делай вид, что не замечаешь этого.
Мышь2:
Да? Согласен?
Чемодан:
Ну, если вам вкуснее кушать краденное, то давайте так. Чего не сделаешь для друзей… Вы же мои друзья? Вы же меня любите не за орешки? Все равно придете ко мне и не раз, поболтаете со мной, расскажете, что в мире нового?
Ридикюль: (к Чемодану)
Ага, ждите! Придут они к вам, это же форменные предатели и перебежчики, всё заберут — и не нарисуешь их больше! Вы б, сосед, поаккуратней с вашим приданным, может, не сразу всё отдавать, а частями?
Часы:
Мыши, а почему плакать-то надо? Мы не в подвале, и до нас вода вряд ли дойдет.
Мышь1:
Раскиснет дом!
Мышь2:
Раскиснет, раскиснет!!!
Мышь1:
Да, и под снос его!
Мышь2:
Сносить будут. Ох, орешки мои!!
Ридикюль:
Как сносить?
Мышь1:
Я слышал, слышал, что всё под снос!
Мышь2:
Всё, всё пропадет! Снесут, только не орешки! Ха-ха, хорошие мои!
Часы:
Как под снос?
Балалайка:
Мне рано умирать! Меня должны забрать! Я слишком молода, чтобы умереть!
Чемодан:
Не сейте панику, господа!
Авоська:
Паника — мое второе я! Скоро придет день, когда ни хлеба, ни зрелищ не будет! И про меня вспомнят!
Лампа:
О, судный день настанет, и я брошусь к ногам того, кто придет нас сносить, и взмолюсь! (начинает неистово молиться)
Графиня:
Молиться перед гусеничным трактором очень современное решение, модное и актуальное, это круче, чем авоська в очередях!
(Вздох Сундука)
Авоська:
… Кажется, старик преставляется.
Часы:
Да бог с вами, барышня (осекается), простите, гражданочка, он просто переживает новую эпоху современности…
Лыжа:
С трудом переживает, с большим трудом. Он свидетель того, что никому не нужен, он одинок, как я его понимаю…
Авоська:
Это он свидетель? Ха! Вот я видела, как становились ненужными сберкнижки, деньги, профессии, специалисты, жизни!
Лампа:
А я видела, как ненужными становились идеалы…
Балалайка:
А я видела, как крали невесту…
Ридикюль:
Моя хозяйка была больною женщиной и никогда не ждала чуда, но купила меня, чтобы пойти на премьеру в «Большой» — и не сходила… Я тоже мало видела, разве что красивую коробку изнутри, в которой и ждала своего звездного часа!
(В это время мыши ввозят на сцену операционную каталку, на которую кладут чемодан, вскрывают его и начинают таскать из него потихоньку орешки, по мере того, как он опустошается, Чемодан несет все больше нехарактерный для него бред, в это время все остальные разговаривают с мышами)
Мышь1: (поет песню, пока вторая перетаскивает орешки)
В чемодан без верхней крышки
Заглянули хитро мышки,
Добрым словом подкормили,
Дружбой ложной угостили,
Чтоб не голодать в подвале,
Про потоп мы вам наврали.
Доверяя — проверяй,
Не взыщи, адью! Бывай.
Ридикюль: (мышам)
А вы уверены, маленькие переносчики слухов, что дом «под снос»?
Мышь1: Ну а как же!
Мышь2: Сами слышали, сами видели!
Чемодан:
Подождите! Ридикюль, вы хоть и женская сумочка, всё же в вас я вижу массу хорошего, кроме пыли.
…а вы, леди Лыжа, одинокая грациозная и тонкая натура, счастлив бы был ваш муж, узнав, как вы ему храните верность! Без вашей к нему любви наш чердак стал бы просто балаганом, вроде коммунальной квартиры…
Лыжа:
(Чемодану) Да подождите вы, сосед, со своей болтовней…
(Мышам) От кого вы это слышали? Где видели?
Мышь1: Во дворе возле дома
Мышь2: Там много, много, многомногомного всех собралось…
Чемодан:
… а вы, товарищи Часы, без кукушки, но единственный из нас сохранили веру в свои идеалы, искренне чувствуете мой предрассветный юмор — вы не должны хотеть конца, ведь что я буду делать без вас? Кого мне называть мудаком?
Часы: Пусть у меня и нет кукушки, но всё же хотелось бы внести ясность…
Лампа: И мне тоже!
Чемодан:
…керосиновая Лампа молится за нас, у нее и так на том свете всё схвачено… Если б нас отправляли в мышиное царство, то и у меня бы там нашлось много друзей, но я никогда не дружил ради выгоды! А может, права Авоська, и Бога нет… Я запутался….
Авоська:
(Чемодану) Да заткнешься ты или нет?
(трусит одну мышь за грудки, орешки сыплются из ее лапок на пол)
Я спрашиваю, откуда вы, уродцы пушистые, взяли, что снесут наш чердак?
Мышь1: Не чердак, а дом. ХА!
Мышь2: Ну и чердак тоже, наверное, пострадает…
Мышь1: Думаю, да!
Мышь2: Да, да, и я так думаю!
(Мышь1 продолжает петь, пока Мышь2 снова собирает орешки с пола)
Лихом нас не поминай,
Крышку туже прикрывай,
Коль не мы, так для потешки
Кто-то высыплет орешки,
Так что, друг, не обессудь,
Жизни не познал ты суть,
Доверяя проверяй!
(к Мышь2) Ты закончил?
(к Чемодану) Друг кожзамовый, прощай!
Балалайка:
Так что же там вам сказали? Внизу…
Мышь1:
А ты сама в окно глянь, строители, крик, шум… Кричат: «Несносный дом! Несносный!» Значит, будут сносить. Я людей знаю, как только мышей начинают называть несносными, сразу же начинают уничтожать нас, с домами так же!
Мышь2: Мы-то знаем!
Мышь1: Нам-то виднее!
Мышь1: Да, мы же везде бываем!
Ридикюль: (громко кричит)
Кот!
Мышь1: Кот?!
Мышь2: Брысь!
(Мыши разбегаются)
Чемодан:
Я умираю…
Ридикюль:
Вас просто погрызли мыши! У вас жар, а дом собрались сносить!
(Чемодан поднимается и перематывает себя бинтом, ему помогает Ридикюль)
(к операционной каталке выходит Графиня, ставит на каталку стакан, бутылку, одной рукой наливает себе выпить, пьет, при этом держа сигарету в мундштуке)
Графиня:
Прекрасное время задуматься, а что там за окном? Быть может, май? А может быть, октябрь? Как вы думаете, господа, что мы увидим за окнами?
Чемодан: (бренча на гитаре)
Туманной осени рассветный пейзаж
Откроет взору город наш,
Графиня:
А может, юный пилигрим,
Мы зиму в окнах разглядим?
Ридикюль:
Весной, хочу, чтоб все дышало,
Чтоб сердце от любви дрожало…
Графиня:
Я к лету всё же тяготею,
Хоть летом я быстрей пьянею!
(снова наливает себе выпить, пьет)
Часы: (к Графине, подходя ближе и обнюхивая ее)
А скажите нам как на духу, как на совете товарищей в старые добрые времена: что в вас наливали в последний раз имперские сословия? Водку?
Графиня:
О, сударь, что вы! Я слишком для нее изящна! Как сейчас помню, это было прекрасное вино, разлитое по случаю взятия вражеского — Турецкого — бастиона в Крымской войне на Черном море. Это было… сейчас… дайте вспомнить… аккурат в 1856 году! Да, да, мы славно отметили (снова наливает себе выпить) О, это было прекрасное вино! Прекрасное – Бордо! Шампанское лилось рекой, кавалеры выпивали нечто более крепкое! Во мне столько всего намешали! (берется за голову)
Часы:
Оно и слышно! В наше время женщины не пили!
Графиня:
Да, да! Бедняжки. Не пили и работали! В мое же время женщины кружили головы, топали ножкой и носили шелка. И, конечно же, позволяли себе легкие спиртные напитки, пьянящие рассудок и умы кавалеров (пауза). А вы?
Часы:
Что я?
Графиня:
Пьете?
Часы:
Ни в коем случае!
Графиня:
Отчего же, разве может гусар быть трезв, когда вокруг столько неприятных дам? Как же он решится приглашать их на танец?
Ридикюль:
Графиня, я вас попрошу не обобщать!
Графиня:
О, простите, моя дорогая, не думала, что вы не любите танцевать. Приношу извинения всем, кто считает, что я не права! Что взять со старого графина?
Лыжа:
Да куда ж ему пить! Ему по состоянию здоровья нельзя! Ни механизма, ни кукушки! Часовых дел мастера запрещают! (крутит у виска)
Графиня:
А как вы думаете, господа и граждане, кого из нас заберут с чердака перед тем, как дом снести? И заберут ли вообще?
Авоська:
Меня! Меня! Конечно, меня заберут!
Чемодан:
Хотелось бы и мне быть таким уверенным в своей нужности… Но, думаю, (разглядывая себя со всех сторон) это маловероятно.
Ридикюль: (заканчивая перевязку)
Ну что вы, дорогой сосед, вы в прекрасной форме, жаль только ручки нет, но это вас абсолютно не портит!
Чемодан:
Спасибо, соседка, скоро будем вместе лежать в груде камней и наслаждаться звездным небом без этой ненавистной мне крыши…
Ридикюль:
Лежать с вами под открытым небом... Это стоит того, чтобы этот сарай снесли.
Лампа:
Да вы что, с ума сошли? Как это так? Под снос! Я могу разбиться! Нужно привлечь внимание строителей, чтобы они зашли сюда и оценили богатство чердака! Ведь здесь много нужного! Вот я, например!
Лыжа:
И я вот!
Лампа:
Вы говорите, да не заговаривайтесь! Что в вас может быть нужного, одинокая Лыжа?! Кому вы нужны? Какому-то одноногому туристу? Ха, не смешите меня!
Лыжа:
Допустим, что я уже давно как спортинвентарь непригодна, но могу пригодиться как добротный стройматериал! А там дальше я уж зацеплюсь где-то. Может, какой-то швеллер мается на стройке одиночеством. Я смогу украсить его жизнь! (достает свадебное платье и фату, примеряет)
Графиня:
Сударыня, да вы же жить не хотели еще до рассвета, мечтали разбухнуть в пучине вод, жаждали составить компанию самовару!
Лампа:
Срамница! Она не покончить жизнь разбуханием в подвале хотела! А к самовару, когда узнала про краник! Вот тебе и скорбящая вдова!
Лыжа:
Это Провидение. Для кого-то конец, а для меня самое что ни на есть начало! Вы посмотрите, из какого прочного материала я сделана! Как сохранилась! Как стройна! И свободна!
Графиня:
О! Уже не одинока, а свободна!
Лыжа:
Поэтому нам срочно нужно что-то предпринять, чтобы прекратить влачить жалкое существование на злополучном чердаке.
Балалайка: (ее почти не слышно)
Давайте выкинем что-то или кого-то из окна чердака, и тогда на нас обратят внимание.
Графиня:
Что вы говорите, деточка? Ничего не слышно!
Балалайка: (снова очень тихо)
Говорю, давайте кого-то скинем вниз…
Графиня:
Деточка, говорите чуть громче…
(Балалайка: подходит к молящейся Лампе и демонстрирует пантомимой, как она ее выкидывает в окно)
Графиня:
А, вы предлагаете кого-то скинуть вниз… Это замечательная идея…
Давайте, но скажу вам как на духу, я ради спасения этого дурдома и содержимого чердака, то бишь вас, мои дорогие соседи, и пальцем не пошевелю! По мне трещины идут только от одной мысли превратиться в осколки ради спасения, например, Балалайки! Уж извините!
(Балалайка пантомимно снова тычет в Лампу, Лампа это замечает)
Графиня:
Деточка, а вы растете на глазах!
Лампа:
Я тебе сейчас последнюю струну вырву и керосином оболью для полного счастья! Не дай тебе бог пальцем меня тронуть!
Ридикюль:
Ради общего дела могли бы потерпеть! Разве не о том вы молите всех своих святых, чтобы быть полезной хоть кому-то?
Лампа:
Сказала же, оболью керосином! Каждого, кто хоть раз еще заикнется про это!
Давайте выбросим Чемодан!
Ридикюль:
Я тебе сейчас фитиль выдерну, огарок прошлого! Если Чемодан пострадает, будете иметь дело со мной!
Графиня:
У кого еще какие предложения есть?
(Балалайка подленько тычет в Ридикюль)
Чемодан:
Как тебе не стыдно девочка, ты же наивное дитя, тебя так оберегал и хвалил старый Сундук, а ты ведешь себя хуже пирата! Я же тебе в дедушки гожусь, а ты меня в окно… Как же тебе не совестно-то?
Балалайка: (хрипло выкрикивает)
На бога надейся, а сам не плошай!!! Правильно? (обращается к Лампе)
Графиня:
Да ты посмотри, какая прыткая у нас нынче молодежь! Всё на лету хватает!
Балалайка: (громко)
Так, а давайте Сундук и выбросим? Он только место занимает.
Графиня:
Мне одной кажется, что наш чердак и без сноса уже поехал (крутит пальцем у виска, выпивает, поднимая бокал в сторону Балалайки). За вашу находчивость, девонька!
Авоська:
Да из-за таких, как он (указывает на Сундук), нас и сносят! Трубы старые, фасад древний, содержимое утлое, сундук старый! Кому эта ветхость нужна? Пусть хоть в последний раз послужит человечеству.
(Сундук вздыхает)
(Авоська, Балалайка, Лыжа, Лампа пытаются столкнуть с места Сундук, но он остается неподвижным)
Лыжа:
Чертов старик!
Графиня:
Не поминай всуе, дитя мое…
Лыжа:
Молчи уже, пока до тебя не добралась!
Балалайка:
Тяжелый, зараза!
Авоська:
В нем барахла слишком много…
Лампа:
Давайте дедулю распотрошим.
Балалайка:
Тащите его на стол!
Лыжа:
Да он неподъемный, как его утащишь.
Балалайка (открывая крышку):
И вонючий. Ужас!
Лампа:
Может, мышей попросить?
Авоська: (обращаясь к Сундуку)
Дедуля, а ты сам пройтись до окошка не желаешь? Проветриться бы тебе!
(Сундук вздыхает)
Лампа:
Да этот старый маразматик ни черта не понимает!
Балалайка:
Дедушка, выбросись, пожалуйста, что тебе стоит?
Лыжа:
А давайте… давайте… давайте… А ну, часы, топайте сюда! Нам нужна помощь!
Часы:
Гражданочки, соотечественницы, дорогие женщины, я не могу, я не хочу вам в этом помогать, мне кажется, и я считаю себя более чем правым, что это неверный ход мысли… Товарищеский суд бы не одобрил…
Лампа:
Не одобрил! Да я тебя прокляну, а не «не одобрю»! Не будешь помогать — самого выкинем.
Лыжа:
А действительно, зачем нам Сундук, если можно Часы… Раз и всё. Легко и просто... (Лыжа, Лампа, Балалайка направляются к Часам)
Часы:
Да что вы делаете, женщины! Как я могу привлечь внимание строителей?! Я так мал, да еще и кукушки нет (вертит пальцем у виска). Вряд ли они меня вообще сочтут тем весомым аргументом, из-за которого им бы стоило подняться на чердак… Но хорошо, хорошо… я помогу вам (Залезает на подоконник, чтобы выкинуться из окна, но потом передумывает и, спустившись, подходит к Сундуку). Куда толкать-то?
(Часы пристраиваются к Сундуку, после нескольких попыток сдвинуть его слышится громкое тиканье, все замирают)
Лампа:
О, судный день настал!
Балалайка:
Не успели!
Авоська:
По-моему, подложили динамит для сноса дома.
Графиня:
А по-моему, кто-то идет!
Часы: (стыдливо)
Это я пошел…
Лыжа:
Куда пошел! Стоять!
Часы:
Просто пошел… Механизм заработал, и я пошел…
Лампа:
Да как вам не стыдно, в вашем возрасте! Срам какой!
Лыжа:
(Лампе) Кому срам, а кому очень даже кстати… (обращаясь к Часам, пока Часы делали 2 шага назад) К кому это ты пошел? Как механизм не работал, так он тут ошивался, а как затикал, так сразу драпать? Стоять, вам говорят! Это же клад! Мужчина без кукушки с работающим механизмом…
(Лыжа целует Часы)
Лыжа:
А скажите, Часы, вам нравятся женщины постарше?
Часы:
Нет, не сказал бы, думаю, что больше нет, чем да, но... (Лыжа обнимает Часы)
Лыжа: (говорит с нажимом)
А вы приглядитесь повнимательнее…
Часы:
Ну, может…
Лыжа:
Ох и шалун!
Авоська: (к Часам)
Хватит! Толкаем дальше!
Лыжа: (надевая фату)
Нет! (Часам) Вас это теперь не касается! А то сломаетесь еще от тяжелых работ! Я сама дотаскаю! (Прижимает Часы к себе, целует крепко несколько раз, Часы престают идти)
Лыжа: (удивленно)
Что это было?
Часы:
Я, знаете ли, снова, как раньше, не иду…
Лыжа: (обходя Часы кругом)
Может, вас где-то смазать?
Часы:
Думаю, этого будет мало…
Лыжа:
Да? Тогда толкайте! Черти что, ну как тут можно оставаться моногамной! Когда они то идут, то не идут!
Графиня:
Дорогая, не переживайте, полигамия из моды никогда не выходила! Это я вам как эксперт говорю, вы бы видели, что творится в шведском сервизе на 90 персон!
Авоська:
Посмотрела бы я на этих шведов у нас в коммуналке, на гвозде которой я висела, кухня метр на метр! Что бы они нам там изобразили?
Графиня:
Для таких сервизов есть специальные комнаты, где их хранят, протирают, заботятся о них!
Авоська:
С них едят или только протирают?
Графиня:
Фарфор — очень хрупкая и тонкая вещица, но всё же перед высокими гостями необходимо выставлять лучшее на столах, чтобы не унизить достоинства гостя и соблюсти этикет!
Авоська:
Там, где я висела на гвозде, хозяйки прятали котлеты друг от друга, а посуда была железной, чтоб было не жалко, если сопрут!
Графиня:
А что еще, позвольте осведомиться, дитя мое, висело в ваших апартаментах?
Авоська:
А что еще нужно?
Графиня:
Холсты, например… Портреты, пейзажи…
Авоська:
Не, такого не было, бумага еще была, в рулончике.
Чемодан:
А где вы раньше жили, Графиня?
Графиня:
В доме у реки, там уютно располагалось родовое поместье Юсуповых.
Авоська:
А, знаю! Это теперь «Дом учителя».
Графиня:
О, как я рада, что этот дом достался хорошему человеку.
Авоська: (в зал)
Не стоит расстраивать старушку, а то еще треснет от огорчения, узнав, что «Дом учителя» — не частная собственность.
Лыжа:
Кто-то идет!? Это ты, мой дорогой?
Часы:
Нет, слава богу!
ЗТМ
В ярко освещенной комнате пафосно стоят отремонтированный Чемодан, под руку с ним Ридикюль, Лыжа с тикающими Часами, Лампа у иконы, Балалайка со свежим бантом и всеми струнами, Авоська, Графиня — все в лучшем виде, посередине в центре в кресле, как царь, дремлет Сундук.
Входит экскурсовод – дама с указкой
Экскурсовод:
А вот прошу обратить внимание, в зале этого старинного дома собраны все вещи, когда-то принадлежавшие его жителям. Что характерно, все они принадлежат к разным столетиям, как вы можете сами судить. Имена их хозяев, конечно же, не сохранились, но по решению Министерства культуры и образования их оставили как экспонаты, отреставрировав предварительно, дабы посетители могли оценить все вехи истории, которые пришлось пройти этому старинному строению, прежде чем стать музеем! А вот в центре комнаты вы можете наблюдать сундук, принадлежавший самой Карильской Агнессе Павловне, великой балерине, имевшей огромный успех в середине 19 века в Лондоне и Париже. Именно благодаря этой находке, а также личным вещам, когда-то принадлежавшим балерине и найденным внутри сундука практически в идеальном состоянии, администрация города и постановила провести в этом старинном здании ремонтные работы и устроить музей, посвященный Карильской А. П. Личные вещи выставлены в других залах. Следуйте за мной, вас ждет еще много интересного. (Уходит)
(вбегают мыши, поют под гитару),
Мышь1: Орехи кто-то наши спер!
В музее вор!
Мышь2: В музее вор!
Мышь1: Чердак, подвал мы обыскали,
Нас обокрали!
Мышь2: Обокрали!
Поэтому мы снова здесь,
Нам негде жить,
Мышь1: …нам неча есть!
(Мышь1 обнимает Балалайку, Мышь2 с этими словами оббегает все экспонаты, обнюхивая их, экспонаты, кроме Сундука, его гонят)
Мышь1: А вы, как поглядели мы,
Вполне вкусны,
Мышь2: обновлены,
Он не вонюч,
Мышь1: она вкусна,
Картина общая ясна:
Пока не гонят, нужно брать,
Мышь2: О дружбе
Мышь1: и любви приврать,
А может, есть у вас еда?
Женился б я на вас тогда!
Графиня:
Ну, что скажете, господа, а вы Сундук чуть не выбросили!
Авоська:
Да повезло этому доходяге просто. Были бы при мне документы, может, из-за меня музей организовали бы, а может быть, и не один! Кто знает, какая знаменитость со мной за халвой 10 часов стояла! А у Сундука вон табличка есть!
Керосиновая Лампа:
Соглашусь с Авоськой. Дед еще и сохранился неплохо, потому что мы его не обижали! Каждое утро добрые слова, если что, и помолиться могли, когда он плохо себя чувствовал.
Балалайка:
Красотой его окружали и вниманием!
Лыжа:
Видели в нем мужчину, несмотря на его преклонный возраст!
Чемодан: (Бренчит на гитаре)
Я похвалю себе сама,
Ведь от себя я без ума,
Я похвалить смогу и вас,
Коли мне это что-то даст…
Часы:
А я думаю, что мы поступали дурно, пытаясь вытолкать старика в окно…
Лыжа:
Вы снова, что-то думаете, мой дорогой! У вас жар! (прикладывает руку ко лбу Часов) Как кукушка? Не болит? Прилягте. кКак все-таки было просто, когда вы не думали, когда вы были без этой (крутит у виска пальцем)…
Ридикюль:
(под гитару)
Нам повезло со стариком,
Он сохранил чердак и дом,
Проспав две сотни с лишним лет,
С укором он дает совет:
В ладу с собой живется тем,
Кто жизни не ломает схем,
Борьба за жизнь ценой любой
Подарит сбой, а не покой.
Чемодан:
Как удивительно порой жизнь распределяет роли. Сундуку пришлось сыграть главную роль в нашей жизни. И он с нею справился, не сказав при этом ни слова! Вот это и называется актерским талантом!
(Снова входит экскурсовод, предметы замирают )
ЗТМ