Двор у нас был маленький, с заметным уклоном. Когда выпадал снег, можно было, оттолкнувшись от порога барака, где мы жили, легко докатиться на ногах до ворот на улицу Усачёва, «Усачёвку», как все её называли и называют до сих пор.
Улица была довольно тихая, хотя и известная в Москве в первую очередь баней с знаменитой парной – это с левой стороны от нашего двора, большим универмагом – что справа и усачёвским рынком в конце её.
Одноэтажные бараки стояли во втором ряду, их не было видно за довольно высокими двухэтажными деревянными домами первого ряда.
А над всей улицей, с другой её стороны, нависала серая многоэтажная громада резинотехнического завода «Каучук» (ул. Усачёва, 11). Нависала как судьба и была ею для моей бабушки, она пришла на завод задолго до войны и проработала на нём почти до конца своих дней, моей мамы, с 1941 года, до отъезда в Крым, моей единственной московской тётки Тани, да и почти для всех жителей московского предместья Хамовники с дореволюционных ещё времён.
Прямо напротив наших ворот находилась проходная завода и за дверями этой проходной в будни на целый долгий день исчезали мои самые любимые женщины – бабушка и мама.
А летом 1932 году они закрылись за моим дедом: Михайловым Николаем Алексеевичем. Как однажды рассказала мне бабушка, дед, после того как его увели из дома, почти целый день сидел в проходной и ждал, когда чекисты получат ордер на его арест. Конечно они его получили и дед исчез сначала на пять лет, а потом и навсегда.
* * *
- А твой дед хулиганом был!
Мы с бабушкой почти не говорили о прошлом. Тем более о деде. Но сегодня она начала этот разговор сама. Мне бы только не спугнуть.
- Почему?
- Я с ним всегда в трамвае на разных площадках ездила. Трамвай к Новодевичьему монастырю, рядом с которым мы жили, через Красную площадь шёл. Так только трамвай на площадь выезжал, дед начинал креститься, и «Боже царя храни» петь. А сам в командирской шинели с «разговорами». Я очень боялась, что его арестуют. И меня заодно.
Но его арестовали много позже, в 32-м.
Когда кто-то при мне утверждает, что террор в нашей стране начался в 37-м году, я, вспоминая деда, его обязательно поправляю – раньше. Точнее, он никогда не прекращался. А в 37-м начался Большой террор.
Да, мой дед был "хулиганом" и, одновременно, очень интересным человеком. Задолго до революции 1917 года дед закончил Строгановское художественно-промышленное училище в Москве. В 1912 году он был в составе команды джентельменское ОВФ "Девичье поле" (так гласит подпись к фотографии на обложке журнала "Русский спорт" за октябрь 1912 года) чемпионом Москвы по футболу. В 1914 году закончил ускоренный курс Павловского военного училища (г. Москва). Воевал в Первую мировую войну от её начала - прапорщиком, до её, для России, страшного конца - уже штабс-капитаном. Имел награды за личную храбрость.
А я его никогда не видел. И никогда с ним не разговаривал. И очень об этом жалею.