Скучно. Третий день навалилась хандра, и сразу почувствовались сбои в здоровье. С какими-то перебоями стучит сердце и толкает кровь по сосудам, приходит это сразу с головной болью и недомоганием. Кажется, поднялся так же как вчера, и три дня назад, но что-то не так и наливаются тяжестью руки, ноги; стонет спина и всеми своими мышцами отказывается держать позвоночник. Не радует солнце – ярко, надоела пасмурная погода – дождь. Да и с температурой на улице не все в порядке – виновата затянувшаяся весна, которая не сумела вовремя дать команду растениям на изменение цветовой палитры окружающего мира. Не докатиться бы до апатии. А значит нужно что-то менять. Если солнце не несет девчонкам на щеки веснушки, значит нужно выкатить его вручную.
Еду за город, чтобы здесь слиться с природой, послать к черту все свои недомогания, разогнать хандру и вернуть радостное настроение своему организму. Все же весна на дворе!
В этот раз меня привели ноги в поселок Сорокино, думал что успею еще застать лебедей, которые в такую погоду не должны спешить с любовными играми. Авось еще порадуют. Но нет, природу обмануть невозможно и птицы предались любовным утехам для продолжения рода. Двигаясь по набережной то в одном, то в другом направлении, разглядывал острова, которые делили русло реки на множество проток. Они здесь разместились основательно и заявили об этом поросшими берегами и непроходимой чащей в глубине. Так бывает на реке – появится остров, а года три спустя, течение размоет наносной песок. И вновь русло приобретает новый вид.
Если же началась поросль и затем укрепилась: жить такому острову долго. Теперь песок и корни деревьев заодно, и поддерживая друг друга, создадут измененный речной ландшафт, который будет держаться до нового великого половодья, способного в буйстве своем вырвать большие дерева и отправить их в путешествие в низовья реки.
Солнце все заигрывало со всем живым и неживым на земле, то показывая бочок из-за тучки и освещая угрюмые берега, что не успели позеленеть; то полностью прячась в кучерявую серо-черную завязь облаков. Хорошо еще дождя нет, а то совсем прекрасная картинка сложилась бы.
Бывает в природе: сложится изображение, словно пазлы в игре и после этого как не меняй их местами, все одно только в таком виде и получишь желаемый результат. Чтобы изменить такое положение, необходимо в руки взять другой набор. Только природа сама решает, какой рисунок на сегодня тебе дать.
- Чтоб тебе коромысло поперек оглобли!
Услышал я и вздрогнул всем своим существом. Под ложечкой неприятно засосало. Улетучились все болезни и недомогания. И состояние того, что жив, дышу, смотрю на этот мир…, окунуло в страшную историю детства.
Наплывами, волнами пришли далекие воспоминания и все четче стали вырисовываться в единый калейдоскоп событий.
В тот год тоже была затяжная весна. И холод этот вместе с ночными заморозками перекинулся на начало лета. Затем резкий приход тепла, растопил снежные запасы в кладовой гор, и пошла большая коренная вода. Угораздило моих родителей отправиться в гости к родственникам в близлежащий совхоз. По всей видимости, ехали помогать в посадке картофеля, заодно проповедовать.
В те времена мосты наплавные наводились по рекам, а пока их не было, народ изощрялся в испытаниях над собой, которые в сегодняшнем дне вряд ли поняты и приняты. Добирались к родственникам и мы, неким странным образом. Тогда, в далеком детстве, это являлось настоящим приключением. Ехали на трамвае, почти до конечной остановки, пересаживались на автобус, в который набивалось так много народу, что оставалось только дышать – шевелиться не давала теснота.
В Сорокино начиналось самое интересное. Предстояло переплыть водную преграду, здесь сливались реки Бия и Катунь и добраться до ВерхОбского. Ну а там лесочком, «борками», как его окрестили местные всего и расстояние семь километров. Иди себе радуйся природе и слушай, как птички поют.
Плавили тогда интересно. На берегу стояли лодки, ну очень большого размера. Длинные и широкие они казалось, способны вместить в себя весь мир. На борту размещался лодочник, как опытный гондольер, завлекая приехавших автобусом людей именно в свое плавательное средство. Расхваливая достоинства своего двигателя: все, кстати, плавали на лодочном моторе «Ветерок». Заводы выпускали три типа в зависимости от мощности двигателя. Но поскольку стоили они хороших по тем временам денег, покупали самые маломощные – восемь лошадиных сил. И вот это «сокровище» переправляло Вас через две мощных реки, где рейс длился при полной загрузке полтора – два часа, а то и поболее.
За переправу платили приличные пятьдесят копеек, а вместимость лодки позволяла приумножить эту сумму кратно. Договор между «гондольерами» был строг и устанавливал очередь. Желающих подработать было много. Поэтому и делали лодки огромных размеров, дожидались полной вместимости, чтобы не упустить выгоды и в таком ненадежном виде бороздили речные просторы. Всякий капитан, а звали они себя именно так, украшал свою красавицу, как мог. А умели мужики не так уж много: покрасить и вывести на борту кривыми буквами названия. Кое-где и номер. Просто так от души, что на ум взбрело.
Необычно другое. Каждый хозяин лодки - колоритная личность. У всех какие-то особенные черты, под описание которых подпадал только один человек. Не важно, что все они были одеты по холодной погоде в телогрейку и драную шапку: в чем-то отличие все ж таки было. Один хромал: говорят, повредил ногу на лесосплаве и после выхода на пенсию по инвалидности промышлял извозом. Второй, помнится, лишился глаза, при распиловке леса отскочил сук, да так неудачно. Третий имел лиловый цвет лица, словно горел в танке, а, оказалось, по пьянке заснул в трубе большого диаметра и надо же было загореться в тот момент лесу. Вот такая пиратская команда оседлала переправу и не пускала туда чужих. Битва за доходное место перерастала иной раз в вооруженное столкновение. Нет из ружей не стреляли, но сотрясали ими. А уж поножовщина – обычное дело.
Шла большая вода, течение сильное. Подтоплены острова и берега и всякий рейс превращался в пытку временем для лодочников и пассажиров. Так уж вышло, что когда подошли к берегу, была одна лодка. Другие в рейсе на ту сторону и возвращение их близко не планировалось.
Причаленный к берегу «Решительный», так было выведено красной краской на борту канареечного цвета, давал надежду его капитану заработать хорошую сумму. Ведь пришел автобус, и на берег подвалило великое множество людей, а такой вот «крейсер» у причала только один. Почему желтого цвета – было непонятно, сам лодочник вряд ли это сумел бы объяснить. Не думаю, что ему нравился этот цвет, потому что вызывал жизнерадостность и легкие эмоции, ; да просто только такая краска была в наличии. Вдоль всего корпуса ровненько прочерчена ватерлиния. Бортовой стрингер через ровные промежутки разделен красным и желтым. Не дать, не взять – шедевр Сорокинского судостроительства, будь он неладен. Такая боевая раскраска видимо должна привлечь внимание пассажиров. Но тут уж было не до привлечения внимания, лодка то одна. Началась посадка.
Сам капитан, худой как отощавшая за зиму корова. Если бы сняли с него одежонку, он наверняка порадовал бы окружающих видом своих ребер. Телогрейка и ватные штаны довольно затрапезного вида, светили на протертых местах голым телом. Видимо, под ними другой одежды и не было. Шапка с одним завернутым ухом, а другим на отлет, словно крыло раненной птицы, сидела на самой макушке и удивительно, что не свалилась при первом же движении головой, самым ранним утром. На ногах большеразмерные и объемные калоши, размера очень большого, видимо «сорок последнего» хлюпали на ногах, показывая грязные портянки. Руки видели последний раз мыло тогда, когда уходил из армии на дембель, если конечно служил.
Но настроения и нрава превеселого:
- Бабочка садитесь вот сюда в серединку, а по бокам двоих мужчин посадим и теплее и интереснее,- шутил он. –а вот Вы, полный мужчинка, на корму садитесь, что бы нос не клевал.
Так он рассаживал всех с прибаутками, и скоро лодка заполнилась пассажирами. На берегу оставались еще пара человек.
- А вот Вы, мамочка, возьмите на ручки ребеночка. Он невелик, посидит на коленках, недолго ехать.
Скоро и остававшиеся на берегу разместились на судне. Местные мужики вдвоем кое-как оттолкнули лодку по течению. Ватерлиния безнадежно ушла под воду. От борта до воды расстояние всего на ширину ладони. Волосы у многих зашевелились на голове, на спине. Чувствовалось, что добрая половина переправляющихся в первую же минуту почувствовали какой-то подвох и готовы остановиться и высадиться на берег. Вторая от страха затаила дыхание и ждала, что скажет первая. Но те посчитали неудобным, еще в трусости упрекнут, и промолчали. Через пару минут сталось поздно что-то менять. Лодка медленно впала в дрейф, и поплыли мимо берега столь надежного и близкого еще Сорокино.
Лодочник тщательно намотал шнур стартера на шкив и резко дернул его. Вот теперь шапка с него чуть не свалилась. Добавил газку и вновь намотал, дернул. Двигатель молчал. Эта процедура повторилась раз десять, мотор упорно не желал брать на себя ответственность за такое количество людей. У них появилось некое облегчение, может прекратиться не начавшийся рейс. Но вот мотор чихнул, выбросил облачко дыма и с перебоями затарахтел.
Началось движение. Чтобы вернуть лодку на исходную позицию, нужно было подняться вверх по течению. И подъем этот оказался настолько стремительным, что два мужика, которые шли по берегу с легкостью обогнали ярко канареечного цвета «крейсер».
Движение в этом месте, где сливаются две реки очень коварное. Острова разделены множеством проток и лодочники для удобства плывут по этим рукавам, то забирая против течения, то спускаясь, используя энергию воды. Первый попавшийся остров все не хотел показывать своего верхнего уреза. Вода неслась с силой хорошей струи, показывая свой нрав в половодье, и сносила безжалостно лодку вниз. От нетерпения капитан двигался на сиденье, словно пытался подтолкнуть судно ногами. Вот и край острова, но двигались все еще вверх. Хватило ума у лодочника не спешить с поворотом. При такой массе судна, вряд ли возможен быстрый маневр и вынесет прямо на остров. Нужно забраться повыше.
Вниз по течению дело пошло веселее, лодку несло, и легкое чувство гордости на лице мужика говорила о том, что он гордится ходовыми качествами своей посудины. Но за движением по течению вновь поворот и опять подъем, когда лодка судорожно цеплялась за гребень волны. Только бы не заглох мотор. Держись «Ветерок», на тебя надёжа. Наш капитан почуял носом, что двигатель раскалился до предела, это не удивительно при такой нагрузке. Он смочил тряпку в воде и положил сверху на мотор. Но тот не принимая такой заботы своего хозяина взялся чихать, работать с перерывами. Вот здесь пассажиры испытали страх, что так и не доберутся до противоположного берега, которого из-за островов и не видно вовсе.
Сидящая на носу женщина восторженно воскликнула:
- Глядите, дерево плывет.
У многих побледнели лица, дерево мощной торпедой, ствол не виден, ощущался только размерами, а на поверхности выступали одни ветки. Заерзал на протертых ватных штанах и лодочник. Он отчетливо понимал угрозу и наконец, почувствовал зачатки совести, так как вовремя не увидел опасности. Лес веток быстро приближался, а лодка все не могла забрать влево, наконец чиркнув парой веток по борту, прошла мимо. Вздох облегчения стал самым громким звуком в этом рейсе, люди оживленно зашевелились, избежав опасности. Но лодочник неожиданно зычным голосом скомандовал
- Не шевелиться, черпнем бортом!
Не шевелились и так второй час. Странным было то, что навстречу не попадались возвращающиеся лодки. Растерянный взгляд нашего капитана только утвердил всех во мнении, что он просто перепутал фарватер и движется теперь наугад. У него еще хватило сил показать, что он не боится: засунул в рот трубку и удерживая мотор ногой долго и тщательно прикуривал. Когда, наконец, трубка раскурилась – выдала такое облако дыма, будто на крейсере заработали все котлы и встали под парами.
- Ой, водичка.
Нараспев промолвила девочка, что сидела на руках своей «мамочки»
- Там где-то баночка есть. Ей почерпайте и за борт.
Скоро черпали все пассажиры. Лодка раскачивалась от движений, но страшнее была та течь, которая оставалась невидимой. Только цвет воды до мутного белый подсказывал, что мы уже в русле Катуни. Представляю, насколько в тревоге были родители, что безрассудно согласились на этот рейс. Но деваться некуда, говорят, что с корабля бегут только крысы, перед тем, как тонуть судну. Крыс не видно и это обнадеживало.
За очередным поворотом раздался вздох облегчения – долгожданный берег. У уреза воды уже суетились люди, совсем видать, безнадежным признан наш рейс. Разогнавшись по течению, чуть было не проскочили пристань. Благо другие лодочники забрели в реку в сапогах, подхватили лодку и притянули к причалу. Мы с облегчением выпрыгивали с лодки и отбегали подальше от воды, ощутив твердую почву под ногами. Ужас и страх, которые мы испытали несравним был с великой радостью и облегчением, что все позади.
- Ты где плавил, дурик! Да ты же пьян собака.
- Чтоб тебе коромысло поперек оглобли! Доплыли.
Он сбросил телогрейку на борт своей лодки, от спины шел пар. Впрочем, такой же поднимался и от мотора «Ветерок 8», мощностью, аж в восемь лошадиных сил.
Мне долго еще во сне приходила эта картина переполненной лодки, ощущение от страха, что нельзя шевелиться. И дерево, и консервная банка, которой воду черпали. Я боялся, что не проснусь, и ужас этот будет длиться и длиться без конца.
Пошарил глазами по берегу – вот он, Капитан. Все так же в телогрейке и ватных протертых до голого тела брюках. Так же в шапке и одно ухо в полете. Та же трубка в зубах и огромные клубы дыма. Жив! Сколько лет прошло?! Грустно.
Впрочем. Что такое грусть? Наверное, это когда ты думаешь только о себе, не замечая того, что жизнь прекрасна. Появилось из-за тучи солнце, маленький мальчишка бежал в сапогах разбрызгивая лужу. Весна! Прекрасное время для оживающих надежд!
Я ехал в автобусе и в полудреме улыбался. Весна…