Грета боялась появления русских. Боялась и ждала.
Она знала, что на соседних хуторах уже жили русские солдаты. А значит и к ней тоже придут.
Придут и будут жить !
И ей нужно будет терпеть их.
Каждый день терпеть.
Терпеть их вонючий солдафонский запах, терпеть их варварский язык, терпеть их вечное пьянство, терпеть, сжав зубы и улыбаясь, когда они будут валяться на чистых простынях и одеялах, не снимая своих грязных сапожищ !
Вместе с тем, она понимала, иного выхода нет – война вчистую проиграна, Гитлер, по слухам, отравился, ( чтоб ни дна ему, ни покрышки, предатель чёртов ! Обещал победу, восточные плодородные земли, изобилие всем немцам ! А когда всё пошло крахом, он, видите ли, отравился ! А нас оставил один на один с этими варварами !).
… Самым главным она считала уберечь Курта от смерти.
Да ! Он воевал !
А кто не воевал !
В последние два года забирали всех ! И за Куртом пришли !
Хотя, какой из него солдат ?!
Он – ветеринар, не солдат !..
Уж сколько слёз она пролила ! Сколько слёз !
Но, всё больше на Деву Марию полагалась, на заступницу. Каждый день молилась, по два раза – утром и вечером.
И отмолила !...
…Уже на исходе войны, как то ночью, в окно постучали. Странно, собаки не залаяли ! Но карабин на всякий случай, в руки взяла.
- Что нужно ?! – как можно злее спросила ?
- Я это, Грета ! Открывай !
- Курт ! Пресвятая Дева Мария ! – карабин бросила, к дверям метнулась.
Отворила – он тенью шмыгнул.
- Огня не зажигай, - прошептал, в охапку её сгрёб, давай целовать лицо, руки…опять лицо, по которому слёзы ручьём…и сам удержать слёз не может…и всё это беззвучно так…нельзя, ведь, шуметь !..
- Боже ! Ты же голодный, наверное !, - спохватилась. – Давай на кухню !
На кухне только окошко малое, занавесили его одеялом, чтоб никакого намёка на свет !
Зажгла свечку и ужаснулась !
Худющий, грязный, заросший ; очки треснутые и одной дужки не хватает.
Как увидела его, такого несчастного и побитого, как собака, так и не выдержала, опять в слёзы !
Но самое главное, жив !.. Жив !
- Многие своих мужей не дождались, горемычные, а мой теперь со мной, - думала. – Никуда теперь не отпущу ! Никому не отдам !..
… Отмыла его, отскоблила от грязи; питаться стал по-человечески, лучший кусок ему; Слава Богу, есть, что на стол поставить !
А тут слух прошёл – русские солдаты в дома поселяются, вроде, как, на прокорм !
Надолго – ненадолго, никто ничего не знает. Но деваться некуда – победители же !..
Они с Куртом на всякий случай в погребе лежанку собрали, отхожее место соорудили, запас свечей да книг натаскали.
Фотографии и портреты совместные со стен поснимали – попрятали.
И, видит Бог, не зря !
В воскресенье, когда поутру в храм собиралась, вдруг, за окном машина заурчала. По звуку – грузовик.
Курт тотчас в подпол юркнул, Грета сверху половичок цветной бросила.
Вышла на порог – точно, грузовик с открытым кузовом.
В кабине двое : за рулём, по всему видать, солдат, потому как, в пилотке ; а рядом – офицер – он в фуражке.
Сзади, в кузове, еще два солдата сидят, с вещмешками и автоматами.
Грете показалось, что у нее сердце сию минуту из груди выпрыгнет ! От страха ! Ну вот стучит так громко, что, наверное, и русские тоже слышат ! Дук – дук ! Дук – дук !..
А может, и не слышно им, окаянным ! Вон, как собаки лаем заходятся ! Через них, может и не слышно !..
Офицер вышел из кабины, поправил ремень, фуражку.
- Ишь ты ! – подумала Грета.- Дверь то ему никто не открыл, сам вышел, видать чин не большой !
А мужик то размеров внушительных ! Русский медведь ! Широкоплеч, грудь колесом, медальками сверкает !
Мой Курт ростом тоже удался, но перед этим русским уж больно худым выглядит !
Офицер повернулся к солдатам, гаркнул что то… они тут же в шеренгу построились.
У всех троих тоже награды . И не такие, как у нас, крестами, - подумала, - а всё больше круглые.
Это за что же награждены ? За то, что наших мужей стреляли ?! Изверги ! Ненавижу ! - Но виду не подаёт. Спокойно стоит и смотрит на них.
Русский достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок, развернул его, что то долго там пытался разобрать, затем на ужасном немецком, прочитал :
- Фрау Грета Майер ?
- Да, - просто ответила.
Он опять что то долго там разбирал… водил пальцем по бумаге… видимо, был не в ладах с немецким... Наконец, с трудом выдал :
- Согласно приказа коменданта города Торгау, вам надлежит принять на постой четырёх советских военнослужащих.
Снова сложил листок вчетверо, отправил его в тот же карман, приложил правую ладонь к фуражке и, весело глядя ей в глаза сказал :
- Гутен таг, ведите в свои хоромы немецкие ! Кстати, капитан Нечипоренко ! Можно просто Алексей !
Пришлось улыбнуться и сделать реверанс. Но, Бог мой, какой у него ужасный немецкий !..
… Троих солдат она определила в гостевую спальню. Комната просторная, с тремя кроватями, как раз, то, что надо !
А капитану выделила кабинет Курта. Там для него широкий кожаный диван и стол для работы. Откуда ей знать, может ему работать нужно ?! Пусть там и живёт !..
Солдаты, когда в дом вошли, прямо онемели от увиденного, вон как немчура живёт – полы деревянные, не земляные ; мебель добротная, всё салфеточками украшено, на окнах занавески да кадки с геранями; посуда в серванте голубой краской расписана, живи – не хочу ! Чего не жилось так то ?! Зачем надо было войной на Москву идти ?!
… Первым делом, они свалили ей свои гимнастёрки да галифе – будь добра, обстирай победителей ! А сами хозяйство пошли осматривать, всё им в диковинку : и хряки весом по центнеру, а то и больше;
и корова до того чистая, что, хоть сейчас на выставку ; куры – и те, крупные, белые-пребелые ; индюки – красавцы, важно так по двору расхаживают.
Капитан из комнаты своей вышел, подчинённых своих работой озадачил – водитель под капот полез, что то там менять – ремонтировать, а те двое сели автоматы чистить.
Перед Гретой вопрос встал нерешаемый – как Курту обеды незаметно в погреб спускать ?! Русские туда-сюда ходят…из дома во двор, со двора в дом… Как кто к кухне приближается, где подпол находится, так у неё сердце и останавливается !..
Разве что, ночью… К ужину шнапса побольше на стол выставлять ! Глядишь, крепче спать будут !
Как об этом решила, так и на душе сразу полегчало !
На обед подала им бульона куриного с гренками да капусты кислой с колбасой домашней.
Солдаты в летней кухне сели обедать, а капитану сама в кабинет понесла.
Постучалась – он что то там по-русски ответил. Зашла. Он за столом сидит, и , кажется читает. Книга, вроде на немецком языке. Наверное, учит…
Грета поднос с едой на стол поставила и на выход, но, всё-таки, когда выходила, мельком на него взглянула. А он в это время на неё смотрит !
Она тут же глаза в пол и за дверь !..
Не понравился ей взгляд то его !.. Ох, не понравился !
Так ведь кобель на сучку смотрит !..
Грета особенно красотой не отличалась, так себе… обычная… тридцати пяти лет отроду. Но ростом и статью удалась ! Да и грудь высокая… а как не быть высокой, коль Бог ещё детей не дал !..
…День прошёл в заботах да трудах. У ней всё из головы нейдёт, как там муж её любимый, мужчина единственный, Богом ей назначенный ! Почитай, уже целый день там один и в темноте ! Тяжко, ведь, это целый день сидеть и бояться нос высунуть ! На войне натерпелся вволю, а и ещё страдания не закончились !..
Пришло время и повечерять.
Ужинать сели в столовой, за широким столом. Капитан тоже вышел.
Подала картофеля отварного, сала нарезала с луком, помидор солёных достала да хлеба ломтями.
Ну а украшением стола полуторалитровую бутыль с водкой в центре стола водрузила.
Русские одобрительно закивали бритыми головами, потянулись к водочке… Грета им улыбается, а в душе :
- Упейтесь, окаянные ! Упейтесь так, чтоб не видно и не слышно вас было ! Весь шнапс на вас изведу, не пожалею, только бы Курт воздухом свежим подышать выходил, а хоть бы и ночью !..
Через пару-тройку часов стали по комнатам расходиться – дело ко сну идёт. Она тоже к себе в спальню ушла; раздеваться не стала, так легла; дверь приоткрытой оставила, чтобы слушать, когда русские уснут.
Совсем стемнело. Вроде, тишина в доме установилась, наверняка уснули все. Ну после такой дозы алкоголя и не мудрено !
Решила, еще минут десять полежать, послушать, а потом уже и к милому. Как он там, измаялся совсем, родимый ?!
Вдруг…шорох какой то… Дверь к ней чуть скрипнула… Кто ?!.. Неужели Курт сам вылез из подпола ?!..
- Курт, это ты ?! – шепотом спросила.
Этот кто то в полной темноте приблизился, на ощупь нашёл кровать, потом Герту и… навалился всем своим грузным телом на неё, что не пикнуть и не вздохнуть !
Капитан ! Русская свинья ! Тварь ! Тварь !
Своим пьяным, слюнявым ртом полез целоваться к ней.
Боже ! Только не это ! Только не это !
Зарыдала, забилась под ним, как рыба…да вот, толку то нет…хоть и пьяный, а здоров бык !
Одним движением разорвал на ней одежду сверху донизу…
… Долго не елозил, сказалось долгое воздержание.
После, голову свою ей на плечо положил и засопел…
Она лежала под ним и не чувствовала ничего : ни тяжести его, ни себя, ни темноты этой. Ничего !
Всё самое страшное произошло за несколько минут , а на душе так тяжко, будто все её тридцать пять лет чёрным покрывалом накрыли !
Нет сил кричать ! Нет сил рыдать !..
И что она теперь Курту скажет…как в глаза его посмотрит ?!..
Грета обхватила голову русского и что есть силы оттолкнула от своего плеча.
Он тут же проснулся…что то промычал...тяжело встал с кровати и пошёл вон.
У двери остановился, повернул к ней голову и медленно, по-русски сказал :
- Победителей не судят. Ваши ещё хуже у нас творили. И вышел…
Она ещё лежала... В голове мысль появилась :
-Его нужно убить !..
Убить изверга и всё !
Ночью будет спать, подойти к нему и ножом убить !..
Потом вдруг :
- А как же Курт ?!
Что с ним будет ?!
Нет ! Она должна жить и терпеть их ради Курта !
Они когда-нибудь уйдут, а мы с Куртом останемся !..
Она быстро поднялась, и стараясь не шуметь, пробралась на кухню.
Собрала в миску сала, яиц, хлеба, ещё чего то, и полезла в подпол.
Курт сидел на своей лежанке, подогнув под себя ноги и смотрел на пламя свечи.
Как только он услышал, что она спускается к нему, тотчас вскочил и подбежал к лестнице.
Он увидел её и оцепенел !
Пред ним стояла его Грета с взлохмаченными волосами, в разорванном платье , что даже было видно её голое тело и держала в руках миску с едой !..
Он чуть не свалился на пол от увиденного ! К горлу подступил ком, который не давал дышать. Курт во все глаза смотрел на неё, как будто ждал, что она сейчас скажет ему, что он ошибся.
Но Грета молчала. Только сейчас до нее дошло, что она даже не переоделась !
Курт опустил голову, пошёл и лёг на постель, уткнулся лицом в подушку и заплакал.
Грета поставила миску на табурет, легла рядом с мужем, прижалась к нему и всё гладила его по голове и гладила…
- Сколько их ? – глухо спросил
- Четверо. Один офицер и три солдата.
Немного помедлив :
- И все четверо сделали это с тобой ?!
- Нет.Только офицер.
- Я его убью !
Убью !
- Миленький мой ! Нам нужно выжить ! Они уйдут ! – Она не переставала гладить его.
- Я люблю тебя. И ради тебя готова всё вытерпеть ! Ты мой… А я твоя…
…На следующую ночь капитан пришёл к ней трезвый, уже в исподнем ; лёг рядом с ней.
- Спать буду здесь. С тобой. – сказал на ломаном немецком. – И завтра. И послезавтра. И вообще !
В этот раз рубашку рвать не стал, просто снял и всё !..
Так прошёл месяц… или больше.
По ночам ходить к Курту было опасно; капитан, любивший забросить свою руку ей на грудь во время сна, мог заподозрить, куда это она встаёт каждую ночь. Поэтому Грета вставала к четырём утра, когда у всех самый сон, а ей, мол, по хозяйству надо.
Она собирала еду и спускалась к своему любимому мужчине в погреб.
Курт, слышавший каждую ночь любовные прелюдии их скрипучей кровати, замкнулся в себе, с женой практически не разговаривал, только молчал и всё.
У Греты разрывалось сердце. Она понимала, как он страдает, ей было до боли в сердце жалко его, но ради их любви, ради их будущего, она решила терпеть.
Где то через неделю к ним приехал мотоциклист. Военный. Привез капитану пакет. Выпил молока и уехал.
Капитан прочёл донесение, крикнул солдат, сказал, чтоб собирались.
Затем пошёл к себе в комнату, надел форму и сапоги.
Грету нашёл в кухне.
Подошёл сзади, обнял.
- Спасибо, хозяюшка, за всё. – Повернул к себе и поцеловал в губы. – И не поминай лихом.
Развернулся и вышел. Солдаты уже ждали в машине….
Через минуту улеглась пыль от колёс уехавшего грузовика.
Грета опустилась на табурет. Руки дрожали.
- Всё ! Всё закончилось…
Нужно нагреть воды и смыть с себя всю эту грязь. Грязь его губ и рук, его тела и мужского достоинства…
А потом отскоблить весь дом ! Чтобы запаха их не осталось !
Тут она спохватилась :
- Курт !
Открыла подпол. Крикнула :
- Выходи, милый!
Их больше нет !
Курт вышел не сразу. Как будто боялся оставить свою берлогу.
Когда вышел, она бросилась к нему, но он отстранился и вышел во двор. Там и просидел до вечера.
Она несколько раз звала его. И воды нагрела, чтоб помылся. И ужин собрала.
А он сидел во дворе и молчал.
Грета тоже боялась выйти к нему. Она видела его состояние. Ей было пронзительно грустно и пронзительно одиноко. Ей хотелось, чтоб он зашёл в дом и обнял её, и сказал какие то утешительные слова…ведь она больше его страдала…
Она сидела одна на кухне, положив голову и руки на стол, и думала, что, если бы вернуть время назад, то можно было бы просто спрятаться в лесу и переждать это тяжкое время…
Курт, наконец, встал и пошёл в спальню.
Только он переступил порог спальной комнаты, как тотчас перед его глазами встала картина – Грета и русский. На их кровати. И русский лапает её, мнёт ей грудь и входит в неё !
Боже ! Каждую ночь он слушал, как ходит ходуном их кровать и представлял себе весь этот ужас! Это не выносимо ! Как унять эту боль ?!
Он стащил с себя ремень, проследовал в кухню и стал, что есть силы хлестать её по рукам, плечам, голове и спине, куда попадёт ! При этом, он истерично кричал :
- Русская подстилка ! Свинья ! Свинья ! Чтоб ты пропала ! Русская подстилка !
Грета сначала пыталась уворачиваться, закрывала лицо, но ей мало это удавалось; и, когда уже стало нестерпимо больно, она закричала :
- Не бей ! Не бей !
Ты убьёшь ребёнка !
Я беременна !
Не бей !..
Курт, услышав это, выронил ремень.
Она беременна ! И носит русского ребёнка !..
Он развернулся и медленно пошёл в спальню.
Мыслей в голове не было... всё вокруг было, как в тумане...
Он достал из за шкафа карабин, перезарядил его и вернулся на кухню.
Грета всё так же сидела у стола, положив на него голову, и плакала.
- Сучка ! – крикнул ей Курт и нажал на курок.