или Все тот же день, которому не суждено закончиться
Что такое война, скажем, на примере истории, воспользуюсь подсказкой Автора.
Говорит сын офицера, по собственному признанию, его с детства пичкали военной историей. Конфликты, лишенные необходимости, хотя бы элемента необходимости. Добавляет, если отойти в сторону, глянуть, нет ни одной войны, которую нельзя было бы предотвратить. Нетрудно, два или три правителя должны проявить то, что называют волей к миру.
1.
Всего-то, почему же не проявили, всему виной страх, следует нагромождение страхов. Вернее, старый врач перечисляет нагромождение страхов, которое создают мировые державы, везде страх, все боятся всех. А еще боятся показать свой страх. Страх страха. И все?
Старый не договорил.
Или до него не доходит, для конфликта необходимы люди. Есть люди, необходимость людей переходит, обязательно перейдет в необходимость конфликта. Возможно, требуется другое слово, неизбежность. Человек, носитель конфликта, видно, не изменится. Потому бесконфликтных людей, шире бесконфликтных обществ не отыскать, разве что изобрести, на каком-нибудь дальнем острове. В природе их нет, этих обществ, достойных отдельного острова, если говорить не об отдельных исключениях, о людях в целом. Людьми движет страх, чему удивляться, если люди — носители агрессии. Ведь это они, не кто-нибудь, вышли из хищников, так что агрессия в крови, даже у миролюбивых немцев.
Еще раз, есть необходимость людей,
есть необходимость конфликтов. Обратное, если у кого-то есть необходимость конфликта, конечно, ради светлого будущего всего человечества, ему будут необходимы люди. Пусть приходят, путь к власти вымощен конфликтами, цепи конфликтов. В руках. На плечах. На ногах. Сколько возможностей для применения цепей. Самый печальный вариант, на шеях. Все? Сколько желающих поиграть цепями. Все? Почти, сколько желающих подставить шеи, свои, шеи ближних, что уж говорить о дальних.
…
На этом фоне, три типа, я о типичном, Учитель, Служака, Активист, если хронологически.
А если по весу? Судя по числу сторонников, порядок не должен измениться. Но если отвлечься от лиц, тогда обычный расклад, Активист, Служака, Учитель. Говорят, некогда новая молодежь, или просто новые люди шли учительствовать в сельские школы, смотрели как на служение народу. Здесь? В одной отдельно взятой гостиной Учитель несет в себе что-то от Активиста, что-то подобное несет и Служака, потому они лидируют, больше все одно некому. По очереди. Не устраивает. Чтобы стать постоянным лидером, просто ведущим, надо выйти из окопов,
но кто выйдет на линию огня.
Три лица эпохи, такое рискованное заявление.
Понятно, эпоха не исчерпывается этими лицами, вообще, вряд ли все множество лиц способно исчерпать эпоху. Не хватит лиц, эпоха больше суммы всех лиц? Должно быть в эпоху входят не только лица, что-то еще, скажем, маски. Или вовсе, безличные фигуры. Не говоря уже о тенях, любимой игрушке литераторов. Все так. Но даже трех лиц хватит, чтобы передать, я об эпохе, ее дух. Подлинный дух эпохи, наверное, должен быть и такой. Или так, некоторые характерные черты. Для того Автор и вывел эти три персонажа, на другой берег?.. чтобы передать подобные черты той эпохи. Он сам в ней жил, я об Авторе, прошел ее, вышел, не на другой берег, только из эпохи, но не расстался с ней. Не значит ли, что он в ней остался? вряд ли, писал и расставался. И чем больше расставался, тем больше писал. Наверно, для того и пишут иногда, чтобы расстаться.
Как там у классика, я вам пишу, что далее, известно.
…
Служака, когда-то были только служки, только они окружали Учителя,
только они имели право не просто просить, предлагать. Теперь место служек заступили Активисты, кому-то надо окружать вождя. Без окружения, верно, вождя нет, ведь это окружение делает вождя. Окружения без вождя? Тем более нет. Позволю рискованное утверждение, окружение может жить и само по себе. Для этого? Требуется только одно, пережить вождя. Стать окружением вождя, сделать вождя, пережить вождя, удается не всем, далеко не всем.
Да будет жизнь! Жизнь окружения.
И будем жить, своей жизнью.
Вождь?
Лишь временный эпизод, в течение которого окружение делает себя, как будущее без вождя. Но сначала вождь должен создать окружение, по известному правилу: что мы можем сделать со всеми ними. После чего указать на какую-нибудь фигуру в своем окружении. Вождь уйдет, останется только окружение. Появится шанс, у кого? Следующего претендента. Так бывает всегда, пора привыкнуть, во все времена окружение переживает своего вождя. Как ни странно, этот зыбкий, или хрупкий?.. момент возникает в трениях старого врача и юного патриота. Лучше вовремя уйти из этого мира, кому? Юный патриот раздражен, эти парадоксы Учителя, от них пахнет нафталином. Или от самого Учителя? И он, я о юном спорщике, принимается делать странные жесты, скажем, может усесться верхом на стул, сопровождая движения не менее странными репликами, скажем, вдруг поинтересоваться, где могучая военная сила Республики. Жест, реплика. На каждый жест, своя реплика. Но, может быть, все наоборот, на каждую реплику требуется свой жест. Если реплики заготовлены, дело остается за выразительными жестами.
2.
Юный патриот о самом себе, в самом себе он не сомневается,
если дело дойдет от открытой схватки, сам он готов, уклоняться не станет, будет драться. Но Республика плюс правительство плюс армия, окажемся неготовы, просто потому, что неготовы, вот что плохо, крайне плохо, нужно ли продолжать. Готовы — не готовы, куда потянуло, вернее, затянуло юного патриота.
Свое: мы не готовы, он готов повторять снова и снова.
Служака проявляет решительность, дает понять, вздор, объяснимо, он говорит от имени правительства. Если угодно от имени той страны, которая считается неготовой. Понятно, слова говорятся другие, слова и тон, получается смысл. Напоминают, а как же слушания в сенате, а как же громкие разоблачения. Достаточно пожать плечами, чуть-чуть, именно так и поступает Служака, его плечи изображают это самое чуть-чуть. То, что там говорили, известно всем. И сразу, что есть в арсеналах. У них, пулеметы, малейшая грязь, выходят из строя. На весах победы, наверное, есть и такие, самое главное, это полевая артиллерия, здесь у нас полное превосходство. Не тревожьтесь, молодой человек, сбор войск, использование дорог, снабжение армейских частей, эти проблемы решены. Обращается к юному патриоту, но дает понять Учителю, вы, конечно, помните, как раз те проблемы, вернее, пробелы, из-за которых была проиграна наша последняя война на континенте.
Чем более глубокое прошлое, тем более далекое будущее?
…
Говорят, человек жив настоящим, кто говорит, цензоры, конечно.
Далекое прошлое, тот же Учитель. Близкое прошлое, социалист, он же молодой Активист. Два прошлых, следующих друг за другом, это уже прошлое и будущее. Старый врач высказался, мир болен, не вылечить. Возможно, сошел с ума, или сойдет, в голосе не чувствуется волнения. Активист смотрит на себя, он сам есть будущее, сидит в большой гостиной, в центре спора, молчит, почему? От так решил, сам решил, сам себе велел. Молчал долго, терпел, но здесь не выдержал, когда говорят пушки, словари откладываются в сторону. Кажется, Служака желает поставить точку в бурном и запутанном споре. Верно, что позволяет спор, запутать даже самый ясный вопрос. Сколько слов, не говоря о прочих способах самовыражения.
Но главное так и не сказано, судя по всему и не скажут.
Никто?
И что теперь, сидеть молча, потом встать и уйти. Взять себя в руки, держать. Взять верный тон, принятый здесь. Сказать главное, вопрос войны может решить только один фактор — сопротивление масс, этот фактор? Мысли в кучу, куча оказалась большой, тревожное, сумею ли поднять. Активист начинает, тон его показательно небрежный. Основания, позволяющие верить в победу мира, вами названы, обращается к Служаке. Названы уверены, громко. Все, кроме одного. Это основание, или сила, сопротивление партий-пацифистов. В прошлом они были слишком малы. Это в прошлом, сейчас за ними 12 миллионов, готовых по первому зову подняться на борьбу за мир. Все замолкают, вслушаются. Но внимательнее всех Служака. Ни одного жеста, не позволяет, смотрит, слушает. Голос массы сильнее грома пушек. Голос? Голос силы, или просто одинокий голос. Акции протеста, говорит спокойно, дает почувствовать иронию, они есть, акции черни. Но есть другие демонстрации, в поддержку правительств, куда внушительнее. В столице Молодой державы шла миллионная манифестация, под окнами какого посольства вы, конечно, знаете. Пели Стражу, осыпали цветами Статую города. На этом фоне действия оппозиции, чистый негатив. Молодой Активист спокоен, не зря велел себе сдерживаться, негатив, поясните. Служака медлит, подбирает слова, на деле, привычно изображает сценку. Их немного, об оппозиции, не спаяна дисциплиной, не объединена в международном плане, короче, не та сила, с которой надо считаться. Активист упорствует, 12 миллионов! Служака не возражает, допустим, кто они? платят взносы, сочувствуют, а сколько среди них, говоря армейским языком, активных штыков. По вашему, активных борцов. Она существует, оппозиция, лишь потому, что власти проявляют терпение. Достаточно сказать, ткнуть пальцем, или даже просто кивнуть, и патриотические массы сметут ее.
Нигде Интернационал не представляет силы, способной противостоять правительству.
Образовать партию, готовую к решительному сопротивлению, поздно. Куда понесло, он хоть понимает, что он говорит! Мир народов уже невозможен, значит, уже началась война народов. И тогда? Мир возможен только как мир правительств. По сути, говорит о себе, о таких как он, делающих реальность. Как реальность мира. Или как реальность войны. По его словам, по крайней мере. Активист не сдается, в спокойное время силы сопротивления дремлют, в минуту опасности внезапно восстанут. Сразу пример, в Северной державе начались забастовки, могучее движение парализовало действия правительства. Теперь понесло этого, и куда? Дремлют, стоит разбудить. Неужели дремлют только эти силы. И кто разбудит эти или другие силы. Одним словом, дает Служаке неотразимый аргумент, тот воспользовался, само идет в руки, не отказываться же, только что получены сообщения. Революционные волнения подавлены, жестоко, значит, окончательно. Жестоко, полностью, здесь и действие, и результат. Точка поставлена, о чем спорить. Можно встать, Служака встает, смотрит на часы, у него на руке, совсем как в наше время.
А впереди, день, который обещает, на то и день, чтобы обещать, кто-то только услышит.
Чего-то не хватает молодому Активисту, воодушевления, или как говорили некогда, горения. К этому он и тянется, войти и выйти окрыленным, горящим, чем? Какой-нибудь бешеной идеей. А что еще противопоставить массе, идущей к войне. Вернее, несущую войну. Остался один вопрос, к Автору, почему он прервал столь интересный спор на полуслове?
3.
В большой гостиной спорили, условно говоря, два поколения, вертикаль, не одна.
Как часто бывает в подобных случаях, молодых побольше, стариков поменьше. Что не мешает старым держать баланс. А где же горизонталь, далеко ходить не надо, государственный муж, свободные интеллектуалы. Две, особо укрепленные позиции, спорили, о чем? Спор накануне войны или мира, этого они как раз не знают. Система, накануне своего торжества, восходящая к победе. Или режим, движущийся к краху, сползание под уклон. Отсюда, другое незнание, время до взрыва, ведь надо быть в нужном месте, вовремя. Наверно, каждый спрашивает себя, мучает вопросами, какими, один знаменит, что делать? Актуален другой, на чьей стороне? Молодые делают быстрые, потому простые выводы, мы здесь, они там, всего-то, провести черту, встать на черте. Старики, им кажется, понимают, правительства мобилизуются, следом будут мобилизованы все прочие. Неизбежно. Так о чем спор? Если по существу, о сущности того, что движет жизнью, жизнью всех, нашими жизнями, его, моей жизнью. Позиции разошлись, далеко, иначе не бывает. Основные? Не обошлось без Автора, для того он и собрал интеллектуалов, чтобы показать их типичное для того времени расслоение. Если кратко? Без повторений не обойтись, попытаюсь немного упорядочить.
Сущность войны.
Сущность Капитала.
Сущность Интернационала.
Сущность массы, сущность партий и сущность верхов, как ни странно.
Возможен иной порядок, Капитал, война, Интернационал, одно влечет за собой другое. Или так, верхи, партии, массы, одно невозможно без другого. Можно и сократить, Капитал — Интернационал, верхи — массы. И где-то поблизости, там? Мечта, об ассоциации, в которой все будут равны, не будет верхов, не будет низов. А будет только товарищеское сотрудничество, такая же помощь, и еще много других хороших вещей. Спорщики, в ходе спора? Пытались подойти только к одной хорошей вещи, а именно пытались сказать, миру, надо сохранить мир. Для этого надо остановить войну.
Сохранить мир, а в нем?
Остановить войну, вместе с ней?
Именно к этому и попытались подойти спорщики, не без того. Две позиции, каждому одно из двух, выбор упрощается. От себя добавлю, за этим, не слишком явно, но несомненно, сущность человека, а значит, и каждого из них, любого из нас. Первая позиция, меняется, от класса — к классу, классовая сущность. Другая, нечто постоянное, как сейчас говорят, общечеловеческое. Еще говорят о сущности народов? Не есть ли народы — способ проявить обычную человеческую сущность. Та самая, которая одна на всех? Даже если сущность одна, в чем я не сомневаюсь, проявить ее можно самыми разными способами. Позволить проявиться. И здесь возможно упрощение, и довольно сильное, свести все многообразие проявлений человеческой сущности к двум основным способам. Что и делают люди, по крайней мере, последние пять тысяч лет.
Но прежде требуется уточнение, нельзя ли расширить перечень?
Иначе говоря, просто признать, приведенный перечень не является исчерпывающим.
…
Напомню, Автор обрывает спор, вернее, придает ему законченную видимость.
По поводу чего Служака произносит нужное в таких случаях слово: окончательно, по слогам, холодно. Тема как будто исчерпана, можно расходиться. На деле, спор обрывается, волей Автора, в атмосфере гостиной повисает неопределенность. Герои расходятся, захватывают ее с собой, по кусочкам. Чего-то явно не хватает, несколько огрубляя, не явлено какой-то сущности.
Каждому герою, впрочем, это уже персонажи, предстоит иметь дело, с чем?
С какой-нибудь сущностью, с одной из перечисленных? Не обязательно, каждый может выбрать, ведь они не отрицают свободу выбора, даже свободу воли. Вот еще одна сущность. Единственно, что они не могут, жить помимо сущности, быть, значит быть с сущностью, иногда наедине, здесь они обречены быть носителями. А если кому-то удастся быть сущностью? Скажем, пацифистского движения.. Впрочем, почему так грустно, даже тоскливо. Возможно, пребывание рядом с сущностью позволит определиться со смыслом жизни, возможность такая? Вполне реальна для каждой отдельно взятой жизни.
Еще раз, спор прерывается, персонажи расходятся, по своим личным делам.
Что тут странного, для кого-то борьба за мир может стать личным делом. Служака остается с хозяином гостиной, по совместительству врач, предстоит небольшая лечебная процедура, всего-то, один укол в известное место. Минута, но из-за этого приходится раздеваться, ложиться на операционный стол, раздевается, ложится. И что интересно, Автор выделяет, не просто ложится, покорно ложится, получить заурядный укол? Тем временем молодой врач, конечно, ученик старого врача, готовит раствор, в автоклаве, ждет некоторое время, наполняет шприц. Сия процедура позволяет? Уединиться, остаться в полной тишине. Никто не слышит, не услышит. Не мешает, не помешает. Не узнает, возможно и такое. Напротив, можно слышать друг друга. Можно продолжать, уже не спор, разговор. Неравнодушный Автор что-то добавит, устами персонажей, к ранее сказанному. К ранее высказанному, умноженному. В том числе, что-то существенное по части сущности.
Знакомое? До боли. Не о том ли было сказано, не умножайте?
Похоже. Попозже. Попроще.
4.
Уединились, что-то должно измениться, что может измениться, не тема, так настроение, конечно.
По принципу контраста, там являл собой, вернее, на лице была представлена полная уверенность, теперь это хвастливая уверенность. Быстро сходит с лица, взгляд Служаки становится неподвижным, упирается в стену белого кафеля, надоело быть лихим энтузиастом, некоторое время побудет серьезным. Молодой врач, напротив, пытается сохранить прежнее настроение, попытался найти утешение. Мы в какой стране, есть общественное мнение, не допустит, не позволит втянуть в серьезные осложнения. Сказал бы еще, мы в стране общественного мнения. Верно, пора быть серьезным, на горизонте серьезные трудности, клубятся. По лицу Служаки какая-то тень, гримаса знания, дайте мне три дня, и наше общественное мнение будет повернуто в любую сторону.
Все, прежнего настроения как ни бывало, у обоих.
Настроение изменилось, но разговор надо продолжать, не молчать же они сюда пришли.
Ушли из гостиной. Пришли во врачебный кабинет. Остались вдвоем. Имеют возможность проговорить всю ночь, ну, не ночь, так день. Не день, так полдня. Не стали затягивать. На чем прервался спор в гостиной, на Северной державе, с нее они и начали разговор, союз с ней обнадежил Республику, не зря был такой восторг. Было, теперь? Оказывается, есть обязанности, принял, наполняй чашу, хорошо если терпения, а если страдания. Об этом не думали, придется подумать. Две державы обязались поддерживать друг друга, если одной из них начнет угрожать Молодая империя, на том и держался союз. Ныне? События идут в обратную сторону, угрожает Северная держава, Республика ничем не обязана. Ход событий, на чьей стороне, или в чью сторону ведет нас ход событий. Какую окраску принял вполне умеренный разговор, ход событий — почти как рок событий,
не вырваться, а есть ли такое желание.
…
Раздражение, не сдержать, разливайся, извивайся, излечивайся, иного не дано.
На то и договор, чтобы обрести обязанности. На то и дружба, чтобы вместо мира получить войну. Выход? Заставить Северную державу соблюдать нейтралитет, это же очевидно. Глаза Служаки стали глазками, слова молодого врача предстали отчаянием, передается Служаке. А если нечто подобное царит в Северной державе. Оказывается, Северная держава, иногда ее называют восточной, ведет дело, куда? К войне. Сама идет, и тянет за собой Республику. Вот что возмущает молодого врача. А если спросить Северную столицу, странно устроен мир. На запад война приходит с востока, на восток — с запада. Служака, а если это только игра. Игроки, известны. Еще один перечень. Северная держава. Центральная держава. Молодая держава. Береговая держава. Чуть в стороне, Первая республика. Дружба неизбежна, от нее не уйти, будем дружить, начинают. Цветы, флаги, парады. Как результат, раскол. Почему-то результатом дружбы всегда бывает разрыв, с желанием когда-нибудь возместить, а то и воздать тому, кто сей разрыв устроил, даже спровоцировал. Разрыв, понятно, без провокаций не обходится. А вот может ли дружба быть результатом провокации. Судя по нашей истории, только так и начинались все великие дружбы. На чем настаивает Служака.
Сущность дружбы, не отрекайся, иначе полная деморализация.
Или провокация, как сущность, ради которой можно пойти на любую дружбу. На деле, провокация — это сущность людей, которые соглашаются на провокацию. И что тогда делать тем, кто при любых условиях не согласится на провокацию. Постепенно в голове молодого врача складывается картинка, и он не может скрыть раздражения, дружба оказывается угрозой войны. Провокация, дело провокаторов, угрожает людям, тем самым разделяет их. Договор, дело государственных мужей, строится на разделении, становится угрозой. Революция, дело революционеров, начинается как разделение, угроза, немедленно приведенная в действие. Везде один и тот же результат.
…
Война, Капитал, Интернационал, ничто невозможно без разделения.
Более того, все, что возможно, строится на разделении, не столь давно известный поэт писал о привычке разделять людей на своих и врагов, предлагал отказаться. В чем она, сущность разделения. Но разве разделение может обладать самостоятельной сущностью.
Люди — причина разделения, разделение — причина конфликтов.
Конфликт? Верно, становится возможностью.
Война, Капитал, Интернационал, это возможность, вынесенная на исторический уровень.
Люди разделяются, чтобы обрести возможности. Сами они говорят, о себе, мы объединяемся. Давно ли мы слышали, чтобы объединиться, сначала надо разделиться. Об этом говорили, как о высочайшей ценности. И Служака понижает голос, странно, они здесь одни, как врач, вы умеете хранить тайну. Собирается сказать то, что говорить нельзя, неуклюжая ссылка на обязанность врача хранить тайну, лишь усиливает нелепость тона. Молодой врач не замечает, слушает. Там, на севере, творится что-то невероятное, они уже начали мобилизацию. Вот в чем дело, война движется с севера, уже пришла, а как же цепь провокаций, которую держит в своих руках Центральная держава. Ее, я о Центральной державе, держит в своих руках Молодая империя. Сначала надо просто готовиться к войне. Потом развязывать войну, не зря же готовились, надо показать, что готовы. Служака оглядывается еще раз, хочет убедиться, никто не услышит. Молодая империя начала мобилизацию, пока еще втайне. Пока еще втайне, таков обмен тайными известиями, известными тайнами?.. между игроками, в роли которых выступают правительства. И каждый надеется, противник блефует, мир, в котором все блефуют, кто сможет дольше, тот и выиграет. И тут же Служака выдает свою тревогу, мы не знаем карт противника, а если там козыри, мы будем биты. Страх? Не об этом ли говорил Учитель. Нужно уметь так бояться, чтобы противник не понял, что мы боимся. И тогда его страх станет сильнее нашего.
Чей страх будет сильнее. Чья жизнь будет дольше.
В порядке необязательного заключения
А цель, та, ради которой не страшно поставить мир на грань, мировой страх,
неужели есть тот бесцельный, иначе блаженный мир. В самом деле, какая нужна цель блаженному миру. Или миру блаженных, они нашли себя, как говорят в подобных случаях. О чем я? К счастью, я далек от мира блаженных. Если далек от них, к чему-то должен быть ближе, хотя бы чуть поближе. Одним словом, долгий день приближается.
Ближе к концу? О разделении, несколько произвольных суждений.
Почему произвольных, тем и хороши, что позволяют толику произвола. Мир разделен, как оценить это разделение, как всегда, несколько коротких слов, давно, глубоко, горько. Величественно? Хватит глубины и горечи, прочее на плечах одиночек. Разделен, в каждой своей точке. Продолжая, нетрудно дойти до почвы. Так оно и есть. Некая точка спешит охватить континент, некоторым удается, что меняется, разделение мира только усиливается. Почему отдельные точки так стремятся к размеру континента, и далее, всего мира.
Желают преодолеть, на то и разделение.
Носители разделения, желающие преодолеть это свое разделение. Свое? Разделение, которое называют иногда внутренним разделением. Странное представление. Может чуть иначе, разделение внешнего мира, во внешнем мире, и не преодолеть, покончить. Заканчивается, обычно, разделом мира, за которым раньше, позже следует передел.
…
Напоследок, наивный вопрос.
Если все кончилось, значит ли, что и огорчения кончились. Или, все кончилось? значит, остались только минуты горечи. Кому-то везет, у него остаются минуты одиночества.
…
Два ломтя, рука,
в руке стакан, в стакане капля киселя,
каких-то два глотка, и ты почти у цели, на тонкой линии раздела, на хрупкой завязи предела, здесь в тишине, дымится лень забытых дней, зашитый в мех теснится ряд гвоздей, а дальше шлем, пришитых кролику ушей, а рядом бред привитых сторожу ночей. Стерпел, но как-то уцелел, молчал, но как-то дошагал, коль так, скажи, спроси, а звезды где?
Конечно, в стакане может обнаружится что-то другое, скажем, капля виски.
Понятно, вопрос о звездах будет звучать несколько иначе, например, почему их так много на том краю, а на нашем крае только одна, да и та какая-то тусклая. Под тусклой звездой, на скользкой дороге, и ночью и днем, мы будем стоять под крестом.