ГЛАВА ШЕСТАЯ
Густой мрак ночи, словно чёрная дыра, поглотил Сосновку. Вязкая пугающая тишина заполнила каждый закуток поселковой территории. Казалось, время остановилось. Пётр Свешников — детский писатель, весельчак и балагур любил эти сладкие мгновения перед сном. Равномерное тиканье старых, доставшихся от родителей, ходиков убаюкивало. Он повернулся набок и закинул руку на мягкое тело супруги. Сон медленно одолевал сознание. Мысли, которые только что роились в голове, стали путаться, и почти придуманный сюжет новой истории начал мал-помалу исчезать. Красочная картинка будущей книги тускнела, словно кто-то медленно вращал выключатель светорегулятора.
Хлопок, прозвучавший где-то совсем рядом, вырвал сознание Петра Иваныча назад в реальность. «Показалось», — только успел подумать Свешников, как прозвучал второй хлопок. «Что это может быть?», — задался он вопросом, раздосадованный необходимостью подняться и всё выяснить. «Может быть обойдётся?» — сделал последнюю попытку отмахнуться от дурных мыслей, но оглушительный стук в дверь автоматной очередью расстрелял остатки надежды на сон.
Жена, которая ещё секунду назад мирно посапывала в подушку, подскочила в кровати и испуганно зашептала:
— Что это, Петя? Кто это?
— Откуда я знаю, — буркнул Свешников и потянулся, стараясь нащупать в темноте штаны. — Лучше свет включи.
— Что-то случилось, о боже, — запричитала перепуганная Таисия Павловна, щелкнув выключателем ночника. Разноцветное сияние кувшинки бра запомнило комнату радугой красок. В дверь продолжали отчаянно колотить. Свешников натянул штаны и поспешил в прихожую. Яркий свет лампочки резанул по глазам.
— Откройте, скорее откройте, — отчаянный женский крик, смешивался с барабанной дробью кулачков.
Пётр Иванович дёрнул задвижку, и в прихожую вместе с потоком морозного воздуха ворвалась девушка в тонкой кружевной сорочке. Оголённые плечи прикрывали лишь спутанные русые волосы. На ногах красные тапочки-шлёпанцы с кокетливыми бантиками посередине. Девушка сделала шаг и рухнула в объятия Петра Ивановича. Мужчина неуклюже подхватил гостью и сконфужено посмотрел на подоспевшую супругу.
— Скорее, там, там, — девушку трясло, то ли от холода, то ли от страха.
— Что? Что случилось? — Таисия Павловна взяла гостью за руку и потянула на себя, полоснув мужа недовольным взглядом. — Ну что ты в неё вцепился?
— Там, там, — девушка указывала рукой на улицу, — они, они убили себя.
Красные маки на простыне размазались кровавым пятном вдоль спины Сергея Воронца. Голова утонула в пропитанной багровой жидкостью подушке. Руки скрещены на груди, ноги выпрямлены. Поза спящего? Точно также лежат покойники в гробу. Рядом Тамара Воронец, голова слегка повёрнута в сторону супруга, поза естественная, как будто спит. Если бы только не красное пятно на груди в области сердца.
— Как живые, — озвучил мысли Рязанцевой заспанный судмедэксперт, натягивая перчатки.
Лена достала лист бумаги и ручку, протокол хоть немного отвлекал внимание от жуткой картины. Кровь была не только на теле жертв, она была повсюду. Красивое постельное бельё (красные маки на чёрном фоне) было, как говорила Ленина бабушка, «хоть отжимай». Деревянная спинка кровати в изголовье, казалась заляпанной красной тушью. Мелкие брызги кровавым фейерверком отпечатались на бежевых обоях стены, к которой была придвинута кровать. Но самым ужасающим выглядело огромное пятно на коврике. Длинный ворс махрового материала тонул в тёмно-вишнёвой луже.
— Сколько лет работаю в милиции, но впервые вижу столько крови, — Ревин повернулся к Рязанцевой. — Ружьё это я ещё в прошлый раз приметил. Всё-таки прав Антон Павлович — если уж ружьё висит, то обязательно выстрелит. Оно ведь здесь и висело, прямо над кроватью. Никогда не понимал этой моды, оружие на стену вешать.
— «Маки, маки, красные маки, горькая память земли», — запел Волков, приподняв один конец простыни.
— Прекрати, тут их дети, — одёрнул его Котов.
Андрей Воронец, прижимая к себе перепуганную невесту, стоял почти у самого выхода.
— Давайте пройдём в гостиную, — обратилась Лена к молодому человеку и его подруге и ещё раз обвела глазами комнату. Что-то в страшной картине самоубийства (по утверждению Андрея, который первым обнаружил родителей) ей не нравилось. Что-то неправильное было в обстановке, неестественное. «Дьявол кроется в деталях», — вспомнилась фраза Махоркина. — Олег, сфотографируй мне всю комнату полностью, со всех ракурсов, постарайся охватить всё целиком и подетально, но крупным планом. Особое внимание мелочам.
— Хорошо, Елена Аркадьевна.
В сопровождении Рязанцевой Андрей Воронец и Виктория прошли в гостиную, где вчера ещё вот в этом мягком кресле сидел живой Сергей Воронец, а неподалёку от него на стуле, утирающая слёзы, супруга. Предвещало ли что-нибудь беду? Лене трудно было ответить на этот вопрос. Она села к столу, покрытому почти прозрачной белой кружевной скатертью. Словно впервые увидела кипенную белоснежность и витиеватость узоров ткани, а ведь вчера даже не обратила на неё внимания. «Точно так же и мысли мои чисты и запутанны», — завершились размышления горьким выводом.
Андрей усадил Вику в кресло, а сам присел на стул напротив Елены.
— Андрей, расскажите мне подробно, как всё произошло? А точнее, что вы видели и слышали?
— Мы спали, вдруг выстрел, один, потом второй. Когда мы вбежали, то увидели то же, что и вы. Мы ничего не трогали.
— Это всё? Может какие-нибудь посторонние звуки ещё были?
— Всё. Никаких звуков больше мы не слышали, только… — Андрей на мгновение задумался, — звук падающего ружья.
— А почему вы решили, что упало ружьё? Разве оно падает с каким-то характерным звуком?
— Нет, — смешался юноша, — я потом понял, что это ружьё так упало, когда увидел его на полу. Мне сразу понятно стало, что это отец стрелял?
— С чего вдруг? — Лена с недоверием смотрела на Андрея.
— Так там же к спусковому крючку шпагат привязан, вы разве не заметили?
Лена не ответила и развернулась к девушке.
— Виктория, вы можете, что-нибудь добавить?
— Нет, — девушка испуганно переводила взгляд то на следователя, то на друга.
— Что она может добавить? — вступился за подругу Андрей. — Мы же вместе были.
Красивые, но холодные глаза юноши напомнили Рязанцевой волшебника из старого детского фильма про чудесные спички. Ещё тогда в детстве она удивлялась, как выразительно удалось обычному мальчику, словно маститому актёру, передать образ. «Тайна железной двери», — вспомнила Лена. Мудрая сказка, в которой школьник, случайно нашедший спички, способные исполнять любые желания, начинает с лёгкостью удовлетворять свои прихоти. Только вот лёгкость эта не сделала его счастливей.
«Что это я?», — раздумья так увлекли Лену, что она на несколько секунд отключилась от происходящего. Сказывался двухдневный недосып.
В кабинете Махоркина было сумеречно. Лампа дневного света противно подрагивала.
— Может вырубить её? — Олег потянулся к выключателю.
— Пробовал, тогда совсем темно становится, — Махоркин щёлкнул тумблером настольной лампы-прищепки и расправил стальную ножку. Лампу ему подарила Рязанцева в тот день, когда он переселился в этот кабинет.
— Вуаси ун сетюрель, — Лена протянула лампу с зелёным абажуром.
— Кузнечик??? А почему не крокодил? Крокодил же тоже зелёный, — улыбнулся Махоркин, принимая подарок из рук помощницы.
— Ну какой крокодил, Александр Васильевич?
— Не знаю, может Гена.
— Вот вы фантазёр. При чём здесь крокодил. Лампа похожа на кузнечика, у неё ножка выгнута коленкой назад. Помните песенку: — «Сидел кузнечик маленький, коленками назад», — пропела Лена тихим сопрано.
Махоркин сделал вид, что внимательно слушает лекцию помощницы про цвет абажура, который непременно должен быть зелёным, так как не отвлекает от работы и не искажает ровное свечение…
Холодный стальной луч энергосберегающей лампочки лишь слегка осветил стол, отбросив длинные тени присутствующих на голубые стены кабинета.
— Будто в камере пыток, — Волков натянул кепочку до самого носа, рассчитывая, что это спасёт его от раздражающего подмаргивания потолочного светильника.
— У тебя в твоём колумбарии, конечно, гораздо комфортнее, — поддел его Котов.
— Ребят, давайте лучше о деле поговорим. Что вы думаете о произошедшем этой ночью, — попробовала перевести разговор в деловое русло Рязанцева.
— Внешне всё так, как рассказывает Андрей Воронец и его сожительница. Самоубийство.
— Невеста, — поправила Котова Лена.
— Ну невеста, какая разница. Хотя невестам до свадьбы не положено жить в доме жениха.
— Котов, ты в каком веке живёшь? — хохотнул Волков.
— А я в угоду моде свои ценности не меняю.
— Ну началось, — Махоркин хлопнул ладонью по столу, пытаясь остановить спорщиков. В кабинете воцарилась тишина. — А теперь о деле. Вот картина произошедшего, — он ткнул пальцем в стопку фото с места происшествия. Снимки, словно кадры кинохроники, лежали на столе в странной, только ему одному понятной, последовательности. — А почему вы решили, что это Сергей Воронец застрелил жену и себя заодно?
— Так всё на это указывает. Ружьё лежало на полу со стороны хозяина, верёвка привязана к спусковому крючку, — начал перечислять Ревин.
— Как-то всё гладко, вам не кажется? — Махоркин вынул несколько фотографий. — Что-то не очень мне верится в эту версию. Зачем себя убивать, да ещё и посреди ночи, когда за стенкой спит сын с невесткой.
— Это легко объяснимо с точки зрения психологии, — Волков вернул козырёк на лоб. — Вам любой психолог скажет. Родители очень тяжело переживают смерть детей. И винят себя в первую очередь. В результате — кто с ума сходит, кто вешается. Думаю, здесь такой же случай.
— Может быть, но почему никакой предсмертной записки не оставили? — раздумчиво произнёс Махоркин.
— Да кто их психов поймёт. Блин, не могу, Махоркин, вырублю я эту лампу, а то сам психом стану, — Волков щёлкнул рубильник, и в кабинете стало совсем темно.
— Да ты и без лампы псих, — тут же вставил Котов.
— Вообще-то, я могу подтвердить, что Сергей Воронец и его супруга, когда я их навещала накануне, были в ужасном состоянии. Жизнь для них, итак, остановилась, они оба были, как живые трупы.
— Ну что ж остановимся пока на этой версии. Вот только девочку мы так и не нашли.