– Время красных прошло. Людям сейчас незачем ходить на баррикады с оружием, достаточно быть просто онлайн, мышь – самое грозное оружие, на кого ты ее натравишь, в какой амбар запустишь. Все произойдет само собой, осталось дождаться, когда виртуальные деньги нарушат баланс наличных. Если раньше деньги там, где власть, то теперь власть там, где деньги.
Кирилл понюхал бокал, в котором больше половины заняло белое вино. Дорогой аромат подкупил его душу.
– Только не нужно производить то, что уже устарело, особенно изучать, – снова хотел оправдать свою двойку по истории Мефодий. – От этого нет сегодня никакого прока. Люди освоятся в виртуальном пространстве настолько, что им не нужно будет зависеть от реального. Каждый сможет себе создать любой режим, любые атрибуты, любых героев. Жить с ними и даже общаться, – посмотрел на проекцию женщины-фуэте Мифа. Та по-прежнему вращалсь по часовой.
– Производство революций практически поставлено на конвейер. Прогресс налицо, если раньше они были черно-белые, теперь цветные.
– В каком смысле?
– Даже в бытовом. Все стараются произвести впечатление на других. Каждая личность – маленькая фабрика впечатлений. Инстаграм. Те, у кого это получается ярче остальных, даже зарабатывают на этом, – посмотрел на голографию Кирилл. Женщина остановилась и пошла против часовой стрелки.
– Согласен. Произвести впечатление на кого-то – уже маленькая революция.
– Снова ты про Матильду. Перестань, – махнул рукой Кирилл
– Перестал. Сегодня нешуточная борьба за просмотры, настоящая битва за смайлы. Улыбки искусственные, а смайлы виртуальные, – нарочито широко улыбнулся Мефодий. – Какая-нибудь красная кнопка вызывает больший резонанс, чем взрыв атомной бомбы.
– Мир иллюзий рухнет, на смену ему придет другой. Все поменяется виртуально. Поменяется одним движением руки.
– Твоей руки? – не поверил ему Мефодий.
– Надеюсь, – посмотрел на свою руку Кирилл. Махнул ею еще раз в воздухе и сломал пространство. За выверенным движением чувствовался не один пояс борьбы.
– Давно бы уже поменялось, не трать ты столько времени на всякую ерунду.
– Это все тело куражится, пока душа позволяет.
– Хорош гнать прозу, поэт! Когда мне начинают говорить о душе, сразу возникает какое-то недоверие. Есть в этом что-то недосягаемое, поэтическое. Искусственное. Вот нашел правильное слово. Лично я в этом плане доверяю только предметам. Знаешь, почему? – захмелел голос у Кирилла. – Правильно, они неодушевленные, – поднял он руку вверх, воткнув указательный палец в небо. – Только предметы имеют понятие о душе, они неодушевленные. Предмет лицо не заинтересованное.
Кирил легонько крутанул бокал в вине, будто хотел узнать об интересах самого вина.
– Что-то ты раздухарился, Кира, – так всегда называл Кирилла Мефодий, когда тот был подшофе. – Может быть чаю?
– Души, не чаю, – рассмеялся Кира. – А душу свою береги, Мифа. Главное, чтобы она не стала душонкой или душкой, в конце концов. Духом, вот чем, вот к чему надо стремиться! Сил тебе, – поднял бокал Кирилл и осушил его. – Хотя одной силы духа здесь мало. Фабрика революций уже устарела, в какие цвета ее ни крась. Во что она превратилась? Эти слепые прослушивания. Где голос? Где голоса? Заседания, решения, законы, конституции – все это останется в другом измерении, с их измерительной линейкой. Произойдет виртуальное смещение власти независимо от ее усилий, направленных на самодержавие. Самим все равно не удержать, тем более что все они будут держать под собой, а прорвет совсем в другом месте.
Ринат Валиуллин "Девушка по имени Москва"