Ивану Ильичу мучительно не спалось. Он надумал выйти на крыльцо, но ему тут же расхотелось вставать, и он, потерянный в темноте для себя и семьи, надеясь заснуть, принялся считать баранов.
Баранов было много. Они суетились по загону, то и дело сбивая Ивана Ильича со счёта.
Не желая отступать от идеи заснуть, он выпустил бестолковых баранов на волю. Вместо них заполнил загон верблюдами и тут же принялся считать. Верблюды, естественно, были высокие, Иван Ильич не мог разом охватить их взглядом и, отвлекаясь от подсчётов, видел себя то на крыше сарая, то забирался выше, на конёк соседского двухэтажного особняка.
Как и с баранами, уловка заснуть за пересчётом верблюдов ему не удалась. Тогда Иван Ильич принялся строить планы на предстоящий день. Дел набралось столько, что ему едва ли не стало страшно – как быстро справиться со всеми?
Боясь ненароком что-либо пропустить, а утром надеясь быстрее вспомнить, он стал загибать пальцы сначала на левой, а потом и на правой руке. От полученного таким образом итога и начнёт он утром «танцевать», восстанавливая в памяти полный список нерешённых проблем. Правда, Иван Ильич верил: дотошная супруга ничего из срочных дел не пропустит, напомнит, если с ним случится казус и память в очередной раз подведёт.
…Сидя на пеньке у шалаша, сооружённого во дворе для пятилетней внучки, Иван Ильич старательно разрабатывал стратегию и тактику неотложного мероприятия, которое помогло бы ему завтра увильнуть от домашней работы. При этом ему не хотелось пасть в глазах супруги, вчера надувшей губы за то, что он отказался заняться прополкой огорода только потому, что считал это занятие ниже своего достоинства. Нет ничего более унизительного для мужика, чем махать тяпкой в огороде – при его-то умелых руках мастерить, а, главное, рулить, управляя «Жигулями»! Будь такая возможность, поехал бы на своей машине хоть на край света, стал знаменитым путешественником, о нём писали бы все известные газеты мира. И если бы «Жигули» третий месяц не стояли на чурках из-за неимения денег у хозяина на новые шины, он ринулся бы в путь хоть сейчас, поскольку всё равно не спится. Тогда бы точно избежал кабальной работы в огороде.
Насчёт собственных умелых рук Иван Ильич, конечно, дико заблуждался, но признание своей ошибки поставило бы его в один ряд с неумехами. А потому он избегал подобных откровений.
Как бы там ни было, утром Иван Ильич проснулся с напо-леоновскими планами. Нет, он не собирался безрассудно бросаться ближайшей зимой на покорение Москвы и много чего другого не собирался делать из того, что в своё время планировал Наполеон. Но обилие дум позволяло Ивану Ильичу мнить себя большим человеком в масштабах собственного двора и его окрестностей.
Оттягивая момент, когда ему предстояло-таки взяться за тяпку и принудительно шествовать с ней в огород, Иван Ильич отрешённо бродил по двору, стараясь не замечать многих начатых и брошенных им дел. Сараю требовался ремонт; хозяин уже купил тёс и даже сложил на видном месте, чтобы не забыть о нём и о предстоящей ремонтной операции, но день за днём час «Х» как-то ловко получалось оттягивать. Можно заняться ремонтом сегодня, да ведь не попрёшь против желания супруги увидеть его пропалывающим картошку. Это всё же легче, чем пилить-строгать-прибивать.
Покосившиеся подгнившие столбы потянули за собой к земле деревянный забор; они каждый день мозолили Ивану Ильичу глаза, а супруга в самые неподходящие моменты едко напоминала о необходимости заменить их железными столбами. На столбы денег не было; это оправдывало Ивана Ильича в собственных глазах, и потому с приработком на стороне он не спешил.
Надо поправить цыплятник, а то две наседки уже косятся на хозяина; скоро, похоже, начнут крыть его самыми последними словами. Иван Ильич умасливает наседок обещаниями, но доверие с их стороны всё более подрывается. Солидарные с наседками куры в знак протеста даже уменьшили ежедневное пополнение гнёзд яйцами.
- Что ты бродишь по убогому двору, как Наполеон с войском по сожжённой Москве? - услышал Иван Ильич с крыльца нарочито сердитый голос супруги. - Принялся бы ты, наконец, за дело! От людей стыдоба! Может, мне с тобой развестись, а после, как бабе-одиночке, нанять парочку строителей? За два дня мужики всю работу переделают.
Как пыльным мешком затмила глаза Ивану Ильичу! Разве ж можно без подготовки так поступать со слабым от природы полом?
Дёрнувшись от неожиданного вопроса, Иван Ильич едва не разбил голову о косяк покосившейся бани. Баня охнула, но устояла; лишь минуту-другую из её недр слышался приглушённый неразборчивый звук. Иван Ильич на всякий случай прикрыл дверь; она жалобно скрипнула, жалуясь на сорванную петлю.
Какой-нибудь час назад, встав с постели и коснувшись пола правой… нет, кажется, левой – или всё же правой? – ногой, Иван Ильич свято верил в выполнение каждого пункта непосильных для своих плеч планов, но сейчас, после оплеухи супруги о разводе – а как иначе расценивать её изуверское желание?! – он уже ничего не хотел.
Можно сказать, она враз засушила на корню все его желания, включая тайные в отношении её самой ночные помыслы.
Иван Ильич сердито саданул кулаком по косяку, попутно пнул дверь предбанника и с таким вызовом зыркнул на супругу, что та, обладай она слабым характером, должна была испепелиться на том же месте, с которого изрекла необдуманную для себя и нежелательную для Ивана Ильича речь. Но он не на ту напал!
- Я всё сказала! - отрезала супруга и позвала мужа завтракать.
Другого варианта, кроме срочного согласия позавтракать, Иван Ильич не видел. Молча прошёл к столу, быстро поел и без лишних слов удалился на крыльцо, где и предался горестным раздумьям.
«Как хорошо начиналось утро и как нелепо оно продолжается», - размышлял Иван Ильич. - Эх, слинять бы со двора под благовидным предлогом…».
С тяпкой на плече он проследовал в огород, но не поспешил заняться прополкой. Под ближайшим кустом, так, чтобы комары и пчёлы не донесли его тайный сговор до супруги, позвонил другу Андрею Денисычу и предложил съездить с ним в город.
Друг быстро согласился. На предложение Ивана Ильича самому рулить (правдоподобный повод без обострения трений с супругой сбежать красиво с огорода) Андрей Денисыч сначала удивился, но потом уверенно молвил: «Да не вопрос! Чего-нибудь изобразим!» и согласился.
Ко двору Ивана Ильича друг подъехал медленно. Появив-шись из машины, он левой рукой бережно поддержал до локтя забинтованную правую. Так прошёл к крыльцу, на котором уже стояла наготове – с чем гость пожаловал?! – супруга Ивана Ильича и она же двоюродная сестра Андрея Денисыча.
Слегка шутливо преклонив колено, гость принялся объяс-нять, какая лихоманка его, больного, принесла.
Из сбивчивого рассказа родственника, сопровождаемого охами-вздохами, болезненным сведением густых бровей, хозяйка поняла одно: он просит её простить Ивану Ильичу все его теперешние и ещё лучше – последующие прегрешения и отпустить в город.
- Позарез ехать надо, а я сильно дёрнулся на неожиданно громкий окрик жены выгнать свинью из огорода и нечаянно поранил руку циркулярной, - почти плакался Андрей Денисыч. - Пусть с твоего высочайшего благословения Иван Ильич порулит, а я посижу дублёром рядом. Конечно, на правах хозяина «Москвича». На случай непредвиденной встречи с полицейскими.
Хозяйка слушала молча. Весь её вид без недомолвок говорил: «Мели, Емеля, твоя неделя!»
- Так что, Степановна, - продолжал гость пудрить ей мозги, - не вели казнить суженого, вели ему собираться со мной в дорогу! Выручай!
Закончив говорить, он приподнял больную руку здоровой, будто Степановна и без того не видела, что с одной рукой благополучно можно доехать только до первого магазина, затариться спиртным и завернуть под куст за ближайшим углом.
Мягкая душой по отношению к любому больному человеку, а сейчас Андрей Денисыч таковым себя артистически изображал, Степановна благословила мужа в дорогу, но прежде выставила условие:
- Побожись, родственник: как только рука позволит, вместе с моим непутёвым муженьком подлатаешь числящиеся в его ремонтном списке объекты.
- Да не вопрос! - гость демонстративно пригласил друга занять место за рулём.
- Только документы возьму, - отозвался Иван Ильич.
Боком, стараясь не зацепить супругу, прошмыгнул в дом и вскоре вынырнул из-за двери с пиджаком в руках.
Ему не терпелось поскорее уехать, но он сдерживался, стремился показать супруге, как не хочется ему покидать двор ради того, чтобы праздно провести день, зато весь он до кончиков ушей горит желанием потрудиться в огороде. Демонстративно печально поёрзал, устраиваясь на сидении, завёл двигатель, посигналил, и машина тронулась.
- Ну, ты артист! - воскликнул Иван Ильич, едва отъехали. - Даже я поверил в твою больную руку.
- Да не вопрос! - обрадовался Андрей Денисыч. - Лишь бы Степановна не казнила, прознав истину!
Он принялся разбинтовывать руку. И пока освобождался от бинта, Иван Ильич слышал нескончаемый крик журавлей. Казалось, они кружат над его ухом. Он прибавлял газ, но журавли кричали и кричали, точно хотели выманить водителя из машины. Так продолжалось несколько минут, пока самый старый журавль не царапнул Ивана Ильича по уху крылом и не закрыл собой смотровое стекло, как некогда Матросов закрыл своей грудью вражескую амбразуру.
…Дёрнувшись от неожиданности и ещё ничего не соображая спросонья, Иван Ильич подхватился с постели и в ту же секунду услышал звонкий смех Альбинки. Громкие крики журавлиной стаи неслись из магнитофона в руках стоявшей у его изголовья внучки.
- Хватит дрыхнуть, деда! Счастье проспишь! - щебетала Альбинка, вешаясь Ивану Ильичу на шею. - Мы с бабушкой блинов тебе напекли. Работу придумали! Ба-альшую-преба-а-альшую! Карманов не хватит!
- На придумку-то вы с бабушкой мастера! - радостно обнял Иван Ильич девочку. - Я, может, работать не хочу!
- Да не горюй, деда! Я помогу.
- Ну, если поможешь, тогда я герой! Что за работа-то?
- Баба сказала, ерунда какая-то, деда. Картошку прополоть. Всю-всю!
Уже вставший с постели, с Альбинкой на руках, Иван Ильич так и присел.
- Чего ты испугался? - удивилась супруга.
- Это же целых двадцать соток! Не хочу в огород! Хочу к морю синему! - улыбнулся Иван Ильич, смешно топнув ногой.
Про сон он распространяться не стал.
- Ура! - воскликнула Альбинка! - Хочу цветик-самоцветик! Пожалуйста!
- Поезжай хоть за море синее, хоть за тридевять земель и два океана! Выполнишь наш с внучкой план и мотай на все четыре стороны!
- Да ваш коварный план и за два дня не выполнить, - шутя бунтовал Иван Ильич.
- Деда, классно мы тебя с бабушкой разбудили?! - восхитилась Альбинка.
- Снились мне журавли, внученька! Хорошо, хоть не медведь рычал! А то бы где вы меня ловили?!
Довольная девочка повела деда на кухню.
После завтрака он вышел во двор.
- Боже, - сказал, - приснится же дребедень! До чего же хорошо, что пока при силе был, всё во дворе ладом сладил! Банька – игрушка, сараям сто лет стоять – не перестоять! И с огородом как-нибудь управлюсь.
Он взялся за тяпку и собрался позвать внучку, но подъехал Андрей Денисыч. Был он рубахой-парнем, пить и работать умел. Если брался в поле пахать или хлеб молотить, равных ему не находилось. Принимая премии и дипломы от местечкового начальства и районных чиновников, он иногда открыто признавался собравшимся в зале передовикам производства, что ему, мол, легче было бы пить, чем работать. Откровения принимали за шутку, сопровождали аплодисментами, но лишь односельчане находили в его признаниях большую долю правды. Уходя в загул, он, бывало, «брал работу на дом» и за пару дней мог спустить всю получку. Не столько сам, сколько при активной поддержке сбежавшихся к нему на винный запах бомжей и алкоголиков.
- Лёгок на помине, - поздоровался Иван Ильич и рассказал про сон.
- Вещий сон, - подытожил гость. - В город смотаться надо. На моей машине. Не выношу городскую сутолоку, бесит она меня. Правила подзабыл, нюх растерял. Полицейских боюсь и в пробках торчать – мука смертная. Поехали со мной.
- Если бабушка разрешит, - обрадовался Иван Ильич. - С тобой или без тебя готов я лететь хоть на край света, хоть за его край! Давненько дальше увала не вырывался. Развеяться желаю! - Он приставил тяпку к сараю и развязной походкой киногероя Шукшина из «Калины красной» прошествовал до крыльца. - Заходи в дом!
Андрей Денисыч кратко изложил Степановне суть просьбы.
- Если надо, - добавил, - напишу письменное заявление.
- Лучше расписку оставь, - Степановна была миролюбива, - что завтра же вместе с Иваном прополете всю нашу картошку. Или побожись!
- Да не вопрос! - согласился гость, приглашая Ивана Ильича занять место за рулём.