Суета огромного города осталась, наконец, позади. Двери поезда метро мягко сомкнулись и на некоторое время все, кто был внутри, остались один на один со своими мыслями и чувствами; ведь именно в дороге, в пути, даже находясь среди большого количества людей, почти каждый из нас погружается в какие-то свои размышления.
Стоявшая недалеко от двери молодая женщина грустно вздохнула. Ее красивое, аристократичное лицо немного испортили опустившиеся вниз уголки аккуратно накрашенных губ.
Тетка лет пятидесяти, устроившаяся на сиденье неподалеку, стрельнула по сторонам колючим взглядом и плотнее прижала к себе сумку-торбу, туго набитую чем-то, словно рюкзак путешественника.
Тоненькая, как прутик, девушка с рюкзачком на спине прикрыла глаза и качала головой. Губы ее шевелились – она беззвучно подпевала песне, звучавшей из видневшихся в ее ушах наушников.
Невысокий паренек в джинсовой куртке, надетой поверх кипенно белой футболки с каким-то рисунком на груди, стоял чуть дальше от них. Вот он посмотрел сначала на первую женщину. Она тоже глянула в его сторону, но он готов был поклясться, что она не обратила на него никакого внимания. Потом парень перевел взгляд на тетку с торбой. Встретившись с ее колючим взглядом, он заметил, как женщина тут же придирчиво осмотрела его самого с головы до ног.
Когда парень глянул на девушку с плейером, взгляд его сразу потеплел. Несколько секунд он любовался ею. И, словно почувствовав на себе его взгляд, девушка открыла глаза. Взгляды их встретились.
И в это же мгновение раздался оглушительный взрыв.
Три пары женских глаз с удивлением смотрели на стоявшего перед ними юношу. Больше никого рядом не было. И вообще было непонятно – где все они находились. Не в вагоне метро – это точно. Хотя каждая из них помнила, что до взрыва была именно там. Но поезд тронулся и вдруг та-а-ак бабахнуло! Но теперь, когда они одновременно пришли в себя, неожиданно обнаружили, что находятся в каком-то странном месте. Что это такое – непонятно. Границы тоже определить не удается – вокруг них все скрыто в плотном зеленоватом тумане. Некоторое время женщины осматривали и ощупывали себя, потому что каждая помнила об ужасном звуке, который явно означал взрыв. Взрыв-то взрыв, но они, кажется, в порядке. Ни у кого ничего не болит, одежда целая и даже чистая.
Тетка с сумкой, красивая молодая женщина и девушка с наушниками переглянулись и снова посмотрели на молодого человека. Джинсовая куртка его была широко распахнута и дамы увидели на его груди рисунок. На белоснежной футболке виднелись четко прорисованные синим цветом крылья, какие обычно изображают у ангелов.
- Что случилось? Где мы? Что все это значит?! – заговорили вдруг женщины одновременно и вопросительные взгляды их оказались устремлены на парня.
- Дамы! – громко и довольно строго произнес он, и женщины неожиданно притихли. – Как вы все прекрасно помните – в подземке раздался сильный взрыв. И вот теперь вы оказались здесь. Вас выбрали из многих пострадавших… - видя, что женщины в едином порыве подались к нему, он немного повысил голос: - Послушайте меня внимательно! Каждой из вас предоставляется один шанс. Вы можете вернуться назад в свой мир на один день. Ровно на двадцать четыре часа и ни минутой больше! И за это время вы должны будете сделать или найти что-то такое, что сможете предъявить в качестве серьезного аргумента для того, чтобы вам позволили вернуться назад насовсем. И это не должны быть просто слова, что «без меня там не справятся» или «по мне будут очень скучать родные».
Женские глаза моментально наполнились ужасом. Но, не дав женщинам времени на раздумье, парень продолжал:
- Есть только два условия. Во-первых, желание вернуться должно быть добровольным. А во-вторых, эти сутки вы будете не обычным человеком. «Туда» вернется то, что находится в оболочке вашего тела. Кажется, вы называете это душой.
На лицах женщин моментально отразилась целая гамма чувств – недоумение, испуг, возмущение, растерянность.
- Господи, мы, что, уже все умерли?! – посеревшими губами произнесла красивая женщина.
- Да что же это такое?! – взвизгнула тетка с сумкой. Сумка, как ни странно, до сих пор оставалась при ней в целости и сохранности.
Девушка с наушниками просто широко распахнула глаза и ошеломленно смотрела на крылья на груди парня, словно пыталась понять, что они означают.
Некоторое время царила сумятица, а потом вдруг резко наступила тишина. До дам неожиданно дошло, что их собеседник оставил все их вопросы без ответа. Юноша просто стоял и смотрел на них.
- И что теперь? – неожиданно спокойным голосом произнесла красивая.
- Да! – присоединилась к ней тетка. - А ты сам-то кто такой? - она подозрительно сощурила глаза.
- Я-то? В принципе, это не важно. Мне просто велено вам все это передать… - сказал парень, но тетка перебила его: - И откуда ты взялся?
- А я помню тебя… - неожиданно заговорила девушка. Она посмотрела на молодого человека и вдруг чуть заметно улыбнулась: - Ты был в поезде. Стоял неподалеку от меня. – Взгляд девушки опустился на рисунок на его груди. – Ты – ангел?
- Что-о-о?! – взревела тетка, - Какой еще, нафиг, ангел?! Это ты, что ли, взрыв устроил?! Это, что, теракт?! Ты террорист?!
Она даже сделала странное движение, качнулась вперед, словно пытаясь своей мощной грудью толкнуть довольно далеко стоявшего юношу. Но он даже бровью не повел. Глянул спокойно на бунтарку, потом перевел глаза на других женщин. И ровным голосом пояснил, что никакой он не террорист. Причину взрыва пояснять не стал. Сказал только, что они находятся сейчас как бы в некоторой прослойке между привычным для них миром и тем, что следует за ним. Сам он не совсем обычный человек, на самом деле он может оставаться в нормальном виде и здесь и там. И права была девушка с наушниками – он действительно был рядом с ними в том вагоне. Изменить ситуацию он не мог, это не в его силах и не в его компетенции. Парень еще раз напомнил женщинам, что они могут вернуться на сутки в привычный мир, но не в совсем привычном виде. Предъявив вескую причину, каждая сможет потом вернуться и остаться жить обычной жизнью. Парень поторопил женщин с принятием решения.
- Раздумывать вам некогда. Будете тянуть время – у вас начнут высчитывать из этих двадцати четырех часов.
- Господи, кто только придумал всю эту ерунду! – простонала тетка.
- Итак, ваше решение! – строго произнес молодой человек, проигнорировав ее возглас. – Кто из вас хочет вернуться?
КРАСИВАЯ
Вернуться?! Какой странный вопрос! Конечно же, я хочу вернуться!
Мне вдруг становится трудно дышать. Я делаю глубокий вдох, он получается какой-то прерывистый… Я закрываю глаза и чувствую, как зеленоватая дымка вдруг поглощает меня полностью.
Я пытаюсь вдохнуть еще раз. Слава богу, мне это, наконец, удается.
Я открываю глаза. И не верю сама себе. Господи, я дома! Я лежу в своей собственной спальне, на родной кровати. Надо мной потолок моей квартиры, вон, я даже вижу на нем небольшое темное пятнышко. Так-то оно не очень заметно, но я хорошо знаю, что оно там есть – успела уже разглядеть за столько-то лет…
Надо же, приснится ведь такое! На моем лбу выступили капли холодного пота. Ну и сон! Тут не только вспотеть - поседеть можно! Я поднимаю руку, чтобы смахнуть пот. И замираю от ужаса. Я не вижу свою руку!!! Нет, я все хорошо чувствую – выступившую на лбу испарину, постель под своим телом… Стоп-стоп-стоп!
Я кубарем скатываюсь с кровати и устремляюсь к зеркальной дверце шкафа.
И чуть не падаю в обморок.
В большущем, под самый потолок, зеркале никого нет. Меня нет! Я ясно вижу отражение своей спальни, но свое собственное тело не вижу. Глухой стон вырывается из моей груди. Господи, за что?!!! За что ты так наказал меня?!!! Что я такого сделала?!!!
Ноги мои подкашиваются, я, точно куль, падаю на пол. Полежав немного, тупо замечаю, что довольно пушистый ворс ковра даже не примялся подо мною. Я протягиваю руку и осторожно касаюсь прохладного стекла. Глубоко и горько вздыхаю. На зеркальной поверхности не остаются отпечатки моих пальцев и ладони.
Меня нет.
Я снова вздыхаю. Потом подношу ладошку к своему рту, дышу на нее, словно пытаясь согреть. Странно, но я чувствую свое теплое дыхание! Тогда я подтаскиваю свое тело (о, боже ж мой, где оно на самом деле?!) поближе к зеркалу и дышу на него. Сильно дышу, стараясь опустошить все до глубины своих легких.
Но зеркальная поверхность никак не реагирует на мои потуги доказать, что я есть. Никаких даже малейших пятнышек, никаких замутнений от дыхания на зеркале не появляется.
Меня нет.
Я начинаю беззвучно плакать. Просто лежу на полу и плачу. Сначала тихо, потом реву уже в голос, захлебываюсь рыданиями, слезами, соплями, бьюсь в дикой истерике. Но постепенно она сходит на нет и я понемногу успокаиваюсь.
Страшный сон. Все это страшный сон. Или не сон, а дикая, кошмарная явь. Я не знаю, что это на самом деле… Но все это происходит со мной… Какой ужас…
Нет, конечно, я смотрела фантастические фильмы про всякие там параллельные миры, читала рассказы и разные статьи, суть которых для меня лично всегда заключалась в одном слове: вымысел. Интригующие, щекочущие нервишки вещи я все равно считала небылицами. А тут быль, да еще какая! И с кем – со мной!!! Вернувшаяся к горьким истокам мысль вызвала нестерпимое желание взвыть совершенно по звериному. Но сил почему-то уже не было – наступала апатия.
Я не помнила, сколько времени провела на полу. Но потом в голове моей немного прояснилось, я поднялась на ноги и стала бродить по квартире.
Какое все-таки это странное чувство! Я ходила по родному дому, в котором прожила много лет, где все было знакомо просто до боли, и никак не могла поверить, что он вот-вот будет уже не мой. Хотя почему «будет»? Он уже не мой.
Я очень спешила утром и, позавтракав, забыла помыть чашку. Она так и стоит на кухонном столе, на дне плавают чаинки, а от заварки на стенках образовалась темно-коричневая каемка.
Завтра суббота и я собиралась провести в квартире генеральную уборку. Пыль, скопившаяся на книжных полках, была уже слишком заметна.
В ванной на крышке пластиковой корзинки для белья лежал брошенный вчера бюстгальтер. Господи, стыд-то какой! Я его кинула впопыхах, совершенно не задумываясь, а сегодня собиралась разобрать накопившееся белье и устроить постирушку. И теперь мало того, что мой грязный лифчик будет валяться у всех на виду, так еще и другие не стираные вещи станут достоянием общественности…
Меня аж качнуло от ужаса. Но не могла же я все предугадать! Не могла все перестирать и перемыть, вынести мусорное ведро, а потом отправиться отсюда навсегда! Я застонала, как от зубной боли, и вернулась в комнату.
На моем любимом кресле лежит начатое месяц назад вязание. Решила приготовить подарок подруге ко дню ее рождения – роскошный палантин. Две трети связать успела. Я усмехнулась. Утром, впопыхах, задела клубок ниток, он упал на пол и закатился под диван. Доставать его и поправлять было уже некогда, и теперь распустившаяся нитка горестно перечеркивала комнату - да что там комнату, всю мою жизнь! – на две части – на «до» и «после».
Мои руки никогда больше не коснутся всех этих вещей, не поправят сбившееся покрывало, не вымоют чашку, не вытрут пыль и не закончат вязание. Не сделают миллион больших и маленьких дел, которые должна была делать я, и которые я собиралась делать. Но в одно мгновение все закончилось.
Меня нет.
Взгляд мой уперся в циферблат настенных часов. 15:30. А я вышла из дома в половине девятого утра. Всего лишь семь часов назад я была жива и здорова. ЖИВА-А-А…
Тряхнув головой, я попыталась отогнать от себя это лезшее, словно назойливая муха, слово. Оно и в самом деле напоминало мне сейчас злую осеннюю муху, приставучую, норовящую укусить побольнее…
Вдруг что-то всплыло в моем опустошенном мозгу…
Перед глазами четко нарисовалась картинка – я ведь не одна такая! Со мной было еще две страдалицы – какая-то женщина с большой сумкой и девушка с наушниками… И еще был парень и он что-то нам говорил…
Я резко остановилась. Он что-то нам говорил! Но что? Я наморщила лоб, пытаясь вспомнить, что же это были за слова, потом даже схватилась руками за голову, силясь вернуть воспоминания…
Наконец мне удалось вспомнить то, что услышала от молодого человека. Все-все! Но от этого мне почему-то не стало легче. Я медленно опустилась на свое любимое кресло и задумалась.
Итак, что мы имеем? А имеем мы совсем немного – всего двадцать четыре часа, в течение которых нужно найти что-то такое, что будет достойным аргументом для того, чтобы вернуться сюда и остаться. В принципе, остаться для того, чтобы однажды, возможно через много-много лет, снова оказаться в том зеленом тумане, только уже обратного пути не будет. К тому времени жизнь уже действительно подойдет к концу. А может и не стоит сейчас терять время и силы на все эти поиски? Может, стоит просто смириться и продолжить этот путь в неведомое? Какая разница – раньше или позже?
Но моментальный порыв, мое желание жить уже вернуло меня сюда…
Взгляд мой натыкается на стоящую на полке фотографию – на ней красивая женщина лет тридцати стоит рядом с темноволосым мужчиной примерно такого же возраста на фоне какого-то старинного здания. Они прильнули друг к другу и оба счастливо улыбаются. Я долго смотрю на снимок. Это я и мой любовник. Мы вместе со школы. Много раз пытались разойтись насовсем, но потом снова начинали встречаться. Я провожала его в армию, даже честно ждала. А на мою красоту положил глаз другой. Девчонка, которую я считала своей лучшей подругой, была без памяти влюблена в этого «другого», а он ее и замечать не хотел. В общем, сложная и глупая история получилась – в отместку она написала моему солдату письмо, что, мол, я тут любовь кручу… Молодое сердечко дрогнуло – солдатик мой напился с горя, загрустил. И подвернулась ему в этот момент какая-то служивая дивчина. Не то связистка, не то телефонистка… или это одно и то же? Впрочем, неважно. Посочувствовала она ему, приголубила моего жениха… И вернулся домой мой демобилизованный друг с беременной женушкой.
Нет, мы честно пытались справиться с собой. Целый месяц. А потом понеслось… И вот уже больше десяти лет мы с ним и вместе и не вместе. Мы жили в разных городах, но расстояние между ними было небольшое – на машине буквально час ходу от порога до порога. Почему он не ушел от той женщины? А бог его знает почему. Они даже двоих детей родили, а сейчас ждут третьего. А у меня детей нет. Я пока не хотела. От другого рожать нет ни малейшего желания. У меня вообще не было никого, кроме него, ни одного мужика… А рожать от любовника - не вижу смысла. Я знала, что годики мои тикают, но никогда этим особо не тяготилась. Ревновала ли я его к семье? Не говорите ерунды – я же не каменная и не бессердечная – конечно ревновала, особенно поначалу. Скандалила даже несколько раз. И вот буквально вчера он ушел от меня, хлопнув дверью – мы поссорились из-за его беременной жены. Ей срочно что-то там понадобилось, и он засобирался к ней, хотя я уже достала из духовки его любимую курицу с апельсинами.
Я шваркнула содержимое противня в помойное ведро и не желала слушать ничего о тяжело переносимой беременности. Я кричала, что не желаю ничего знать, что мне все это по барабану, и вообще я дура, потому что до сих пор пускаю его к себе, а он в это же время делает детей своей женушке! Аргументы о том, что врачи нашли у его супруги какую-то незначительную болячку и посоветовали родить, чтобы поправить положение, меня нисколько не интересовали.
И вот теперь все – путь отсюда почти свободен. Я тяжело вздохнула. В своем резком порыве вернуться я не заметила самого главного. Нет ничего такого, да и никого такого (кроме моих родителей, но их вряд ли возьмут в расчет), кому я была нужна. Я не была уверена, что найду весомую причину для того, чтобы меня оставили жить.
ТЕТКА
- Совсем, что ли, с ума посходили! – кричу я своим домашним, расположившимся в передней комнате на диване и с аппетитом прихлебывающим по очереди пиво прямо из горла большущей пластиковой бутылки и уминающим воблу. По всей квартире расплылся тяжелый запах дешевого пива и вяленой рыбы. Чешуя и кости складывались на журнальный столик, часть этого «богатства» уже щедро валялась на полу. И это прямо на купленном только на прошлой неделе паласе!
Муж и взрослый сын никак не реагируют на мой окрик, хотя я чуть глотку не сорвала от крика. Не поняла. Они, что, совсем обалдели?! Я подлетаю к мужу и отвешиваю ему весьма ощутимую затрещину. Вот сволочь! Наверняка ведь он и притащил и пойло это вонючее, и воблу! Мальчик бы до такого не додумался. Да он вообще почти не пьет, так, иногда только да и то чуть-чуть…
Мои мужики как ни в чем не бывало продолжали хлебать пиво и сорить воблой. А я… Я открываю рот от изумления – я не вижу своей руки, которой только что треснула этого сукиного сына. Что-о?! Что это такое?!!
Еще даже толком не осознав, что произошло, я грохаюсь в обморок.
Не знаю, сколько времени я провалялась на полу в бессознательном состоянии. Когда открыла глаза, не сразу поняла – где нахожусь и что со мной. Потом дошло – я лежу на полу в передней, а мои муж и сын сидят на диване и с удовольствием смотрят телевизор. И совсем не реагируют на меня. Ну да, они же, вроде, не заметили моего появления. И даже моей оплеухи мой драгоценнейший муженек не почувствовал. И еще – я не увидела своей руки. А потом потеряла сознание. Я поднимаю руку и даже подношу ее поближе к глазам. И снова ничего не вижу. Я не вижу своего тела!!! Меня, что – совсем нет?!
Кряхтя, я с трудом поднимаюсь с пола и бреду в прихожую. Там стоит гардероб с большим зеркалом. Обычно, если встать перед ним на определенном расстоянии, то можно увидеть себя почти полностью.
Я останавливаюсь на этом самом заветном месте и поднимаю глаза на зеркало.
В зеркале меня нет.
Меня охватывает дикий ужас. Мой рот непроизвольно распахивается широко-широко и из него начинают извергаться звуки, схожие, наверное, с иерихонской трубой.
Но. Ни у кого. Никакой. Реакции.
Мне становится трудно дышать, я хватаюсь за горло, пытаясь справиться со спазмом. Господи! За что мне все это?!!
Через некоторое время становится немного легче и вместе с этим облегчением приходит осознание того, что произошло. Я вспоминаю, как села на сиденье в поезде метро, как потом грохнуло где-то совсем рядом. И вот в памяти всплывает, как я и еще две какие-то молодухи оказываемся в зеленом тумане и слушаем, что нам говорит парень в белой футболке. А он толкует нам о том, что… Тут мысли мои сбились с толку, я аж головой затрясла от ужаса, вспомнив то, что он нам болтал.
Выходит, что для того, чтобы вернуться сюда нормальным человеком, я должна найти какую-то очень существенную причину. А то, что я просто хочу жить, что у меня семья, ребенок – это, что, разве не причина?! Муж, вон, шагу без меня ступить не может, чашку чая сам себе сроду не нальет. Сынок, мой мальчик – это, что, не причина? Кто за ним будет ухаживать? Жениться ему еще рано – всего двадцать шесть лет только, успеет. Да и какая, скажите, жена может лучше родной матери ухаживать за мальчиком?
Тяжело вздыхая, я вернулась в комнату и встала на пороге.
Мои мужики продолжали с упоением поглощать пиво и воблу. Фу, блин, как только лезет в них эта вонючая дрянь! И вообще, интересно, давно они тут сидят? Я глянула на часы на своей руке – и обомлела: стрелки моих стареньких часиков шли в обратную сторону. Не сразу, но до меня дошло, что это отсчитывается время из тех суток, что мне были отведены на поиски того, ради чего меня оставят в покое на этом свете. Господи Иисусе, разве такое может быть со мною? – чуть было не заскулила я снова, но сдержалась. Глянула повнимательней на часы. Если верить стрелкам – из двадцати четырех часов прошло уже пять. Или ВСЕГО пять… Нет, скорее – УЖЕ – ведь это могут быть последние и такие дорогие для меня часы, когда я – это почти я. А там, после, вообще не известно во что я превращусь и что буду чувствовать…
Итак – время пошло.
И что же мне делать, куда идти, куда бежать, чтобы найти это заветное «нечто»?!!
Я посмотрела на своих мужиков. Муж вторую неделю в отпуске, сын месяц назад уволился с прежней работы, другой пока не нашел… Ему вообще не везет с трудоустройством. Мальчик сменил уже несколько мест, но все никак не найдет работу, где не надо было бы заниматься поистине рабским трудом, где была бы достойная оплата и нормальный коллектив. Он уже устал от поисков, сказал, что эту неделю передохнет, а потом опять продолжит искать… Очень надеюсь, что ему повезет, и не настаиваю, чтобы он просто устроился хоть куда-то. Денег нам хватает. Муж работает, я сама на двух работах тружусь, так что все нормально…
Ни о чем не подозревая, муж и сын балдели возле телевизора. Мои глаза невольно скользнули по экрану.
Сердце дрогнуло. В какой-то момент привычная картинка сменилась заставкой, означавшей, что сейчас будут передаваться срочные новости. Ну да, точно! С экрана послышался взволнованный голос дикторши. Она сообщала о том, что в нашем городе в метро произошел взрыв, сильно пострадал сам состав, есть раненые и погибшие.
Мои мужики продолжали поглощать пиво и воблу. Кажется, до них даже не дошло, что в их городе случилось что-то страшное. Со стороны дивана раздавалось довольное чавканье и бульканье.
- Ну чё за фигня! – недовольно проворчал сын и скривил лицо.
- Погодь-ка, кажись, это у нас грохнуло, что ли? – слегка проявил любопытство муженек.
- И чё? – фыркнул сын. – Тебе-то чё? Сидишь тут на диване и сиди дальше!
Муж ничего не ответил, лишь покривил губы. Потом принял у сына заветную бутылку, сделал большой глоток пива и принялся смачно сосать кусок воблы.
Некоторое время они оба молчали. Потом отец семейства, снова потянувшись к бутылке, пробормотал:
- Мать-то наша где?
- Чё? – не расслышал его сын.
- Мать-то, говорю, где?
- Какая разница? Явится, – равнодушно протянул сынок.
Прошло еще минут пять, когда его папаша сдвинул, наконец, брови.
- Она же вроде сегодня на сутки должна была идти?
- И чё? – пожал могучими плечами сын.
- Так ей вроде в ту сторону ехать…
- А разве она не вчера в той больничке сутки тянула?
- Не-е, она вчера вроде в диспансере полы драила… Позвонить ей, что ли? – с сомнением протянул муж.
- Чего звонить-то? Придумаешь тоже! – огрызнулся сын. – Чё с ней будет-то? Она давно уж, наверно, шваброй машет, да с больничными своими лается.
- Думаешь?
- Сто пудов! – фыркнул сын и даже хохотнул: - Сомневаешь, что скандалит?
Его отец пожал плечами.
- Наша мать может…
- Во-во! Только и делает, что с кем-нибудь тявкается! Достала уже, ваще! Дай хоть передохнуть без нее!
Муж вздохнул, неопределенно качнул головой. Но тут новости кончились, и мужики снова уперлись взглядами в экран. Кажется, ни тот ни другой уже и не вспоминали о том, что только что узнали из телевизионных новостей.
Земля начала уходить у меня из-под ног. В глазах помутилось. Еще чуть-чуть, и я снова грохнусь без чувств…
Но этого не случилось. Я не упала и даже не потеряла сознания. Только в левой стороне груди, там, где раньше у меня было сердце, появилась тянущая боль.
Я прошла вперед и встала перед ними. Я уже знала, что они меня не видят и не слышат. Посмотрев на слегка осоловевшие лица мужа и сына, я перевела взгляд на груду рыбьих останков, громоздившуюся на журнальном столике, на почти допитую бутылку пива.
Ни один мускул не дрогнул на мужских физиономиях.
Я медленно вышла из комнаты.
Направляясь к входной двери, я прикидывала – могут ли меня забрать «туда» раньше, до истечения этих суток?
Оставаться здесь мне просто не было смысла.
ДЕВУШКА
Совсем рядом истошно взвизгнули тормоза. Я вздрогнула и обернулась. Какая-то женщина хотела перебежать дорогу в неположенном месте. Выскочившая из-за поворота машина едва успела затормозить. А ведь глупая нарушительница еще и тянула за руку девчушку лет пяти. Какой ужас! Если бы не мастерство водителя – сейчас на дороге было бы два трупа и кандидат на скамью подсудимых. Это надо же быть такой беспечной и глупой! Своей жизни не жалко, так хоть малышку пожалела бы! Ей еще жить да жить! И вообще - какой пример она показала своему ребенку!
Я поправила сбившийся наушник и уже занесла было ногу для следующего шага, как вдруг остановилась. Ничего себе я речь успела толкнуть! В доли секунд все это пронеслось в моей голове, и все так складно, слово к слову! Пораженная сделанным открытием, я сделала довольную мину.
Потом улыбнулась.
Потом задумалась.
Что-то было не так.
Чуть позже до меня дошло – я не увидела своего тела! Ни плеча, когда обернулась, ни поднятой к голове руки. Оба-на! И что не так?
В моей голове словно отдернули какую-то шторку. То, что мой мозг разглядел за ней, заставило меня качнуться. Ну ни фига себе! Оказывается, меня на самом деле как бы нет. И у меня есть только один день, чтобы вернуться сюда нормальным человеком.
Чтобы привести свои мысли в порядок, я отошла в сторонку и присела на скамейку. Попутно я успела сделать вывод, что, несмотря на то, что я все прекрасно вижу, слышу и чувствую, меня вообще никто не видит. Прикольно.
Мне вспомнился тот парень с крыльями ангела. А он симпатичный. И глаза у него добрые, хоть он и говорил с нами строгим голосом. Интересно, а те две женщины захотели вернуться?
Возле моих ног появился воробей. Задумавшись, я не заметила, когда он успел ко мне прилететь. По привычке я замерла, стараясь не спугнуть маленькую птичку. Потом вспомнила, что меня никто не видит, и шевельнула ногой. Странно, но воробышек тут же повернул голову в мою сторону и настороженно посмотрел прямо на меня своими глазками – бусинками. Он, что, меня видит?
Я подождала, пока птичка успокоится и перестанет обращать на меня внимание. А потом чуть качнулась вперед. Воробей моментально среагировал – отскочил в сторону и снова уставился на меня. И чем больше он меня рассматривал, тем больше я убеждалась, что вижу, как маленькой пташке становится любопытно.
Я осмелилась заговорить с птичкой. Может быть, я теперь умею общаться с животными и птицами, словно в сказке? Но нет, воробей явно меня не понял. А может быть даже и не услышал. Как не услышал моего голоса и проходивший мимо скамейки представительный мужчина с кейсом в руках. Он как шел по тротуару мимо меня, так и продолжал шагать. Я осмелела и на всякий случай крикнула ему вдогонку: «Дяденька, скажите, пожалуйста, сколько сейчас время?» Реакция – ноль.
Так, получается, что меня не только не видно, но и не слышно.
Меня нет.
Прикольно.
Я посидела на лавочке, пытаясь сообразить, что делать дальше. Ничего путного мне в голову не пришло.
Потом я пошла в городской парк. Погуляла там, посмотрела, как люди отдыхают. Сегодня был погожий летний день, солнце светило не жарко, а временами вообще пряталось за облака. Через пару дней синоптики обещают приход нестерпимой жары. Гм, а меня в это время, наверное, уже даже не будет. Как странно…
Если честно, то мое теперешнее состояние меня нисколько не тяготило. Я не боялась смерти – я просто не знала, что это такое. Переход или приближение в это странное состояние уже состоялся… Конечно, немного грустно оттого, что я не увижу теперь всего этого: своего города, своих приятелей… Я не узнаю, кем я стану во взрослой жизни, за кого выйду замуж, будут ли у меня дети. Жалко, конечно… Но больше мне жалеть не о чем. Скучать по родным я не буду. После смерти мамы папка женился второй раз, и теперь у нас дома сказка про Золушку в действии. Мачеха и ее дочка – это люди номер один. Папка то ли не замечает, то ли боится сознаться, что меня совсем задвинули на задворки. Он пропадает на своей работе с утра до ночи, чтобы угодить нашим новым совершенно ненасытным родственницам. А я жду не дождусь, когда стану совершеннолетней и смогу уйти от них. Думаю, что они не будут убиваться, если я съеду с квартиры. И если исчезну вообще – тоже не сильно огорчатся. Папка, может быть, погорюет немного, а так…
Я махнула рукой в ответ своим невеселым мыслям и полезла в пустую корзинку «чертова колеса». Давно хотела покататься, и теперь мне ничто не мешает это сделать.
Я медленно поднималась вверх, и постепенно мне начинало становиться все лучше и лучше. Легкая грусть понемногу улетучивалась, глаза не могла оторваться от красивейшего вида, открывшегося с огромной высоты. Если честно, то жалела я сейчас только об одном – о том, что не могу поесть мороженого.
КРАСИВАЯ
Я услышала, как в дверном замке заскрежетал ключ. Кто это?!
Ужас прошиб меня от макушки до пяток. Но потом я вспомнила, что мне нечего бояться. Меня нет. Тела моего не видно, звуков, мною издаваемых, не слышно. Так что никто мне никакой опасности не несет.
А вообще-то интересно, кто это может быть? Хотя… Что это я ерунду говорю? Ключ-то от моей квартиры есть только у меня и моего возлюбленного. При последней нашей ссоре я не то что забыла отобрать его у любовника. Мы теперь вообще никогда не затрагивали тему возврата ключей. Когда-то давно были попытки кидать связку при расставании, но потом, как я уже говорила, все возвращалось на круги своя. Теперь мы поумнели и оставили ключи в покое.
Тем временем мой любовник справился с замком и вошел в квартиру. Вошел и замер на пороге. Больше я его шагов не слышала. Странно…
Я выглянула в прихожую. То, что я увидела, повергло меня в легкий шок. У все еще красивого лица моего возлюбленного сейчас были совсем другие черты. Вместо привычного лица я увидела страшную маску. Потемневшее и осунувшееся, постаревшее лет на двадцать, оно выражало такое страдание, что я невольно ахнула. Что такое, что случилось?
Постояв у порога еще несколько минут, мой любовник неровными шагами прошел в комнату. Он остановился совсем рядом со мной, я даже услышала аромат его парфюма. Он не был пьян, но двигался как-то странно, словно на протезах, и смотрел почему-то вниз. Когда он остановился и поднял голову, мне вдруг показалось, что он меня видит.
И в следующее мгновение я оцепенела от жуткого животного стона, который издал мой возлюбленный. Словно в него кто-то вонзил нож или еще что похлеще… Он раскинул руки, словно хотел меня обнять, но не обнял. Высокая мужская фигура словно надломилась, и медленно опустилась на колени. Руки вцепились в высокий ворс ковра совсем рядом с моими ногами, словно он собирался выдрать его прочь. Спина и плечи вдруг мелко задрожали.
Мой любимый горько плакал.
Я не знаю, сколько прошло времени. Я вообще не смотрела на часы. Я смотрела на человека, которому в буквальном смысле отдала всю свою молодость. Впервые за все эти годы я видела его в таком ужасном состоянии. И по тому, как он убивался в моей квартире, я поняла, что причина всему этому – я. Мой возлюбленный уже знал, что я погибла.
Его горе было настолько велико и искренне, что мне самой вдруг захотелось завыть. И мало того, мне очень хотелось заорать на весь мир – что мы наделали?!!! Зачем было городить весь этот огород с женитьбой и детьми, если на самом деле мы так любим друг друга? Мы могли бы все эти годы действительно быть вместе! ЖИТЬ вместе!!!
Телефонный звонок раздался в тот момент, когда мой единственный мужчина, прижав к своей груди нашу с ним фотографию, на которую я сама совсем недавно смотрела, лежал на нашей кровати, и время от времени со стоном произносил мое имя. Я тоже лежала рядом с ним, но он не чувствовал меня… увы…
Он не сразу сообразил, что это его трубка разорвала скорбную тишину.
- Да… Алло… - голос его был хриплый и севший, словно он вернулся с футбольного матча.
Неужели это опять его женушка? Почувствовала, что не все ладно и давай скорее названивать?
Следующие несколько часов я неотступно следовала за ним: когда он почти бегом вылетел из моей квартиры, когда он мчал машину на предельно допустимой скорости в сторону своего города. И там, когда, подъехав к больничному корпусу, бежал к дверям приемного отделения.
Вместе с ним я сидела на жестком пластиковом сиденье в коридоре. И я была рядом, когда подошедший к нам врач сообщил печальную весть. Мой любимый десять минут назад стал счастливым отцом совершенно здорового сына.
И овдовел.
Я и сама замерла на несколько минут, услышав страшную новость. Ничего себе! Разве так может быть? За что?!
Горе моего возлюбленного было настолько велико, что на него стало страшно смотреть. Из красивого статного мужчины он превратился почти в старика: сгорбился, осунулся, вокруг ввалившихся глаз появились черные круги.
И я ничем не могла ему помочь. Это было очень тяжело. Даже для меня новость оказалась чудовищной. Моего любимого за несколько часов смертельно ранило дважды.
Посидев возле него, я вдруг почувствовала, что мне хочется встать и куда-то идти. Тяга была такая сильная, что я не стала ей противиться.
Ноги сами привели меня к застекленному боксу. Это оказалась палата для новорожденных. Сейчас в ней находилось три младенца. Я постояла, рассматривая их; потом просто открыла дверь (на самом деле пластиковая дверь даже не дрогнула) и вошла к ним.
Судя по бирочкам, два малыша были девочками. Третий был мой. Я вздрогнула, услышав в голове это слово. Мой? Какой такой – мой?! Что за ерунда!
Но я стояла возле этого крохи и не могла отвести от него глаз. Туго спеленутый он крепко спал.
Что-то дрогнуло у меня внутри и вдруг сладко заныло в левой стороне груди, там, где у меня когда-то было сердце.
Странно, говорят, что младенцы первое время красные и страшненькие. Этот малыш красным не был. Его пухлые щеки были покрыты нежным румянцем, губки были ярко розовыми. Не знаю, может, мне это только показалось, но он был похож на своего отца.
- Какой ты холёшенький… - с неожиданным умилением пролопотала я, заменив грубоватое «ро» на мягкое «лё». Губы мои сами собой растянулись в счастливой улыбке.
Я пробыла в боксе с новорожденными довольно долго. За это время девочек унесли к матерям. Пришедшая ловкая медсестра, быстро перепеленав их, и, взяв в обе руки по тугому свертку, так и сказала малышкам: «Ну, что, девчонки, пойдемте-ка к своим мамочкам! Они уже отдохнули, ждут вас с нетерпением!» Крохотный мальчик остался лежать в одиночестве.
И вдруг мне так захотелось взять его на руки, покачать, почмокать ему губами… и может быть даже поцеловать эти румяные щечки-яблочки.
Господи, что это со мной?
Когда я, опустив голову, с огромной неохотой вышла в коридор, кто-то вдруг преградил мне дорогу.
- Куда же ты?
От неожиданности я вздрогнула всем телом и подняла глаза. Передо мной стояла какая-то молодая женщина. Я опешила. Это еще кто, и как она меня видит?
- Что же ты уходишь? Он же остался совсем один… - проговорила она тихо-тихо и столько вдруг боли услышала я в ее голосе, что сама ответила на свой вопрос. Это, наверное, она. Та, из-за кого вся моя жизнь пошла наперекосяк. Та, что украла мое счастье. Та, чье счастье крала и я сама.
Несколько долгих минут я молча смотрела на нее. Она тоже смотрела на меня, но я не видела в ее взгляде ничего худого, не чувствовала враждебности. И постепенно до меня начало доходить, что ее тоже, как и меня, нет. Возможно, она, как и я, находится сейчас в этой странной прослойке между тем миром и чем-то неведомым. Представляю, что она сейчас испытывает! Хотя нет, не представляю… У меня нет троих детей, к которым я уже никогда не вернусь… Сама я только что начала понимать, что это такое – материнское чувство. Оно родилось во мне при взгляде на не мной рожденного крохотного человечка. От своих детей я вообще не смогла бы сделать даже шагу!
- Прости меня… - тихо сказала я.
Она поняла меня, кивнула.
- И ты меня прости.
Еще несколько долгих минут тяжелого молчания. И вот она поворачивает голову, глазами, полными слез, смотрит на спящего малыша, а потом делает пару шагов прочь.
- Куда же ты?! – изумляюсь я. Уж кого-кого, а ее-то точно должны вернуть!
Женщина останавливается. Не глядя на меня, тихо произносит:
- Теперь твое время любить.
Она начинает медленно уходить по коридору. Я смотрю ей вслед до тех пор, пока она не исчезает из вида.
И вдруг я вижу идущего мне навстречу молодого парня. На его плечи накинут одноразовый халат. Он приближается ко мне, и я вижу на его футболке ярко синие крылья ангела. Это за мной.
Странно, но мне совсем не страшно. Только почему-то очень не хочется уходить от малыша. Я бросаю на него прощальный взгляд.
Что-то касается моей руки. Я поворачиваю голову и с удивлением вижу прошедшую мимо и слегка задевшую меня женщину в белом халате.
- Ой, извините, - просит она прощения и улыбается, глядя прямо мне в глаза. – Шли бы, вы, мамочка, отдыхали. Нанянчитесь еще со своим парнем, вся жизнь впереди!
- Что-о? – не сразу понимаю я ее слова. Больше меня поражает то, что она видит меня. Она разговаривает со мной, как с обыкновенным человеком! Она, что, тоже умерла?!
Но женщина жива. Она понимающе кивает мне и, вставляет ключ в личину двери кабинета напротив.
- Первенец? – интересуется она у меня.
Я заворожено смотрю на свою ладонь. Поднимаю вторую руку. Ее я тоже вижу. Губы мои шепчут сами собой:
- Нет, у меня их теперь трое…
ТЕТКА
Что-то пошло не так. Я не знаю, что именно, но получилось как-то неправильно.
Я вышла из своей квартиры и начала медленно спускаться вниз. Буквально на следующем этаже мне стало так плохо, что, схватившись рукой за левую сторону груди, я остановилась у окна. Пытаясь отдышаться, впервые в жизни я поняла, что все неправильно. Если честно, то я не думала, что муж упадет замертво от известия о моей смерти. Но чтобы мой сын, мой мальчик, моя кровиночка, так равнодушно отнесся ко мне… Этого моя голова никак не могла понять. Это просто… это даже не ужас… это просто не имеет названия!
Меня нет.
И я никому не нужна.
Даже сыну.
Сыну, рожая которого, я чуть не отдала Богу душу. Сыну, которому всегда отдавала не только всю себя, но и вообще самое лучшее. Никогда не обременяла его никакими делами и заботами, кормила досыта самым вкусным, одевала, обувала, холила и лелеяла. А он… Да он не то что заволновался обо мне, он слова-то путного обо мне не сказал, все, как о собаке: лается да тявкает… Заслужила…
Я долго стояла, опершись одной рукой о стену подъезда, а другой массируя ноющую грудь. Хоть и не живая вроде, а как-то неприятно… Я вздохнула. Понемногу начинало отпускать.
Вдруг внизу раздался звук открываемой двери. Сегодня будний день, самый разгар рабочего времени, зато и народ в подъезде почти не ходит, все чем-то заняты.
Вскоре снизу послышались шаркающие шаги. А вместе с ними тихое бормотание. Это поднимался живущий прямо под нами старик. Он жил один, из дома выходил редко. Кажется, кто-то говорил, что он художник. Точно не знаю, я с ним никогда не общалась, картин его не видела. Вообще мне всегда казалось, что он какой-то странный, не в себе, что ли…
Старик остановился на площадке неподалеку от меня. Прежде, чем достать ключи от двери, он как-то странно повел головой в мою сторону. Так обычно делают собаки, когда чуют какой-то запах. Я невольно стала смотреть на него.
Старик постоял в странном раздумье, словно вынюхивая что-то с закрытыми глазами. Потом, не знаю, кому или чему кивнул и начал ковыряться в дверном замке.
Что-то непонятное ворохнулось у меня в голове. Я готова была поклясться, что он меня почуял. Не увидел, не услышал, но понял, что я там была. И еще что странно – зайдя в квартиру, старик не закрыл дверь на замок. Какая беспечность! Разве можно так в наше-то время! Всюду проходимцы да шарлатаны шмыгают, при закрытых-то дверях и то, гляди, обнесут. А тут одинокий пожилой человек. Хотя, может, у него и брать-то там нечего…
Проклятое любопытство! Через несколько минут я уже тихонько тронула дверную ручку. Так и есть – дверь не закрыта.
Очутившись в полутемной прихожей, я остановилась. Странно, кажется, во всей квартире такая же темень. Он, что, окна все зашторил, что ли?
Стараясь не споткнуться, я прошла дальше. И замерла с открытым ртом!
Все перегородки были сняты, и кроме прихожей и санузла в квартире была только одна огромная комната. И в ней повсюду были картины. На стенах, в специальных подставках… как их там, мольбертах, кажется… И еще целый угол был отведен под краски.
В полумраке было плохо видно, что изображено на картинах. Постепенно глаза мои стали привыкать к слабому освещению, и я начала потихоньку передвигаться от полотна к полотну, разглядывая то, что на них было изображено.
А картины и вправду оказались красивыми. Большего я сказать не могла – не мне судить, я в этом деле полный ноль. Но мне понравилось. Возле некоторых я даже задерживалась подольше. Здесь были и портреты, и натюрморты и разные виды – пейзажи, животные во всяких позах. Мне, правда, понравилось.
К одной картине я даже вернулась – на ней был изображен рассвет, когда солнце должно вот-вот показаться из-за горизонта. Я долго стояла возле нее. Достоялась до такой степени, что мне начало казаться, что здесь что-то не так. Совсем как в моей жизни… Я хмыкнула, поставила сумку на пол (оказалось, что я снова таскаю ее с собой), сложила руки на груди. Подошла к картине поближе, отошла снова. Ну да, точно, мне не показалось. Вот в эту часть надо добавить буквально пару мазков лилового, приглушенного лилового. Тогда будет отлично. Хотя нет, вот здесь, пожалуй, мазок должен быть совсем крохотным, так, лишь в одно легкое касание. А вот там розовый лучше сделать на полтона светлее…
Я не помнила, как в моих руках оказались палитра и кисти. Раз, и ра-аз… угу…
Я снова отступила назад, чуть не споткнулась о свою сумку. Сумка слегка завалилась набок. Я нагнулась, чтобы поставить ее ровнее – в ней сложена моя выстиранная спецодежда и провизия на два дня – я же собиралась дежурить…
Я не успела разогнуться, когда в моей голове стрельнула мысль: чего это со мной? Тон, полутон, мазок, лиловый… Откуда я все это знаю и понимаю?! Да я кисточки-то сроду в руках не держала! По рисованию в школе больше тройки не получала. Даже если в квартире нужно было чего-нибудь покрасить – так тут муженек руки прилагал, как мог. А тут надо же, я - да с кистями, да еще и с красками какими-то, явно дорогущими… Но ведь я же невидимка! Все вижу, все слышу, а сказать и сделать сама ничего не могу! А тут, надо же, картины пишу! А может это мне только так показалось? Может, на самом деле на полотне никаких изменений-то и нет?
Я медленно разогнулась, а глаза, не желая отвлекаться на всякие непонятные мысли, уже смотрели на картину, оценивая получившееся. Вот теперь точно все, как надо!
- К-хе…
Я вздрогнула всем телом.
В дальнем от меня углу стоял диван. Сидевший на нем хозяин квартиры резко закидывал голову и с трудом дышал.
Я обомлела. Да он, вроде, чем-то болен… Приступ, что ли начинается?
Руки старика шарили вокруг него, он явно что-то искал. Я рванула к нему. Так и есть. На небольшой тумбочке стояли коробочки с лекарствами. Я вдруг взмокла от страха. Человеку совсем плохо, а я ничем не могу ему помочь! Окочурится еще прямо тут, на моих глазах! Жуть! Я еще никогда не видела, как люди помирают!
Побелевшие губы старика зашевелились. Я склонилась к нему, пытаясь понять, что он хочет сказать. Может быть, он сам скажет, какое лекарство ему нужно? Хотя… разве я смогу дать ему это лекарство? Муженьку, вон, оплеуху и ту отвесить не смогла.
Старик прошептал, наконец, название препарата. Мои глаза уже выхватили это слово на одной коробке, стоявшей на тумбочке. Силы небесные, как же мне его достать!
Старик откинулся на спинку дивана. Все, сейчас точно помрет! И тут меня взяла такая злость! Ишь ты, узоры малевать смогла, хоть ни разу в жизни этим не занималась, и вроде как и нет меня, в руки ничего взять не могу. А тут человек того и гляди умрет у меня на глазах, а я коробку с лекарством не одолею! Я схватила коробочку. Мимо. Она продолжала лежать, как лежала. Я сделала еще одну попытку. Результат тот же. И еще раз. И еще! И еще!!!
Дедушка, миленький, только не умирай!
Мои невидимые руки снова и снова пытались взять коробку. Я не знаю, с какого раза мне это, наконец, удалось. Впопыхах вытряхнутая таблетка чуть было не выскочила из моих рук и не укатилась под диван. Наконец она очутилась во рту старика.
Еще через полчаса он заговорил. Тихим ровным голосом он поблагодарил меня за свое спасение. И, о, боже, он при этом назвал меня по имени-отчеству. Но откуда он узнал? Могу поклясться, что я и сама в нашем доме знаю по именам лишь нескольких человек…
Словно услышав мою мысль, старик сказал, что проживает в этой квартире всю свою жизнь, поэтому знает всех, кто тоже живет здесь довольно давно.
Я уже больше не задумывалась – слышит ли он меня, видит ли… Я просто сидела рядом с ним на диване и слушала его рассказ.
Оказалось, что этот человек пережил в своей жизни столько, что впору было книгу о нем писать. Любовь к живописи обнаружилась у него еще в детстве. Потом была война, забравшая у него родителей и старшую сестру. Вырастила его бабушка. Потом ему удалось поступить в художественное училище. Влюбленный в свое дело, он не заметил, как пролетело время. И вот теперь мой сосед остался один-одинешенек. Жена умерла очень давно, а он больше так и не женился. Единственный сын звал к себе, предлагал даже обменять жилплощадь, чтобы жить рядом, но раздельно. Но ему уезжать из своих любимых мест, от родных могил, не хотелось, к тому же климат в том краю, где жил сын, был очень суровый.
Понемногу старику становилось лучше. Вот уже он осторожно поднялся с дивана и подошел как раз к тому полотну, над которым я недавно «колдовала». Господи, неужели я на самом деле все испортила? Стыдобища…
Я жутко покраснела.
- Как вам это удалось? – услышала я восторженный возглас.
- Что удалось? – не поняла я.
- Я бился над этой картиной целый год. Даже пару раз съездил в залив, чтобы своими глазами увидеть рассвет. Но все равно у меня как-то не получалось. А вы подошли, что-то добавили и – вуаля! – все сошлось, словно пазлы! Браво! – Сухие морщинистые руки поаплодировали мне. – Вам никто никогда не говорил, что вы талантливы?
Я вытаращилась на соседа во все глаза. Кто – я? Я талантлива?! Я, грузная сорокавосьмилетняя тетка, не видевшая в этой жизни ничего, кроме дома и работы (чаще в количестве двух штук)? Не смешите мои коленки!
Но я не успела ничего сказать соседу. Он вдруг снова побледнел и поспешил сесть на диван.
Я предложила позвонить в «скорую помощь». Сосед согласно кивнул и сам сделал вызов.
Я дождалась приезда медиков, и лишь заслышав их голоса в прихожей, собралась уходить. Старик еще раз поблагодарил меня за помощь и пригласил приходить к нему в гости в любое удобное для меня время. «Днем дверь у меня всегда открыта. Боюсь, станет худо, а в квартиру-то не попасть. Вот и не закрываюсь. А вы приходите, обязательно приходите. Ваш талант надо развивать! Да и просто поболтаем…»
У меня в голове роем кружились всякие разные мысли, но обдумать их я решила не здесь и не сейчас. Уже в дверях я обернулась и, улыбнувшись, сказала, что загляну вечером. А про себя подумала, что старику неплохо бы сварить лёгенького куриного супчика. Кажется, у меня в морозилке есть купленный на рынке домашний цыпленок… И полы у художника помыть не мешает…
Глянув в подъездное окно, я увидела машину «скорой помощи». Водитель, приоткрыв дверцу, с кем-то разговаривал. Вот дверца хлопнула – разговор окончен. Отошедший от машины человек обернулся и поднял глаза на окно подъезда. Что-то показалось мне в нем знакомым. Его лицо из-за неблизкого расстояния было плохо видно. Но футболку с синими крыльями ангела я узнала.
Войдя в свою прихожую, я глянула в зеркало. Оттуда на меня смотрела моя собственная физиономия. Вот только глаза у нее были как бы не мои. Нет, их цвет, разрез, это все было мое. Но внутри них явно что-то изменилось. Как, впрочем, изменилась и я сама. Самое главное – сейчас я действительно очень хотела жить. И я видела теперь эту жизнь несколько иначе. Но не все сразу, я со всем (и со всеми) разберусь постепенно…
Я не ошиблась – цыпленок в морозилке, действительно, был. Это меня порадовало. Мои руки занялись привычным делом.
ДЕВУШКА
Вид с огромной высоты был просто потрясающий.
- Почему ты не торопишься?
Я обернулась. Как он тут оказался? Парень с крыльями ангела на футболке сидел напротив меня. Я не стала спрашивать, как он тут очутился.
- А зачем? – пожала я плечами.
- Ты не хочешь вернуться?
- Не знаю. Я еще не решила.
- Да, - кивнул парень, - в юности всегда кажется, что впереди еще очень много времени.
- А мне все равно. Ты можешь мне не поверить, но мне сейчас так хорошо, как не было уже давным-давно. Вот только мороженого не хватает.
Некоторое время мы с ним смотрели друг на друга. Он не только был довольно симпатичным. Скажу честно – он мне нравился. И в какой-то момент я поняла, что совсем не хочу возвращаться на землю. Я хочу быть с ним. Он какой-то такой… надежный, что ли… Каким-то внутренним чутьем я ощущала такое невероятное единение с ним, что готова была расплакаться от одной мысли, что нам придется расстаться.
- А какое мороженое ты любишь? - спросил парень.
- Простой пломбир, с вафельками. Моя мама тоже его любила, и мы вместе его ели.
- Тебя мама, наверное, очень любила?
- Да. А разве можно не любить своего ребенка? Вот моя мачеха тоже любит свою дочку. И я бы тоже любила своих детей!
Парень как-то странно посмотрел на меня, а потом улыбнулся.
- Ну, вот видишь, ты говоришь о своих будущих детях, а сама не хочешь вернуться.
- Я не говорю, что я не хочу вернуться. Я просто не спешу. Я наслаждаюсь тем, что есть сейчас.
Я посмотрела на парня и вдруг покраснела. А что, если он догадается, что он мне понравился?
Но он ничего больше мне не сказал. Он просто смотрел на меня и улыбался тихой улыбкой.
Когда металлическая корзина остановилась у самой земли, я медленно встала со своего места. Мой спутник тоже поднялся. Он протянул мне руку, чтобы помочь выйти на специальную ступеньку. Когда наши ладони коснулись друг друга, мы оба неожиданно смутились. И было во всем этом что-то такое, отчего в моей груди потеплело. Последний раз мне было так хорошо только когда еще была жива моя мамочка.
Мы прошли немного по аллее парка, и вдруг парень остановился и развернулся ко мне.
- Знаешь, скажу честно – мне очень не хочется с тобой расставаться. Я впервые не радуюсь тому, что кто-то вернется обратно! Конечно, это звучит дико, но это так.
Мы смотрели друг на друга и вдруг обнялись.
- Я тоже не хочу расставаться с тобой! – прошептала я сквозь слезы, пряча лицо на его груди. – И со мной тоже такое впервые! Если бы только я могла стать такой как ты!
- Но у ангелов бывает много работы…
- Ну и что! Вы же помогаете людям! Кстати, а ты не знаешь, как дела у тех двух женщин, что были со мной? Они справились?
- Да! И даже управились немного досрочно! – Парень строго глянул на меня. – Только это не всегда и не у всех получается, а мы ничем не можем им помочь.
- Пусть даже так. Но мы ведь будем вместе! Ты научишь меня тому, что надо делать?
Он не успел ответить.
- Тили-тили тесто! Жених и невеста! – услышали мы совсем рядом звонкие детские голоса.
Мы повернули головы. Несколько мальчишек лет восьми - десяти бежали по дорожке и махали руками в нашу сторону. Мы с моим спутником посмотрели друг на друга и рассмеялись. Потом он с удивлением посмотрел на мою грудь.
Я тоже опустила голову. Я видела себя! И на мне была футболка с синими ангельскими крыльями!
- Думаю, что пломбир с вафельками нашему новорожденному ангелу совсем не повредит! – улыбнулся парень.
Я согласно кивнула. Взявшись за руки, совершенно счастливые, мы побежали к ларьку с мороженым.