Жертвы зависти

 

У Моники и Клауса всё  было замечательно; хорошо оплачиваемая работа, красивый двухэтажный дом и общее увлечение — путешествия. Кроме того, Моника очень любила цветы и с весны до поздней осени на их приусадебном участке благоухали розы, и георгины...

Однако, в один из дней,  Клаус лишился работы и хоть это произошло не по его вине,  супругам от этого было не легче. Какое-то время они ещё смогли выплачивать кредит за дом, но так как жили беззаботно и не  имели сбережений, то вскоре им пришлось переехать в скромную съёмную квартиру, в район, где проживали люди с небольшим достатком.

Жильцы невзрачной трехподъездной двухэтажки встретили молодую пару настороженно.
В первую же ночь  кабриолет новосёлов поцарапали и вырвали зеркало. Соседка, женщина неопределённого возраста,  не высказала сожаления по поводу такого вандализма, а только сквозь зубы процедила:
— Надо же, на такой дорогой машине раскатывают, а на приличное жильё не хватает.
Услышав такое, Моника ужаснулась и поняла, что теперь  они должны быть готовы к неприятным сюрпризам.

Квартира им досталась на первом этаже и согласно договора аренды они могли пользоваться  прилегающим к их окнам, участком  земли. Весной,  увидев, что соседи высаживают перед своими окнами,  кто цветы, кто декоративные кустарники,   Моника и Клаус, по старой памяти,  решили на новом месте вырастить прекрасные цветы, но они  даже представить не могли, чем всё это закончится...
 
***

... Он сразу почувствовал дискомфорт.  Со всех сторон его теснили и толкали чужаки, и ещё давили камни. Но тепло и влага сделали своё дело — генетический код подал сигнал к пробуждению, и Георгин проснулся, потянулся, и стал расти. Когда цветок впервые открыл зелёные глаза, он  увидел  забор из металлической сетки. Но это его не очень расстроило, а больше насторожило то, что вокруг росли чужеродные растения.  В генетической памяти Георгина всплыло, что  это сорняки —  многолетние травы, корни которых не боялись морозов, и прорастали, как только таял снег.

 Осмотревшись, благородный цветок понял, что по нелепой случайности оказался возле забора, а не на клумбе, где росли  его родственники.  Это, конечно, его очень опечалило, но перебраться к своим у него не было никакой возможности и он смирился.  Сосед-сорняк попытался завести с ним дружбу, но Георгин всё время  отмалчивался.  Врождённая гордость не позволяла ему, общаться с кем попало, а братья по крови находились далековато.

Обидевшись, что Георгин  не хочет с ним  дружить, сорняк однажды ехидно заметил:
— Голову задрал и разговаривать со мной не хочешь, а ведь не знаешь, что долго здесь не задержишься, как и все твои прекрасные родственники на клумбе.

Красавец, распушив бордовые лепестки, снисходительно взглянул на соседа:

 — Что вы несёте? Как это не продержимся? Мы — благороднейшие из цветов!  Да нас любят все, а вас презирают!

 — Ха-ха-ха! Уж я-то знаю здешних людей! Не туда вы брат попали. Это новые жильцы по неопытности вас сюда воткнули. Они ещё не знают соседей, а я здесь живу уже двадцать лет и таких, как вы, отродясь не видел, так что уверяю   — вам тут не выжить.

 — Вот нахал, — возмутился бордовоголовый красавец, — это мы ещё посмотрим, кто тут благоухать будет, а кто под косу попадёт.

 — Эх дружище! Зря вы так! За мою долгую жизнь здешние людишки не посадили ни одного порядочного цветка,  — всё только одни лютики и незабудки. Непонятно мне, что на твоих хозяев нашло? Молоды они ещё и зелены, жизни не знают.

Георгин  часто видел своих хозяев. Они  были добрыми и работящими, и  благодаря их стараниям, он и его сородичи ни в чём не нуждались, а к середине лета кусочек земли перед окнами новосёлов превратился в прекрасную ухоженную клумбу.

Моника посадила разные сорта георгин и многие прохожие  останавливались и засматривались на их разнообразные формы и расцветки.   Некоторые из них даже фотографировались на фоне удивительных цветов.
Несмотря на это, сорняк не скрывал своего скептицизма:
 — Жалко мне вас или я совсем не знаю людей.
Георгин же,  цвёл и благоухал, и  настолько устремился ввысь, что  уже  не смотрел вниз на жалкий, невзрачный сорняк, и конечно не слушал его болтовню.

К концу августа, когда  клумба расцвела во всей красе, перед ней появились люди в рабочих комбинезонах. Они что-то мерили и ожесточённо спорили с хозяевами цветов.
Прислушавшись к разговору, Георгин понял, что люди, живущие по соседству с новосёлами, решили, что будет лучше, если перед их домом будет обыкновенный зелёный газон без  цветов и кустарников.

Сорняк злорадствовал:
—  Ха-ха! Ну что я говорил? То-то же! А вот я и мои собратья пригнёмся, прижмёмся, переползём за забор, да и вернёмся, когда настанут лучшие времена. А вам гордецам,  так и надо. Не будете выпендриваться.

Через три дня клумбы не стало.   Цветы срезали,  поместили в стеклянные вазы и поставили на подоконник.  Перед домом осталась полоса серой земли, которую засеяли семенами газонной травы.

Сорняку  и Георгину повезло,  ведь они росли у самого забора.  Их оставили не видя в них опасности для будущего газона.
Георгин заскучал. Если раньше у него была надежда, что осенью его клубни положат  в подвал, до весны, но оставшись в одиночестве среди сорняков,  он понял, что его никто не будет спасать.
Так и получилось.  Хоть он и старался  изо всех сил  цвести и благоухать, никто не подходил к нему и даже сосед-сорняк перестал его донимать глупыми разговорами.  Он замёрз и только сорняк всё-таки пожалел его...

***
Моника и Клаус были очень озадачены решением соседей, но они  были  единственными, кто был против  уничтожения клумбы в самый разгар цветения и поэтому им не удалось спасти свои цветы. Молодая женщина так  расстроилась, что с тех пор не пыталась больше выращивать цветы даже на своём балконе.
В последующие годы, она, каждый раз,  глядя   на серую полосу земли перед окнами дома, на которой так и не выросла даже трава, с грустью вспоминала свой  последний Георгин.