ЖИГАЛОВО – УСТЬ-КУТ. ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ЛЕНЕ
«…В связи с тем, что Министерство путей
сообщения на БАМе называет новые станции
именами декабристов, не хотели бы Вы
подключиться к этой работе и ввести в неё
элемент системы?..»
Из письма потомка декабриста князя Нарышкина
Александра Нарышкина Юрию Леонтьеву
- Подходящее место и для лагеря, и для «верфи». Уют, река, дрова и лодка. Корабль, сидящий на мели. И мошки нет.
- Подходящее-то место, подходящее, - вторил мне Серёга, - но из чего плот-то будем строить?
- Что мы, девять брёвен не найдём? Вон тайга на том берегу, - уверенно заявил Лерыч.
Но было ясно, что без помощи местной власти нам не обойтись. И мы направились в райком.
Секретарь Жигаловского райкома комсомола Владимир Маслов к просьбе помочь нам найти материалы для строительства плота отнёсся внимательно и заинтересованно. У него даже глаза заблестели.
Высокий, худощавый молодой человек с прямым лбом и впалыми щёками, с зачёсанными назад густыми чёрными волосами, с усами, делавшими его старше своих лет, быстро стал частью нашего коллектива. Тем более что и одет он был, как мы, в синий спортивный костюм и туристическую зелёную куртку с капюшоном. На ногах – кеды.
- Какие нужны материалы?
- Володя, нам нужны девять восьмиметровых брёвен диаметром примерно 40 сантиметров, брёвна для поперечин, 60 метров стальной проволоки для обвязки, доски для палубы и древесина для П-образных подгребиц, подушек и клиньев.
- Понял. Поехали в межколхозное строительное объединение.
В строительном объединении увидели горы брёвен. Такое было ощущение, будто вся сибирская тайга здесь «собралась». Начали отбирать.
- Не берите ель и лиственницу. Берите сосну, - подсказал нам мастер МСО Михаил Пуляевский.
Отобрали сосну, подпилили торцы, посмотрели, а брёвна сырые.
- А сухие есть?
- Все такие.
И мы загрустили. Стали думать, что делать?
После обеда Володю осенило.
- Школа! – Воскликнул он. – Едем к начальнику связи.
- Володя, почему школа и причём тут начальник связи?
- Это бывшее здание школы, отданное связистам под электрические столбы. Заодно и проволоку у них возьмём.
Утром следующего дня на лесовозе все материалы перевезли в лагерь. А Володя доставил несколько острых плотницких топоров, ножовку и пилу.
Воодушевлённый Серёга с приподнятым настроением вынул из рюкзака заготовленные заранее чертежи, описание порядка сборки «судна», и стал распределять строительные роли.
- Лерыч, пока мы будем подгонять друг к другу брёвна, нумеровать их и делать разметку, вместе со Славой сплавайте на лодке на противоположный берег реки и притащите оттуда два подходящих дерева. Будете из них вырубать греби. И нарежьте дёрн под костёр, потолще.
- Витя, мы выпиливаем с тобой пазы для передней и задней подгребиц. Юра, а ты вырезай сами подгребицы.
Пока мы пилили и вырезали, Лерыч со Славой сплавили из тайги два дерева и дёрн, взяли топоры и начали вырубать греби.
- Лерыч, не так надо пользоваться топором, а вот так! - И Серёга показал, как надо орудовать плотницким инструментом.
- Видел бы тебя Хабаров, непременно взял бы в свой отряд, - отпустил комплимент Серёге Лерыч.
- Мне и в нашем отряде хорошо.
Надёжную обвязку брёвен подсказал один из местных жителей, которых во время строительства плота у нас перебывало много. Вязали втроём: Серёга, Витя и я. Клинья, забиваемые в пропил, первоначально задирались о проволоку и не лезли под поперечины. Но кое-как забили. Дальше пошло лучше.
Когда построили палубу, доктор Алла объявила перерыв, а сама выдраила её, как заправский матрос.
- Юра, костёр и «камбуз» будут впереди?
- Впереди Алла, впереди. Сзади будут стоять велосипеды. Стели дёрн.
Посередине плота поставили палатку. Она стала единственным домом-каютой на всё время нашего плавания. Греби установили на подгребицы и вот: наше «судно» готово к плаванию. Ура!
В честь приветливого посёлка самое старое в истории человечества плавательное средство назвали плот «Жигаловский школьник». Установили на нём мачту и подняли флаг спортивного общества «Буревестник».
Сфотографировались у лесовоза на фоне Лены и попрощались с Володей Масловым.
- Как я вам завидую, - сказал нам на прощание комсомольский вожак.
Я же подарил ему на память записную книжку работы известных мстёрских мастеров. Володя нам здорово помог.
Торжественная минута – вчетвером, вооружившись длинными жердями, спустили плот на воду. Володя открыл шампанское.
- Всей команде на плот, - скомандовал Серёга и стал проверять его на прочность.
- Так. Лопатки гребей на 2/3 погружены в воду. Нормально. Рукоятки вёсел на уровне пояса. Тоже нормально. И осадка плота от почти тонной нагрузки тоже нормальная. Можно плыть.
Я взял в руки переднее весло, Витя - заднее, Лерыч разжёг костёр, Алла поставила на огонь котелок с водой, и мы поплыли. Несколько гребков, и понесла нас Лена по течению на север.
Вдруг слышим с левого берега громкий крик.
- Юра! – Это Володя. Догнал нас на машине. Не выдержал, приехал ещё раз попрощаться. Всего лишь три дня вместе, а так сдружились.
Разделся, разбежался, прыгнул в воду и вскоре оказался на плоту.
- Юра, пишите! – И обняв каждого из нас, прыгнул обратно в реку. А мы всё дальше и дальше уплывали от Жигаловской «судоверфи».
В том году единственная связь маленьких таёжных селений, спрятанных по берегам обмелевшей реки, оборвалась. Появилось много новых островков, островов, перекатов и мелей.
Судоходство в верховьях Лены прекратилось. Плавание осложнилось. Но самым большим препятствием для нас оказались не перекаты, а плёсы.
***
Лена – легендарная река. Трудно вообразить её огромную протяжённость – 4270 километров от Байкала до Северного Ледовитого океана. Одна из крупнейших рек мира. И какое счастье – она нигде не перегорожена, хотя проекты такие были!
Вот из этих-то тысяч километров нам предстояло проплыть около 400.
В 1620-м году русские служивые люди, продвигавшиеся на восток по притокам Енисея, открыли Лену. Последовали походы. Эти походы создали предпосылки для образования самой большой страны на земном шаре.
Отряд во главе со стрелецким сотником Петром Бекетовым основал на берегу Лены острожек, положивший начало будущему Якутску. Мангазейский служивый человек Иван Ребров достиг Яны, а затем Индигирки – достойных притоков величавой реки. (А мы, впоследствии, достигли не только Лены, но и Мангазеи).
В 1633 году на Лену пришёл знаменитый путешественник Ерофей Хабаров. Началось активное исследование северо-востока Сибири и активное заселение берегов Лены. Верхоленский острог, построенный пятидесятником Мартыном Васильевым, стал одним из таких поселений. Именно в Верхоленске при весьма невыясненных обстоятельствах погибли, сгорели во время пожара декабристы: бывший штабс-капитан лейб-гвардии Финляндского полка Николай Репин и остановившейся у него проездом бывший поручик лейб-гвардии Измайловского полка Андрей Андреев.
По этому трагическому случаю Андрей Розен в своих «Записках декабриста» написал:
«Сибиряк позже рассказывал мне, будто бы они погибли от руки убийц, которые знали, что у них были деньги, ограбили, убили и подожгли дом. Наверно знаю, что так убиты были в Енисейске наши товарищи Лисовский и Абрамов 2-й».
В 1723-м году Яков Жигалов в верховье Лены недалеко от впадения в неё речки Тутуры построил два двора, положившие начало современному посёлку Жигалово. Сюда и приехали после длительного путешествия на велосипедах. Из этого посёлка в Усть-Кут на БАМ мы могли попасть только по Лене. Прямой сухопутной дороги не было. Край этот местные жители зовут территорией заколдованных деревень и медвежьих углов. Места здесь прорезаны узкими заболоченными речными долинами с участками вечной мерзлоты. В чём мы убедились и сами.
***
В первый день плыли недолго. Надо было опробовать «Жигаловского школьника». Как только скрылись «игрушечные» дома посёлка, мы сразу же причалили к берегу, где и остановились на ночлег.
Стемнело неожиданно и быстро. Темень пришла из-за гор. Мы с Лерычем и Витей заночевали в палатке на берегу. Остальные – тоже в палатке, но на плоту. Договорились проснуться в пять утра.
Утром, когда на плот загрузили дрова и столкнули его на воду, в палатке никто не проснулся. Настолько все крепко спали.
- Ну и пусть спят. Приготовим завтрак, проснутся, - позавидовал спящим ребятам Лерыч.
Облачно. Прохладно. Берега Лены здесь в верховьях гористые. Сопки, сопровождающие величавую реку, то взметаются вверх, как «исполины божьи», то приземисто выстраиваются в ряд, как «солдатики». А то вдруг стеной «перегораживают» реку. И тогда кажется, что всё, вон там за поворотом Лена закончилась. Но подплывали ближе - «стена» исчезала, и нас медленно несло до следующей «перегородки».
Днём видели знаки, обозначающие фарватер для судов, и, попадая в таких местах на стремнину, плот хорошо подхватывался течением. Но как только стремнина заканчивалась, попадали в плёс, и плот начинал дрейфовать.
В 8 утра задул сильный встречный ветер, напомнивший нам путешествие в Даурии. Казалось, что ещё немного - и плот поплывёт против течения. Отталкивание от дна жердями не очень-то помогало. Плыли, но медленно. Парусила палатка. Пришлось будить ребят, тем более что и завтрак уже подоспел.
Вспомнился разговор в Жигалово с местными мужиками, когда мы заявили, что планируем приплыть в Усть-Кут через неделю.
Они усмехнулись и ответили:
- Дай Бог, через месяц вам туда добраться (они не знали, что мы решимся плыть и ночами – авт.)
Да, скорость течения Лены в расчётах мы учли, а вот встречный ветер нет. И Володя Маслов ничего не сказал: они ведь плавали на моторах.
Пристали к берегу, привязали к передней части плота длинные верёвки, впряглись с Лерычем как бурлаки на Волге и потянули плот вдоль берега.
Наши ноги то и дело скользили и спотыкались о камни, то и дело задевали колючие ветки малины, то и дело проваливались в какие-то ямы и в то же время были готовы быстро запрыгнуть на плот в случае появления из тайги рыбаков-медведей. А их тут много.
В восемь вечера ветер как по команде стих, и плот поплыл с расчётной скоростью. На следующий день повторилось то же: в восемь утра задуло, в восемь вечера стихло.
Так мы проплыли Усть-Илгу, деревню кержачских корней, и причалили к берегу, на котором расположилось маленькое селение Грузновка, в две улицы, но с магазином. В магазине купили хлеб и молоко. Продавец, назвавшийся Петровичем и живший рядом с магазином, подарил нам десяток хариусов, большую домашнюю плюшку и при этом отказался от денег.
- Это сейчас мы медвежий угол, - рассуждал он, - а до 60-х годов народу было много. Тогда между Усть-Илгой и Грузновкой был ещё один посёлок, Молодёжный. А в нём была большая зона.
А ещё у нас бывают спелеологи. В восьми километрах от левого берега Лены, недалеко от устья реки Бота, находится самая протяжённая в стране пещера (в 2010-м году картографированная длина Ботовской пещеры составила 64435 метров – авт.). Но заходить в неё не советую.
Мы же рассказали Петровичу о первых днях нашего путешествия по Лене.
- Не плот нас везёт, а мы его, превратившись в «бурлаков на Лене». Подумываем плыть круглосуточно!?
- Да… – Задумчиво произнёс Петрович. - Спрашиваете, насколько опасно плыть ночью? Давайте смотреть. Ветра нет по ночам. Это хорошо. Судоходство на этом участке реки прекратилось. Для вас это тоже хорошо. Костёр на плоту – тепло и свет. Опять же хорошо.
А что плохо? Плохо то, что река в этом году обмелела. Могут быть перекаты. Правда, я вниз по реке давно не плавал. Точно не знаю. Но тут уж всё будет зависеть от надёжности вашего плота, и насколько умело в темноте вы сможете направить его на перекате в слив. А света от костра может быть недостаточно…
И мы рискнули.
В первую ночь вместе со мной Лерыч и Витя. Алла нас даже благословила на ночное дежурство блинами с молоком.
Как только стемнело, с гор наполз холод. Всё, что можно надели на себя: двое штанов, свитера, штормовки, тёплые носки, сапоги. После восьми вечера плот прибавил в скорости.
Вдруг впереди послышался шум.
- Слышите? – Раздался из темноты голос Вити.
Действительно, вдали раздавался шум, который по мере продвижения нашего «судна» вперёд становился всё громче и громче. А вместе с усилением шума увеличивалась и скорость плота.
«Будить, не будить ребят в палатке…», - пронеслось в голове. Поздно. Нас несло на камни. Мне, стоявшему на передней греби, необходимо было удержать плот от разворота.
В последний момент это удалось, и «Жигаловский школьник» наскочил на гряду камней только одной стороной.
Скрежет плота, и левая половина села на камни. Втроём снять плот не смогли. Пришлось будить Серёгу со Славой.
- Что, сели на мели? – произнёс спросонья Серёга и взял в руки жердь.
Впятером плот с камней столкнули. Не дежурные ребята нырнули в тёплую палатку, а нас вновь понесло на перекаты. На этот раз парней не будили, плот с камней сняли втроём.
В три часа ночи раздался уже не шум воды, а какой-то жуткий гул. Бушевавшая вода на большой скорости развернула плот, капитально посадила его на камни, а меня сбросила с плота на лунную дорожку, как будто специально подсветившую нам.
При этом ребята в палатке не проснулись, Лерыч с Витей остались на своих местах, костёр не потух, а велосипеды не сдвинулись с места. Шагнул с гряды и провалился по пояс в воду. Сердитая вода в темноте шипела, бурлила, пенилась и старалась меня «сплавить» подальше от плота.
Барахтался в воде я недолго. Увидел протянутые Лерычем и Витей жерди, ухватился за них и выбрался на плот.
- Юра, ты сушись и залезай в палатку, а мы с Лерычем пойдём на берег, - распорядился Витя. И они с палаткой, спальниками, фонариком и спичками по камням вышли на берег. Он оказался рядом.
Подбросил в костёр дров, снял с себя всю мокрую одежду и на растяжках повесил её сушиться. Сам же влез в спальный мешок и втиснулся четвёртым в палатку. Болеть было нельзя.
В ту ночь наше «судно» прошло и выдержало серьёзное испытание легендарной рекой.
Через два часа проснулся, выполз из палатки, оделся в слегка подсушенные штаны, увидел, что плот стало заливать пеной, позвал с берега парней, и мы втроём, развернув «судно», столкнули его с камней и поплыли дальше.
Такой беспокойной выдалась только решающая на воде ночь. Это были первые и последние перекаты в нашем плавании по Лене.
***
Река постепенно становилась шире и глубже, и ночным дежурным осталось выдержать лишь испытание холодом. Самое холодное время было в 5 утра. В это время температура воздуха находилась в пределах +4 – 1 градус по Цельсию. И это в конце июля. Приходилось натягивать на себя всё, даже спальный мешок. Интересная, конечно, картина: один лежал у костра в спальнике и время от времени подбрасывал дрова, а также проверял, не испеклась ли картошка. А двое других, как истуканы, стояли у вёсел в спальных мешках и с нетерпеньем ждали печёной картошки и солнышка. Но днём отогревались.
Безмолвная тишина. Вглядываюсь вдаль. В междугорье в форме треугольника засветила часть солнца. От него посветлела вода. Лунная дорожка пропала. Постепенно солнечный треугольник увеличился в размерах, и кто-то «загадочный», как кистью, размазывал его стороны по склонам сопок. С северо-востока приближался новый день. Ярко зажглась Венера. Небо посветлело, а звёзды потускнели. Все, кроме Венеры. На воду и, естественно, на наш плот с гор спустились клубы тумана. Они таинственно и бесшумно, как кучевые облака, проплывали мимо нашего плота. А наш плот, в свою очередь, проплывал сквозь туман, заставляя дежурных поёживаться от холода.
На воде зажглась солнечная дорожка и осветилась в зелёный цвет. Видимо, от окраски тайги. В междугорье, где зародился день, небо порозовело. В розовых полосках постепенно образовались окна цвета морской волны. Солнце зацепило вершины гор, и они радостно засветились. В тайге, покрывшей горы ковром, сотканном из разнообразных деревьев и кустарников, проснулись птицы. Ветер зарябил воды Лены. В 8 утра мы сдали вахту, приняли по 100 грамм спирта и моментально уснули.
***
Проснулись к обеду. Обед готовила Алла.
Только она поставила на огонь котелок с картошкой, как Серёга неосторожно сделал резкий гребок, и таганок с обедом полетели в воду. Я мыл посуду и успел ухватить таган. А вот котелок (хорошо у нас их было три) нырнул под плот и уже не вынырнул. И хотя вода была настолько прозрачной, что на дне виден был каждый камешек, котелок с картошкой как сквозь дно провалился.
Кстати, в прозрачной воде хорошо были видны не только камешки на дне, но и разнообразная рыба, которую наши рыбаки безуспешно пытались поймать на удочки.
Скоро Коношаново. Проплыли 100 километров. Рыбак на моторной лодке быстро доставил нас с Аллой в деревню. Коношанову Любовь Павловну уговорили открыть магазин. Закупили всё, что надо было. Даже спирт. После ночного дежурства каждый принимал по 50 грамм, чтобы не простудиться.
Днём любой из нас, если не был дежурным, мог высадиться на берег, чтобы совершить пешую прогулку и полакомиться ягодами. Вот и я за несколько километров до посёлка Сурово решил воспользоваться такой привилегией.
Шёл вдоль берега по охотничьей тропе. Вскоре у основания очередной горы увидел поляну, на которой уютно расположился один дом. А сама поляна была вся перекрыта верёвками.
На верёвках сушились медвежьи шкуры. Столько застреленных в одном месте царей среди всех обитателей тайги я никогда не встречал. Дом был не заперт. Людей не было. Где-то высоко в горах слышались выстрелы.
Я не стал заходить в этот «зверский» дом и быстро, как кладбище, прошёл это место.
Метров через пятьсот пошли ягодники: малина, красная смородина, чёрная смородина. За обилием ягод самих кустов было не видно. Мне приходилось наблюдать, как медведи лакомятся такими ягодниками: без помощи лап. Вот и я стал есть эти вкусные ягоды без помощи рук.
А вот и Сурово с деревянным храмом Михаила Архангела и без единого человека на территории селения. Здесь со мной произошла такая собачья история.
Узнал, где находится хлебопекарня: оказалась в глубине деревни. Нашёл легко – по запаху. Постучал. Дверь открыла женщина. Дух захватило от запаха свежеиспечённого хлеба!
- Здравствуйте, хлебом путников не угостите?
Через минуту добрая женщина, молча, вынесла мне шесть горячих караваев. Почему шесть – не знаю. Может быть, я сказал что-нибудь про шесть человек?
Оказалось, что нести в руках одновременно шесть ещё горячих хлебных караваев очень неудобно. Я их аккуратненько сложил друг на друга, как полешки, и тихо-тихо, бережно-бережно понёс к берегу.
Прошёл метров пятьдесят. Откуда-то выбежала собака. Она, видимо, как и я, выскочила на запах хлеба. Подбежала и пошла рядом со мной, заглядывая мне в глаза. Вскоре к нам – ко мне, собаке и хлебу подбежало ещё несколько псов. Смотрели они, мягко выражаясь, недружелюбно. Что делать? До берега ещё метров триста.
Тем временем собаки, а их уже было с десяток, взяли меня в кольцо и стали это кольцо сужать. В голове была лишь одна мысль – не останавливаться! Разорвут вместе с хлебом.
Так, стиснув зубы, и стараясь быть наглее собак, дошёл до берега и облегчённо вздохнул, прижимая к себе шесть ещё горячих караваев, когда увидел рыбака. Рыбак бросил голодным собакам несколько крупных рыбин, а я уже любовался появившимся из-за поворота нашим плавучим домом. Со стороны на него было приятно и уважительно смотреть.
Собаки так и не посмели напасть. Через полчаса плот причалил к берегу, и ребята с удовольствием съели по куску свежего вкусного тёплого хлеба. Умеют же здесь печь хлеб!
Почти одновременно со мной из тайги вышел Лерыч. Вид у него был таинственный. В руках он нёс большой тюк.
- Лерыч, давай показывай, что там у тебя?
- Да так, ничего особенного, - заупрямился Лерыч. И сунул тюк в палатку под свой рюкзак.
- Лерыч, всё равно же узнаем, что там у тебя.
- Медвежья шкура.
- Купил?
- Купил за флягу со спиртом.
- Расстилай в палатке. Будем на ней спать.
- Да вы что! Ни за что!
- Ну, хоть покажи её?
До Усть-Кута эта шкура не давала нам покоя. Но Лерыч был непреклонен. Так и не дал полежать на ней.
***
На западном участке БАМа в советское время появились железнодорожные станции с названиями Кюхельбекерская, Горбачевская, Лунинская, а на восточном участке - станция Бестужево, названная в честь братьев Александра, Михаила, Николая и Петра Бестужевых.
В произведении использованы материалы из главы «Лена» документальной повести Юрия Леонтьева «Владимирка».