Мне бы было проще,если бы мои знакомые выглядели внешне так же, как и их душа
Для Бируте....
Пришёл октябрь, а с ним надвигался храмовый праздник Покрова Пресвятой Богородицы. Это прибавило новых хлопот. Бабаиха неустанно твердила, что нужно принять гостей и священников. Необходимо накрыть стол, приготовить угощения.
— Помирились бы вы с Гришей, — как-то после богослужения подошли ко мне Марья Ивановна и Татьяна Семёновна.
— Так я с ним не ссорился, — отвечаю.
— Всё равно пойдите к нему. Храм на носу, а обеды все у него отбывали, — говорит Марья Ивановна.
— Ничего страшного. Возле церкви столики собьем, все как раз поместятся.
— Не по-людски как-то, — говорит Татьяна Семёновна. — Всё на дорогу видно. Народ проходить мимо будет, а во дворе церкви застолье.
— И что тут такого? Во многих храмах так делают — и ничего.
— В тех храмах специальные навесы есть, трапезные, которые скрывает забор или ограда. У нас же негоже как-то будет выглядеть. А если дождь пойдёт, непогода? Сходите к Грише...
К Григорию Васильевичу ходить не нужно было. Как раз под вечер он сам к нам пожаловал в дом. Долго топтался на пороге, по-детски нагнув голову, что-то бормотал, отвечая на уговоры Бабаихи пройти в комнату, наконец сказал:
— Батюшка, давайте наши разногласия оставим на потом! Через несколько дней Покрова. Батюшек и гостей на обед мы всегда у нас в доме принимали. Я не отказываюсь помочь в данном деле. Ничего не нужно, — ни денег, ни продуктов. Всё сделаю сам. Главное, чтобы в мире мы жили, в согласии. У нас поначалу как-то не заладилось. Так я хочу, чтобы больше никаких недоразумений не оставалось. Я, в принципе, не плохой. Хочу, чтобы всё в толк да в пользу шло.
После таких слов я подошёл к старосте, пожал ему руку, а Бабаиха хлопая руками от радости, пригласила Григория Васильевича к столу, на что он нехотя согласился.
Приготовление к храмовому празднику проходило в сплошной суете. Девчонки с утра до поздней ночи репетировали напевы литургии. Для такого дела Алина взяла отпуск за свой счёт и, чтобы не мотаться лишний раз в город, оставалась на ночлег у Айнары. Хотя мотаться ей всё-таки доводилось. Мы с Плейшнером и Славиком, сыном Софии, затеяли побелку внутри храма. А заодно решили освежить краской двери с подоконниками. Благо погода баловала солнышком да осенним теплом.
Побелку затеяли, а оказалось, что штукатурка в некоторых местах совсем прохудилась. Нужно в райцентр ехать, материалы покупать. Кого же, как не Алину просить.
Тут и отец Георгий, благочинный, позвонил, сказал, чтобы срочно ехал к нему, он иконы для нашего храма отдаст. У него роспись настенную делают, вот он иконы для нуждающихся церквей жертвует, снимая их со стен, приготовленных для фресок. Радости моей не было предела! Опять прошу Алину, мчимся в Рассветное. Думал, иконы небольшие, домашние. А когда отец Георгий показал мне на стоявшие в углу образа, я прямо замер от изумления. Каждая икона если не на всю стену, то на полстены поместится в помещении нашего храма. Да все в окладах, с дорогими рамами, под стеклом. Переглянулись мы с Алиной, поняли, что в её автомобиль такое добро не влезет. Что делать? Где транспорт достать подходящий? Отец Георгий торопит, мол, срочно забирай или кому другому отдам. Вернулись в село, стали спрашивать, у кого автомобиль погабаритней имеется. Дядя Володя Плейшнер подходить и говорит:
— Раз такое дело, я лошадку запрягу свою, Ласточку. В бричку уж точно все иконы поместятся. Правда, молодая она у меня, не объезженная. В райцентр с ней ещё ездить не доводилось. Вроде как боязно. Так вы, батюшка, колесницу нашу освятите да поедем с Божьей помощью.
Коли так, за чем дело стало? Отслужил молебен, освятил колесницу, и мы снова отправились к отцу Георгию. На машине в Рассветное минут пятнадцать езды, а вот на лошади добирались почти час. Плейшнер животину бережет, не гонит. Когда под горку ехали, попросил с брички встать.
В самом городе без искушений не обошлось, чуть в аварию не попали. Чтобы к храму отца Георгия добраться, нужно было приличный отрезок центральной улицы преодолеть. А там автомобильное движение да дороги узкие. Какой-то бессовестный водитель возьми и засигналь на нашу лошадку. Ласточка испугалась, чуть на дыбы не встала, а потом рванула в сторону и на тротуар. Пешеходы все в крик, разбегаются кто куда. А сигналивший на нас шофёр остановил машину, вышел и потешается с дружками. Испугались мы тогда сильно. Дядя Володя вожжи тянет, кричит:
— Ласточка стой! Ласточка стой, куда же ты?!
Впереди мост с крутым обрывом. Лошадь прямо туда несётся. Люди вокруг врассыпную, машины останавливаются. Даже тот негодник с дружками перестал хохотать. Помог нам шофер грузовика. Он обогнал нашу бричку, прижал её к высокому забору, за которым уже виднелся обрыв, и перегородил дорогу лошади. Ласточка, заржала, встала на дыбы, и наконец остановилась. Всё произошло так быстро, что я даже не успел толком испугаться. Но дядя Володя не терял самообладания ни на секунду. Постояв какое-то время, он слез с брички, погладил лошадку, затем взял её за уздечку и повёл вдоль дороги. Храм находился как раз за мостом, так что идти предстояло недалеко.
Погрузив иконы, мы решили сразу же возвращаться назад, отказавшись от чая отца Георгия. Признаться честно, я немного трусил ехать через город в бричке после всего происшедшего. Но говорить об этом Плейшнеру не стал. Он и сам заметно волновался, только кинул мне из-за плеча:
— Ну, молитесь батюшка. Возвращаемся той же дорогой. Другой нет, что поделать! Сохрани нас Бог!
Закрыв глаза и стараясь ни о чём не думать, я неистово твердил: «Боже помилуй нас! Боже не остави нас!»
С Божьей помощью всё обошлось. Мы спокойно пересекли городскую черту и теперь не спеша ехали сквозь густой лес к Покровскому. Только в лесу мы свободно вздохнули. Плейшнер снял кепку, вытер лицо, подмигнул мне и сказал:
— Вот и получила Ласточка боевое крещение, так сказать. Теперь можно смело с ней ездить хоть на край света.
Мы оба рассмеялись, стараясь преодолеть пережитый стресс, который всё никак не проходил.
Когда мы возвратились с Рассветного, возле церкви уже собралось немало прихожан. Кто-то проговорился, что мы с дядей Володей за иконами отправились. Многих обуяло любопытство. Когда снимали святые образа, то старушки заохали, принялись креститься, умиляясь в восхищении. Бабаиха упала на колени, заплакала, что-то бормоча. Мы осторожно внесли подарки в храм, где приняли решение безотлагательно прикрепить их на стену. Славик мигом мотнулся домой, принеся необходимые инструменты. С каждой прикреплённой на стене иконой храм наш преображался до неузнаваемости. Он становился уютней, как-то особенно великолепней. Возле панихидного стола повесили икону «Снятие тела Спасителя с креста». Промеж окнами прибили иконы Богородицы в полный рост, Архистратига Михаила, а также редкую икону святых мучениц Варвары и Юлии. С противоположной стороны места для образов практически не находилось, поскольку часть стены занимала печка, а вторую часть — клирос. Зато в нише клироса получилось поместить икону «Сошествия Святого Духа на апостолов». Она прекрасно там поместилась, придавая особенного вдохновения моим клирошанам, как выразилась позже Алина.
В алтарь мы забрали изображения Казанской Богородицы, святителя Николая, Феодора Тирона, Господа Вседержителя. Последнюю решено было установить на Горнем Месте. Такое занятие оказалось весьма непростым. Алтарь в нашем храме получился очень тесным, расстояние меж престолом и стенкой узкое. Как мы ни придумывали, но вдвоём в проходике Горнего Места никак не поместиться. Пришлось мне одному с немалым усилием поднимать икону в тяжёлом окладе и пытаться надеть узелок на гвоздь, который с большим усилием забил дядя Володя под самый потолок, стоя буквально на цыпочках и держась, можно сказать, за воздух. Довольно длительное время я безуспешно пытался прикрепить изображение Господа. Руки устали от тяжести, мышцы слабели и ныли, а ничего не удавалось сделать, словно какая-то сила мешала проделать эту нехитрую на первый взгляд работу. Володя со Славиком пробовали мне как-то помочь, но их усилия тоже были безуспешны. В конце концов мои руки ослабели окончательно, я пошатнулся, а икона выскользнула, грохнувшись на пол. От удара стекло в окладе треснуло, разлетевшись мелкими осколками по алтарю. Мы застыли от неожиданности и досады. В душе как будто всё перевернулось. Стало не по себе.
— Не к добру это, — крестясь произнесла Нина, глядя на разлетевшиеся осколки сквозь открытые диаконские двери алтаря. — Плохая примета.
— Да-а, тётя Нина, — сердито сказал я, — просто потрясающий оптимизм... Помнится, по приметам, вроде бы разбитое стекло к счастью.
— Так то ж стекло… А здесь икона, — тихо произнесла Нина.
Я был сильно расстроен. В первую очередь на себя, из-за своей неуклюжести. Хотя что я мог поделать? Икона и вправду была неподъёмно тяжёлая. Зато теперь, без стекла, она чудесно повисла на своём месте. И проделал я это с меньшими усилиями. Решили, пусть пока побудет как есть, а уж после праздников вставим новое стекло.
продолжение следует.....