Душа, в которой всё

Вчера впервые за долгое время неожиданно окунулась в новые для себя, неизведанные дотоле ощущения: любопытства, удивления, восхищения и изумления от увиденного. Был поздний вечер, и мне уже нещадно хотелось спать, мне даже разобрали постель и я улеглась в нее, дожидаясь в себе привычного состояния невозможного желания закрыть глаза и выключить телевизор, чтобы немедленно заснуть, но не тут-то было...Привычный настрой был растревожен и впоследствии окончательно сметен действом, поразившим воображение. По телевизору показывали балет "Татьяна" в хореографии Джона Ноймайера по роману А.С. Пушкина "Евгений Онегин". Заворожило всё сразу и музыка, и происходящее на сцене, и декорации, и костюмы, и исполнители. Только потом, прочитав на другой день отзывы на этот балет, поняла, что заставляло меня в некоторые моменты не лицезреть, а будто пялится на происходящее на сцене, но несогласие с некоторыми подаваемыми зрителям экзерсисами рождало во мне не отторжение, а всего лишь любопытство, а что там будет дальше, а дальше было много чего, и даже возникшее в душе чувство горечи от того, что меня -де подобное обошло, не подавило, а наоборот: подарило новое чувство. Героиня казалась такой близкой и такой знакомой, что порою думалось: там я...Но сразу же охватывало отчаяние, что меня всё сейчас увиденное обошло стороной, я не то что не участник, но даже не свидетель, я в стороне, вся жизнь моя зафиксировалась во мне как бедная и скудная в ощущениях и чувствовании. И вот когда я это всё попыталась передать своей дочке, муж видимо от жалости, напомнил мне о моей первой любви, на что я только махнула рукой и ответила, что не ставшее реальностью остается только мифом, что и случилось с этой любовью...Я завидовала этой героине как своей счастливой сопернице, будто у той была настоящая жизнь, а моя жизнь промелькнула мимо меня безжалостным не останавливающимся в пути поездом...В увиденном было всё: и звук, и цвет, и движение, была душа, в которой есть всё - и красивое, и отвратительное. Когда два героя сошлись в дуэли, то темные фигуры обступили их кругом, и потому что у одного героя эта темнота оказалась на спине, а другой сам взгромоздился на спину темной фигуре, было понятно, что сейчас ими правит темнота, и один из них будет палачом, а другой - жертвой...Скрипки рыдали почти человеческими голосами, услышанное ворожило и уводило бог знает куда, и это притом, что до следующего утра я не знала, что за действо разыгрывалось на сцене, сил не было заставить себя посмотреть программу телевидения. Цвет и фасон костюмов наводил на мысли о русском авангарде, словно в три де транслировались картины Шагала, Фалька, Дайнеки, Лентулова, бог знает кого...И в этих картинах была даже сцена венчания, и хождения священника  вкруг алтаря, и нож разбойника, прекратившего всю эту фантасмагорию. Конечно, хотелось бы лицезреть подобное снова, потому что всё время просмотра было непреходящее желание разделить впечатления с дорогими мне людьми, но боюсь, ничего хорошего из этого не выйдет, потому что как оказалось и артисты были чужие и страна другая и костюмы и декорации... Когда я смотрела на исполнителей, то с трудом верила что можно так высоко прыгать, так четко исполнять задуманное хореографом, и, в конце концов, так летать по сцене, как это делали они. Мне не хочется разочарования именно от этого балета...Вот парадокс, нам всегда вколачивалось как велика школа русского балета, а тут такой финт - Гамбургский балет, как гамбургский счет, и пока ведут немцы, взяв русскую классику, Пушкина и обошлись даже без Чайковского, и для меня возникло новое имя, Лера Ауэрбах и еще Джон Ноймайер, хореограф, несущий эпатаж, скандал, вдохновение и красоту.