Итог

               


Сидор Емельянович подводил итог. Принципиально, Сидор умирать не собирался. Просто как-то вдруг, внезапно, охватила Сидора хандра. Куда-то прочь улетели благочестивые мысли, обнажив в душе щель для сырых сквозняков и тоски.
- Прасковья, жизни, оказывается, быстро пролетают. Шмыгают жизни. Сморкнулся, а жизни нет, - Сидор чувствовал, что жена где-то рядом. Он всегда это чувствовал. От подобных мыслей на душе становилось … как после спозаранку опрокинутого лафитника становилось - тепло.
- Да, Сидор, пролетают жизни, - согласилась Прасковья.
- Вот, я и говорю, - Сидор потер колено, погладил поясницу, схватился, было, за сердце, но вспомнил, что место сердцу слева, а не справа, и с досады щелкнул по носу спящего кота.
***
Родился Сидор в деревне. Поначалу у Сидора было все, как у людей бывает. Ослепительный восход, река, упирающаяся в горизонт, колодезная вода и румяная физиономия, натыканная прыщами.
Помнится, после девятого класса Сидор с пацанами азартно исследовал стропила полуразрушенной церкви. Церковь была так себе.  Статная, а поросла бурьяном. Вместо окон – зияющие дыры в кирпичных стенах.  Внутри – сыро, темно и тоскливо. И тоска какая-то непонятная. Суетливая, аж места себе не находишь. Щемит, жжет изнутри. Так вот, исследуя стропила свалился Сидор. Что было дальше, помнил плохо. Вечером, за ужином, поведал отцу и матери о случившемся эпизоде.
- Ох, сынок! Знамение какое-то Бог тебе послал, - мать испуганно посмотрела на икону Божьей матери, несколько раз перекрестилась, приговаривая, - помоги моему сыночку, Пресвятая Богородица! Храни его и от бед, и от падений!
- Возможно, для просветления ты упал, Сидор, - вмешался отец, - человек, он как? Бежит, суетится. Забавы себе разные находит. Рожа как у свиньи, особенно к вечеру. Вон, брат мой Петр. По пьянке, давеча, в погреб свалился. Расшибся чуть не на смерть. А поутру? Просветление на Петьку нашло. Баню достраивать взялся. Жене платье крепдешиновое купил. Сам уже третий день в чистой рубашке одеколоном воняет.
- Дай то Бог, дай то Бог, - приговаривала мама.
И Бог дал.
Сидор благополучно закончил десятилетку и отправился в город учиться на инженера. В институт не поступил, но ума в городе поднабрался. В деревню решил не возвращаться. Устроился на завод токарем. Больно уж нравилось Сидору из обычной железяки выкрутасы всякие выделывать.
-Прям папой Карлой становлюсь. Каждый день по несколько Буратин вытачиваю, - рассказывал вечерами Сидор соседке по общежитию Прасковье.
- Дай то Бог, - приговаривала Прасковья.
И Бог дал.
Обычным днем и в нетрезвом состоянии здоровья лепил Сидор на своем токарном станке очередного Буратину. А там то ли токарный станок вышел из строя, то ли Сидор нетрезвой рукой неловкое движение выполнил. При таком развороте событий получил Сидор отлетевшей железной фиговиной по голове. Что было дальше доподлинно Сидор в памяти не зафиксировал. Только вот поутру вспомнил Сидор дядю Петю и решил изменить свою жизнь.
- Думаешь, интересно каждый день с железяками возиться? Меня дороги влекут. Чтобы без конца и краю в горизонт упирались, – рассуждал Сидор, беседуя с Прасковьей.
- И правильно, - соглашалась Прасковья, - а ты почему меня замуж не зовешь, Сидор? Целый год ведь уже ухаживаешь.
- Я ей про Фому…Нет такой надобности и точка, - Сидор считал себя волевым человеком.
Женщин, Сидор, в принципе любил.
Было хорошо Сидору на душе от женщин. Вот так придешь с работы, заглянешь к женщине для разговоров. Она и накормит- напоит, и выслушает, и шашни любовные закрутит, если что. И деревню можно повспоминать. Ах, какие в деревне были вечера! Восхитительные. Вот возьмешь удочку и на закат. Речка шелестит, переливается в багровых лучах заходящего солнца. Ляжешь на теплую траву. Закинешь руки за голову. Слушаешь. Птичек всяких, кузнечиков. И на душе изумрудно, и в мыслях все по – человечески.
- А для женитьбы надобности не нужны, Сидор. Для женитьбы любви достаточно, - загрустила Прасковья.
- Дык, а любви то и нет.
- Мало тебе по башке железякой шарахнуло. Дай Бог, поумнеешь когда, - в сердцах воскликнула Прасковья.
И Бог дал.
Работая в такси, Сидор въехал в дерево и несколько пострадал. Что было после, помнил плохо. Находясь в больнице на вытяжении, Сидор перебирал в уме необъяснимые повороты судьбы. Вечерами его навещала Прасковья. И неожиданно, в окружении капельниц, лекарств и длинных коридоров в груди у Сидора ласково защемило, а тело охватил озноб. Приятный, шелковистый. Как в парилке, когда шипят угли и вверх летит температура.
- Прасковья, оно конечно, и так неплохо. Но вот если, предположим, вместе? - мямлил Сидор, пряча глаза.
- А я, может быть, и согласная, - Прасковья необъяснимым женским талантом увидела мысли и чувства Сидора.
Позже, на свадьбе, когда отшумели тосты и задохнулся баян, счастливый Сидор выстраивал планы на будущую жизнь:
- Машина та же железяка, только на колесах.  К стеклу меня потянуло, Прасковья.
- Дай то Бог, - вздохнула невеста.
И Бог дал.
Устроился, Сидор, в пункт приема стеклотары. И потихоньку, день за днем, в мутном бряканье пыльного стекла терпеливо закладывал обычный деревенский мужик трудное, теплое и тихое семейное счастье. Купил кооперативную квартиру, автомобиль и норковую шубу для Прасковьи; устроил в институт дочь; вместе с зятем построил дачу для внучки; отдохнул в Турции; полюбил обтянутый плотным жаккардом диван и дешевый флисовый плед; научился считать звезды, думать душой и вспоминать.
И вот когда померещилось Сидору, что открыты все потайные двери, исследованы все щели, изучены все науки и нет тайн, приключилась с Сидором хандра.
- Глупый я, оказывается, Прасковья. Недалекий. Пустой.
- С чего бы это? – Прасковья нежно посмотрела на мужа.
-  Смыслы у меня отсутствуют. Тоскливо без смыслов жить.
- Слава Богу, в достатке мы живем. Не пышно, а все необходимое у нас есть. С жиру ты бесишься, Сидор.

И Бог услышал.
Как-то летом, в выходные, решили супруги дать волю свободе. Сели в машину и поехали куда попало.  Неожиданно, автомобиль повело в сторону и неприятно заскрипел металл.
-Во, беда. Колесо, видно, спустило, - Сидор съехал на обочину и осмотрелся вокруг.
Погода стояла…Никудышная погода. Пасмурная, застывшая. И непонятно было: то ли брызнет дождь, то ли выглянет солнце.
- Вам не помочь? – из проезжающего мимо автомобиля вышел мужик. В джинсах. В рубахе с короткими рукавами.
- А почему не помочь? – согласился Сидор.
Поменяли колесо. Разговорились.
- Знаете, тут недалеко монастырь есть. А в монастыре том – скит. Великое и святое место. Советую посетить.
- Давай съездим, Сидор. Давно уже в церкви не были, – хлопотала Прасковья.
***
Монастырь утопал в зелени. В сладких объятиях русской природы. Воздух звенел и пел. Мягкое журчание воды ласкало слух и в великолепии нахлынувших чувств рождалась гармония.
Скит был настолько небольшой, что даже невысокому Сидору приходилось пригибаться. Крохотная опочивальня из камня, молельный уголок с иконой Божьей матери.
- Вот оно как, -  Сидор перекрестился.
- Здесь в течении семи лет жил монах. Путь к Богу искал, - рассказала незнакомая прихожанка.
- Нашел?
- Кто его знает...
Лопнул, как воздушный шарик, незамысловатый набор претензий к жизни.
«Живешь. Пышностей всяких ищешь. Не находишь. Страдаешь. Мол, я-то чем хуже этих богатеев. Мучительно продолжаешь искать выход. А там и до заката недалеко.   А если посмотреть с другой стороны? Живешь. Пышностей не ищешь. Прасковья рядом, и слава Богу. Счастливый день наступил – отлично. Не наступил – следующий счастливым будет. Оно, вероятно, правильней так жить. Любить жену, Бога и рыбалку».
Сидор вышел из скита. Расправил плечи. Обнял Прасковью и взглянул на небо.
Вероятно, выглянуло солнышко. Может быть, пошел дождь…
 

Москва 2015 г.