Солнце уже почти зашло за горизонт, и тяжелая вата толкущихся над морем кучевых облаков быстро наливалась темно-багровыми тонами. Море, еще не ощутившее этой тяжести, лежало внизу совершенно спокойно, поигрывая бликами цвета расплавленного металла, но чайки летали низко, и тревожное беспокойство начинало проступать в их отрывистых криках. Отдаленные вспышки молний, вспарывающие даль, не оставляли надежд на то, что завтра будет хороший день. Впрочем, какое это имело значение?
Павел развернулся и, пошатываясь, отошёл от невысокого обрыва, пытаясь восстановить кровообращение в связанных руках.
Прямо перед ним из подступающего сумрака высились темно-зелёные холмы, за которыми громоздились горы – на некоторых вершинах ещё подсвечивали белые снежные проплешины. Вечернее безмолвие, изредка нарушаемое птичьими криками, было торжественно и трагично. Павел посмотрел под ноги и увидел то, на что раньше не обращал никакого внимания: травинки, которые чуть заметно дрожали – каждая отдельно от другой, редкие незабудки, горящие в вечернем свете, сонного кузнечика, который искусно балансировал на тонком цветочном стебле. Мысли покинули Павла, и он просто впитывал всем телом живые вибрации этого мира, его непостижимую красоту. Подождав, пока из глаз скатятся две слезы, он поднял голову и посмотрел в глаза сопровождающему.
- Вечерок-то какой чудесный, а? – сказал тот, - считай, что повезло тебе с погодой. Но нам, брат, уже пора. – Он, как бы извиняясь, пожал плечами. – И так тянем кота за хвост, приказано до заката. Не переживай, думаешь, нам, палачам, легко? – и, передернув затвор винтовки, сочувственно подмигнул.
***
«Жить!» - взорвалось в голове у Павла, который давно искал подходящий момент, но так и не находил. Ждать дальше было бессмысленно – только немедленное действие давало хоть какой-то шанс. Не раздумывая, он сделал несколько быстрых шагов навстречу замешкавшемуся охраннику и сильно ударил его головой в лицо. Не ожидавший такого оборота охранник навзничь рухнул на землю, выпустив винтовку. Связанные сзади руки не позволяли Павлу наброситься на упавшего и придушить его, но он подпрыгнул и с ожесточением опустился на лицо и шею своего палача. От столкновения кирзовых сапог и человеческой плоти что-то захрустело, полилась, пузырясь, черная кровь. Охранник захрипел, задергался, но быстро затих: то ли умер, то ли потерял сознание.
Павел, не теряя времени, лёг спиной на винтовку и несколькими движениями перерезал о штык связывавшие руки путы. Поднялся, быстро растёр занемевшие кисти, подобрал винтовку, бросил последний взгляд на охранника – не добить ли? – и, решив не трогать, пошатываясь, побежал в сторону скал. Путь к свободе был открыт.
***
«Мда… - подумал автор, отодвинувшись от компьютера, – финал, может, и динамичный, но какой-то очень уж затасканный. Хочется все-таки чего-то неожиданного»...
***
- Ставай-ка, брат, вон туда, к камушкам, - сказал сопровождающий, махнув рукой в сторону двух огромных валунов, вросших в землю шагах в двадцати от них. Павел развернулся и понуро зашагал к указанному месту.
- Спиной ко мне! - скомандовал охранник, вскидывая винтовку, - не бойся, у меня рука верная, даже охнуть не успеешь.
Павел развернулся спиной и зажмурился, ожидая выстрела. И он прозвучал – резко, но негромко. Вслед за этим послышался вскрик и звук падающего тела. Павел быстро обернулся: его палач, корчась и хрипя, извивался на траве.
«Неужели ребята успели»? – пронеслось в голове у Павла и, скривив рот в радостном оскале, он крикнул: - Эй! – и медленно пошёл прочь от камней, всё ещё не веря в свое спасение. Шаг, другой… Выстрела он не услышал. Пуля прошила левый карман гимнастёрки и вышла со спины, вырвав клок одежды…
- Молодец! – сказал атаман восторженно, - теперь верю, что со ста шагов в пятак попадешь. Ловко положил! – и кивнул ординарцу: - возьми кинжал и глянь, что за нехристи порядок тут нарушают. Если живы – кончай обоих.
***
«Кровищи-то сколько! – передернуло автора, – гуманнее надо относиться к своим героям. На бедного читателя и так отовсюду льется негатив»…
***
- Ставай-ка, брат, вон туда, к камушкам, - сказал сопровождающий, махнув рукой в сторону двух огромных валунов, вросших в землю шагах в двадцати от них. Павел развернулся и понуро зашагал к указанному месту.
И тут какой-то тёмный комок, выскочив из-за камней, внезапно метнулся мимо него прямо в сторону охранника. Тот, уже изготовившись к стрельбе, в испуге перевел винтовку ниже и нажал курок. Раздался выстрел, а вместе с ним и жалобный вой раненого зверя. «Медвежонок!» - пронеслось в голове у Павла. В то же мгновение из-за валунов выбежала, яростно ревя, здоровенная медведица. Охранник на мгновение застыл с выпученными глазами, затем, отбросив винтовку, опрометью бросился прочь, к обрыву. Не останавливаясь, он прыгнул вниз, прямо на песчаный склон и, съехав к воде, побежал вдоль берега, оглядываясь на ходу. Медведица остановилась на краю обрыва, злобно урча. Впрочем, Павел этого уже не видел. Он проворно, насколько позволяли связанные сзади руки, бежал по тропе вверх, к зарослям кустарника. План был прост: уйти подальше от зверя, обрезать верёвки о камни и – дальше, дальше… До его села было около десяти верст, а там уж он не пропадёт.
***
«Фигня какая-то, - подумал автор, усмехаясь, - впрочем, финалов много, и читатель вполне способен выбрать на свой вкус. А самые привередливые пусть сами и дописывают!», - и он, решительно отодвинув клавиатуру, отправился ужинать.
***
А Павел стоял у обрыва и, глядя на закат, ждал своей участи. Рядом оцепенело застыл охранник, еще не подозревая, что готовит ему судьба. Чайки кричали все беспокойнее...