К концу дня изнуряющая жара немного ослабла. С Белого моря подул освежающий ветерок, и техник вертолета Ка-26 Алексей Усов наконец то нашел в себе силы добрести до вертолетной площадки, на краю которой приютился ящик с заправочными шлангами.
Еще с вечера, заправляя вертолет, он заметил, что заправочный пистолет начал немного «дурковать», то есть не перекрывать подачу топлива сразу же после прекращения фиксации рычага. Для гарантированного выполнения этой простой операции приходилось нажимать и отпускать рычаг по нескольку раз.
В 30-градусную июльскую жару на открытой всем элементам солнечного излучения бетонной площадке заниматься рутинной работой по отладке захандрившего механизма у Алексея не было никакого желания. А вот под прохладными пронизанными ионами йода целебными волнами освежающего морского бриза заниматься неизнурительной творческой работой по исцелению «пациента» - это же сплошное удовольствие. Об одном только сожалел технарь, исправляя неисправность пистолета, – о том, что вечером на послеполетном обслуживание маленького ушастого и глазастого воздушного монстрика придется ему менять на одном из его поршневых движков марки М14В26 «горшок», то есть вышедший из строя цилиндр двигателя.
Особых неприятностей данный технический казус в полете не приносил – остальные восемь «горшков» исправно крутили всю цилиндро-поршневую группу движка и выдавали определенную «мощу» на выводной вал двигателя. Но, конечно же, из-за неисправности даже одного цилиндра мощность эта была отнюдь не максимально возможной, что не очень хорошо сказывалось на безопасности взлета загруженного десантниками-пожарными вертолета в условиях аномальной для севера жары.
Командир вертолета Вадим Степанович Поляков, интеллигентный и супервежливый мужчина сорока с небольшим лет, зная про данную неисправность, деликатно, но твердо попросил Алексея что-либо предпринять в самое ближайшее время. Как он исключительно вежливо выразился, «выеживаться» на лесных вырубках и напичканных рослым сухостоем болотах при выполнении «инфарктных» взлетов на не очень хорошо тянущем вертолете было ему совсем даже не «комильфо».
А что мог оперативно предпринять молодой, но перспективный технарь Алексей, или по простому – Леха, в данной ситуации? Да только одно - запросить с базы для замены новый цилиндр и, желательно, опытного техника для оказания методической и практической помощи, так как раньше Леха менял цилиндры только на аэродромной вертолетной практике в Выборгском авиатехучилише гражданской авиации.
Цилиндр ему, конечно же, супероперативно доставил вертолет Ми-8, выполнявший санитарный рейс в один из отдаленных поморских поселков. А вот с опытным помощником вышла неувязочка – разлетелись все авиатехники по оперативным точкам региона, так как год Московской олимпиады выдался для северо-западных широт страны чрезвычайно пожароопасным.
После отладки и проверки неисправного пистолета Алексей с некоторой озабоченностью ждал прибытия своего кормильца и поильца, освежая в памяти при помощи соответствующей умной книжки последовательность и особенности замены неисправного цилиндра двигателя. Главной и определяющей особенностью, которая, безусловно, не была указана в данном техописании, было место расположения «горшка»: менять цилиндры звездообразного двигателя, находящиеся со стороны фюзеляжа вертолета, было значительно сложнее тех, которые располагались по внешнему периметру с противоположной стороны фезюляжа. Никаких технологических трудностей здесь не существовало, просто авиатехнику элементарно не хватало пространства для проведения различных технических манипуляций.
Конечно, если бы снять с креплений и отодвинуть чуть-чуть грузопассажирскую кабину вертолета, то можно было бы спокойно и беспроблемно производить демонтажно-монтажные работы. Но для подобного рода операции потребовалось бы пригласить человек шесть помощников, а такого резерва рабочей силы у Лехи, естественно, не было. Вспомнив народную мудрость про бабушку и дедушку, Леха зафигачил сумасшедшую мысль про передвижку кабины на самое дно своего молодого и неуемного воображения.
Постепенно нарастающий гул вертолета заставил техника отбросить в сторону все свои досужие размышления и сомнения, сконцентрировав внимание на его встрече. И следующее за этим событие показало абсолютную правильность всех его действий и поступков.
Как правило, авиатехник в период полетов вертолета всегда находился вблизи посадочной площадки, чтобы при встрече летательного аппарата обеспечить его безопасную посадку с точки зрения подготовленности площадки и отсутствия факторов, препятствующих ее совершению. А этими факторами могло быть все что угодно: от случайно забредшей на территорию авиаотделения по охране лесов безбашенной коровы до летающей тарелки с наглыми посланниками внеземных цивилизаций, облюбовавших находящийся в окрестностях небольшого провинциального городка забетонированный клочок земли в качестве посадочной площадки для своего пепелаца.
В этот летний жаркий вечер коровы, по всей видимости, предпочли остаться в своих прохладных хлевах, а инопланетные гости еще не нашли существенных поводов для вмешательства во вполне отлаженную мирную жизнь вроде бы окончательно «исторически сложившейся общности» - советского народа. В связи с этим Леха с расстояния примерно в 20-25 метров от края посадочной площадки спокойно наблюдал за посадкой грохочущего всеми своими семнадцатью, а не восемнадцатью цилиндрами вертолета (один цилиндр – не забываем, категорически отказался помогать экипажу и авиадесантникам в тушении лесных пожаров).
Все шло как обычно: Степаныч точно зашел на посадку, выполнил висение и, виртуозно манипулируя ручками циклического шага, шаг-газа и педалями путевого управления начал приземлять вертолет точно посередине посадочной площадки.
Леха характерными жестами рук показал пилоту, что в окружении площадки все нормально и можно убавить обороты и «выключиться», то есть отключить трансмиссию вертолета от выдающих крутящий момент двигателей. Степаныч «вырубил» трансмиссию, но винты, естественно, продолжали достаточно быстро вращаться.
И в этот момент каким-то боковым зрением Леха заметил, что со стороны заросшей чертополохом и огромными лопухами старой мелиорационной канавы несется к вертолету, к его еще достаточно быстро вращающимся винтам непонятное, похожее на человека растрепанное существо, одетое в ватную телогрейку и зимнюю шапку-ушанку. Пилот также заметил неадеквата и стал притормаживать винты, но из-за непреложного физического закона инерции резко их остановить, естественно, он не мог, и ситуация явно грозила перерасти в катастрофическую.
Дело в том, что законцовки лопастей нижнего несущего винта вертолета Ка-26 в передней полусфере при вращении проходят от поверхности земли всего на расстоянии чуть больше одного метра. Поэтому подходить к вертолету и отходить от него при вращающихся винтах можно только с задней стороны, где человека от удара лопастью по голове защищают высокорасположенные «шайбы» - два широких киля с отклоняющимися рулями направления.
Леха мгновенно оценил ситуацию и принял единственно верное решение – рвануть со скоростью, достойной двукратного чемпиона Мюнхенской олимпиады Валерия Борзова, наперерез радостно бегущему к своей смерти и, по всей видимости, не совсем трезвому человеку. Буквально в полуметре от вращающихся лопастей Леха в яростном прыжке настиг алкаша и жестким регбистким захватом повалил его на землю. Годы тренировок в секции бокса, где тренер в конце занятий предлагал всем ребятишкам порезвиться, играя в некоторое подобие классического регби, не прошли даром, и неудавшийся смертник-камикадзе, оказавшийся при ближайшем рассмотрении сторожем авиаотделения Абрамычем, затих в железных лехиных объятьях до полной остановки винтов.
После всех связанных с данной ситуацией разборок Леха менял захандривший цилиндр. Беспощадно изгнанный и с работы, и с площадки своим работодателем и непосредственным начальником – летчиком-наблюдателем Иваном Сергеевичем слегка недотепистый старичок Абрамыч, после отъезда с территории авиаотделения шефа, почему то вернулся на площадку.
В знак благодарности за чудесное спасение Абрамыч, обдавая технаря сверхстойким похмельным «амбре», все норовил ему помочь, подавая то отвертку, то нужного размера ключ, то клочок чистой ветоши. Леха сначала отгонял старика, как назойливую муху, но вскоре понял, что это бесполезно, и начал принимать его помощь как должную неизбежность, тем более, что в целом, не принимая во внимание характерный для некоторых советских мужчин традиционный порок, Петр Абрамович Ворожейкин был очень добродушным, незлобивым и спокойным человеком лет шестидесяти пяти.
По словам Абрамыча, слегка протрезвев после значительного алкогольного возлияния во время «сверхбдительной» ночной «охраны» вертолета и проснувшись уже под вечер в близлежащей к площадке мелиорационной канаве от его грохота, к геликоптеру он рванул не просто так, а от «огромной любви к авиации». Он «просто хотел поделиться частичкой этой любви» с пилотом вертолета Степанычем и летчиком-наблюдателем Сергеичем. Все проведенные Лехой инструктажи по технике безопасности во время работы на вертолетной площадке остались при этом на дне приютившей Абрамыча злополучной канавы. Таким образом, любовь к авиации оказалась безответной, а Иван Сергеевич – непреклонным. В результате Абрамыч весьма жестко был отправлен в полнейший аут, то есть в не совсем почетную отставку с ответственного поста сторожа-вахтера N-ского авиаотделения.
По окончании замены «горшка», убирая в вертолет металлический ящик с бортовым инструментом, Леха услышал в районе свесившейся лопасти нижнего несущего винта какое-то странное бормотание и всхлипывание. Не выдавая своего повышенного внимания, авиатехник выглянул из-за грузопассажирской кабины и увидел Абрамыча, нежно поглаживающего рукой стеклопластиковую лопасть. По его щекам текли слезы, а губы выдавали что-то бессвязное, но Леха различил среди всхлипов, тяжелых вздохов и упоминаний своего имени вполне вертолетные авиационные термины: «Леша… Это же нешущий винт, Леша! Это же… лопасть нешущего винта, Леша!».
- Все, Абрамыч, заканчивай прощание славянки. Мне в гостиницу пора, а то в ресторане весь хавчик съедят, и придется мне голодным засыпать. Я тебя от авиации не отлучаю, приходи, когда приспичит. Только смотри - на глаза Сергеичу не попадайся, а то меня подведешь, - ускорил Алексей процесс завершения Абрамычем его неудавшейся авиационной карьеры.
- Спасибо тебе, Леша! Я ж без авиации не могу, а тут как черт попутал! Леш, как же я теперь жить то буду?
- Ничего, Абрамыч, рули давай домой, к бабуле. Нормально жить будешь, как все советские пенсионеры. Вот только пить бросай, а на следующий сезон я за тебя похлопочу. Может Сергеич и сдобрится. Давай, до свиданья, лети к своей любимой! – поманил старика призрачным лучиком надежды Алексей, закрывая и опечатывая створки грузопассажирской кабины и двери кабины экипажа.
Покинув вертолетную площадку и сдав летательный аппарат под охрану десантнику-пожарному авиаотделения, срочно вышедшему на замену спалившемуся сторожу, Леха почти что бегом припустился к гостинице. Проскочив метров двести по обочине ведущего к городку шоссе, он остановился и, оглянувшись, увидел на перекрестке дороги, ведущей к вертолетной площадке, одинокую и какую-то, как ему показалось, несуразно маленькую и сиротливую фигурку Абрамыча, безнадежно смотрящего в сторону вертолета, который умиротворенно и кротко склонил к земле свои усталые лопасти «нешущего винта».