Раньше в твоих глазах отражались костры
Для Бируте....
С перовых дней сентября потянуло осенней прохладой и сыростью. Теперь с утра до вечера все мы пропадали на огородах, спеша собрать урожай. Бабаиха насажала целый огород всевозможных овощей, зато картошке отвела совсем немного места. Она говорила, что хранить её негде, так как погреб у неё совсем маленький и тёплый. Картошка едва достоит до Нового года, а затем морщится и прорастает. Зато у Айнары в погребе хоть конём гуляй. Да и сделан он был правильно, с вытяжками и сусеками. Вот и решили весь урожай объединить, чтобы потом иметь всё общее, как в апостольские времена. Картошку всю снести к Айнаре, а морковь, свеклу, капусту и прочее сгрузить в погреб Али. Там погребок хоть и невелик, зато для овощей что надо. Ну а в землянку нашей хозяйки поставить консервацию.
Поначалу Бабаихе такое совсем не понравилось. Она завелась ворчать:
— Глупости какие! Что удумали! Нигде такого не слыхала. Что мне теперь, к Айнаре за картошкой ходить каждый раз, а к Альке за свеклой?
— Зачем же каждый раз? — говорит ей Аня. — Возьмем на пару недель в мешки, Алина машиной подвезёт. Вот и будет. Да мы вообще уж второй месяц, как все вместе едим.
От этих слов Бабаиха заулыбалась и, мечтательно подняв глаза, сказала:
— Да-а. Прямо как в монастыре. Даже еда вкуснее кажется.
— Вот видите! И вам облегчение. Мы с девчонками теперь почти всегда вместе куховарим.
— А если, не ровен час, рассоритесь с Айнарой или Алька удумает нашу морковь да капусту сбагрить куда-либо? Что есть-то станем? — опять завелась старуха.
— И не стыдно вам, баба Оля? — качаю головой я. — Почём напраслину на человека возводите?
Бабаиха покраснела, махнула рукой, пробубнив:
— Ай, делайте как знаете! Но, думается мне, ничего хорошего из вашей затеи не выйдет.
Честно говоря, я тогда даже не предполагал, что можно как-то поссориться с Айнарой или Аля вздумает поступить так с общим урожаем. Нам нравилась сама идея. Она как-то объединяла, делала нас родней и ближе. Я с умилением глядел, как девчонки копошатся на огороде. Изредка озорничают, поглядывая на Бабаиху, прячущую улыбку в полы платка, а иногда прикрикнувшую что-нибудь для острастки. Аня первый раз в жизни пыталась копать картошку, неуклюже держа в руках лопату. Аля ей долго что-то рассказывала, но нехитрое дело у моей жены так и не выходило как следует. То лопату загонит глубоко, то и вовсе картофелины посечёт. Айнара с Алиной только посмеивались над ней, говоря, что так мы к зиме без урожая останемся. Только Аня не собиралась сдаваться. Перелопатив несколько рядов, дело у неё стало кое-как налаживаться, а после обеда она уже работала как на батарейках.
За работой мы не заметили, как на село опустились сумерки. Вечер кусался неприятной прохладой, с реки тянуло сыростью. Чумазые, уставшие девчонки повалились на небольшую копну сена и застыли, неподвижно глядя в хмурое небо, из-за туч которого пробивались редкие звёзды. Я развёл костёр, предложив испечь картошки. Никто отказываться не стал, даже Алина, решившая ради такого случая не ехать домой, а переночевать у Айнары. Идея с костром мигом всех воодушевила. Словно по команде все сорвались в летний душ, чтобы смыть усталость трудового дня, оставив меня наедине с полыхающим пламенем. Как прекрасен казался тот вечер! Он будто вдыхал в самое сердце дух незыблемой благодати и умиротворения. Хотелось просто сидеть, глядя на огонь, не двигаясь и ни о чем не думая.
Первой прибежала Аля. Она успела уже сбегать домой, притащив какой-то пакет. Не говоря ни слова, девушка разложила у самого костра плоские камни, вынутые из пакета, затем сказала:
— Нам сосед рыбы принёс. Только что поймал. Сейчас испечём.
При этом она украдкой взглянула на меня с еле заметной, скупой улыбкой. Совсем ещё ребёнок, подумалось, а такая заботливая. Она вдруг скрылась в густеющей темноте, а через какое-то время появилась с венком осенних полевых цветов в руке. Не говоря ни слова, Аля робко подошла ко мне и неожиданно надела венок мне на голову. Я удивлённо поднял глаза и увидел такой же веночек на ней самой. Она присела напротив, обхватив ноги руками, глядя в душу пылающего костра, тихо сказала:
— Вы такой смешной сейчас...
Я улыбнулся, потянув руку, чтобы снять с головы венок, только Аля всё так же, не отводя глаз от костра, сказала:
— Не снимайте, пожалуйста… красиво. В темноте, при свете огня, особенно красиво.
В этот миг появились Аня с Алиной.
— О-о, батюшка, — захохотала Алина, — вы прям как лесной дух из древней сказки!
Я засмущался, а Аня резко сняла венок с моей головы, небрежно повертела его в руках. Мне в какой-то момент показалось, что она хочет бросить его в костёр. Но, взглянув на замершую в каменной позе Алю, бросила невнятную шутку, надев венок на свою голову. Айнара, заметив принесённую Алей рыбу, тут же притащила из дома специи, соль, заправила её, посолила, и мы принялись готовить ужин. Рыбу положили на раскаленные камни, хлеб нанизали на палочки, а картошку зарыли в раскалённые угли.
Скоро совсем стемнело. Прохлада усилилась. Мы этого не замечали. Ещё бы, костёр разгорелся ярким пламенем, от которого веяло теплом и уютом. Я то и дело поглядывал вверх, куда устремлялись игольчатые искры, незримо растворяясь в тёмной пустоте сентябрьской ночи. Где-то вдали послышался гудок тепловоза. Он растаял глухим эхом над берегом реки, путаясь в осунувшихся старых вербах, из которых, ещё минуту назад слышалось уханье неясыти. Как хорошо было в тот момент, как спокойно! Аня положила мне голову на плечо, царапая моё лицо Алиным веночком. Алина загрустила о чём-то своем. Аля внимательно следила за печеной рыбой, шевеля её палкой, и вдруг сказала:
— А помните, как в Евангелии?
Мы вопросительно перевели на неё взгляды.
— Ну, когда воскресший Господь явился Петру и другим ученикам, ловившим рыбу на каком-то озере.
— И что? — не понимая спросила Алина.
— Ну, там Господь пригласил учеников к обеду, предложив им печеной рыбы и хлеба. Ну, помните?
Мы все вместе заулыбались.
— Прямо как у нас, — сказал я.
— И правда, — сказала Айнара, — наверное, ту рыбу Господь точно так пёк. Разве что без пряностей.
От этих слов я вдруг почувствовал, и, уверен, не только я один, что рыба вдруг стала ещё более аппетитной, даже какой-то особенной. Это была уже не испечённая на горячих камнях рыба, а особая трапеза, такая же, как и тогда, две тысячи лет назад, — угощение проголодавшимся апостолам от их Божественного учителя.
— В Евангелии написано, что рыба готовилась на костре, — уточнил я.
— Не знаю, — сдвинула плечами Айнара, — мне кажется, на костре она бы попросту сгорела.
— А я почему-то уверена, — прервала наш спор Аня, — что Господь не пёк эту рыбу вообще. Ни на костре, ни на камнях…
— Как это? — с недоумением спросила Айнара.
— Ну, не могу я представить Спасителя, который куховарит, запекая на костре рыбу. Не укладывается у меня такое в голове! — говорила Аня.
— Помимо того, что Он Господь, на земле Он жил как человек и ничто человеческое ему не чуждо, — попыталась богословствовать Айнара. — Почему он не мог печь рыбу, раз он помогал отцу в плотничестве, присутствовал на свадьбе в Кане Галилейской, даже гонял торговцев в храме?
Все, будто по команде, повернули головы в мою сторону. Я не знал, как правильно ответить на такой вопрос, посему сказал просто:
— Разве так важно, то о чём вы пытаетесь спорить? Евангелие написано о самых важных событиях, чудесах, проповедях, притчах, в которых Господь Иисус Христос преподал главную душеспасительную и нравственную истину, ведущую нас к Царствию Небесному. Евангелие — не художественное произведение, в котором описываются мелкие подробности каких-то житейских обстоятельств.
После короткого молчания Аля вдруг произнесла, словно сама себе:
— А я думаю, Господь явил очередное чудо. Перед этим Он сказал ученикам, чтобы те забросили сети в правую сторону. Те вытащили полторы сотни рыбин. Что Ему стояло явить трапезу для уставших и голодных апостолов одним словом? Ведь Он всемогущий! Ну, как тогда, во время проповеди, когда Он умножил пять хлебов и пару рыбин.
На эти слова мы лишь заулыбались. Что тут ещё скажешь! А испёкшуюся на камнях рыбу всё равно каждый видел по-своему, словно ту самую, с костра у Тивериадского озера. От этого она казалась особенно вкусной, какой-то необычной, будто чудо, явленное нам великой милостью Господней.
После ужина никто не уходил. Все продолжали сидеть, не отводя глаз от костра, будто завороженные. Душу охватило спокойствие, умиротворение и необъяснимая радость от того, что мы сейчас все вместе, что мы знакомы друг с другом, что мы единомышленники и нас объединяет вера во Христа и его Божественную милость. Айнара вдруг тихонько запела тридцать третий псалом, ей тут же завторила Алина, а за ней и мы с Аней. Хотя пели мы вполголоса, казалось, что сейчас нас слышит всё село, погружённое в ночной покой.
Продолжение следует.....