Памяти Владимира Войновича...
Злоумышленник Чонкин
Перечитываю комплект журналов «Юность за 1990 год, где публиковался роман Владимира Войновича о солдате Чонкине. В некоторых местах просто покатываюсь со смеху. Забавное сочетание - чеховский «Злоумышленник» и «Чонкин» Войновича! Разница между их появлением на свет Божий в сто лет, а посмотрите, как они близки! Словно Иван Чонкин – родной брат Дениса Григорьева, попавшегося на отвинчивании гаек с железной дороги. Меняется власть, меняются законы, а русский мужик – неизменен! Все так же чешет в затылке и удивленно вопрошает: «чаво?». Я скомпоновал два описания допроса, и попробуйте разобраться, где кончается Чехов и начинается Войнович.
«Перед судебным следователем стоит маленький, чрезвычайно тощий мужичонко в пестрорядной рубахе и латаных портах.
- Фамилия?
Чонкин вздрогнул и, оторвав взгляд от вороны, перевел его на лейтенанта, который, занеся над бумагой ручку, смотрел на Чонкина выжидающе.
- Чия? – спросил удивленный Чонкин.
- Ваша, - терпеливо объяснил лейтенант и обмакнул ручку в чернила.
- Наша? – еще больше удивился Чонкин.
- Ваша, - повторил лейтенант.
- Чонкины мы, - скромно сказал Иван.
- Через «о» или через «е»?
- Через «чи», - сказал Чонкин.
- Год рождения, образование, национальность, социальное положение?
- Чего? – переспросил Чонкин.
- Родители ваши кто?
- Так ведь люди, - ответил он, не понимая сути вопроса.
- Я понимаю, что не коровы, – повысил голос лейтенант. – Перестаньте валять дурака! <…> Скажи мне, как ты очутился в деревне Красное?
- Как очутился?
- Ну, да!
- В деревне Красное?
- Ну да, да!
- А то ты не знаешь!
- Послушай, братец, не прикидывайся ты мне идиотом, а говори толком. Подойди поближе и отвечай на мои вопросы. Седьмого числа сего июля железнодорожный сторож <…> застал тебя за отвинчиванием гайки. <…> Вот она, эта гайка. Так ли это было?
- Чаво?
- Так ли все это было, как объясняет Акинфов?
- Знамо, было.
- Хорошо. Ну, а для чего ты отвинчивал гайку?
- Чаво?
- Ты это свое «чаво» брось, а отвечай на вопрос: для чего ты отвинчивал гайку?
- Коли бы не нужна была, так не отвинчивал бы <….>.
Наверное, такого рода «совпадение» текста Войновича с рассказом Чехова входило в его художественную задачу автора «Чонкина». В хрестоматийной, казалось бы, ситуации вдруг осознается, что Чонкин скрытым своим неповиновением не просто отвинчивает гайку, - он развинчивает машину государственного насилия! А машина, в свою очередь, готова углядеть в простодушном мужичонке классового врага, «князя Голицына», крупного и хорошо замаскированного шпиона… Врага смертельного.
Вторая книга Владимира Войновича «Претендент на престол» живописует не столько «необыкновенные приключения» Чонкина, сколько галерею прокуроров, следователей, чекистов, советских, партийных работников, - сонм чиновничества районного, областного, всесоюзного масштаба. Плотный «слой вещества», отделившего народ от свободы. Тут автор вольно или невольно должен был опираться на традицию русской социальной сатиры – на Гоголя, на Салтыкова-Щедрина, на Чехова. Отсюда и возникает необыкновенное родство чеховского злоумышленника с рядовым Чонкиным.