Жара. Сидит на берегу моря огненно-рыжий братец Июль, играет на свирели. Припекает, зной раскаляет воздух, дрожащий над песком, но все нипочем братцу Июлю, знай себе наигрывает Солнцу веселые мотивы.
Под сурдинку купил я себе сандалии, и немедленно понял тех несчастных, коих презирал много лет. Дойти в сандалиях на работу - одно удовольствие, а работать весь день - другое. Похуже. И хочешь не хочешь, достанешь к вечеру из сумки носки, да в этих носках под сандалиями домой и пойдешь. И так тебе становится хорошо да мило!
Говорят, чего мы боимся, что не принимаем, что осуждаем, все придет и к нам, пойди и справься, раз такой умный. Есть в этом свой резон. Придется мне простить собратьев своих по носкам в сандалиях: честно, день босым отстоять попросту тяжело. А без сандалий тоже никак, того и гляди испечешься.
А все Июль. Обнимает, рыжий да шалый, едва дает дышать. И ливень после июльского дня как спасительный душ после горячей любви. Жадно хватают легкие посвежевший было ветер с моря. Но тучи быстро разлетаются и снова возвращается колдовское солнце. Играет знойная свирель, и облака над городом, вспушенные, поднятые горячими потоками с земли, выстраиваются в высочайшие белые горы, какие бывают только в июле.
Под ними пролетит последняя запоздалая тучка, рассыплется грибным дождиком сквозь яркие лучи, и вдруг расцветает воздух миллионами алмазов-капелек, в тончайшее росяное покрывало одевает кожу. Смеется Июль, обнимает жарко. А к вечеру небо сквозь знойное марево вдруг раскрасится пастельными тонами, нежный долгий закат заставляет светиться и воздух, и дома, и лица людей. И под мелодию свирели приходят мечты и вспоминаются сказки.
Вспоминаются и оживают, потому что пышная зелень кругом, и томный чарующий зной вершины лета, и яркие первые гладиолусы, которыми торгуют у метро старики, и россыпь черешен, и дождик грибной - все это просто жизнь. И сандалии тоже.