« ПООМКИ АТАМАНА »
Историко- биографический роман
Часть пятая
Германия –Бавария 1945-1950 годы.
* * * * *
НАСТУПИЛ НОВЫЙ 1950 ГОД!
По григорианскому календарю 1950 год был не високосный год,
начинающийся в воскресенье.
По восточному календарю это был год «Белого тирга».
* * * * *
Вот и наступил для моих героев долгожданный год серьёзных перемен.
Они не знали, когда это произойдет, в каком году это произойдет, но очень на
них надеялись. Эта надежда и вера, что это обязательно произойдет, помогали
им справляться со всеми трудностями, неприятностями. При этом следует признать,
что особых проблем у них не было. Как-то очень хорошо им удавалось избегать
многие их них.
И вот 1950 – долгожданный уже потому, что в нем произойдет то, к чему они
стремились. До Америки оставалось два месяца. И свой следующий день рождения
уже будут отмечать на земле Соединенных Штатов.
14 марта 1950 года Антонине Григорьевне исполнится 51 год;
16 марта 1950 года Андрею исполнится 3 года;
5 августа 1950 года Константину исполнится 31 год;;
1950 года Кире исполнится лет
19 октября 1950 года Михаилу Ивановичу исполнится 58 лет.
Проснувшись днем 1 января, они об этом, конечно, не думали, просто радовались
хорошему солнечному дня, чистому снегу вокруг, при наличии которого,
сглаживались многие не очень приятные следы неустроенного послевоенного быта.
такой снег в Мюнхене был как подарок и все ему радовались. Настроение было хорошее.
Чем дальше уходила война, чем меньше оставалось на улицах Мюнхена и других
городов, её следов, тем более ярко немцы отмечали наступление Нового года.
* * *
ХРОНИКА СОБЫТИЙ НАЧАЛА 1950 ГОДА
В США немецкий инженер Конрад Цузе собрал программируемую ЭВМZ4.
Исследовательская организация в Миннеаполисе представила первую
коммерческую ЭВМ ERA 1101.
* * *
Да будет свет!
3 января:1950 года был вторник – В Мюнхене (Бавария)
– Городские электростанции сообщают о том, что к 1950 году в городе есть в
наличии 6.000 уличных ламп. Это в в четыре раза больше чем в конце войны.
Перед войной в городе было 20.000 уличного фонарей.
* * *
12 января 1950 года был четверг – в Москве (СССР)
– Принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «О применении смертной
казни к изменникам родины, шпионам, подрывникам-диверсантам», допускающий
для этих категорий преступников смертную казнь, отменённую в 1947 году.
* * *
Социальное жилищное строительство
15 февраля: 1950 года была среда – В Мюнхене (Бавария)
– День основания "жилищно-строительного кооператива и кооператива поселения",
в котором еже было около 1.300 безработных. Целью было создавать им и ее
семьям достойные человека квартиры или дома для одной семьи, которые не
должны были стоить больше чем 6.000 ДМ. 80 % необходимого капитала
приобретались государственными кредитами, остальные 20 % должны были
компенсироваться будущими жителями практическим сотрудничеством.
* * *
28 февраля 1950 года был вторник – в Москве (СССР)
– совместное постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б)
«О снижении государственных розничных цен».
* * * * *
Москвичам предстояло последнее посещение Американского консульства в
Мюнхене для получения окончательного решения и документов на въезд в
США.
Когда в 1942 году москвичи находились в Звенигородке, у Михаила Ивановича
случилось одно неожиданное происшествие.
Занимаясь заготовкой топлива в лесу он почувствовал, что где-то внизу, в левой
поле его полушубка, между овчиной и верхней матерчатой подкладкой что-то ему
мешает, отвлекает.. На той же стороне полушубка был внутренний карман, но он
про него забыл, не было необходимости им пользоваться. Он полез в карман —
пустой, но карман оказался дырявый. Он засунул руку дальше в дыру и с самого
дна вытащил что-то завернутое в газету. Развернул...Ой! Это же старый
дореволюционный паспорт!
Это был так называемый, бессрочный царский паспорт.
В нем были все данные о Михаиле Ивановиче (рождение, образование, профессия и
прочее), а ещё запись о венчании Миши и Антонины в Сумах в 1918 году, и там
же рождение и крещение Бориса в 1919 году и много других записей, скрепленных печатями.
А в 1930 годы, когда в СССР происходила замена паспортов, для получения
нового «серпасто- молоткастого» нужно было сдать старые – отмененные.
Михаил Иванович везде его искал, но не мог найти, пропал и все, как
в воду канул.
Выручил его тогда начальник ленинградского отделения милиции, которому всегда
нравились картины Михаила Ивановича. Он написал, что старый паспорт утерян
и выдал новый - советский.
Находку старого паспорта Михаила Ивановича все москвичи отметили в
Звенигородке, как говорится - обмыли и положили опять в надежное место.
И вот теперь, спустя семь лет после своего появления из небытия в
Звенигородке, этот дореволюционный, царский паспорт вынимается
Михаилом Ивановичем и передается в руки американского консула.
На него он произвел сильное впечатление. Кроме того, что в нем была
бесспорная и очень точная информация о тех, кто перед ним стоял, но сам факт ,
что он видит, и держит в руках такой документ имело значение. Подобное он
видел впервые.
Консул попросил Михаила Ивановича разрешения оставить этот паспорт в архиве
консульства, и получив согласие, сделал для москвичей фотокопии отдельных страниц.
Вместе с документами разрешающими въезд москвичам в США, они получили все
подробные указания всей остальной деятельности на территории Германии.
Из Шляйсхайма их направили в уже как бы транзитный лагерь
«СС.КАЗЕРНЕ» в виде небольшого карантина.
* * *
ЛАГЕРЬ «С.С. КАЗЕРНЕ»
Лагерь находился там же на окраине Мюнхена в помещениях бывших казармах войск С
С, откуда и его было название.
Это были стационарные многоэтажные здания. За все послевоенные годы это был
совершенно обжитый, приспособленный для всех нужд беженцев лагерь.
Жили в нем не только русские.
* * *
В нём москвичи находились в течении десяти карантинных дней.
Это был так называемый «санитарный карантин».
С помощью специальных больших пульверизаторов, старательные санитары
насыщали белым вонючим порошком (дезинфекция) все складки одежды,
белья и частей тела (допустимых и недопустимых).
Совершалось всё это под общий хохот!
На таможенном (немецком) просмотре вещей у Михаила Ивановича произошла
заминка. Чиновник - инспектор придрался к тяжелому тюку с картинами на
картонах (холста для живописи почти не было) и не хотел пропускать, как
вывоз из Германии ценностей. Помогли немецкие друзья из союза художников.
После окончания этого карантина москвичи отправились в Бремен, откуда все
беженцы отправлялись на кораблях через океан а Америку, Австралию.
* * *
Бремен изрядно пострадал, особенно его порт.
Две недели москвичи находились в Бремене. Пребывание там ни чем примечательным
не запомнилось. Кормили много лучше, нежели в лагерях. Выход в город был
свободен и будущие американцы целыми днями гуляли по чистенькому Бремену и
приобретали в немецких магазинчиках мелкие кустарные изделия — «сувениры
Бремена»: перочинные ножички, портсигары, пепельницы, брошки, серьги —
ассортимент уже послевоенного производства немецких кустарей.
На территории Бременского лагеря есть чистенькая католическая церковь, в
которой почти непрерывно служились молебны и читались молитвы для групп
отъезжающих православных русских, католиков, лютеран, евреев, галичан-униатов
и других желающих помолиться перед дорогой.
Православные молебны служились перед образом Святителя Николая Чудотворца,
считавшегося покровителем всех морских путешественников.
Бременский лагерь еще не был местом, где беженцы могли считать себя
стопроцентно попавшими на берега Америки в США.
Были известны отдельные - единичные случаи возвращения некоторых лиц
административно – иммиграционными органами для новых дознаний и проверок.
Но всё же для большинства это был практически финиш многолетним беженским
мытарствам, неопределенности и страху. Страх, который сопровождал всех беженцев
из СССР всё время. Потому они и стремились оказаться как можно дальше от своей
Родины, не всегда понимая, что дальше не всегда значит лучше. Но страх дело
своеобразное. Если он уже поселился в сознании, избавиться от него очень не просто.
* * *
Наконец настал день погрузки на пароход и отплытия.
Еще накануне грузился беженский багаж. Группа предприимчивых людей с
коммерческим нюхом (не русские беженцы), в какой-то степени использовала
послевоенные годы в Германии и закупала партии саксонского, богемского
хрусталя, фарфора, которые были упакован в ящики с надписями: «стекло»,
и «осторожно». Около пакгауза торчали (от нечего делать) уплывающие пассажиры
и следили за погрузкой багажа на грузовики, чтобы убедиться, что их «барахло»
цело. Тут же крутились «хрустальные купцы», прося грузчиков быть поосторожнее,
не кидать ящики и... незаметно совали в карманы грузчиков немецкие марки.
Очевидно, что американский корабль перевозил не только беженцев, но и разные грузы.
Наутро, в день погрузки пассажиров, в лагере была длинная и долгая очередь.
Вызывали по спискам. Каждому отъезжающему выдавался кусок картона, на котором
стоял его номер и буквы. Этот номер получивший должен был прикрепить на
верхнюю одежду на груди и строго следить за его сохранностью. Беженцы с
номерами сразу же грузились в крытые машины и доставлялись в порт.
Американские грузовики один за другим подкатывали к главному причалу, около
которого стояло огромное серое военно-транспортное судно «Генерал Блэк» со
спущенными трапами, наглухо закрытыми брезентом и освещенными внутри
электрическими лампочками. Вся людская масса, сходящая с грузовиков,
становилась в очередь, - строго по номерам., Очередь несколько раз проверялась
американцами. При вступлении на корабельный трап стояло еще четверо военных
(по два с каждой стороны) и снова сверяли номер каждого со списками и фотокарточками.
При вступлении на судно несколько американцев (командование корабля) отмечали
номер и впускали на палубу, а матросы разводили по каютам.
С палубы «Генерала Блэк» уже можно было, насколько хватал взгляд, оглядеть
порт Бремена, огромный, совершенно пустынный, даже людей нигде не было видно.
Никаких других судов в порту не было, если не считать двух маленьких немецких
катеров, снующих около «Генерала Блэйка».
Был уже вечер. Свинцовое небо, обрывающееся у горизонта яркой желто-оранжевой
полосой, накрыло пустующий, со следами развалин, мертвый порт.
Прежде он был ярко освещен, со множеством судов разных стран, шумливый и живой
от движения людей и кораблей, Пустота водной глади и чистый горизонт создавали
странное ощущение, что время остановилось и ничего не происходит. Это был
сильный контраст с тем, что происходило в сознании и душах всех тех, кто уже
находился на его борту и тех, кто еще ожидал своей очереди ступить на его
борт. У всех остальных это было почти рутинная работа, которую они проделывали
уже не первый раз.
А по линии причалов ещё торчали бездельники - подъемные краны, как бы с
мольбой воздев к небу костлявые руки, вернуть их к жизни. .
Вид порта с его ранами еще раз напоминал о войне, от которой уже столько
времени старались не вспоминать все беженцы. Но не получалось. Она ещё очень
долго будет преследовать многих из них.
А их на корабле набралось более двенадцати сотен. Все они попав на этот
американский корабль с особым трепетом ждали момента, когда начнется их
путешествие через океан.
И вот внизу серой, стальной махины загрохотало, заскрипело, стало глубоко
вздыхать, ухать. Раздалась команда – «Отдать швартовые», и «Генерал Блэйк»
стал разворачиваться и медленно отодвигаться от причала.
Редкая и странная картина! На берегу у отплывающих нет провожающих.
Никто не машет белыми платочками, желая доброго пути, прощальными жестами.
Причал был пустынен... Два катера идут впереди, по бокам судна, показывая
дорогу. Подошли к рейду, катера остановились и пискливыми, отрывистыми
гудками, пожелали «американцу» доброго пути.
Двенадцать сотен усталых и измученных последними годами, долго не уходили
с палуб, грустно прощаясь, может быть навсегда, с уходящими в ночь
огоньками истерзанной «Старушки Европы».
* * * * *
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПЯТОЙ ЧАСТИ
1950 год – это середина века двадцатого. Чуть больше исполняется в
этом году моему главному герои. Мне захотелось, чтобы он был главным, ведь
это о его жизни и чаще всего его глазами смотрим мы на те события. Хотя
справедливости ради, надо признать, что не только его. Отъезд моих героев из
Германии в США это тоже своеобразный "Рубикон" их жизни. Что ждет их впереди,
на той стороне океана они еще не знают, и я постараюсь не забегать вперед.
Вероятнее всего следует осмыслить то, что уже с ними произошло, то, что уже
свершилось. Они об этом думать еще не могут, оно им не надо. Они так долго
стремились к осуществлению этого, что всё остальное ушло на второй, третий и
неизвестно какой план. Как я понимаю, потребуется еще почти 50 лет, чтобы те,
кто сегодня ступили на палубу «Генерала Блейка» до конца осознали, что с ними произошло.
* * * * *