Струя

Александр Харлеев
  Виктор Вениаминович! Главный инженер одной крупной гидротехнической компании, прозванный  Витей-Дикобразом за свою всем известную лютость и беспощадность по отношению ко всем нарушителям трудовой дисциплины, стоял у кромки пирса  и смотрел на струю.

   Да нет!  Не на такую…

   Метрах в ста у причальной стенки был ошвартован только что отремонтированный сухогруз. Швартовые испытания у них шли. Напрягаясь, пока только в четверть всех своих несметных лошадиных сил, работали посвежевшие дизеля, вращая громадный винт совсем недавно столь предметно обследованный нашей водолазной станцией. Вода за кормой кипела, сметая мощной кильватерной струёй  весь портовый мусор, куда- то дальше вдоль причальной стенки под корпус соседу.

   Струя была кильватерной…

   Считается, что по ней можно много что определить.  Урологи  говорят,  много что можно определить и по другой струе. По человеческой. А вот, оказывается, что и не только по ней.  Ещё есть струя кильватерная, которая тоже очень даже интересна.

   Особенно для главного инженера, конечно. И особенно для нашего.

   Подойдя к самому краю  и приняв вратарскую стойку (руки на коленях),  Дикобраз всматривался в беснующийся за кормой бурун, порождавший убегающие от него прочь пузырящиеся водоворотики. Справа подмышкой у него была зажата толстая кожаная папка с какими-то умнейшими мыслями и проектами.  Очки в тяжёлой оправе, сдвинутые на переносицу, придавали его и без того сверх ответственному облику какой-то дополнительной монументальной важности, серьёзности и собственной значимости.

    Со стороны могло показаться, что он хочет загипнотизировать взглядом всю винто-рулевую группу.

    А в это время, в противоположном конце предприятия , в отделе кадров, только что получил последнюю подпись на свой обходной лист наш Лёша. Решил-таки уволиться. Водолазный стаж уже выработан. Возраст- слегка за пятьдесят. Руки- ноги на месте. Да и котелок варит. Достаточно. Хватит. На свете много и других интересных занятий найдётся. Человеческих.

    И, о, чудо! В бухгалтерии ему тут же выдали ещё и расчёт.  Деньги то есть. С потяжелевшими карманами и в весьма приподнятом настроении он направился к своим корешам поделиться счастьем великим

                ПОРА-ПОРА-ПОРАДУЕМСЯ НА СВОЁМ ВЕКУ
                ХОТЯ БЫ В ДЕНЬ ЗАРПЛАТЫ ХОЛОДНОМУ ПИВКУ
                ПОКА-ПОКА-ПОКАЧИВАЯ ШЛАНГАМИ НА ТРАПАХ
                СУДЬБЕ НЕ РАЗ ШЕПНЁМ “МЕРСИ БОКУ”

    Душа пела, кровь играла, глаза светились радостью. Жизнь продолжалась и обещала быть долгой, интересной и удивительно захватывающей.

    И тут он увидел зад  Дикобраза….

    Понимаете ли, в чём дело… Начальству нужно учиться. Учиться общаться с водолазами, если у него в подчинении таковые имеются. С причала, с понтона, а тем более  из кресла в кабинете  ни- как не увидишь ТОГО, ЧТО ПРИХОДИТСЯ ДЕЛАТЬ ТАМ… Внизу… Под зеркалом вечно грязной и холодной портовой воды, где не видно даже собственной рукавки, прижатой к самому стеклу иллюминатора. Не имея специальных знаний и навыков, бывает очень трудно понять, что все требования, прописанные в Правилах,  не придуманные капризы, а меры техники безопасности,  определённые полуторавековой практикой водолазной службы, что без этого нельзя, а не просто, не положено…

     Дикобраз учиться не хотел. И поэтому с его подачи выпросить в конторе лишний кусок хозяйственного мыла или пару рабочих рукавиц было сложнее, чем стащить баранью кость у бультерьера. Не говоря уже о свитерах, шубинках, печках, кабелях, лампах, шлангах, ножах, ватниках  и прочих предметах водолазной роскоши.

     А вот выхватить жёсткий пистон с занесением в зарплатную ведомость - это было запросто. Иногда за  уже совершённое преступление, вроде опоздания на семь минут, а иногда и авансом. За будущее.

     Не то, чтобы Лёша сильно ненавидел Дикобраза, он его просто не  переваривал. Как принцесса  самогон. Тошнило его. Дикобраз это чувствовал и раздрючивал Лёшу вхлам при малейшей возможности, которых при Лёшином игривом характере было у него предостаточно, необходимо заметить.

     И тут такой шикарный ракурс.

     Глупо посмотрев на зажатый в руке  полностью заполненный обходной лист, Лёша сделал шаг назад… потом ещё один…потом ещё…

     Вы не обращали внимания, сколько страсти вкладывает в удар иной раз вратарь, выбивая мячик аж до штрафной площадки соперника?

     Разбегался Лёша основательно, шагов с тридцати, и по- студенчески, слегка подсеменив у самой цели, смачно врезал «щёчкой» по инженерному заду.  Виктор Вениаминович закудахтал и по- велосипедному,  отчаянно подрабатывая себе в воздухе руками и ногами, полетел в струю…

     Планируя по спирали вниз и войдя перед самой водой в штопор, как потом рассказывали  некоторые злые языки.

     Врут! Врут, сволочи!  Не так всё потом было…

     Хлопнувшись в это портовое джакузи  и собрав на себя  солярку, масло, гнилой камыш, окурки, и всю остальную дрянь, которой так богата  наша портовая гидросфера, инженер уцепился за один из узеньких таких трапиков, которые наварены у нас рядом со свисающими над подзором, громадными резиновыми сосисками- кранцами.
 
     Потом его заботливо ухватили за шкирятник  чьи- то подоспевшие руки, помогая вскарабкаться на бетон.

     Уже на самой последней, правда, верхней, ступеньке…

     Обтекая пахучими ручьями и протерев указательным пальцем изнутри и снаружи стёкла  чудом сохранившихся на своём месте очков, он молча уставился на стоявшего рядом Лёшу. Глядя перед собой  каким-то пустым, ничего не выражающим взглядом.

     «Ты уж меня извини, Виктор Вениаминович!»- сказал ласково Лёша - Не удержался я… Не хорошо получилось…»

     Это были единственные добрые слова, сказанные за полтора десятка лет. Раньше они даже не здоровались.

     А и то ладно.

     Хоть расстались по- доброму.