Лето…
Жара…
Липкая сицилийская жара, несмотря на ещё далеко не предобеденное время в самом сердце самой что ни на есть Ленинградской области.
Весьма живописная излучина всем известной полноводной реки со своими покрытыми нашим северным лесом берегами. Известной ещё по скандинавским сагам времён князя Рюрика.
И наш ВРД, водолазный бот, то бишь, в обнимку со своей несамостоятельной подругой, несамоходной баржей-грязнухой, ошвартованный у одного старого, деревянного и давно уже дикого берегового пирса.
Начало рабочего дня.
Есть определённый и необходимый объём водолазных работ, от выполнения которых никак не отвертеться. Не потому, что нам всем так уж хотелось бы от них отвертеться, а потому, что самые уникальные из наших уникумов частенько оказываются в состоянии организовать весь производственный процесс таким образом, чтобы водолазную работу сделать без водолаза. То есть без водолазного спуска. Сделать честно, грамотно и в полном соответствии с утверждённым техническим заданием. Но чтоб под воду, при этом, не ходить. То есть, спуск, он как бы и был, но на самом деле его не было. И главное: там внизу всё на пять баллов. Хочешь - лезь проверяй, не хочешь - не лезь. Мы и не побывав во всей этой мути, прекрасно знаем, что там у нас всё тютелька- в- тютельку.
Наверное, такой спуск можно назвать идеальным.
Когда и рубаха сухая, и рейтузы не влажные.
Но сегодня - фигушки. Без самой совершенной биологической, автономной и саморегулирующейся системы на Земле, без человека то есть, сегодня под водой не обойтись. Надо лезть. И наверное, надолго.
Все при деле.
Старшина водолазной станции за столом с массивным будильником, чайником, эмалированными кружками, пепельницами и полкой с Правилами, книжками, чертежами и документами молча торчит в святая святых. В журнале водолазных спусков. Журнал - это серьёзно. Очень серьёзно. Всё, что нужно, в нём должно быть своевременно отражено и всеми, кем нужно, своевременно подписано.
А иначе, случись что, так ведь и за жопу могут взять.
Работающий водолаз. Славик. Известный своим «плавность движений- признак хорошего тона», плавно готовится к спуску себя под воду. Тельняшка, тренерки, водолазный свитер, рейтузы из объёмной пряжи ( когда- то были и верблюжьи, но сейчас- это уже История). Малые шубинки. Да-да, шубинки. Это такие носки со шнурочками и с мехом в три сантиметра. Сначала на левую ногу, не спеша, потом - на правую. Тоже не спеша. Потом - большие шубинки. Это уже чулки, такие же. Тоже с мехом. Иногда связанные между собой тесёмочками, иногда нет (чтоб на «фаберже» узлом не давило, как у нас говорят). И опять сначала на левую ногу, медленно и не спеша, а потом…Стоп… А вот теперь надо перекурить…Тоже не спеша…
Все работают вместе не первый год. И все всё прекрасно знают. И ещё задолго до нас подмечено, что если бегаешь, носишься, как угорелый, пыхтишь с белой пеной у рта, скачешь, как блоха по холке, или когда у тебя всё «предельно плавно», то временная разница - пять минут при абсолютно идентичном результате.
Причём, пять минут- это в плюс, как правило.
Наверху суетится Андрюша. Ему это можно. Суетиться. Механик, дизелист, электрик - и всё по совместительству. Он тоже известен. Тем, что очень заикается, и тем, что любит выпить. Тоже очень.
«С- с- с- слышь, Ал- л- лексеич, п- п- подзаправиться надо. А т-то в- ведь не з- з- аведётся, падла…»
Алексеич - это старшина. А «не заведётся, падла»- это наш гидромонитор.
Дизель-генератор, аппарат подводной сварки-резки, компрессора высокого и низкого давления, воздушный ресивер… И ещё много-много всего очень нужного располагается на наших верхних палубах и, ночуя под своими уже закостеневшими брезентовыми одеялами, терпеливо дожидается еже- утренней Андрюшиной заботы.
Несмотря на то, что об Андрюше, о самом, заботиться надо. Тоже еже- утренне.
Ну, а гидромонитор - это наш любимый инструмент. Без него нам никак. Ну, никуда просто. Это- громадный такой насос. С ЗИЛовским двигателем, огромной улиткой, тяжеленным заборным гофрированным шлангом и шлангом напорным, выдающим сильную струю только что забранной из под себя воды. Очень сильную. Аж в 15 очков, если свеженький и исправный.
Очко у на с- это одна атмосфера.
Зачем всё это нам? -спросите вы.
Всё дело в том, что, если матушка- природа под водой где- чего напортачила, не досмотрела, перестаралась и расположила какой- то участок речного дна не так, как нам сейчас это нужно, то придётся его немного передвинуть. Смыть куда- нибудь в сторонку, если есть куда, а если некуда, то и вовсе убрать с глаз долой. И если монитор запустить напрямую, то таким аховым напором можно сдуть всё, что захочешь. Если умеешь, конечно. И если сила есть. И если повезёт.
Это мы - моем…
Банальное такое слово. Всем знакомое.
А вот если смыть некуда, то тогда можно запустить его наоборот, превратив из насоса в грунтосос, и, к радости местных жителей, выбросить тонны вонючей грязи прямо на их родной берег или в шаланду, в лучшем случае. Тоже, если умеешь. И тоже, если повезёт.
Это мы- ОТСАСЫВАЕМ!
Тоже весьма банальное слово, только чуть более ёмкое. И тоже всем знакомое.
Но отсасывать бывает тоже некуда ( не то, чтобы некому, а именно- некуда), и поэтому мы, как правило, всё-таки — моем.
«Борьба с удавом»… Именно так, очень точно, называется у нас это, многочасовое подчас, развлечение. Вы никогда не пробовали удержать в руках на поверхности пожарный шланг под хорошим напором, рвущийся из рук, словно разъярённая заарканенная анаконда? Так вот, у нас- почти тоже самое, только под водой, в вязком илу или на скользкой глине, где ничего не видно и раз в сто сильнее и тяжелее, как мне кажется. Да ещё и попасть той струёй нужно куда следует, а не в мутный свет, как в копеечку.
Ощущаешь себя этаким Гулливером во время собственного чудовищного приступа мужского недержания.
Когда не удержать.
А если не удержишь и выпустишь из рук, то эта внезапно одичавшая и взбесившаяся гидра, запляшет прямо у тебя перед носом, так и норовя съёздить своим латунным и весьма увесистым соплом прямо тебе в лобовой и как-никак стеклянный иллюминатор, расколов его вдребезги.
Под водой…
Не очень приятно, правда…
Но для того, чтобы всего этого великолепия достичь, гидромонитор нужно ещё запустить, а он не запускается, потому что не заправлен.
Андрюша не заправлен, естественно…
«Подзаправиться»- это метнуться по пологому берегу наверх, благо заправочный сельский ларёк недалеко. Схватить «малыша» ( ноль двадцать пять «Главспирттреста»), и тут же, свернув ему горло, втереть за три раздельных глотка, смачно закусывая большой дежурной луковицей, словно наливным яблочком.
Именно поэтому Славик в кубрике и не торопится. «Со вкусом» размяв в фарфоровой пепельнице дымящийся окурок, не торопясь, приступает ко второму шубинку. Надели и полезли потихонечку ножками в горловину водолазной рубахи. Сначала правую ногу ( медленно), потом левую( ещё медленнее). И всё это - со специального чистенького коврика. Грязь в рубахе- это моветон… «Фи, папа», как говорят во Франции.
Через полчаса натужной работы стартера, пустого чихания двигателя, мата и вёдерного грохота об палубу, в проёме люка вырастает мокрая Андрюшина физиономия.
«Н-Н-НЕДОБОРЧИК, слышь, Ал- л- ексеич… Ещё ч- ч- чуток надо…»
Старшина, внимательно посмотрев на него поверх очков, равнодушно машет рукой. Иди, мол…Хрен тебя остановишь…
Снова пулей наверх. Ещё «малыша». Свернули горло. Охварызнули. Похрустели. И за работу.
Всё по- честному.
Ещё через сорок минут честного и открытого боя с монитором наступает третий акт:
«Ал- л- лексеич, ну ч- ч- честное слово…Н-н-ну Н-Н-НЕДОБОРЧИК…»
Старшина, отвернувшись и ничего не говоря, опять машет рукой и ныряет в журнал со всеми его возможными выписками.
Ну, а Славик- медленно натягивает варежки ( у нас под водой всегда как в проруби, даже летом), и, напялив себе на клотик феску, заворачивает в её лобную часть спичечный коробок, сооружая себе искусственный бивень. Запотевший иллюминатор под водой можно протереть только лбом. А бивнем-оно удобнее. Потом- напялили на себя рубаху чуть выше колен. Подтянули и расправили до самой пятки сначала правую штанину (пятнадцать минут). Потом- левую ( ещё пятнадцать)… Всё. Дальше самому никак. Горловина очень узкая, но зато - очень резиновая. И для того, чтобы запихнуть водолаза в «трёхболтовую» рубаху целиком, нужны ещё трое. Горло ей растягивать. «На локтях», как у нас говорят… В принципе, есть у нас одна такая интересная приспособа. «Пневморазжим» называется. Это такой огромный деревянный штангель- циркуль с краником и воздушным шлангом. Но здесь одно из четырёх. Или давно уже в музее. Или не работает. Или не знаем , где лежит. Ну, а чаще всего- никогда в глаза не видели.
Славик достаёт из пачки «Чёрного Петра» очередную сигарету, закуривает, и, глубоко затянувшись, с шумом выдыхает струю крепкого дыма. Сизое облако повисает под самым подволоком и начинает там клубиться где- то внутри самого себя, как-будто обдумывая что- то очень личное.
Тоже медленно…
А тем временем, Андрюша, заправленный под самую завязку, на полусогнутых…крутым противолодочным зигзагом подруливает к трапу. И, отчаянно хватаясь руками за леера, как будто бы трап стоит и смотрит вертикально в зенит, забирается на палубу. В глазах у него троится. Причём, в каждом. Наведя, наконец, резкость, и поместив погрустневшего старшину в поле своего мутного зрения, с хрипом выдавливает из себя последнее на сегодня…
«Н- н- ну из- з- звини, Ал- л- лексеич…»
«П-П-П-ПЕРЕБОРЧИК…!!!»
И с грохотом, не соответствующим своему некрупному телу, проворачиваясь вокруг собственной оси и увлекая за собой попавшийся по пути брезент, падает рядом с монитором. Как Анка рядом со своим «Максимом».
И тут- же засыпает.
В кубрике, с сигаретой в зубах, лишь слегка поведя бровью, Славик начинает медленно вытаскивать себя назад из рубахи. Сначала левую ногу. Не торопясь. А потом- правую….
Больше на сегодня никаких ответственных дел уже не будет.
Это и ежу понятно.