2
Праздник Октябрьской революции в СССР – праздник главный и знаковый! Военные парады и яркие демонстрации во всех городах необъятной страны. С Красной площади шла прямая трансляция по телевидению и радио! Стоя на задней площадке маршрутного автобуса, я внимательно вслушивался в рассказ диктора о парадных полках, идущих стеной по главной площади страны. Из динамика зазвучал бодрящий марш «Варяга», переполнивший мою душу восторгом и гордостью за флот и моряков. Поставленный голос диктора рассказывал о гвардейском полке морской пехоты Балтийского флота. И я представил себе высоких ребят в черных беретах и необычной красивой форме. Вот крепкие усатые парни проходят ровными рядами перед мавзолеем, сжимая вороненные стволы автоматов. Добрая зависть переполняла мое сознание, и я замечтался, представляя себя в суровом морпеховском строю. Конечно, шанс попасть служить в морскую пехоту есть, но он, к сожалению, невысок – один из тысячи!
Летом тысяча девятьсот семьдесят шестого, после неудачной попытки поступления в Киевское высшее военно-морское политическое училище, меня вызвали в районный военкомат. Тучный старший лейтенант с веселой украинской фамилией Гила, заботливо принимавший участие в моих сборах и отправке в Киев, задал всего лишь один вопрос: « Почему ты, будучи красно дипломником, не сумел поступить в ВВУЗ?»
Пожав плечами, я ответил, что попытка была неудачной, из-за моей слабой предметной подготовки. На самом же деле в училище, только красно дипломников и золотых медалистов приехало двадцать два человека. По меркам приемной комиссии это был явный перебор! И кто-то предложил начальнику училища произвести искусственный отбор, поставив основной массе отличников не долгожданную пятерку, а внезапную четверку. Мы должны были показать свои познания по всем предметам. Мне влепили тройку, из двадцати двух человек поступили с одним экзаменом только двое. Остальные уехали восвояси! Через два года подобного эксперимента уже не проводили, в отличие от 1976 года в 1978 году поступили все отличники. Я в числе первых прошел мандатную комиссию и был внесен в список поступивших абитуриентов тоже первым. Гила весело хмыкнул, и, похлопав меня по плечу, произнес: «Ничего, пойдешь служить в пограничники, там такие, как ты нужны!» Я попытался убедить офицера, что мне нужно на флот, как, никак, семейная традиция! Но тот, ухмыльнувшись, безапелляционно заявил, что в традициях разбирается лучше меня.
Дома, после моего пересказа возникшей ситуации, на помощь пришел отец! Он применил простейший из всех возможных приемов, купив в нашем поселковом магазине две бутылки коньяка. В военкомате, папа встретился с простым советским прапорщиком из отдела комплектования. Разговор был непродолжительным, но конкретным, определившим мою дальнейшую судьбу. Вследствие его оказалось, что традиция в жизни каждого человека – дело о-о-очень важное, и мои призывные документы из одной ячейки, плавно перекочевали в другую - нужную.
В Севастополе, во флотском экипаже, где уже через месяц оказался на офицерской переподготовке сам отец, он познакомился с матросом земляком из Донбасса. Тот был водителем какого-то флотского начальника. Папа заключил с ним «секретное соглашение», по которому моряк пообещал помочь мне, попасть на службу в морскую пехоту, в случае попадания на Черноморский флот. Они придумали «пароль и отзыв», обговорили совместные действия, но судьба наложила вето на южное направление, указав на северо-запад.
3
Воинский эшелон катил по Украине. Все полки, включая багажные, были забиты до отказа призванными на Балтийский флот донецкими парнями. В плацкартных отсеках по двенадцать человек, вместо шести допустимых. Сержантам-морпехам эти неудобства призывников неинтересны. Они, не на шутку, увлеклись молодыми проводницами, а вновь призванные бойцы, еще не переодетые во флотскую форму, предоставлены сами себе. Одни из нас пили горькую, заедая домашними пирожками, другие спали по двое на одной полке, третьи просто смотрели в окно, наблюдая за родными степными пейзажами и уходящими за горизонт шахтными копрами и терриконами. Что там впереди? Практически никто не представлял себе, как встретит нас легендарная дважды Краснознаменная седая Балтика.
Поздняя ночь, стою в тамбуре. На целых два часа я назначен истопником-дневальным. На это время от меня зависит комфорт и тепло всего вагона. Неожиданно за окнами замигали огни какой-то небольшой станции, мелькнула железнодорожная платформа с фонарями и исчезла, растворяясь во мраке. Что будет через два, три года? Кем стану, как буду себя чувствовать, столкнувшись с трудностями неизвестного будущего? Возможно, вернусь в Донецк и поступлю в университет на исторический факультет, или стану учителем физкультуры, к чему обязывает диплом выпускника спортивного техникума «с отличием», а может быть мне предначертана судьба успешного тренера спортивной борьбы или вернусь к своей мечте и стану флотским офицером!? Но все это потом, сначала срочная военная служба…
Наступило утро, за окнами проплывает незнакомый уютный городок, состоящий из чудных двухэтажных и одноэтажных аккуратных прибалтийских домиков. Надписи на дорожных знаках, домах и вокзале сделаны латинским шрифтом. Мы в шутку начинаем импровизировать: Иванов – Иванавичус, Петров – Петраускас, Жуков – Жукаускас. Никто тогда и подумать не мог, что через двадцать с небольшим лет Литва станет первой республикой Прибалтики, принявшей решение о выходе из состава Великого Советского Союза.
Перед прибытием к месту назначения, сержанты выдали нам двухсуточный сухой паек, состоявший из консервных банок с кашей и пачек галет. А мы, как глупцы пресыщенные домашними харчами, с громкими и веселыми криками, выбросили все полученное в окна вагонов, еще не понимая, что на пару суток, останемся злыми и голодными.
Еще совсем недавно, полным ходом, шла подготовка к проводам на службу. В те давние и добрые времена парни, прошедшие ее горнило были у девчонок в чести. Уходя под звуки гитар и баянов в военкомат, призывники держались за осиные талии своих симпатичных подруг, а те, в свою очередь обещали верно, ждать солдата или матроса своего.
У меня на тот момент, девчонки не было, и я рисковал оказаться за широким праздничным столом в гордом одиночестве, только в окружении своих родных и друзей.
За несколько дней до проводов, случайно познакомился с девочкой Леной из города Тореза. Она доводилась дальней родственницей моему лучшему школьному другу Мише Гончарову. Тогда на домашней вечеринке, кстати, тоже приуроченной к проводам в армию его старшего брата Александра, окончившего музыкально-педагогический институт, мы танцевали с ней медленный танец в центре осеннего двора увитого виноградными лозами. Осмелев, я рискнул пригласить ее на свой вечер и Лена согласилась!
Спустя два дня, добираясь до дома в маршрутном автобусе №6, ходившем с железнодорожного вокзала до шахты Октябрьской, совершенно случайно, повстречал свою давнюю любовь, девочку Валю. Ту самую, с которой встречался два года назад. Тогда Валентина, поступив в Донецкий политехнический институт, предложила мне отложить любовь до лучших времен. Причиной стала сильная предметная загруженность. «Приходи через полгода!», - посоветовала она. Сейчас Валя стояла на передней площадке широкого автобуса ЛЕАЗ, и мило улыбалась своей обаятельной круглолицей улыбкой с ямочкой на щеке.
В школе меня считали мальчиком спокойным, скромным и стеснительным, отличающимся своим покладистым характером. Наверно именно поэтому, протиснувшись к ней, я заговорил о будущей службе на флоте и о праздничном вечере. И студентка пообещала посетить его в качестве давней знакомой.
Необычно огромный, крытый двумя стеклянными навесами, вокзал и готические здания незнакомого города, напомнили мне рисунки из детских книжек со сказками Гофмана и братьев Гримм. Когда-то в детстве перед сном мне их всегда читала мама. Мы прибыли в неизвестный и загадочный для большинства жителей СССР Калининград-Кенигсберг – столицу целой российской области и всего Балтийского флота, отвоеванную у фашистов в далеком сорок пятом!
В кузов зеленого флотского ГАЗона загрузили ребят из нашей призывной команды. Уже протрезвевшие, собранные и готовые на все, мы тревожно всматривались в лунную ночь. Там вдали за воротами контрольно-пропускного пункта с якорями, начиналась новая жизнь!
Молодежь крохотного по донецким меркам городка Пионерск, очевидно возвращалась с танцев. Сообразив, что воинский эшелон с Украины, кто-то из подгулявшей толпы истошно заорал:
- Слава Украине и великому городу Днепропетровску-у-у-у!
Почему этот «кто-то» выбрал именно Днепропетровск, для меня до сих пор остается загадкой. А мы в ответ громко и радостно заорали: «Ура-а-а!»
Вовка с Текстильщиков (большой микрорайон Донецка), еще в поезде испробовавший все возможные виды кайфа, был не в себе. Его расширенные зрачки, светились в темноте. Еще во время остановки для переформирования эшелона в богатой ртутью донецкой Никитовке, он попал под личную проверку-обыск. Караульные моряки, провели фильтрацию призывников у тамбуров каждого вагона, разыскивая в рюкзаках и карманах горячительные напитки. Тогда на глазах изумленных матросов и старшин Володька достал из носка последнюю заветную чекушку водки, и одним залпом осушил ее до дна! Позже, он демонстрировал нам, как из одеколона «Русский лес» делается хмельное «молочко». А в грузовике Володька незаметно проглотил несколько таблеток, которые на молодежном сленге называют «колесами». После остановки Газона, мы спрыгнули с борта, как парашютисты, сжимая ступни и колени. Спрыгнул и Вован. Но он использовал совершенно иную технику. Приземление произошло прямо на «пятую точку», но как не странно, прыгун не получил никаких повреждений и травм! И мы одновременно про себя подумали: «Техника на грани фантастики!»
Медкомиссия проходила ночью. Нас, спавших на полу в одном из огромных залов казармы флотского экипажа, грубовато растолкал старшина в синей робе. Поднять Володю с первого раза ему не удалось… Комиссию мы прошли, постоянно уклоняясь от предложений матросов-фельдшеров, отдать каждому из них по одному рублю. Взамен они обещали «железное» направление в береговую часть. В случае отказа, угрожали «гарантированным» попаданием на борт подводной лодки. Денег я никому не дал, но комиссию прошел без сучка и задоринки. На состояние Вовки с Текстильщиков, фельдшеры, заменявшие в ночное время военврачей, не обратили никакого внимания! Позже он попадет служить вместе со мной в морскую пехоту, где его следы затеряются в одном из полковых подразделений. В последствие он завершит свой воинский полет в артиллерийской батарее, и вернется в Донецк с поправленными службой мозгами.
Мебель и столы в комнатах родительского дома, готовясь к проводам, я передвигал сам. Деньги на праздничный вечер я тоже заработал сам, и все необходимое покупал, и тащил домой из центра города в огромных авоськах тоже сам. Моими главными помощниками, не смотря, на свои шестьдесят пять, стала бабушка Лида и ее дочь, младшая сестра моего отца, тетя Валя.
На вечер пришли мои лучшие друзья и родственники. Тесной группой расположились ребята-борцы классического стиля. Рядом справа со мной сел самый близкий школьный друг Миша Гончаров, организовавший отличное музыкальное обеспечение. Прекрасные, по тем временам, музыкальные колонки и магнитофон «Днепр» работали на износ, создавая у всех присутствующих веселое настроение. Друзья моего уличного детства Виктор и Славик сели по левую руку. Они уже отслужили, и вернулись из армии годом раньше. За ними сидел мой новый товарищ из Вьетнама Ван Там. Вместе со своими земляками он учился в горном профтехучилище №7, и летом отдыхал в молодежном лагере на берегу Северского Донца в Славяногорске. Там за несколько недель до призыва мы и познакомились. Ранним утром каждого воскресенья, приходя в гости, он звонил в дверь нашего дома. Каждое его прибытие заставляло всех проснуться. Переступая через порог, Ван здоровался и мило улыбался. Было видно, что у них во Вьетнаме, подобные ранние визиты были правилами хорошего тона, но мы к ним так и не смогли привыкнуть.
В воскресенье, перед самым днем призыва, Ван разбудил нашу семью в очередной раз. Наверно он понял, что я ухожу на службу. Терпеливо просидев на диване целый день, делая перерывы только на приемы пищи, он, молча поглядывал со стороны на все наши труды, внимательно в сотый раз, осматривая страницы книжки сказок Шарля Перро. Не знаю, какая из них его заинтересовала больше, но когда вечером я пошел провожать гостя до дверей, Ван Там обернулся, и попросил разрешения поприсутствовать на проводах. Его поведение тогда показалось мне странным. Позже я понял, что во Вьетнаме гости дома ведут себя именно так.
За звенящим хрусталем рюмок и бокалов столом, Вану оказывали поддержку мои приятели, борцы тяжелого веса Леша и Вова. В доверительной беседе они узнали, что вьетнамец воевал с американцами и был ранен. Утром, не смотря на сильную головную боль, он сам предложил нести в военкомат, мой трещавший по швам от изобилия продуктов, рюкзак. Позже, после моего призыва на флот, он еще раз приходил к моим родителям для прощания перед отъездом во Вьетнам. Ван Там долго пытался объяснить им, что они просто обязаны подарить ему на память велосипед…
На асфальтированную площадку призывного пункта прибывали все новые и новые веселые компании провожающих. Через некоторое время, гром гармошек и звон гитар, песни, танцы и эстрадную музыку из громкоговорителя, сменил марш «Прощания славянки». Он стал сигналом к расставанию. Пришел и мой черед заходить в открытые ворота комиссариата, где широко расставив ноги, держа руки за спиной, стоял перепоясанный портупеей заместитель военкома Куйбышевского района майор Серяпин. Стойкая и молчаливая до этого момента мама, пытавшаяся сдерживать эмоции, тихо заплакала и позвала:
- «Коля, Колечка, сыночек…!»
Девочка Лена из Тореза, проводила меня до ворот, подарив на прощанье горячий поцелуй. Потом она напишет несколько теплых писем, но позже от Миши я узнаю, что она вышла замуж за своего одноклассника, который уже вернулся из армии. И наверно она поступила совершенно верно, ведь никаких обязательств мы друг другу не давали, и знакомство было довольно скоротечным, не ставшим тем фундаментом, который мог бы образовать молодую семью. А Валя, на вечер не пришла, она сидела дома у окна, одетая с иголочки, в умеренном макияже, ожидая, что я прибегу за ней сам. В моей жизни эта студентка появится еще два раза. Но тогда уже я, военно-морской курсант, выберу иную судьбу.
Дождаться работы флотской профессионально-технической комиссии было непросто! После медицины, нас постригли на лысо, искупали в гарнизонной бане, находившейся в подвале казармы. Помывочные скамьи были каменными. И ставя на них обрезы (тазы) с горячей водой, мы замечали, что это могильные плиты с надписями на немецком языке. Позже нас разместят для сна на деревянных нарах в одном из помещений бывшей немецкой казармы. Но сон будет коротким, уже через полчаса всю команду поднимут возбужденные матросы, и прикажут мыть полы в подвале здания.
Светало, пытаясь скоротать часы и минуты ожидания, мы вышли на плац под деревянные навесы, сделанные очевидно, для защиты молодых моряков от жарких лучей солнца, дождя и снега. Прижимаясь к задней стенке сооружения, мы пытались усесться на узких лавчонках, шириной двадцать или двадцать пять сантиметров поудобнее. Но они не позволяли даже слегка задремать и расслабиться. После наступления сна, «пятая точка» сидящего неизменно сползала со скамьи. Рискуя упасть на бетонный пол, каждый просыпался, проклиная службу за все ее первые впечатления о тяготах и лишениях вместе взятых.
С наступлением рабочего дня возобновились и наши мытарства. Старшина поочередно отводил призывников к флотским специалистам радиосвязи и гидроакустики. Там в учебных классах наш слух проверяли на музыкальность. Вначале с молодыми защитниками Родины общался прапорщик с погонами морской авиации, а затем, примерно тоже проделал и главный старшина гидроакустик. Специалист связи работал на радио ключе, на подобном приборе производил проверку гидроакустик. Они просили присутствующих в учебном классе повторить услышанный звук. Мне пришлось умело скрыть свой унаследованный от предков музыкальный слух, нужна морская пехота! Военные, оставили в классе только способных, остальных попросили освободить помещение.
Наконец старшина второй статьи увел донецкую команду в административный корпус. Мы выстроились в колонну по одному, голова которой была направлена в сторону кабинета с надписью «Профессионально-техническая комиссия». От неизвестности до конечной цели, как мне тогда казалось, оставалось совсем немного, всего лишь одна беседа с капитаном первого ранга. В моем случае все предопределил флотский капитан с красными просветами на погонах. Он предложил службу в разведке морской пехоты, очевидно, ознакомившись с моими документами. На сто процентов сыграли роль физкультурный техникум и мое борцовское прошлое.
Из всех вагонных попутчиков в гвардейский полк, кроме меня и моего друга одноклассника Сереги Ананьева, попали еще четыре человека. Стоя в очереди на прием, мы заметили, что уроженцы Беларуси идут в морскую пехоту беспрепятственно. Причиной точного попадания были комсомольские путевки, дававшие зеленый свет на любых комиссиях!
После распределения, мне не терпелось встретиться с морскими пехотинцами, которых я уже встречал на тополиных аллеях седьмого флотского экипажа. Хотелось по подробнее расспросить парней в черной форме об их службе. И вот удача, навстречу с гордым самоуверенным видом шагает представитель заветного рода войск. К нашему удивлению, это был маленький плюгавый морпех, во взъерошенной шапке, чудом удерживающейся на белобрысой макушке. Я по военному (как мне тогда казалось!) обратился к нему со словами:
«Можно к вам обратиться! Я попал в разведку морской пехоты, как там служится?!»
Щуплый старший матросик, медленно и надменно повернул в мою сторону свою маленькую головку на петушиной шее, и пафосно произнес: «Во-первых, «можно» - Машку за ляжку! А во-вторых, в разведывательных батальонах морской пехоты будешь просыпаться ночью, и кричать: «Мама, роди меня обратно!» Это «откровение» произвело на всех окружающих удручающее впечатление, и было принято нами за чистую монету. Только позже, прибыв в часть, мы узнали, что в отдельных полках разведывательных батальонов не бывает, а гонор взъерошенного героя, оказался простым мыльным пузырем, который лопнул сразу же после, пересечения нами линии ворот КПП.
Каждые полчаса на невысокую трибуну, стоявшую на средине плаца, поднимался статный и симпатичный старшина первой статьи. То и дело, холодный ветер ноября пытался рассеять его громкий уверенный голос: «Форма флотская, погоны черные, срок службы три года!» Но у воздушных масс ничего не получалось, и далее следовала другая формулировка: «Форма флотская, погоны голубые, срок службы два года!» По этому поводу, мы придумали свою интерпретацию приказов: «Форма морской пехоты, погоны черные, служба черная, сроком два года!»
Услышав в приказе свои фамилии, мы повеселели, и вместе с нашим старшиной отправились на вещевой склад для переодевания. Помещение запомнилось нам наличием шустрых морских пехотинцев, говоривших с сильным белорусским акцентом. Они громко покрикивали на новичков, унизительно обзывая пришедших «чыжиками», делая сильное ударение на букву «Ы», и небрежно бросали в наши руки шинели, шапки, сапоги и другое имущество. Сначала мы приняли хамоватых кладовщиков за старослужащих, и терпеливо воспринимали их унизительное обращение. Но позже нам стало понятно, что это наши годки (бойцы одного призыва), прибывшие в Пионерск на неделю раньше нас.
Сидя в вагоне дизельного поезда, мы в долгу не остались, и вернули «бульбашам» должок сполна. И сделали это устно, не прибегая к силовым приемам. Наша ответная реакция в адрес братьев белорусов, заставили их всю дорогу молчать, смущенно и тупо глядя в противоположные окна поезда. Во время прохождения курса молодого бойца, мы частенько давали понять былым обидчикам, кто есть кто, и особенно утирали им нос в вопросах физической подготовки.
Но стоило пройти каким-то двадцати-тридцати годам жизни, и я с ностальгией стал вспоминать своих сослуживцев белорусов. Их замечательно мягкий соловьиный беловежский акцент возвратил мою память к тем годам, когда была единой великая страна, объединявшая в своих границах пятнадцать республик, пятнадцать сестер, скрепившая наши судьбы суровой ниткой дружбы и флотского братства. Несколько лет назад, морпехи белорусы, пригласили меня в город Герой Брест на празднование дня Военно-морского флота. Как и не бывало тех долгих сорока лет разлуки! Встретили они нас на пять баллов и шесть шаров! Встретились мы в святом для всех советских людей месте – легендарном Бресте! И склонили мы вместе свои флаги, преклонили колени перед бессмертным подвигом наших предков, вошедших в вечность героев защитников Брестской крепости вместе!