Человеческое общежитие.
Люди в соседних комнатах плотно прикрыли двери. Они как будто очень давно никого не хотели видеть. Был слышен только их шепот - либо очень робкий, либо очень раздражённый: "Кто они? Зачем они здесь? Сколько можно? Оставьте нас! Нас и так много!!" Мы с Катей чувствовали, что эти комнаты были набиты людьми под завязку, но каждый из голосов за дверьми обращался будто не к другим, а к себе самому. Они все были одиноки.
Наш пёс смирно сидел в углу и нервно помахивал хвостом. Он всё время сглатывал и поминутно принимался сипло выть. Барон был чем-то подавлен. Даже Катины ласки, к которым он был всегда охоч и отзывчив, не помогали. Она долго трепала его за ухом в надежде успокоить, чесала спину. Рука её устала сбрасывать клочья шерсти, которые витали теперь в воздухе, смешиваясь с гуляющими здесь хлопьями пыли. Скоро настроение пса передалось Кате. Теперь она почти тем же, что и у пса, взглядом с какой-то вымученной надеждой смотрела на меня. Я молчал.
Дверь можно было держать нараспашку, но слабого дуновения ветерка не хватало для того, чтобы выгнать из комнаты сладковатый запах каких-то застарелых цветов. Была еще вековечная затхлость, которая ощущался почти материальной,до неё будто бы можно было дотронутся кончиками пальцев.
Катины глаза. Она ждала от меня каких-то действий или слов. Я молчал. Наверно потому, что боялся, что в этой густой патоке неоднородного воздуха мой голос совсем потеряется. Превратится в такой же скрипящий скрежещущий шепот, что раздавался из-за дверей наших вновь обретённых соседей.
-Страшно? –женщина в чёрной вуали стояла у окна. Сейчас казалось, что она была здесь уже давно, просто мы её не замечали.
-Да, - я едва смог расцепить сросшиеся губы, отлепить присохший к нёбу язык.
Больше женщина ничего не произнесла. Я тоже не торопился с вопросами. Смотрел на её пальцы, сжимающие маленькую чёрную сумочку с каким-то скучным, плохо прорисованным серебристым узором. Колдунья.
Я вдруг очень сильно захотел глянуть в окно, которое тоже до этого будто не замечал. Женщина в вуали хмыкнула и отошла от окна. Её движения хотя и были плавными, грациозными, всё же выдавали почтенный возраст. Катя всё тем же застывшим почти плачущим взглядом проводила меня до окна. Она не выпускала из рук послушно поднятой лапы Барона. Пёс тяжело дышал, высунув язык.
Открытое на распашку окно явило взору приятное летнее солнце, рощу. Мимо бесконечно высокого и бесконечно длинного серого здания, в котором мы находились, текла узенькая речка. Она была странно мне знакома. Это был почти ручей. Не в пример своим размерам нескромный, словно обезумевший подросток - волны силились вывести его из берегов. Но их неуёмная энергия, стремящаяся изменять всё, что попадалась на пути, разбивалась о неровные зазубренные каменные кромки. Хотелось выйти, выбежать, окунуться в эту маленькую, наверняка холодную реку. Катя, будто почувствовав моё стремление, вскочила с места. Не успев затормозить она врезалась в меня, почти оттолкнув от окна. Но выглянуть в окно ей не удалось. Какая-то неведомая сила оттянула её обратно к стене. Засеменивший было за ней пёс, вновь оказался в углу.
Сзади шумно захлопнулась дверь. Моё тело против воли рвануло в середину комнаты. Все, кто находился здесь будто бы в один миг оказались расставленными по тем местам, на которых были пятнадцать минут назад. Как шахматные фигуры мы двигались силою невидимых, но могущественных рук таинственного игрока. Женщина в чёрном, словно чёрная королева, сдвинулась обратно, опять закрыв своим по-зловещему выразительным силуэтом окно.
Я вновь открыл дверь. Тот же шепот за соседскими дверьми. Казалось, что даже тот слабый сквозняк, повторяя те же движени, что и четверть часа тому, пробрёл мимо нашей комнаты, как старая тяжело дышащая консьержка.. Мы, пугаясь зловещего шепота, прошли по коридору. Выхода с этажа не было. Вернулись.
-Страшно? – на этот раз голос колдуньи действительно напугал. Я только сейчас почувствовал, что это был скорее не вопрос, а утверждение.
Да, мне было страшно.
- Катя, иди сюда, - глухо произнёс я.
Катя подчинилась. Она крепко вцепилась в мою руку. Мёртвая хватка почти заставила меня сморщиться от боли. Так хватаются за жизнь тонущие. Мне передалась её дрожь. Я заглянул ей в глаза, хотел как-то успокоить, но бездна ужаса, которая выползала осьминогом из зрачков, заставила меня окаменеть. Нужно было подойти к окну, но мы всё так же созерцали наше общее состояние. Внутри нас будто бы падали на землю и взрывались кометы, раскалывая в щепки встреченную Луну, порождали губительные для атмосферы вулканы. Смешивались и тонули в магме океаны. Ядовитый пар, состоявший из серы и тяжёлых металлов, закрыл солнце.
Я помотал головой - сбросил наваждение. Отвел взгляд от Кати. Вместе с ней сделал шаг к окну. На лице женщины в вуали, которая успела послушно отодвинуться от окна, я уловил лёгкую ухмылку.
Опять хлопнула закрывающаяся дверь. Опять. Фигура колдуньи –чёрной шахматной королевы – опять сдвинулась вдоль стены и преградила нам путь. Катю рвануло от меня. Она пыталась удержать свой крепкий хват на моём плече, но вместо этого её ногти оставили на моей коже кровавые борозды. Я взвыл от боли. Тело Кати ударилось о стену. Потом настал и мой черёд. Я удивлённо глядел на свою руку, когда опять оказался в центре комнаты. На руке не было ни царапины.
…Опять и опять. Каждые пятнадцать минут. Мы слишком много тратили время на изучение обстановки. Нужно было действовать.
Я распахнул дверь и вырвался в коридор.
- Откройте!! Откройте же!!! - я бил по дверям и истошно вопил. Никто не открывал. Катя выкрикивала проклятья, когда ломала ногти, занозила пальцы о плохо отёсанное дерево соседских дверей, сбивала в кровь костяшки. Я невольно восхищался ей. Грива её каштановых волос с каждым движением рук вспархивала и тут же пикировал, словно разъярённый сокол на изворотливого грызуна. Но кажущееся хлипким дерево не поддавалось. Двери не сдвигались ни на миллиметр. Я озверел.
На стене висел пожарный топор, скоро он оказался у меня в руках. Грубое лезвие как по маслу входило между досок, взрывало щепками плоскую поверхность. Топор шел дальше. Рвал непроглядную густую тьму. Вязкую или даже жидкую тьму. Невозможно было увидеть, что творилось в комнате, чей яростный шёпот, срывающийся на резкие выкрики я слушал в ответ.
Ничего не видно. Плотный чёрный туман на входе, с ровной границей тянущийся от края косяков. Да что же это? Я продолжал яростно рубить, пока не понял, в чём вязнет мой топор. Под ноги вместе с щепкой летели тёмно-багровые, почти чёрные, густые капли. Какая-то слизь. Хозяева комнаты пытались удержать дверь руками, ногами, всем телом. Я отпрянул в ужасе, когда очередной удар вызвал чей-то резкий прервавшийся странным бульканьем выкрик.
В проёме уже почти не осталось двери, отдельные куски дерева висели по краям на петлях вывороченных наполовину. Катя уже очень давно сидела у другой двери. Она согнулась калачиком и тихо плакала, уткнув лицо в ладони.
Из нашей комнаты высунул голову Барон. Уши его были прижаты. Он так же тихо поскуливал, будто звал нас обратно. Но идти не пришлось. Нас с Катей опять рванула дерзкая непреодолимая сила. Будто в наказание за то, что мы сейчас сделали она пару раз ударила нас о стену коридора, плотно прижала к ней и поволокла в комнату. Мои спина и бок чувствовали каждую неровность. Дверные ручки соседских дверей продавливали рёбра. Многочисленные крючки торчащей тут и там проводки резали кожу и мышцы. Умная сила будто бы пожалела Катю и втянула её измочаленное гематомами и кровоизлияниями тело чуть быстрей, чем меня.
Я стоял в центре комнаты. Живой и невредимый. Но только снаружи. Внутри же меня кипели вулканы, врывались паром океаны смешивающиеся с магмой…
Огонь!! Нам нужен огонь.
- Проклятая! – обратился я к колдунье. – Огонь.
Лицо забранное вуалью вытянулось, подбородок упал до груди. Зловещая костяная улыбка сжевала гладкую кожу, морщины сожрали чопорную томную красивость. Края губ разорвались обнажив задние зубы, которые были схвачены зелёной патиной. Та же зелень начала расти по края разрывов и у губ. Из чёрной утробы раздался дьявольский смех. Наши лица обдало мокрой гнилью. Я на секунду пожалел, что заговорил с ведьмой. Но буквально через пару мгновений на её перехваченной чёрной тканью длинного рукава руке вспыхнул огонёк. Он быстро разрастался начал чадить. Но я заметил, что огонь обходил бело-зеленоватую кожу женщины. Пламя в месте, где соединялось с рукой, было вяло голубы, почти прозрачным. Огонь разгорался, шипел, вырастал, поддевал потолок, оставляя на нём безобразные чёрные узоры.
- Бери, -крикнула она перекрывая рёв и сочный треск яркого в руке. - Бери!!
Я поверил и взял. Сначала пламя подёрнулось и почти исчезло. Так бывает со спичкой, когда вдыхаешь воздух, прикуривая сигарету – пламя на секунду сливается со струйкой дыма в единое тело. Но потом огонь полыхнул еще сильней чем в руках у ведьмы.
- Гори, прежняя жизнь! – громко сказал я и поднял ослепительный шар над головой. Перекрывая катины «не надо!» я упивался подаренной силой и кричал. – гори, прежняя жизнь.
Огонь сжался. Теперь вместо неровного чадящего оранжевого хвоста он превратился в плотную белую сферу. Резко расширился, превращаясь в сверхновую. Вместе со мною всё вокруг взорвалось. В верх и вниз ударили фонтаны обугленного дерева, воздух превратился в раскаленный цемент. Я удивлялся как я еще могу стоять и дышать этой колючей взвесью. Мой скелет с глазами стоял посередине чадящего дистрофического остова высотки. Напротив меня, будто улыбаясь , глядели сквозь пустые глазницы скелеты Кати и Барон. Ведьма висевшая в воздухе над разломом в полу, почти не изменилась. Точнее она была таким же белым остовом, но вся её чёрная одежда сохранилась в прежнем виде. Длинные белые когтистые веники её рук по-прежнему сжимали чёрную сумочку с неправильным серебристым узором.
И тут вновь прошло пятнадцать минут. Время замедлилось будто издеваясь над нами. Тугой ветер начал возвращать на место все потерянные зданием камни. Штукатурка врастала в стены и в потолок. Цементный туман конденсировался и превращался в твёрдую плоть здания. В самом конце неровными ошмётками на наши раскалённые кости стали возвращаться кожа и мясо. Обгорелые, смятые внутренности, протискивались между наших ребер, розовели и вновь обретали упругость. Я почувствовал облегчение, когда лёгкие вновь задышали затхлым воздухом комнаты. Сейчас это был самый свежий воздух.
После очередной перезагрузки мы с Катей кое-как смогли найти в себе силы успокоиться. Ужас от происходящего немного отступил, он неохотно сдался под натиском болезненного равнодушия. Казалось, что мы не сможем увидеть ничего более безумного и нелепого, чем то, что произошло за последний час. Точнее за последние четыре перезагрузки, любая последующая из которых отделялась от предыдущей пятнадцатью минутами. Колдунья как всегда преспокойно отступила от окна и не двигалась в углу. Мы уже не воспринимали её с Катей как монстра. Она была уже чем-то вроде мебели, которой тут практически не было. Очень долго циклов подряд мы просто садились на пол и отдыхали в своих исходных местах, чтобы возвращающая сила не причиняла нам боль. Выходило так, что лучше ничего не делать. И всё будет спокойно.
По речке плыла маленькая лодочка. То ускорялась, подхваченная сильным потоком, то замедлялась, ударяясь о каменные кромки бережков. Она почти совсем остановилась, когда носом ткнулась в острые каменные зубцы. Конец верёвки, болтавшейся на носу, крепко зацепился за крюком торчащий из земли корень. Лодочка так и застряла там. Она мирно покачивалась на волнах, казалась настолько нормальной, настолько настоящей, совсем не такой, как всё то, что окружало нас в комнате.
Эх, выбраться бы, подышать свежим воздухом, побегать босиком по поляне. Но расстояние от нашего окна до земли было больше двадцати метров. Около десяти этажей. Я с тоской смотрел на лодочку.
Через еще пять –шесть циклов я почувствовал жгучий голод. Я заметил, что Катя уже довольно давно держится за живот. Вот ведь загадка – нас расщепляло на атомы от взрыва и собирало вновь целехонькими, а чувство голода из раза в раз не проходило, а только усиливалось. Возможно, что наше восприятие действовало вопреки тутошним законам.
Однажды, когда устал сидеть на своём месте в центре комнаты, я подошёл к Кате и присел с ней рядом на корточки. Протянул руку и потрепал Барона за ухом. Псина благодарно склонила голову и заскулила, но немного не так как прежде. Если вольно переводить с собачьего языка, это наверняка означало: «я устал и голоден. Когда всё это закончится?» Пёс с надеждой посмотрел сперва на меня, потом на Катю. Я почему-то испытал огромное чувство стыда и опустил глаза. Вздохнул не менее тоскливо, чем Барон. Катя же напротив как-то очень уверенно кивнула ему в ответ. Было похоже на то, что она опять искала в себе веру и силы что-то изменить. Она встала, выпрямилась в полный рост и начала смешно размахивать руками – делала зарядку. Ходила в зад-перёд широкими шагами, приседая и выпрямляясь.Потом опять делала широкие взмахи.
До нового возврата оставалось минуты четыре, когда Катя проходила мимо открытого окна. Что-то привлекло её внимание там. Она схватилась за створки и почти две минуты, что-то рассматривала. Когда её голова медленно повернулась ко мне, я понял, что ждал именно этого её взгляда. Не усидев больше ни секунды, я вскочил и заглянул в окно. Разочарованно выдохнул.
-Ну, и что такого? - за окном та же обстановка: зелёная полянка, лиственная рощица, узкая речка.
-Смотри…- она вытянула руку вперёд.Я посмотрел в указанном направлении.
- Ну да – лодка, - сказал немного раздражённым голосом. Лодка стояла на том же мест, уткнувшись носом в острую каменную кромку берега. На торчащем из земли корне по-прежнему змейкой свернулась верёвка. – И что?... Постой… Как давно она там?
- Всё время, которое я ходила мимо окна.
-Значит…
Первый раз, когда я увидел лодку, было где-то две минуты до перезагрузки и она подплывала к тому месту где потом застряла. То есть, если время постоянно перезапускается, лодка каждый раз должна была бы возвращаться обратно и доплывать до места, где останавливалась. А сейчас она уже несколько циклов подряд просто стояла на месте и раскачивалась на волнах.
За окном с предметами ничего не происходило! Время там текло нормально. Не было перезагрузок, которые происходили здесь . Я заметил, что и солнце тоже немного сдвинулось со времени того, как я смотрел в окно в предыдущий раз. Значит то, что происходит с нами – это какая-то сильная иллюзия. Тогда где же мы сейчас на самом деле?
И тут нас, как всегда внезапно, вернула на свои места перезагрузка. Мы с Катей не сговариваясь метнулись к окну. За нами даже Барон последовал. Впервые за все время я увидел смену его настроения. Пёс поставил передние лапы на подоконник и вилял хвостом. Будто бы догадывался о чём-то.
Лодка по-прежнему стояла на месте. Теперь и ветер стих и волн почти не было, поэтому старая посудинка спокойно вытянулась своим боком вдоль берега.
- Чёрт возьми! Когда бы я сам это заметил, если бы не ты, Катя? Сколько бы мы ещё ждали? –я почти улыбался.
- Долго, -серьёзно ответила девушка. Потом она опять немного ушла в себя.Но судя по её живому взгляду - это состояние было очень далёким от уныния.Глаза её стали жадно шарить вокруг, что-то искать. Наверняка то, что может нас спасти.
Через еще одну перезагрузку мы ломали топором стену. За дешёвыми обоями и хрупкой штукатуркой был утеплитель в виде джутового каната. Нам оставалось только связать все куски, которые мы находили. Сперва нам не удавалось сделать за пятнадцать минут больше десяти метров. Перезагрузка возвращала нас на место, а верёвка разделялась на отдельные части и преспокойно уходила обратно в стену вместе с отколотыми топором обломками цемента и дерева. Каждый раз мы извлекали материал из стены заново.Затем мы натренировались так, что уже знали, куда именно бить в стену, какие именно куски каната и насколько быстро соединяются друг с другом. Оптимизация достигала уровня совершенства. В последние разы удалось даже задействовать Барона, который после нескольких тренировок безошибочно совал нам в руки части верёвки в нужной последовательности и, держа в пасти концы, помогал затягивать узлы. К последней минуте верёвка выходила даже больше, чем нужно – около 26 метров. Мы успевали только привязать её к батарее и сунуть ногу за окно, как нас опять откатывало назад. Естественно, вместе с нашим не хитрым альпинистским снаряжением.
Что мы только не предпринимали.
Мы сбрасывали верёвку одним концом вниз, другим привязывали к карнизу, перед этим пробив в нём дыру. Мы ожидали что за окном она останется, если учесть что предметы там жили нормальной жизнью. Думали, что больше не будем тратить драгоценные минуты на кропотливую работу. Однако она возвращалась, поскольку, по всей видимости – все предметы, которые принадлежали зданию, оставались в здании по чьей-то злой воле и вопреки всем известным законам природы. Это не касалось только того, что уже было за окном. Например, лодки.
Каждый раз мы начинали работу заново.
После еще десятка попыток разрешить дилемму, мы решили отдохнуть. Мы были полностью морально истощены. Да и аппетит разыгрался нешуточный. Я слышал как и у Барона в желудке урчало.
Из рук колдуньи больше ничего не хотелось брать в дары с того памятного взрыва. Но меня давно уже начало мучить любопытство. Это касалось сумочки в руках чёрной женщины. А вдруг там было, что-то полезное? Казалось, что я мог подойти и отобрать сумку, завладеть всем, что в ней есть, ведь женщина стояла спокойно рядом с окном, легко выполняла просьбу отойти. Огонь она тоже тогда дала мне сразу. Бр-р-р. Прямо джин из сказки. Только сказка была немного злой.
Что ж, видимо пришло время третьего желанья.
- А-а-а, госпожа…ээ, - я сделал паузу, рассчитывая на то, что чёрная леди назовёт себя. Но леди молчала. Ах, да. Я вспомнил старую примету, согласно которой всякие древние магические существа всегда скрывали своё настоящее имя, чтобы ими не завладели.
Однако своими реверансами я таки привлёк её внимание. Она хоть и по-прежнему равнодушно, но с некоторым ожиданием смотрела на меня.
- Не сочтите это за наглость…. Вы должны понимать, кхм… - я с трудом находил, что говорить и после каждого слова щурился, ожидая, что она по старой памяти вновь вручит мне огненный шар и всё опять к чертям взорвётся. Но ведьма пока терпела. -…кхм, мы уже долго задержались у вас в гостях… Мы ведь у вас в гостях?
Услышав последнее, она будто бы обиделась. Отвернулась.
В разговор вступила Катя.
- Послушайте, госпожа… Не знаю, как вас по имени, но..но с уважением. Не могли бы вы нам дать то, что в вашей сумочке.
А ведьма будто этого и ждала. Она выверенным движением аккуратно открыла серебристую застёжку и вынула оттуда какой-то продолговатый предмет величиной с ладонь. Я повертел это в руках. Это оказался собачий корм выполненный виде косточки. Я очень хотел есть, но пока не готов был жевать собачью еду. Кинул Барону. Пёс с готовностью подхватил подаренное лакомство. Быстро схрумкал, довольно хрюкнул.
Это было похоже на издевательство. Что это получается – мы не достойны еды? Жизнь пса ценнее нашей? Я ожидал от колдуньи новой волны дьявольского смеха, но она стояла спокойно. Я даже почти поверил, что случившееся сейчас не было её издёвкой.
Псу стало плохо практически сразу. Он завалился на бок стал скрести когтями пол, большими мыльными хлопьями выбрасывать из пасти пену. Пса нам стало жалко еще больше чем нас самих с нашей незавидной участию. Он был замечательным помощником, практически другом.
- Ах ты старая тварь!! .. Убью, гнида!!! – практически синхронно проорали мы с Катей. Мы хотели наброситься на ведьму. Колдунья даже не шелохнулась, когда острый ноготь Кати вспорол её лицо.
Вытолкать гнусную нечисть из окна!
Но тут опять подул ветер. Неведомая сила вновь схватила нас за головы и медленно издевательски повлекла на исходные точки. Было удивительно, что затихший уже пёс, который лежал прямо под ногами у женщины в черном, не откатился назад в свой угол.
После этого отката мы едва удержали себя от новой попытки напасть на ведьму. Этому в особенности помогло удивление. Пёс лежал у ног колдуньи по-прежнему. Не двигался с места. А под ним….
Невероятно! Под ним торчал кусок верёвки. Катя схватила верёвку и тут же отпрянула в страхе назад. Пёс шевельнулся так неожиданно, что я почти присел. Через пару минут он как ни в чем не бывало ходил между нами, просовывал свою морду нам под ладони – требовал, чтобы его погладили. Слабо, как будто немного виновато и одновременно непонимающе смотрел на нас оцепеневших. Он словно бы хотел объяснения.
Чтобы проверить теорию мы дождались еще одной перегрузки. Пес теперь мог ходить свободно и в момент временного отката быть в любом месте комнаты или коридора. Неведомая сила больше не трогала его. Теперь можно было действовать наверняка.
Мы спокойно вязали верёвку, а за тем перед самой перезагрузкой я приказывал псу сторожить. Пёс садился на неё сверху и после того, как откат возвращал нас на места, мы вновь выходили в коридор – пёс был на том же месте, а под ним лежал и никуда не девался свёрнутый канат. Потом немного подумав, мы сделали вывод, что с помощью верёвки не сможем аккуратно спустить вниз пса. Оставлять его тут мы не собирались. Пришлось делать нечто вроде качелей или, скорее, силка. Для этого мы удлинили наше снаряжение вдвое и на концы привязали соединённые в два слоя мою рубаху и катину кофточку.
Когда миновала новая пятнадцатиминутка, мы не торопясь спускали вниз пса. Барона тяжело было удерживать. Подленький ветер всё время раскачивал его беспомощное тело, заигрывая им как наживкой на крючке. Я очень боялся, что пёс дёрнется,взбрыкнёт, вывалится из импровизированного ухват. Но Барон видимо успел научится дисциплине и выпутался из силков только когда когти всех его четырёх лап почувствовали твёрдую горизонтальную опору.Он походил из стороны в сторону осваиваясь. Собачий нос долго хватал прохладный разреженный воздух, жадно втягивал забытые запахи трав. После Барон послушно сел под окном. Стал ждать нас.
Следующей пошла Катя. Она сильно ругалась и проклинала всё что видела, когда ветер начинал раскачивать верёвку. Как только пальцы её босых ног коснулись земли, она заверещала так страшно, что я всерьёз забеспокоился о её рассудке. Но ревом и улюлюканьем она выражала радость. Она была свободна.
Последним уходил я. Было страшно оставаться наедине с ведьмой. Все время пока я удобно устраивался в силке, мне чудилось, что она обернётся и вытолкнет меня из окна. Однако я видел, только неподвижный затылок. Её шея из-за идеальной благородной осанки казалась невероятно длинной. Гусыня.
Где-то на середине спуска я почувствовал как передо моим лицом, выше не более чем на четверть метра, сгустился воздух. Чёрт. Пятнадцать минут истекло! Теперь я видел его. Точнее его гигантскую прозрачное голубоватое щупальце. Оно слепо шарило по стене. Оно хотело вернуть меня. Я судорожными движениями пропускал через ладонь верёвку. Руки стали ватными от страха, не слушались.
-Катя! Беги к реке! Садись на лодку.
Катя не сразу поняла в чём дело. Снизу наверно невозможно было увидеть Это. Прозрачная голубоватая конечность наверняка сливалась с небесным ультрамарином. Но видимо что-то заметив, Катя вскричала:
- Неет!! Скорей! Давай скорее!
Барон залаял. На собачьем языке это наверняка означало почти тоже, что кричала Катя.
Я не знаю почему щупальце до сих пор меня не схватило, возможно, что то существо, которое им обладало, не могло видеть за стенами дома. Не найдя меня, оно схватило верёвку и потащило вверх. Что теперь? Прыгать. Но расстояние до земли еще больше десяти метров. Убьюсь. За пределами комнаты едва ли какая-то сила сможет меня воскресить. Внизу сходила с ума Катя. Она заставляла прыгать. Выставляла на встречу руки, потом обзывала себя идиоткой и искала то, что может смягчить мне падение. Но я уже знал, что ничего подобного внизу не было. Я посмотрел вверх и уже зажмурился, перед тем, как отпустить руки и полететь вниз. Но внезапно верёвка перестала удерживаться чудовищем. Не понимая, что происходит я взглянул вверх. Верхом на щупальце сидела колдунья. Она яростно била в прозрачную плоть чем-то острым и святящимся. Отделённые куски летели вниз и лишались прозрачности.На зелмю падала серая водянистая слизь закрученная в тонкую расползающуюся коричневую оболочку. Слышались дикие животные вскрики- казалось, что скрежетали две огромных металлических шестерни между которыми попал огромный кусок гранита. Щупальце чудовища металось из сторон в сторону –пыталось стряхнуть колдунью как назойливую муху, оставляло разломы на стене в виде длинных борозд. Борозды тут же зарастали. Тварь не могла разрушать свой дом. Её целительная сила восстанавливала все разрушения. Выйдя из оцепенения я продолжил спускаться и меньше чем через минуту стоял на земле. Вместе мы побежали к реке. Перед самой водой обернулись. Потерявшая своё магическое оружие ведьма полетела куда-то за рощу. Щупальце больше не пыталось нащупать сбежавших. Оно пошарило по земле, возвращая себе отрубленную ведьмой плоть, втянуло в оконный проём верёвку и больше не показывалось.
Мы быстро сели в лодку. Я не знал куда должна она нас принести, но был уверен, что в этом загадочном мирке лодка – это единственный островок стабильности.
На берегу стояла ведьма. Она как ни в чём небывало сжимала в руках ту же сумочку. Чёрная одежда даже не помялась во время схватки.
-Чего ты от нас хочешь? – плача вопросила Катя. – Оставь нас. Уйди.
Но колдунья и не пыталась подойти к нам, не стала преследовать, когда я быстро отвязал веревку и оттолкнул нас от берега. Просто стояла и провожала взглядом. Барон гавкнул. Пёс внезапно спрыгнул с лодки прямо в ледяную воду и очень бодро поплыл обратно. Я с трудом успел остановить лодку. Мы кричали, звали его, обзывали бестолковым, но пёс нас не слушал.
Пёс подбежал к ведьме, она достала из сумочки ту же самую кость, что и давеча, погладила его за ухом. Барон с аппетитом сжевал лакомство.
-Ах ты шельма продажная, - почти смеясь проговорил я. – Хозяина решил поменять?
Катя тоже неуверенно улыбнулась:
- Прощаются.
- Простите нас! – крикнул я женщине напоследок.
Пёс почему-то отказался ехать с нами в лодке и семенил следом по берегу. Я не стал думать про его странное поведение. Во всяком случае, это было не самым странным, что произошло за день.
Я с удовольствием глядел на закат не забывая грести единственным найденным нами веслом.
Мы не знали куда плывём, но чувствовали, что речка – это единственный путь.
Это произошло, когда уже изрядно стемнело, а Катя тихо дремала, обняв себя руками, упершись спиною в правый борт. Лодку сильно понесло вперёд. Пространство вокруг нас пошло волнами. Образовавшийся вокруг нас коридор оптических искажений можно было сравнить с тем, как в фантастических фильмах изображают полёт космических кораблей на световой скорости. Я посмотрел на Катю, она спала теперь в какой-то не естественной позе. Левая рука её была опущена за борт, правая нога свернулась так, будто бы обрела больше суставов, чем положено человеческой. Я осторожно попытался растолкать Катю. Но голова её упала на грудь. Проверил дыхание. Слава Богу – дышит. Но дыхание было очень слабым и прерывистым. Меня охватила паника. Попытался зацепиться веслом за берег, но скорость была на столько высокой, что моя рука хрустнула вместе с веслом. Едва не теряя сознание, упал в лодку и схватился свободной рукой за борт. Где-то вдалеке, по ту сторону кривого коридора слышался лай собаки. Я с трудом смог разглядеть, что пёс всё так же преследует нас по берегу. Он бежал с невероятной скоростью.
- Барон! Барон!! Помоги нам!!
Но как могла помочь здесь собака – я не понимал.
Я посмотрел вперёд. Очень резко река превратилась в твёрдую ленту из застывшего мелкого чёрного крошева. Я почувствовал, как лодка стала холодной,- она металлически заскрежетала об окаменевшую реку. Я услышал как совсем рядом рявкнул пёс. Кажется, он прыгнул к нам. Но было поздно.
Мы перевернулись и всё заволокло чёрным туманом.
Под обломками лежали двое. От перевернувшейся машины тянулись мокрые тёмные следы. Далее можно было увидеть их на песке обочины. Следы были собачьими. Сперва прерывающиеся и неравномерные - казалось, что их обладатель поначалу часто останавливался и отдыхал. Затем отметины лап стали более уверенными и твёрдыми – здесь пёс зализал все свои раны и бежал рысью.
Невдалеке играла весёлыми добрыми огоньками дорожная забегаловка. Рядом стояли огромные стальные туши дальнобойщецких фур. Оттуда веяло человеческим теплом, лёгкой усталостью и старыми анекдотами. Это был правильный путь. Собаке оставалось 15 минут, чтобы прийти к людям и объяснить им на своём собачьем языке, что нужна помощь.
Барон –славный малый. Он успеет.