Я живу в Израиле с 2009 гоода, как и она.
Город Реховот.
А работаю в городе Герцлия, в гостинице Риц Карлтон.
Я собственно за ней и поехал, что бы рядом быть.
Разлад в моей семье пошёл уже в Москве.
Я и поехал, что бы вывезти детей, разрешить напряжённость
в семье, расставить точки и запятые.
Знал, что она уезжает и поехал.
У меня всё рушилось.
Один бы я сдох.
Несколько гражданств.
Квартира в москве.
Квартира в Украине.
Родственники в москве, казахстане, сербии, англии..,
а друзья по всему миру.
Потому диапазон передвижений большой.
В Израиль ехал вслепую.
Встретили мои закарпатские друзья.
Очень помогли.
Часть из них сегодня живёт в США.
Задача была сохранить семью для детей.
Дети должны воспитываться умным родителем.
Потому вопреки израильской традиции детей я не отдал.
Старшая моя Соня удочерена мной когда ей был год.
Сейчас ей 18 и она служит в армии обороны Израиля.
Служить 2 года 8 месяцев.
Катя моя родная дочь, ей 14 в мае исполнилось.
У Сони 3 года трудового стажа.
Она училась и работала.
Я отговаривал, но она работала даже во время выпускных
экзаменов.
И аттестат приличный сотворила.
И за рулём с 16 лет.
И с парашютом прыгает.
Характер.
Соня опасная.
Я вытаскивал её из очень сложных ситуаций.
Лихой опыт моей молодости очень помог.
У Сони огромный потенциал.
Пришлось формировать в ней понятия и делать из неё авторитет.
Думаю у неё сложится.
После армии поступит в университет и переведётся на учебу в США.
Это года через 2-3.
А Катю ещё вести до армии.
Без Соньки в доме сейчас сложно.
Она зарабатывала по взрослому и контролировала Катю, отчасти
содержала её и себя.
А Настя живёт в Герцлии.
Я знаю где, но точный адрес не узнаю намеренно, не испытываю
судьбу, потому как человек я необычный и глупости во мне
гораздо больше чем в среднестатистическом человеке.
Просто прихожу на работу, и во время обхода смотрю с уровня
бассейна на 12 этаже на её район.
Три года.
А до этого я работал в гостинице Дан Панорама.
А она жила в Яфо.
И было то же самое.
Правда там, между гостиницей и её домом был театр Гешер.
И я приходил к ней на спектакли.
Тогда она ещё играла.
В том спектакле она выходила из левого прохода зала на сцену.
Я приобретал место рядом с её исходной точкой движения, где она
некоторое время стояла.
Я мог подойти к ней в конце спектакля, поднести цветы.
Она знала что это я.
Но она молчала по всем каналам.
И я не считал себя в праве нарушать тишину этого эфира.
Я даже промолчал стоя у фонтана театра.
Она шла прямо на меня и видела что это я, что я создал ей
возможность для разговора.
Она прошла рядом уткнувшись в свой телефон.
Я не окликнул её.
Это было лишнее.
Не хотелось портить общее впечатление.
Как девушке ей наверно было приятно наблюдать всё это.
Она пошла домой.
А я пошёл к своей машине у гостиницы.
Сбросил сообщение её подруге в питер.
Что-то наивно трогательное.
Что я в отчаянии.
И она получила это сообщение от своей подруги не доходя до
своего дома.
А всё остальное может рассказать только она.