Вы знаете, как выращивают помидоры? Сперва во вспаханной и разрыхленной граблями земле тяпкой копается лунка. Забавное слово «лунка». Вроде как «Луна», только маленькая! Ну, вот, сперва копается лунка, так что огород и впрямь становится похожим на этот неизменный спутник нашей старушки-планеты, испещренный кратерами – кратер Коперник, кратер Тихо, а чуть поодаль вечно прячущийся кратер Герцшпрунг. В каждую лунку падает несколько малюсеньких помидорных семян, заготовленных мамой еще с прошлой осени. Через пару недель они прорастут густым мхом и скоро их обязательно нужно будет проредить – чтоб не мешали друг другу расти. Выдернутые крепенькие ростки раздаются многочисленным теткам, племянницам и соседкам, которые каждой весной идут к Федоровне (это моя мама) за рассадой. Делянку с молодой порослью регулярно очищают от сорняка, который лезет из земли, подобно лазутчикам вражеской армии, стремящейся захватить плодородные и богатые земли. Ему – сорняку – не нужен ни тщательный уход, ни регулярный полив в отличие от самих помидорок, для роста коих я таскаю десятилитровыми ведрами воду, начерпанную из бассейна, что метров в ста от огорода. В кране воды частенько нет, так что шланг сюда тянуть бессмысленно. Человек я, откровенно говоря, с ленцой, так что ношу сразу по два плещущих мне на ноги ледяной водой ведра. Хоть мама и не разрешает. Бережет меня. Говорит, мол, надорвусь еще, не дай Бог! Но мне страсть как неохота нарезать с одним ведром круг за кругом – от бассейна к делянке – а потому набираю сразу оба и тяну их не невесть какими сильными двенадцатилетними ручонками на огород. Однако, вражеская армия не дремлет и продолжает строить свои захватнические планы молниеносной войны. Теперь она предстает в виде полчищ колорадского жука, способного до голых остовов обгладать уже разветвившиеся кустики помидор с первыми цветками. Я сражаюсь с ними веником, смоченном в отравленном растворе, вволю брызгая им по огородным жителям, и к утру поверженные тела врагов горошинами осыпаются на влажную землю. И вот однажды среди зеленых огородных джунглей ты еще издали замечаешь яркий огонек. Как самолет, летящий в ночи на огни аэродрома, ты спешишь к нему навстречу. Это созрел первый помидор!
В эпоху бразильских сериалов, когда жизнь на селе с понедельника по пятницу замирала на заветные сорок минут плюс-минус пара рекламных роликов, мы наши пол гектара земли, со стоявшим на нем саманным домом, обложенном по советской моде белым кирпичом, стали называть «фазендой». Рабов, правда, у нас не было... Так что до ума эти пол гектара приходилось доводить самим. На маленьком огородике за кухней рос кислющий щавель, который мне по причине как-то раз выявленного гастрита есть категорически запрещалось. Так что Наташке, твердолобой и не внимающей советам докторов, приходилось его воровать. Со своего же огорода! Пока мама не видит! Была там еще клубника, рядочки укропа и петрушки, а самое главное, соседская шпанка, чьи разросшиеся ветки уже давно переросли какие бы то ни было границы и бардовым каскадом спускались через металлическую сетку прямо ко мне в руки. У дома шелестела листвой плантация малины, расширяющаяся с каждым годом и пополняющаяся новыми сортами, не известными официальной науке, а потому именовавшимися стихийно и ситуативно, как и полагается всему вышедшему «из народа». Один сорт мы, кстати, так по сей день и зовем – «Саидкина» - по имени моей школьной подруги, чья мама и наделила нас несколькими кустиками этой кисло-сладкой сочной ягоды, так сказать, «на рассаду». Дальше у самого края, за которым начиналась степная полынь вперемешку с чабрецом и куриной слепотой (ее красные гребешки-цветочки ни в коем случае нельзя было срывать - ослепнешь!) вилась причудливыми восточными узорами виноградная лоза. Каждую весну отец, садясь на маленький стульчик и вооружившись секатором, обрезал с кустов все лишнее, каким-то своим взглядом определяя нужную длину и будущую урожайность. Я была рядом и тут же собирала обрезанную лозу, чтобы отнести ее в огромные кучи, тайком слизывая прохладный, чуть горьковатый сок с приготовившихся к весеннему теплу веточек. Их – кучи – я поджигала с наступлением по-апрельски ранних сумерек, потому как жечь костры при свете дня мне казалось чем-то святотатственным и лишенным смысла. Я подолгу засиживалась у огня, и когда все небо усеивалось звездами и мерцающими огнями летящих в неведомую даль самолетов, пекла в горячей золе картошку, которую заедала свежим хлебом (его тогда давали по талонам в пекарне на другом конце села) и зелеными стрелочками лука-дичка, выбивающегося то тут, то там из вспаханной и подготовленной к посеву земли.
А за хоздвором был большой огород, который мы так и называли «Большой огород», потому как все перечисленное мною ранее было вроде как разминкой. По весне он становился чем-то типа шахматной доски, ровными делянками разбивавшейся на клеточки, засаживаемые мамой картошкой и чесноком, огурцами и арбузами (никогда особенно не хваставшимися в наших местах большой урожайностью, но все же неизменно находившими свое законное место среди всех прочих обитателей «Большого огорода»), ну, и, конечно, помидорами. Благородные болгарские перцы-короли, стройные чесночные ряды-ладьи, волнующиеся в порывах степного ветра, простаки-картофельные пешки, рассыпавшиеся по всему огороду, и истинные хозяева нашей фазенды – помидорные королевы ежегодно аккуратно расставлялись мамой-гроссмейстером каждый по своим клеткам.
Мама готовит лунки, а я, шествующая следом, щедрой рукой сыплю туда крошки-зернышки помидорных семян. «Сеять в землю семена – все равно, что сеять добро, - говорит мама, разравнивая землю в очередной лунке. – Сначала ты отдаешь им частичку своей силы, своего тепла и заботы, а потом они, прорастают и награждают тебя своими сочными плодами!»
Во мне просыпается червь сомнения в истинности маминых размышлений…
- А если не прорастут, если побьет град или слижет своим грубым шершавым языком забравшаяся в огород соседская корова? Все труды напрасны, получается?
- А ты продолжай сеять!
- Помидоры? Или добро?
- И то, и другое, дурочка!
Маму всегда веселят мои наивные философствования.
P.S. Кто-то стучит в дверь. Подождите минутку… Это пришла Лиля. Обычно она приводит ко мне маленькую Полинку, которую не с кем оставлять дома по субботам. Но сегодня Лиля принесла нам в двух больших лоточках из-под вишневого пломбира своей клубнички. Родственники с села передали, вот она и решила нас угостить. Знает, как я, уже второй десяток лет живущая в городе, люблю все домашнее. Мы поболтали с ней о том - о сем, и она побежала на свою скучную бухгалтерскую работу. А я помыла упругие сердечки сладких ягодок и теперь мы с сыном с аппетитом их лопаем, сидя на диване.
«А проросли-то смена, мам, - говорю я, глядя на улыбающееся мамино лицо с фотографии почти десятилетней давности в деревянной рамочке стоящей у меня на книжной полке. – Проросли!»