У Кати зазвонил телефон. Она взяла трубку.
- Да, я слушаю. Где? Хорошо, Кристина, буду через двадцать минут.
- Это ещё что за тайные вечери? – спросил Семён. – Почему я не в курсе?
- Кристина хочет поговорить со мной наедине, - сказала Катя. – Я обещала прийти на встречу.
Семён покачал головой.
- Понятно. Будете обсуждать чёртово колесо, в котором мы застряли.
Катя небрежно хмыкнула.
- Не думаю, что эта тема настолько важна, чтобы специально из-за неё встречаться.
- Да я не про то колесо. Я про другое, настоящее чёртово колесо, в котором мы с Витькой застряли если не навсегда, то надолго.
Катя подошла к нему вплотную.
- Сёмушка, я не думаю, что всё так мрачно. Но у Кристины возникли вопросы, и я должна на них ответить. Потом мы с тобой об этом поговорим. А сейчас, прости, мне пора бежать.
Она чмокнула Семёна в щёку, вышла из комнаты, и вскоре её каблучки застучали по ступенькам. Семён прилёг на кровать и стал размышлять над сложившимися обстоятельствами. Он чувствовал свою зависимость от Глеба Светозарова и хотел от неё избавиться. Но всякий раз убеждался, что это совсем не просто. Сложные ситуации, возникающие одна за другой, разрушали его намерения. А ещё его беспокоил Евгений. В отношениях Семёна с Катей он стал если и не серьёзной помехой, то всё же осложняющим положение фактором. Его нетерпимость приняла такие категоричные формы, что приходилось придумывать различные способы не пересекаться с ним. Это обстоятельство раздражало, вызывало в душе злость на недавнего друга. Но, с другой стороны, Семён не хотел забывать о том, что именно Женя защитил его от злобных алкашей и познакомил с Катей. Нащупать золотую серединку между этими двумя крайностями было непросто.
Он незаметно задремал. Разбудил его телефонный звонок. Взяв трубку, Семён услышал голос Виктора:
- Сёма, меня Кристина попросила позвонить тебе. Она договорилась с Катей о встрече. Но так и не дождалась её. И дозвониться не может. Скажи, что случилось?
- Не знаю, - растерянно пробормотал Семён. – Катя ушла, – он взглянул на часы, – сорок пять минут назад.
- Вот, блин! – растерянно пробормотал Виктор. – Что же могло случиться? Короче, Сема, выясни, в чём дело, и дай мне знать.
Семён сделал несколько попыток дозвониться до Кати, но всякий раз женский голос сообщал ему, что абонент недоступен. Продолжать попытки не имело смысла. Валежников выбрался из общежития и пошёл на остановку общественного транспорта. Он подошёл к пешеходному переходу. Там на обочине стояли несколько человек и что-то оживлённо обсуждали. На асфальте сразу за переходом валялись осколки стекла или прозрачного пластика. Дальше, метрах в тридцати по ходу полосы, двое мужчин в униформе грузили на платформу эвакуатора красный спортивный мотоцикл. У Семёна перехватило дыхание. Он торопливо шагнул к беседующим.
- Что случилось?
- Да вот, - сказала пожилая женщина, - человека сбили.
- Кого? Мужчину или женщину?
- Женщину. Молодую. Красивую, - вступила в разговор другая женщина, чуть помоложе. – Мотоциклист сбил. Она-то, видно, торопилась. Выскочила на дорожку. А он не успел среагировать – летел на сумасшедшей скорости. Господи, да разве ж можно по городу так носиться?!
Семёна словно ошпарили кипятком. Разум его восставал против принятия этой информации. Он требовал выяснить, как выглядела пострадавшая женщина, в чём была одета и так далее. Но душа уже знала о том, что подобные вопросы излишни.
- Что с женщиной? – спросил Семён.
- Её увезла «скорая».
- Она была жива?
- Вряд ли, - напомнила о себе первая собеседница. – Удар был страшным. Её, сердешную, отбросило метров на десять. Вон, поглядите!
Валежников взглянул туда, куда она указывала. Наискосок на встречной полосе белел очерченный мелом человеческий контур. Да ещё алела лужица крови. Надеяться было не на что. Семён сел на бордюр, обхватив голову руками. Его душили слёзы. Боль, обида, осознание чудовищной несправедливости рвали его сердце на части. Немногочисленные свидетели происшествия, всё ещё находящиеся здесь, обступили его, в чём-то убеждали, о чём-то спрашивали. Он никого и ничего не слышал. В какой-то момент до него дошло, что звонит телефон. Семён заставил себя взять трубку.
- Да.
- Ну что, Сёма, узнал что-нибудь? – услышал он голос Виктора.
- Да, Витя, узнал. Кати больше нет.
- Что?!!
Семён прервал связь и выключил телефон. Он с трудом поднялся. Требовалось что-то делать: выяснить, куда увезли Катю и ехать туда; оповестить близких…, то есть Машу. Но он совершенно не чувствовал в себе сил. Пустота всей своей тяжестью прижимала его к земле. Он с трудом добрёл до своего общежития, поднялся в комнату и рухнул на кровать.
- Проснись. Да проснись же ты, чёрт тебя подери! – Виктор яростно тормошил его за плечо.
Семён открыл глаза, огляделся, пытаясь осмыслить происходящее. Виктор внимательно смотрел на него.
- Ну что, можешь соображать?
- Попробую.
- Ты пьян?
- Нет, ни капли…
- Чего ж так вырубился? Даже дверь не запер. А это, брат, вопиющая безответственность. Здесь кругом такие рожи! В общем, Сёма, я понимаю, что тебе тяжело. Но постарайся взять себя в руки и рассказать мне, что стряслось.
- Мотоциклист, - сказал Семён. – Её сбил мотоциклист. Насмерть.
- Уверен, что насмерть? Ты видел труп? – спросил Виктор.
- Нет. Просто знаю.
- Где она сейчас?
- Наверное, в морге.
- Так, понятно, - Виктор немного подумал. – Ты вот что, Сёма, побудь пока здесь один. Постарайся прийти в себя. Никуда не ходи. Я всё выясню сам, - он вынул из пакета бутылку коньяка. – Вот тебе антидепрессант. Выпей хорошенько. А ещё лучше – напейся до чёртиков.
Семён отрицательно помотал головой.
- Нет, не хочу до чёртиков. Сыт я по горло чёртиками. И вообще, Витя, забери свою бутылку. Не хочу я пить. Катя вообще не пила спиртного. И я не буду.
- Чудак, тебе же надо расслабиться! Поспишь хоть…
- Да я и так на ходу засыпаю.
- Ну, как знаешь, - Виктор положил бутылку обратно в пакет. – Значит, буду лечить себя любимого. Мне расслабуха тоже не помешает. Ладно, Сёма, побегу я. А ты держись, друг, не сдавайся. Когда поспишь, включи свою мобилу. Я не мальчик, чтобы каждый раз скакать сюда для разговора с тобой.
Он ушёл. Семён опять улёгся на кровать в надежде уснуть. Но на этот раз сон покинул его. И нервное напряжение не отпускало. Наверное, зря отказался от коньяка. Но теперь жалеть об этом было поздно. Он поднялся, включил телефон. Потом почти до самой ночи просидел, тупо пялясь в экран телевизора. Вокруг шло буйное веселье. Слышалось пьяное пение и злобная ругань. Кто-то то и дело пробегал по коридору то в одну, то в другую сторону. Сверху слышался топот. Всё это не касалось Семёна, проходило мимо его сознания. И лишь звонок телефона вернул его к действительности.
- Сёма, я всё узнал, - говорил Виктор. – Катя действительно находится в морге. Шансов на выживание не было никаких. Я уже сообщил её сестре.
У Семёна заныло сердце.
- Где расположен морг? Назови адрес.
- Это лишнее.
- Что?! Витя, что ты несёшь? Я хочу увидеть Катю. Ты это понимаешь? Завтра с самого утра отправлюсь туда. Говори, куда ехать!
В трубке послышался вздох.
- Сёма, тебе её лучше не видеть. Оставь в своём сердце о ней другую память.
Наверное, Виктор был прав и знал, что говорил. Но от его слов стало вдвойне тяжелее.
- А что с мотоциклистом? – спросил Семён.
- Мотогонщика хренова увезли в травматологию. Он сейчас в реанимации в коматозном состоянии. Подключен к аппаратам. Я его видел.
- Тебя пустили в палату?
- Меня теперь везде пускают.
- Тогда скажи: ты видел у него на правой руке перстень с печаткой в виде молнии? – спросил Семён.
- Точно, был такой перстень, - удивлённо произнёс Виктор. – Откуда знаешь?
- От Глеба. Он мне советовал убить этого парня. Я не послушал.
- Значит, ты уже пересекался с этим лихачом?
- Да.
- Так-так, - пробормотал Виктор. – Однако, любопытный сюжет вырисовывается. Но об этом мы с тобой позже поговорим. А пока, Сёма, держись. Надо как-то пережить беду. Помни: я всегда рядом. Звони в любое время. Лады?
- Да, Витя, – ответил Семён. – Спасибо тебе за всё!
Он выключил связь. А следом – и телевизор. Говорящий ящик совсем не отвлекал от горьких дум. Напротив, бессмысленные передачи, заполнившие практически все каналы, только усиливали тоску. Сидя в своей одиночной камере в окружении пьяного разгула, Семён Валежников думал о том, что его жизнь опять потеряла смысл.
Продолжение следует