На фото - Люба Захарова в роли баронессы Штраль.("Маскарад" Лермонтова)
Больше всего оживляет беседы не ум, а взаимное доверие.
Франсуа де Ларошфуко
После одной из репетиций, когда шли по заснеженной улице, Люба сказала Лине Сергеевне:
- Давайте зайдём ко мне. Угощу чаем с голубикой. Сама собирала.
- Зайдём, - согласилась замёрзшая учительница.
Маленькая горница в небольшой избе. Русская печь дышит жаром и уютом. На полу домотканые половики. На стене фотографии в рамке. У окна стол. Лину Сергеевну, как почётного гостя, посадили на скамью в "красный угол".
Чай был замечательный, из самовара. Повязанная до глаз платком худощавая тётя Пана, мама Любы, улыбчивая, гостеприимная, смешила рассказами из деревенской жизни. Маленький братик Толя, прижимаясь к Любиным коленям, поглядывал стеснительно, с детским любопытством.
Потом, убрав посуду, Люба открыла тетрадку, подвинула ближе к учительнице, вздохнула, склонив русоволосую голову к плечу:
- Прочитайте, пожалуйста. Это я для себя пишу, когда грустно. Мысли всякие. Вначале можно не читать, это так, глупости. Вот тут...
Лина Сергеевна не стала отказываться. Разборчивый некрупный почерк, аккуратные ровные строчки:
«Для чего дана человеку жизнь? Как он должен её прожить? Что самое главное в жизни? Что такое счастье? – Эти вопросы сидят в душе, как занозы какие-то. И нарывают, и вытащить невозможно. Думаю, каждый живёт по своему назначению. Есть люди, которым дано больше прав, и они могут изменить что-то в жизни к лучшему, помочь кому-то. Другие – просто балласт, они пожинают то, что сделано другими, делают только то, что необходимо для их собственного существования».
Лина Сергеевна, вздохнув, взглянула на Любу. Девушка, переплетя пальцы, прижалась к ним подбородком. Отвернулась к окну. Лина поняла, что она волнуется, и продолжила чтение:
- «Да, они могут достичь в жизни многого, но лишь потому, что это необходимо для их личной хорошей жизни, чтобы иметь деньги, комфорт, получать удовольствия.
А я? Я не хочу отнести себя ни к первым, ни ко вторым. К первым - не могу, потому что знаю: вряд ли смогу со своими слабыми силами повлиять на жизнь – я просто плыву по течению. Что я могу изменить по своей воле, даже если бы очень захотела? Понимаю, что - ничего! Ко вторым – не хочу, чувствую, что это нечестно – так живут эгоисты. Есть ли третий путь? Не знаю».
Лина читала с замирающим сердцем: эти строки повторяли её собственные мучительные раздумья. Здесь, в маленькой деревушке, она нашла настолько родственную душу и это было так поразительно и неожиданно, что она не могла не откликнуться. Устно, на словах, – не хотела. Что слова? Вылетели – забылись. А записанное можно перечитать. Спросила:
- Можно, я тоже напишу?
- Конечно. Но не очень ругайте меня. Или нет, лучше отругайте, а то эти мысли замучили совсем!
- Где у тебя ручка?
- Толя, где ручка?
Любин братишка откуда-то принёс ручку и, шмыгая носом, остался у стола, словно приклеенный. Люба с трудом отклеила его и, чтобы не мешал, посадила на печь, уговаривая, шептала что-то, пока Лина заполняла страницу:
«Любочка, милая, это, действительно, очень важные вопросы. Твоё утверждение, что каждый живёт по своему назначению, по-моему, неточно. А разве человек сам не может повлиять на жизнь? Я уверена: может! У каждого есть выбор. И не надо плыть только по течению. Да, многие плывут, и даже с закрытыми глазами, это печально. Если мы – каждый! – будем делать добро, хоть понемногу, жизнь станет лучше!
Я верю в то, что добрых, настоящих людей становится всё больше. Это долгий процесс, но неостановимый. Главное – жить честно.
Есть у Киплинга замечательное стихотворение - «Заповедь». Оно как раз о том, что самое важное в жизни. Завтра я найду его в библиотеке.
Конечно, Люба, в мире ещё много зла, иногда даже кажется, что оно побеждает, но это только кажется на какое-то мгновение (или даже время). Помни: это только кажется! Я люблю тебя».
Тетрадка закрыта.
- Ты хочешь сейчас прочитать?
- Нет. Я потом… лучше одна.
- Ладно, – Лина Сергеевна обняла Любу за плечи, как старшая сестра, как подруга. Их взгляды встретились – вопрошающе-светлый и ободряюще-карий.
Если на подсознательном уровне есть понимание, то безошибочно ощутить его можно только во взглядах. Не зря же говорят: глаза – зеркало души. И глаза сказали то, что не выразить никакими словами: они словно две половинки одной души. Люба видела в этой девушке, в учительнице,чуть старше её по годам, такое же, как и у неё, стремление понять жизнь.
Лина же вдруг осознала, что даже с институтскими закадычными подругами, которым доверяла сокровенные тайны, не было такой душевной близости. Ей хотелось, как сестру, оберегать эту девочку.
Следующим утром нашла в библиотеке стихи Киплинга. А ещё - «Дневники Льва Толстого». Люба зашла на перемене.
- Любаша, подожди... я недавно прочла. Вот переписала для тебя... Лев Толстой в дневнике: «Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать и опять начинать и опять бросать и вечно бороться и лишаться. А спокойствие – душевная подлость».
- И вовсе я не согласен, - протестует чей-то голос. Ну, конечно, Яша Арзамасов не мог не вмешаться – темперамент, да и чувство справедливости не позволили. Он стоит, согнувшись из-за высокого роста в дверях, и возмущается:
- Это что же, всю жизнь драться? Лишаться, бросать и начинать? Какая ерунда!
- Яшка, дурак! – возмущается Люба. – Откуда ты появился?
- Из коридора. А разве великие всегда правы? – спрашивает Яша со скрытой иронией и открытой, почти до ушей, улыбкой.
- Ну, не всегда. Бывает, что и они заблуждаются, – признаёт его правоту Лина Сергеевна.
- Вот то-то же! – победительно подводит итог юный сельский философ. Он берёт с полки «Дневники Толстого».
- Я возьму почитать?
- Бери, - улыбается Лина, - может, ещё что-нибудь найдёшь, не согласное с твоими взглядами.
- Обязательно найду! – хитро улыбается Яша.
Продолжение
http://www.proza.ru/2019/07/09/790