Я люблю «окна» в расписании. Можно отдохнуть, расслабиться, проверить тетради, заполнить журнал, понаблюдать, как твой класс, в котором ты классный руководитель, занимается на уроках литературы, истории и других предметов.
Вот и сейчас, выпив чашку чая, просматриваю учебник. Ещё две учительницы сидят со мной в учительской: пожилая Людмила Константиновна, учительница биологии, и молоденькая Мария Александровна, учительница английского языка.
Людмила Константиновна проверяет тетради, время от времени улыбается, рассматривая яркие рисунки цветков и аккуратные подписи под ними, с радостью ставит пятёрки под работами.
Мария Александровна достаёт пудреницу, открывает её и долго всматривается в своё отражение в зеркальце. Поднимает удивлённо одну бровь, потом хмурится, сурово смотрит, качает головой и вдруг улыбается. Улыбка всё шире на её лице, она запрокидывает голову и беззвучно смеётся, поглядывая в зеркальце.
Я не выдерживаю и спрашиваю её с любопытством:
- Что это Вы делаете, Мария Александровна? Что это за гимнастика такая?
- Я тренируюсь, - не поворачивая головы, отвечает молодая учительница, глядя в зеркальце и явно любуясь своим отражением. - Я изучаю своё лицо в разных ситуациях: как я выгляжу, когда удивляюсь, когда смеюсь, когда сержусь или ругаюсь на учеников.
Мы с Людмилой Константиновной переглянулись и, я абсолютно уверена, одинаково подумали: «Нет, не задержится Машенька в школе, хоть бы до конца года дотянула».
В школе задерживаются такие, которые искренне смеются, когда смешно, и не думают о том, как они выглядят в момент возмущения и негодования. И дети прощают им все эмоции, когда чувствуют, что всё без фальши.
Я была на уроке у Людмилы Константиновны. Мои ученики тогда были в десятом классе. К моему удивлению, учительница повернулась спиной к ученикам, подняла руки над головой и сцепила пальцы на затылке.
- Какие мышцы у меня задействованы? - спросила она класс. И ученики поразили меня своими знаниями, называя десятки мышц.
Людмила Константиновна сгибалась, разгибалась, оттягивала руки назад, наклоняла голову вперёд, изображала сутулость. И не думала о том, что она отнюдь не модель, что фигура у неё уже не идеальная. Не думали об этом и ученики: они работали, учились, запоминали. Столько пятёрок было на уроке! Я гордилась знаниями своих ребят и работой учителя!
Однажды я и сама очутилась в ситуации, где я показалась бы себе смешной и нелепой, если бы увидела это со стороны.
Директор школы собрала на третьем этаже два класса девятиклассников. Представьте себе такую картину. Понуро стоят ученики, выстроившись в линейку вдоль коридора. А директриса громким голосом отчитывает их за какую-то проделку. Она медленно шагает вдоль строя, заложив руки за спину и наклонив голову вперёд.
Вдруг, откуда ни возьмись, на этаже появляется второклассник, пристраивается за спиной директрисы и начинает расхаживать, копируя все её движения. Старшеклассники пытаются сдержать смех. Директриса, чувствуя, что сзади что-то происходит, поворачивается и видит перед собой малыша.
Малыш, как испуганный мышонок, на секунду замирает и вдруг поднимает попеременно руки и отчеканивает слова: «Я – ро-бот! Я – ро-бот!». Его руки, как у робота, движутся вперёд, вверх, вперёд, вниз.
Директриса кричит, чтобы ученик перестал дёргаться и убирался с этажа. Строй старшеклассников открыто смеётся, а «робот» продолжает повторять: «Я – ро-бот! Я – ро-бот!».
Что делать, как спасти положение? Чеканя шаг и двигая руками как робот, я подхожу к «роботу»-второкласснику, громко повторяя: «Я – ро-бот! Я – стар-ший ро-бот! Я те-бя вы-клю-чил!».
Второклассник замирает, резко опускает руку и… убегает прочь.
Директриса поворачивается ко мне и спрашивает: «Что это было?». Затем машет рукой, давая команду девятиклассникам разойтись. Мы с директрисой стоим в пустом коридоре и умираем от смеха.
…Мария Александровна уволилась по собственному желанию после весенних каникул. Мы распределили между собой её нагрузку и дотянули до конца учебного года.