Зал приемов консульского отдела посольства США в Киеве напоминал биржу труда. Кандидаты на Карибы, беженцы и эмигранты сидели бок о бок, дожидаясь собеседования, с документами на коленях. Кто стоял у стенки, держали файлы в руках подальше от посторонних глаз, общаясь, подсчитывая молча деньги, и переживая разрыв с родственниками ради прекрасной американской мечты. Очередь дошла до дремлющего в первом ряду парня в кепке, сдвинутой по самые глаза. Он с баулом прямо подошел к окошку, чтобы выяснить свои приоритеты в смене Российского гражданства.
Понравившись консулу в белой блузке своей независимостью и приветливой улыбочкой, он просунул паспорт, приглашение и справку из ЖЭУ в окошко.
– Цель вашего визита? – спросил консул испанского вида на ломаном украинском наречии.
– Еду по туристической визе, но есть виды устроиться на работу, так как у меня есть статус журналиста и телеоператора, – ответил Павел по-русски, показывая свои временные зеленые корочки сотрудника Украинской телерадиокомпании.
– Какую имеете частную собственность? – осведомился консул, поощрительно усмехаясь своему обычному вопросу.
– Квартира, мебель, оргтехника. С собой везу ноутбук и одежду, – объяснил он, как заурядный гражданин России.
Консул посмотрел на число на печати, чтобы сверить с датой возможного вылета, перелистал все документы Павла, нашел в загранпаспорте Украинского происхождения, который точно соответствовал обычному паспорту гражданина Украины, страницу для виз. Не глядя на эмигранта, он шлепнул аккуратно там штампом, вернув пакет документов назад в руки владельца.
Получив долгожданную визу, Павел вышел на улицу значительно успокоенный, предполагая свой рейс из аэропорта Борисполь, чтобы заранее купить билет до Нью-Йорка эконом классом по сходной цене.
По дороге в аэропорт, сидя в полупустом автобусе, он вспоминал, что его подвигло на самом деле совершить такой опрометчивый шаг. В голове промелькнули десять лет проживания на Украине и постепенное изучение возможных рисков в своей и чужой профессиональной деятельности. Когда ему выпускнику МГУ, факультета журналистики, сказали, что в подъезде убили известного Российского журналиста-международника, Павел решил срочно сменить профессию, но потом одумался и стал постепенно собирать факты из биографии бывшего главы телерадиокомпании, чтобы не повторить его ошибок. Он стал представлять все подробности коллизий существования этого лидера СМИ – своего коллеги.
Молодой талантливый парень Влад в очках, с внешностью казака, что придавали ему черные, загибающиеся кверху усы, и, в то же время, светского шоумена, журналист по профессии, жил в большом спальном районе в центральной части столицы со своей второй женой и двумя детьми.
В детстве его не баловали. Воспитанием занимался отчим. Он рано потерял своего отца, а мать уделяла мало внимания своему подрастающему сыну. Поэтому ему всего пришлось добиваться в жизни самому, не раз наступая на собственные грабли, обучаясь в престижном интернате для начинающих чемпионов мира имени братьев Знаменских, который спонсировал спортивный клуб «Спартак», находящийся в живописном районе Москвы – в Сокольниках – с удивительным огромным парком и длинными рядами елей, уходящими высоко в небо.
Там можно было летом и ранней осенью пробежаться по дорожкам в спортивном костюме и кроссовках, а морозной зимой покататься на лыжах, когда сонные деревья, покрытые снегом, медленно раскачивались от легкого ветра, стряхивая с себя звездным фейерверком снежинки. Полюбоваться необычайными клумбами и цветовыми гаммами растений.
Он постоянно занимался спортом, в частности легкой атлетикой и бегом, в парке, где легко дышалось. Улучшал свои показатели в течение десяти лет, не забывая о посещение плавательного бассейна, цирка, кинотеатров. Развиваясь и целеустремленно добиваясь цели, он скоро стал кандидатом в Мастера спорта и чемпионом страны по бегу на 1000 метров среди юниоров. Одноклассники завидовали его внешности, пользующейся большой популярностью у девушек-спортсменок.
– Ну, что? Идем сегодня на свидание все вместе? – спрашивали его после тренировок парни с большими сумками через плечо, в которых лежали спортивные принадлежности, к кому с легкой иронией, а иногда снисходительностью, симпатизировали местные красавицы – фотомодели, студентки вузов, молоденькие продавщицы и официантки.
– Как хотите. У меня еще есть домашние задания по иностранному языку, биологии… – Влад перечислял свои предметы, к которым надо было самому подготовиться в десятом классе, чтобы сдать успешно выпускные экзамены и поступить в университет.
Он мечтал после службы в армии стать журналистом на телевидении, посещать зарубежные страны, а затем рассказывать об этом в своих репортажах любознательным телезрителям.
Как-то директор клуба «Спартак», где он постоянно тренировался, заметив у парня отличные спортивные качества, предложил ему после тренировки, по-отцовски похлопывая по плечу:
– Будешь работать инструктором по физической культуре? Деньги небольшие, но зато познакомишься со стоящими людьми… Приходи сегодня вечером после занятий. У нас есть группа ребят, которым нужен хороший тренер по бегу. Потренируешь будущих Мастеров спорта. Ну, как согласен?
– Приду, – согласился Влад и позвонил срочно матери, сообщив о своей первой работе, чтобы она не волновалась за него.
Занятия в течение года проходили то на закрытом стадионе спортивного общества, то в парковых аллейках, там, где сам тренер обычно пробегал стометровку. Мальчишки приезжали иногда с родителя на машинах, чтобы те видели, где проводит время их отпрыск. Да и Влад был при деле, чтобы не слоняться с бездельниками по кафе или ресторанам в поисках удачи. Здоровье у него настолько улучшилось, что он никогда не обращался в медпункт стадиона.
Карманных денег ему хватало, чтобы сводить подружку Лену – блондинку, с внешностью кинозвезды – в кино или купить ей и себе мороженое. Когда он собрался идти в армию, она пришла провожать своего парня в спортивной майке и короткой белой юбке, открывающей колени, очень похожая на теннисистку. Она долго махала ему вслед рукой, когда их взвод строился на плацу.
– Влад, береги себя! – повторяла она шепотом и плакала.
Когда через два года Влад пришел из армии, то белокурая красавица Лена не узнала этого задорного мальчишку.
– Ты возмужал, вырос, стал серьезнее и приобрел качества настоящего мужчины. Армия хорошо повлияла на тебя, – говорила она ему, когда они переехали из общежития в новую двухкомнатную квартиру.
– Ты права. Мне много пришлось узнать и самому научиться стрелять из настоящей винтовки, а не из ружья, – отвечал он гордо.
По вечерам он стал посещать подготовительные курсы для поступления в МГУ на факультет журналистики без экзаменов, но семейная жизнь дала трещину, так как первый ребенок – мальчик, о котором он так мечтал в армии, – умер, а вторая девочка не могла заменить ему сына. В семье начались разговоры о наследственных заболеваниях с высказываниями личные необоснованных претензии.
– Твоя тренерская работа на стадионе и вечерние курсы отнимают все свободное время, – жаловалась она, глядя, что муж уставший приходит с работы.
– Не горюй. Мы же с тобой друзья!
– И даже больше чем, – нервно говорила она.
– Успеем наверстать упущенное, – успокаивал он. – У меня в голове зреют большие планы на будущее.
– Представь себе, что мы очень редко видимся, не так, как раньше. Куда делись те счастливые майские дни? – удивлялась Лена, вспоминая их первые свидания, поцелуи украдкой.
– Когда-нибудь можно сходить на прогулку, пообщаться с подругами. Ты сидишь все время дома. Надо развеяться, – убеждал он, чтобы девушка не отчаивалась.
– Кто будет заниматься ребенком? Я не могу бросить его на произвол судьбы, – говорила она, понимая, что он прав, не стоило зацикливаться на семейных неурядицах и промахах.
Она ясно представляла, что первая любовь прошла. Кто-то украл у них трепетные чувства из-под носа, как бы композиторы и поэты ни старались воскресить ощущения в трогательных песнях о лебединой верности. Супруги продолжали бороться за свое счастье без попреков и угроз.
Но, как говорят, разбитую чашку не склеить, так и их отношения превратились в обыденность. Постепенно каждый почувствовал полное отчуждение и безразличие. Обид друг на друга не было, как и не было ложного очарования персоной каждого. Обычные осложнения в личной жизни никому из них не были нужны. Они расстались без переживаний, что потеряли свою вторую половинку навсегда.
Влад знал, что такая ситуация долго не будет продолжаться, он обязательно встретит легкомысленную девушку, которой он не будет безразличен. Постепенно он нашел себя в работе, создавая жизненный идеал девушки способной разделить с ним и тяготы лишений, и безраздельное благополучие. Как герои в американских фильмах он верил в свою мечту!
В этот период у него создалась вторая семья, где повторились проблемы первой. Во время летней Олимпиады, где он работал телеведущим, они с Таней – хрупкой, быстрой, разговорчивой с независимым характером, доверчивой и искренней, с теми же качествами, как и у него, познакомились в студенческом кафе, вспомнив время, проведенное однажды вместе на вечеринке. После этого они стали чаще встречаться и поженились. Он почувствовал душевную близость с ней, как с подругой жизни.
– Мы с тобой два сапога – пара, – говорил он ей, улыбаясь. – Никто не разлучит нас, только сама смерть.
– Горько! За счастье молодых! – кричали гости – весь шикарный бомонд, приехавший на машинах в специально сшитых к такому торжественному дню нарядах.
Отдельной группой стояли его однополчане, с кем он проходил службу в Таманской дивизии. Они преподнесли ему хорошие памятные подарки и альбом.
После свадьбы молодые отправились в кругосветное путешествие, посетив курорты Средиземного моря.
– Наши фотографии останутся с нами на всю оставшуюся жизнь, – говорила Таня, разглядывая снимки и подарки, сделанные по специальному заказу, раскладывая фото в рамки и расставляя по всей квартире.
Но характер у Влада был волевой, он не мог себе позволить долго расслабляться, а продолжал учиться и трудиться, накапливая педагогический опыт, который ему пригодился позже, когда он перевелся на только что открывшееся Международное отделение журналистики, которое и окончил, чтобы работать редактором радиовещания на зарубежные страны Главной редакции пропаганды.
– За время службы я успел побывать на строительстве Байкало-Амурской магистрали в качестве бригадира, – рассказывал он своим коллегам на радио и телевидения, показывая фотографии тех трудных лет.
– Вот об этом можно сделать хорошую передачу. Встречу с героями БАМа. Мы помним, что ты хорошо играл на гитаре, пел в поезде веселые песни, был душой любой компании, – советовали ему сотрудники Центрального телевидения, когда он перешел на работу в Молодежную редакцию одним из ведущих аналитической программы.
– Надо брать интервью с учетом объективных обстоятельств. Пусть у нас нет таких полномочий, но мы можем улучшить работу Первого канала. Если за дело взяться с умом, то наша работа обретет новых сторонников среди представителей общественности, – полностью соглашался с ними Влад.
– Мы поможем организовать встречу с видными политиками, бизнесменами, промышленниками – всеми, кому не безразлична судьба нашей страны, – говорили они ему, стараясь переманить перспективного журналиста к себе на работу.
Окрыленные успехом молодежных и музыкальных программ, где участвовал их однокурсник, коллеги основали телекомпанию ВИД – от начальных букв слов «Взгляд И Другие». С самого первого дня все передачи с такой аббревиатурой пользовались огромной популярностью, так как Влад был Генеральным продюсером телекомпании, затем президентом, в то же время автором и первым ведущим таких телепередач.
Журналы и газеты позиционировали ведущих как «народных героев», что и было на самом деле, потому что в любой квартире телевизор и средства массовой информации слились воедино, объединяя нации и народы в единую, высокоразвитую семью, которая воспитывала подрастающее поколение, передавая своим детям лучшие традиции.
Влад подписывал проект любой новой программы, где бы зрители развивались, развлекались, учились, получали удовольствие: «Поле чудес», «Тема», «Час пик», «Угадай мелодию», «Звездный час», «Серебряный шар», «Угадай мелодию» – далеко не полный перечень всех его начинаний. Он как будто угадывал каждое желание зрителей, проникая через экран в каждый дом, становясь членом семьи, помогая решить насущные проблемы.
На телевидении стали происходить изменения, конфликты, сдвиги и перемещения, что способствовало развитию и обновлению рядов сотрудников, что вызвало положительный резонанс в правительстве. Влад стал инициатором автошоу. Его приглашали в жюри высшей лиги КВН. Он ушел из телекомпании «ВИD». А вскоре на посту президента компании затеял сложные длительные изменения в хозяйственной и кадровой политике.
Совет директоров Первого канала по предложению заместителя Генерального директора принял беспримерное постановление ввести мораторий на показ рекламы на Федеральном телевидении. Влад подписал этот приказ.
Эта резолюция было направлена, в первую очередь, против объединения рекламных агентств, контролировавших размещение стопроцентной рекламы на ОРТ. Он также был «смещен» с должности президента компании своими коллегами и утвержден на посту Генерального директора новой телекомпании за два месяца до внезапной смерти, которая превратилась в уголовное расследование. Все миллионное население страны с интересом смотрело его последнее интервью с олигархом, который поддержал его кандидатуру на посту директора, и предпринятые им инициативы.
Мартовским вечером погода была необыкновенно морозная и ветреная. Сильный гололед тормозил спешащих с работы тружеников-москвичей и приезжих столицы. Пешеходы стремились попасть в метро. Обгоняя наземный транспорт, электрички неслись под землей через весь город.
Влад в восемь часов, начало девятого, возвращался домой на машине со съемок своей собственной программы. Был прямой эфир. Все прошло отлично. Были высказаны пожелания – прекратить или уменьшить количество рекламных роликов, за которые телевидение получило крупные ссуды в банке.
Около подъезда он задержался, доставая ключи, не заметив, что они у него в кармане куртки. Зайдя в подъезд своего дома, он поднялся по ступенькам, но в нескольких шагах от квартиры был застрелен на лестнице. Первая шальная пуля попала в руку, вторая, как контрольный выстрел – в самую голову.
Смерть наступила мгновенно. События вокруг кончины и похорон журналиста-международника сопровождались широким общественным резонансом. А коллеги вспоминали его как профессионала. Похороны вызвали общественный интерес. Эта сенсация облетела весь мир.
«Ценности и большая сумма наличных, имевшиеся у него, остались нетронутыми, что позволило следователям по этому делу предположить, что убийство связано с деловой или политической деятельностью телеведущего. Несмотря на многочисленные заявления правоохранительных органов о том, что дело близко к раскрытию, ни убийцы, ни заказчики не были найдены», – такая формулировка появилась в текстах газет и в новостях на телевидении. Потом многие журналисты сами брались за это расследование, но попадали в тупик. Опровержение одной версии следовало за другой. Сдвигов никаких не намечалось.
Эта первая загадка возникла в мозгу у многих прогрессивных журналистов, чья профессиональная деятельность иногда была связана с криминалом. В том числе и у Павла, работающего по направлению стажером на Украинском телевидении, который решил, во что бы то ни стало сменить гражданство и выехать на ПМЖ в США при любом удобном моменте, так как осознал риск выбранной им стези.
«Для сенсации надо самому быть в центре событий. Никто не хочет знать горькую правду о жизни, а сладкая ложь – всем по нутру. Мы подвержены всяким непредвиденным обстоятельствам, за что нам платят крохи по сравнению с американскими корреспондентами», – думал он, выключая портативный телевизор, установленный в его кабинете, все еще надеясь, что справедливость в отношении Влада восторжествует.
«Зачем ходить с большими деньгами по улицам, где могут разгуливать заинтересованные граждане. Для этого существуют банки и кредитные конторы, у которых всегда есть шанс выудить у нас одну две сотни рублей на текущие расходы. Но если мы найдем способ приобрести что-то неимоверно крупное, тогда эти самые бестолковые валютные операции будут как раз кстати», – рассуждал он, нервно собираясь домой из своего офиса, расположенного в красивом, многоэтажном доме в центре Киева.
– Ты уже возвращаешься? – позвонила ему жена из дома. – Не забудь купить молока и овощей. Я как раз собираюсь кормить детей и заодно приготовлю салат для нас с тобой.
– Ладно, заскочу по дороге в ближайший магазин или супермаркет, – ответил он, набрасывая на себя по пути из офиса пиджак, засовывая в кожаный портфель, недопитый квадратный пакет с кефиром так, чтобы не разлить содержимое на подкладку.
– Поторопись, – волновалась усердная жена. – Ты слышал очередную сенсацию из Москвы? – спросила она, постоянно его интригуя.
– Уже бегу. Поговорим об этом позднее, – сказал он, выходя из Главной редакции телепрограмм.
«Если самому начать журналистское расследование, то я вляпаюсь в большие неприятности, но молчать никто не будет», – рассуждал он по пути домой.
Постепенно в прессе стали беспочвенно появляться новые версии убийства Влада с разными витиеватыми предположениями. Павел четко отслеживал каждое новое хвалебное или оскорбительное признание, надеясь самому принять участие в какой-то криминальной дискуссии. Он делал вырезки из газет, наклеивая на стенд у себя в кабинете.
Сотрудники, заходящие к нему по делу для выяснения его новых направлений в глубинку, одобряли поведение своего предприимчивого коллеги. Они не раз сами приносили, что могли найти в зарубежной и местной журнальной продукции. Но материалов было мало. Все говорили о бывшем директоре ОРТ вокруг да около. Никаких конкретных фактов или документов никто не предоставлял, а у кого что-то и было за душой, все уже написали свои лучшие художественные произведения, изданные за рубежом. Часть сотрудников канули в лету, кто вел расследование, поэтому было опасно связываться с криминалом в любом его проявлении.
Павел обнаружил, по словам писателя Хлебникова – Главного редактора журнала «Форбс», которого в последствии тоже спешно ликвидировали, как в одном из докладов сотрудник столичного РУОПа отмечал, что Влад опасался нападения. Он в конце февраля рассказал ближайшим друзьям о своих подозрениях, за что его могут убить. Выясняя обстоятельства дела в книге «Крестный отец Кремля» того же автора, купленной им случайно в букинисте, Павел понял, что тот обвинил известного олигарха, с кем у Влада было последнее интервью, в многочисленных мошенничествах, отмывании денег, связях с мафиозными структурами.
Будто, когда он решил покончить с монополией на рекламу, к нему явился другой претендент на его место и потребовал возместить ущерб в размере 100 миллионов долларов, пригрозив расправой со стороны криминальной группировки.
Но Влад не растерялся, объявив, что «существует европейская компания, готовая платить за рекламу на ОРТ гораздо больше – 200 миллионов долларов». Согласно Хлебникову, директор обратился к олигарху с просьбой осуществить этот проект, так как средства уже были на его счету в одной из компаний.
Павел быстро запутался в названиях фирм, банков и компаний, но уяснил, что писатель не зря получил признание американской общественности посмертно. Вымышленные торги вокруг того, кто будет распоряжаться рекламой, продолжались, вовлекая, разжигая интерес преступников и любителей погреть руки на разделе имущества. Уничтожив директора, они надеялись сами встать во главе любого концерна. В этом заключалась вся фишка сенсации, которую предпринял сам директор, находясь в центре событий и объясняя, что возможны осложнения политической ситуации в каждом регионе.
Поэтому у Павла выводы напрашивались сами собой, что не надо будить спящую собаку или другими словами: не буди лихо, пока лихо спит. Он осторожно продолжал отклеивать со стенда свои заметки и складывать в специальный пакет, предназначенный для передачи своим сотрудникам, когда он покинет страну по личным обстоятельствам, чтобы не быть втянутым в криминальные разборки с тяжелыми последствиями.
– Возьми и почитай на досуге, что написано о работе журналистов, – говорил он жене, показывая книгу такого зрелого автора, как Хлебников, – все точно написано. Никаких скидок на возраст или образование. Мне давно надо было сказать тебе об этом.
Они долго выясняли свои права на детей, но пришли к заключению, что у всех не вытравить желания воспитывать даже собственных кроликов в вольере.
– Оставь твоим будущим претендентам на имя детей, – отвечала она цинично, так как ей хватало работы в районной поликлинике.
– Вот так, солнце мое, – обращался он к жене ласково, прощая невнимание к своим интересам. – Хотели припугнуть журналиста, а сами напугались до смерти, – говорил он, надеясь никогда не возвращаться туда, откуда приехал с семьей, где получил хорошее образование.
– Когда будем разводиться, дети останутся со мной. Хотя бы этого у меня не отнять, – предупреждала жена заранее, понимая его скрытые от ее понимания планы.
Некоторые строчки, в своей приобретенной книге Хлебникова, Павел подчеркивал, кое-где ставил галочки, вкладывал закладки на нужных страницах, показывая свое непредвзятое отношение к русской действительности, удаленной от них на сотни километров. Ориентируясь, что эта книга являлась компроматом на неудачное использование какого-либо вмешательства в государственные дела, где точно представлена политическая ситуация в стране, откуда он был родом. Он убедился, что все, кто когда-то разговаривал или имел дело с властными структурами, проходили медицинское обследование на вменяемость, а исполнители убийства спрятались или изменили свои имена, получили клички, желая разрекламировать свои криминальные услуги. Каждая преступная группировка приобретала очертания обезличивания исполнителей и жертв. Но за все услуги надо было выплачивать своеобразную мзду.
Сбежавший за границу молодой украинский журналист, сразу получил престижную высокооплачиваемую работу в США в центральной русской газете «Реклама России» во имя спасения своей персоны. Однако Павел всю свою сознательную жизнь считал себя русским, но не космополитом. Он часто вспоминал свое прошедшее бытие.
Гораздо раньше он закончил МГУ, факультет журналистики, получил направление в Киев, где его приняли с распростертыми объятьями. Делал репортажи, брал интервью, записывал на диски, отдавал в редакцию ОУТ, а там клали на полку для обработки. Таким способом он зарабатывал себе на жизнь. Ездил по стране в командировки один, иногда со съемочной группой, открывал для себя, какие существовали заповедники. Снял три документальных фильма с участием представителей фауны. Возвращаться в Москву он не торопился из-за плохих отношений с представителями интеллигенция, кто предъявлял повышенные требования к его образованию. Отец не общался с ним, у него была своя семья. Хотя при случае мог помочь хорошим советом.
В Москве Павел женился. Родились дочь и сын. Всех он перевез с собой в Киев. Жили они скромнее, чем он ожидал и обещал своей супруге. Она устроилась работать в поликлинику врачом-терапевтом. Владения их устраивали: двухкомнатная квартира. Детей он поместил в одну комнату, а сам с женой остались жить в зале. Летом ездили на море в Крым, загорали и купались. Дети росли очень быстро, требуя средств для обучения. Начались проблемы с деньгами. Ежеквартальные премии улетучились. Темы репортажей становились обыденными. Требовали постоянно сенсации для привлечения крупных спонсоров. Для сельского хозяйства и тяжелой промышленности ему не хватало гражданства Украины, где всегда были свои собственные корреспонденты, кто трудился в стенах крупных предприятий или жил в колхозах.
– Приходи к нам в клинику. У публики будут жалобы на своих лечащих врачей, – солнечно улыбаясь, советовала ему жена, довольная, что они переехали в красивый город с удивительно теплым климатом и доброжелательными людьми.
– У меня проблемы на работе. Возможности ограничены. Буду наниматься грузчиком в порт или давай переедем снова в Москву. Устраивает такая ситуация? – говоря, он хотел узнать ее мнение, провоцируя, честно водрузив между ними белый флаг переговоров.
– Уезжать не собираюсь. Дети привыкли здесь жить. Квартира есть, питание отличное. У меня нормальное здоровье, чтобы работать на ставку и брать дежурства на скорой помощи. Надо чаще вспоминать слякоть и эпидемии ОРЗ, – стонала озабоченная супруга.
– Так значит развод? – восклицал Павел, надеясь, после отъезда в США, сменить фамилию на более совместимую с местными обычаями.
– Твои вещи я уже собрала, – категорично сказала она после длительного его отсутствия и скандала, разразившегося в прессе из-за перерасхода средств. – А твоя командировка в Германию и Венгрию по собственной инициативе съела наш семейный бюджет.
Семейная свара закончилась недопониманием с обеих, когда-то любящих, сторон. Новая дирекция проигнорировала его профессиональный рост, предъявив ему требования, что ему надо усовершенствоваться, гораздо больше общаться с научными образовательными учреждениями, повышать квалификацию.
Срок контракта закончился. Создалась нетерпимая ситуация в коллективе. Павел внезапно остался без работы и планов на будущее. На телевидении трубили о его исчезновении, а он сам себе казался загадкой. Менять свою рискованную профессию он собирался поэтапно. Вынашивая коварный план отъезда из страны, он осуществил его при помощи своих друзей-эмигрантов, переехавших в Америку в начале 21 века.
Долгожданная встреча в аэропорту Джона Кеннеди с проводником и двадцатиминутная поездка на такси с пробками заставила Павла принять все условия проживания в частном отеле на 34 улице – Herald Square с завтраком, в пяти минутах ходьбы от Эмпайр-стейт-билдинг и в половине квартала от станции метро Херальд-Сквер, где он забронировал номер.
Пунктуальный метрдотель в историческом здании с золотым скульптурным фронтоном, которое имело идеальное расположение на Манхэттене, предложил ему ровно на один день и более, при желании и наличии средств, уникально оформленный номер с кабельным телевидением, бесплатным Wi-Fi, кондиционером, отдельной ванной комнатой и сейфом.
В нескольких минутах от отеля находилось множество местных достопримечательностей: Таймс-сквер, Мюзик-холл Радио-Сити, Коритаун, квартал Антик, театральный квартал – Бродвей. Как оказалось гораздо позднее, это – любимая часть города Нью-Йорк среди иностранных гостей, согласно независимым отзывам. Павел с радостью обнаружил, что этот район также отлично подходил для шопинга. Поблизости его привлекали магазины с популярными брендами: H&M, Nike, Ralph Lauren.
– Там лучшее соотношение цены и качества в Нью-Йорке! По сравнению с другими вариантами в этом городе, гости получают больше за те же деньги, – сообщил ему проводник, когда помогал втаскивать вещи в лифт.
– В самом сердце у меня эта злосчастная карьера, – ответил журналист-эмигрант добродушно.
«Чисто, красиво, опрятно, удобная кровать, прекрасное расположение, полы с подогревом, элегантное кафе, лифт. Вся эта роскошь за сто долларов – это максимум, что я могу себе сейчас позволить, а завтра перееду в обычное общежитие за те же деньги в месяц… Бронкс или Бруклин будут теперь моими обожаемыми словами», – рассуждал журналист иронично.
Так и случилось, когда Павел обнаружил в сети обычные комнаты без удобств, сдаваемые в аренду далеко от центра, переехал немедленно в надежде срочно найти работу. Русским соседям – агентам по недвижимости – организовал чаепитие, а они помогли ему найти работу в издательстве переводчиком и корректором.
Статья Павла «Деньги и бизнес» понравилась главному редактору центральной газеты «Реклама России», давно распрощавшегося с Россией по личным причинам, когда Павел – новоиспеченный эмигрант-журналист принес и показал, что у него получилось за время перелета над океаном.
– Кое-что надо переделать. Но в целом, – редактор интонационно демонстрировал свое предвзятое отношение к эмигрантам, стараясь как-то помочь встать на ноги, вновь прибывшим, русским, – берем статью на проверку.
– Спасибо, – донеслось до редактора.
– Продолжай работать в том же направлении. Расскажи больше о политических сдвигах, перестановке власти из-за коррупции, военных вмешательствах в гонке за прибылью. Поищи в международной прессе. Сделай анализ нескольких крупных Российских изданий. Удели внимание рекламе Hi-Tech. Это прогрессивная отрасль экономики, – долбил заученные слова главный редактор, а над ним крутился многофункциональный вентилятор, создавая прохладу в здании, накалившемся за день от солнца.
– Завтра зайду, узнаю результат, – успел сказать диссидент на длинную вступительную речь своего патрона, сидящего в просторном кабинете за стеклом.
– О’кей, – подбодрил редактор.
В издательстве было тихо, отсутствовали всякие шумные краны.
– Можешь остаться сегодня, но уйти раньше, чтобы успел пройти медкомиссию. Мы оформим тебя временно. У нас есть свободный стол. Поработаешь, освоишься. Будут вопросы, обращайся.
– Все медицинские справки я привез с собой. Они еще действительные, – сообщил претендент новость, так как перед отъездом заходил к жене в поликлинику, она ему выписала справку с печатью о состоянии здоровья за плитку шоколада. – Даже прививки успел поставить.
– Ну, вот это – отлично. Меньше волокиты. У нас посещения врачей платные. Надеюсь, разговаривать на английском умеешь? Если нет, пошлем на курсы. Освоишься… – повторил редактор, глядя на него через толстые очки в роговой оправе, поверх плазменного экрана стационарного компьютера.
– Умею, но не бегло, – ответил с нажимом Павел.
– Тренируйся чаще. Ежегодно к нам приезжают со всех уголков России, и все устраиваются хорошо. С юристом захочешь, можешь поговорить, обсудить свой бюджет, а в отделе зарплат выплачивают премии за месяц. Иногда бывает гонорар в течение недели за отличные сенсационные репортажи. Пройдешь по коридору. Второй пустой стол – твой. Вон там видишь, – редактор показал рукой на длинный зал с кабинками, в которых работали сотрудники издательства газеты «Реклама России».
– Да, вижу, – сказал перебежчик, еле разглядев то, о чем говорил редактор.
– Поднатореешь быстро.
– Я умею хорошо переводить, – согласился новый сотрудник газеты с чувством облегчения, почти счастья и вышел из кабинета.
Отчаиваться было рано, но и обольщаться, что ему предложат руководить отделом в составе десяти человек, чего он хотел всю свою сознательную жизнь, следовало лет через пять, когда он получит гражданство США.
Павел немедленно приступил к своим обязанностям. Как и полагалось, работал по восемь часов в день. Корректировал, переводил, писал статьи. В командировки не выезжал. Хотел быть в центре событий, но не хватало знаний. Наконец, понял, о чем ему говорили в России, что надо развиваться и осваивать другие профессии: юриста, экономиста. Он сожалел, что у него нет таких дипломов. Приспособился меняться статьями со своими коллегами, неоднократно перечитывая, исправлял текст, доводя до качественных результатов. Высокие гонорары, превышающие в пять-шесть раз его прежнюю зарплату, не мешали ему расти в собственных глазах.
Никаких новых событий в течение двенадцати лет не произошло, кроме как кропотливой постоянной работы у компьютера и получения хороших премий. Возвращался он всегда очень поздно на метро. Откладывал деньги на покупку машины.
Квартира у него появилась сразу. Он сошелся с темнокожей американкой средних лет в Бруклине, как будто дожидавшейся его всю свою жизнь. Она работала там же – выездным корреспондентом. Своими резкими выражениями она ему очень понравилась. Но надеяться на то, что они сойдутся, он не мог рассчитывать. Однако у них появились общие интересы. Как-то вечером он проводил ее до дома. Оказалось, она развелась с мужем. Давно поглядывала на него во время получения премий.
Они разговорились на беглом английском языке, к чему он стал постепенно привыкать. Он переехал жить к ней во второй месяц своего приезда в США.
Сидя за письменным столом в своей комнате, Павел, открыв последние новости в Интернете, с ужасом прочитал печальное известие, в который раз убеждаясь в правильности сделанного им в свое время опасного выбора: «или тебя ликвидируют, или эмиграция».
«Известный журналист Шеремет погиб 20 июля в Киеве в результате взрыва автомобиля. Он около десяти лет работал на Российском телевидении, в том числе на Первом канале, последние пять лет жил в Киеве, работал в Интернет издании «Украинская правда», а также на «Радио Вести». Следствие считает – месть за профессиональную деятельность – главной версией убийства журналиста. Возбуждено уголовное дело по статье «умышленное убийство»».
Перелопатив всю имеющуюся по этой теме остро-политическую информацию, он зациклился на короткой фразе, озадачив себя ее содержанием:
«При этом прокурор отметил, что Шеремет в Москве также виделся со всем близким окружением Бориса Немцова».
– А это кто? Представитель Думской фракции? Демократия наизнанку, – удивился журналист-диссидент, понимая, что давно забыл всех на своей бывшей родине.
– Опять загадка. Понятно, – предположил он. – Очередная кровавая драма на почве благонадежности. Наверно тоже какие-то политические разборки. Пожинают плоды тирании или малограмотности? – спросил он себя болезненно.
Его так и подмывало написать свой комментарий в фейсбуке, что он сделал. Быстро настрочил соболезнование от лица американских коллег. Вернувшись к злободневной теме, его глаза снова остановились на небольшой заметке:
«Журналист погиб утром в результате взрыва автомобиля на перекрестке улиц Ивана Франко и Богдана Хмельницкого в Киеве. Взрыв произошел, когда он ехал в автомобиле. По данным СМИ, автомобиль принадлежал руководителю «Украинской Правды», но ее в машине не было».
– Ну и ерунда, теперь нельзя ездить на машинах, – произнес он вслух, а про себя подумал: «Зачем я занимаюсь этой уголовщиной и чернухой», путая реальные факты.
Он привык называть все своими именами, приводя в доказательства только голые факты и спешные кадры, снятые на профессиональную кинокамеру. За это ему платили хорошие гонорары, а не водили на посмешище за нос, как в цирке клоуна, потому что то была не его конкретная работа – развлекать скучающую публику, а доводить до сведения, предупреждая, о возможных дальнейших осложнениях политической обстановки.
Он встал из-за стола, собрал имеющиеся у него на завтра продукты, купленные вечером после работы, убрал их в холодильник, приобретенный недавно за нормальные деньги.
– Осторожность не помешает мне наслаждаться жизнью вдали от родных мест и друзей, которые, к сожалению, уходят, не дожив до пенсии, – признался он сам себе по-русски, раскладывая снова свои материалы на домашней странице – «My Home Page», так как научился думать и мечтать на английском языке, примирившись с реальной действительностью .
– Теперь они привлекут всех для расследования, в том числе сотрудников Госдепартамента, – стал ворчать Павел, завешивая торшер полотенцем, чтобы не било в глаза жене-американке, уже давно спящей, но случайно вздохнувшей и повернувшейся во сне на бок.
– Где-то поблизости в том районе я проживал с женой и моими подростками. Он, кажется, мой тезка, – Павел продолжать изучать материалы убийства. – Я мог бы оказаться на его месте, если бы остался там. Журналистское чутье меня не подвело. Не зря переехал. Хотя многим пришлось пожертвовать. Теперь поздно вспоминать. Ничего не вернешь назад, – его опять охватила ностальгия.
Он стал читать дальше, перелистывая вкладки с фотографиями, на которых был изображен искореженный автомобиль:
««Получаем показания тех, кто проживал в этом районе, опрашиваем свидетелей, в том числе и печально известного Российского канала, который постоянно приезжает первым на места убийств», – сказал Генпрокурор».
– Вот до прокуратуры дело дошло, конечно, без этого нельзя при кровопускании, – не заметив, что углубился в чтение, сказал он вслух.
«В понедельник планируют заслушать первые данные от сотрудников ФБР США, которые привлечены как эксперты к проведению взрывотехнической экспертизы и автотехнической экспертизы», – пробежался он по строчкам скорочтением.
– А это что? – удивился он. – Прямо Техас и убийство Кеннеди, – перешел он на шепот, заметив, что у него затряслись руки, когда он вчитался в смысл заметки на русском языке, отвыкать от которого ему не хотелось:
«КИЕВ, 21 июля. /ТАСС/. Камера наружного видеонаблюдения зафиксировала момент закладки взрывчатки под автомобиль, в котором погиб журналист. Об этом сообщает украинское издание «Зеркало недели» со ссылкой на свои источники».
– Такова цена сенсации. Объединившись, найдут даже иголку в стоге сена, – произнес он совсем тихо, наливая себе в рюмку пятьдесят грамм коньяка, отрезая кусочек лимона, чтобы расслабиться.
– Выпью за помин души. Наши ряды редеют.
Перелистывая все заметки, он с чувством благодарности присоединился к следующему сообщению:
«Союз журналистов пытается связаться с украинскими коллегами, чтобы вместе координировать контроль расследования преступления. Предполагается подключить и международную федерацию журналистов, а также европейскую федерацию журналистов».
Павел со злостью бросил искать информацию. Выключил ноутбук, привезенный с собой в Нью-Йорк. Желание вернуться в Россию у него никогда не возникало, зато свое профессиональное кредо он выхолащивал изнутри. Приспосабливаясь к новой американской жизни, он хранил даже от себя признание заслуг своих родителей и друзей, кому он верил, как самому себе.