Алиби для героя

Быть героем – нет выше удела.

Смелых узнают всегда в бою.
В горе проверяется герой.

Умирая, не умрет герой.
М. Джалиль

…герой – это человек, который         в решительный момент делает то,
что нужно делать в интересах
человеческого общества.
Ю. Фучик

Если «манеры создают человека»,
Как говорят, тогда он герой дня
Он должен терпеть невежество и улыбаться
Будь собой! Чтобы ни говорили!
Стинг, «Англичанин в Нью-Йорке», перевод Амари



1. Драма сердца

Как обычно Никифор Наумович прекрасно выспался и в хорошем настроении отправился на службу, к которой привык, как к самому нормальному рутинному делу, воспринимая мир в свете рекламных роликов, скользящих по экрану и всплесками эмоций радостных ведущих, распродающих самые низкокачественные товары с удивительной легкостью и самозабвением. Он никогда не пересекал дозволенную грань в сторону торной дорожки, предпочитая идти прямым путем, пусть с издержками для собственного здоровья и отсутствием свободной минуты.
Сидя за компьютером у въезда в санаторий всю ночь, отслеживая каждого нового посетителя, он, получив утром, звонок от администратора, сразу заподозрил что-то неладное.
– Сейчас закрою въезд и буду со своим коллегой. В это время никто не ожидается с приездом.
«Спасибо, Серегин появился без опоздания», – подумал дежурный следователь, приехавший в санаторий на работу и для лечения поясницы. С кухни распространялся сладкий запах ванильного печенья, испеченного на завтрак травмированным отдыхающим спортсменам и тренерам.
– Мы с ним должны обеспечить безопасность близлежащей территории, если трупы сыпятся ниоткуда, – сказал он отрывисто, нажимая на отбой, когда ему пришла  на ум эта незатейливая мысль.
– Идем, дружище, все оказалось гораздо сложнее, чем мы думали, – подбодрил его коллега.
Он уже одной ногой стоял на тротуаре, а другой придерживал дверь из пластиковой, со стеклянными окнами, будки, установленной на выходе из широких, въездных ворот высокой, витой, чугунной ограды, отделяющей от дороги потрясающий земельный участок, предназначенный со сталинских времен для отдыха именитых людей.
Была середина лета с грозами, ливнями, изредка шел град, но тут же таял. Утреннюю прохладу сменяла духота. К вечеру становилось чуть свежее. С окрестных гор дул теплый, обволакивающий пылью, воздух. Птицы, свившие гнезда, носились с криком целыми, большими стаями, обучая молодых птенцов сноровке, взмывая в самую высь, но не достигали   высоких этажей небоскребов, с отчаянием падали и парили где-то внизу, шелестя оперением и разбивая пространство с неимоверной скоростью. Собаки, вырывшие в земле у корней кустов ямки, укладывались, обмахиваясь хвостами, с удовольствием засыпали. Киоски с минеральной водой, автоматы с газировкой, бочки с квасом не успевали менять координаторы-распространители напитков. К двенадцати часам дня продавцы снимали свои фартуки. Они стояли в надежде, что дневная норма выработки вожделенной влаги внезапно увеличится хотя бы процентов на двадцать. Но процентоманией легче было заниматься на бумаге, чем в реальности. Премия мороженщиц увеличивалась и постепенно росла до пирамидальных размеров. С ними заводили знакомства респектабельные мужчины, гуляющие с внуками, и директора крупных банков. Тень можно было продавать, чем и занимались алчные экскурсоводы, заманивая в свои ловкие сети наивных детей, несведущую молодежь и ретивых туристов, разбогатевших на спекуляциях, болтовне. Гиды уговаривали совершить головокружительные маршруты в снега Килиманджаро, на Памир, куда угодно, лишь бы самим  отделаться от скучного вложения. Курсы доллара и евро поднимались. Нефть падала в своем эквиваленте. Акций и ценных бумаг было не достать. Цена за грамм золота, как всегда, росла. Дилеры неимоверно наживались, с трудом умещая свой растущий капитал в ящик старенького письменного стола.
В санатории-профилактории Закавказья закипела работа. Только в шесть часов началась утренняя смена обслуживающего персонала. Пока все отдыхающие  приводили себя в порядок, готовясь к легкому завтраку, прихорашиваясь перед встречей с друзьями в шикарной классическо-помпезной столовой с колоннами, цветными, присборенными шторами и длинным шведским столом, где восхитительные закуски, были выложены в центре на идеально чистые белые фарфоровые и металлические сервизы, произведенные в Германии.
Когда одна из новых горничных спустилась в цокольный этаж, прошла через фойе в подсобку, там она гладила сухое постельное белье на удобной, специальной, раскладной подставке, которая служила столом, открыла своим ключом дверь комнаты, где хранились полотенца, то застыла в удивлении. Она увидела, на полу, лицом вниз, во всю длину полуподвального помещения, лежал труп грузного старика, одетого в старую, обветшалую, выцветшую одежду серого цвета.
Однажды в день его приезда она разговаривала с ним, когда он подходил к ней с просьбой поменять махровое постельное покрывало на капроновое и принести к нему в комнату шерстяное одеяло, так как он замерз ночью. У него по дороге на курорт, как он доходчиво объяснил горничной: «Открылся застарелый ревматизм и пояснично-крестцовый радикулит».
– Дорогуша, мне так нужна хорошая женщина с трудовыми навыками, – сказал тогда грузный старик, опершись на гладильную доску локтем правой руки, подойдя совсем близко к ней.
– Чем могу помочь?
Сердобольный старик невольно в душе обиделся, так как она совершенно равнодушно отнеслась к его словам, не желая поднять на него усталые глаза, занимаясь глажением очередного комплекта белья.
Он вспомнил молодые годы, стремительно пронесшиеся в постоянной беготне из одной библиотеки в другую, чтение классиков русской литературы, поездки по речным просторам с родителями. Накопление багажа знаний, общение с образованными педагогами, матерыми журналистами, сдачу экзаменов в техническом вузе по строительной специальности. Знакомство с интеллигентной семьей будущей жены – удивительно скромной и наивной девушкой, кому он ремонтировал комнату в коммунальном доме. Сватовство, свадебное путешествие и напутствие отца – капитана речного судна: «Не терять друг друга на протяжении длинной, полной рифов, преград и неудач жизни». Внезапное стечение корыстных людей и роковых обстоятельств. Суды и длительные сроки заключения, отложенные на период, по истечении  двадцати лет. Забота о семье и желание стать примером для подражания молодежи. Кто и без того восхищался его недюжинными способностями. Часто ему советовала жена – фотомодель и манекенщица со стройными ногами, гораздо моложе его: «Быть лидером в коллективе самой элиты развивающегося общества». Обсуждение между собой основных принципов семейной жизни, как было принято в семье известного революционера-демократа Чернышевского. Оказаться защитником такой хрупкой девушки было не просто. Они не ругались по пустякам, а серьезно разбирали наболевшие проблемы на общей кухне вместе с родителями, соседями. «Изучение нравственных принципов ведения хозяйства, служение родине, забота о благосостоянии – такого великого счастья никто из нас не представлял себе никогда бы в детстве!» – не забывал повторять он после сытного обеда. Это было главным стимулом проявить свои возрастающие способности, потенциал и дарованья среди ее подруг, кто удивлялся: «Что он нашел в хохотушке и артистке, способной очаровать своим обаянием, привлечь и тут же отдалить». Ростом гораздо выше среднего, одетый по последней моде, он выглядел респектабельным, надежным, каким был на самом деле. Главными темами разговора были: «Космос», «Просторы России», «Безбрежная ширь океана и высота горных вершин», «Суверенитет», «Государственная безопасность» – все влекло молодоженов расширить свои познания вселенной в инопланетном масштабе.
Сделавшие блестящую карьеру именитые родственники обоих влюбленных в жизнь могли только восхищаться таким удачным стечением обстоятельств и сходством характеров. Они рьяно советовали, каждый на свой лад, заниматься научными исследованиями, сдавать немедленно кандидатский минимум, поступать в аспирантуру, чтобы круг знакомых расширялся фамилиями именитых профессоров и академиков. «Не стоять на месте, а двигаться вперед по спирали в всепознанию – прогрессу человечества». Что он сделал немедленно, лелея надежду быть воспринятым ею, как самый достойный из граждан развитого демократического общества. «Такого счастья, что ты сдал все экзамены с отличием, я от тебя, любимый, не ожидала» – восторгалась она.
«Вверху меня тоже все оценили, но ты единственная моя…» – смущался он своей гениальности и правдивости.
«Реальность – вот наша колыбель», – помогала ему жена обрести себя после стремительного взлета в самые высокие круги. Они полюбили путешествовать с пользой и гораздо дешевле: он строил дома и школу для безнадзорных детей, а она довольствовалась спокойно нести груз забот, не отягощая его своими проблемами, постоянно изучая, под его отцовским руководством, наяву жизнь заграницей. «Хорошая домашняя подруга никогда не помешала бы нам быть вместе с тобой, обрести мгновенно все и сразу. Вступлю в масоны и мормоны. Ты будешь у меня пленницей гарема, служительницей инокиней, скромной серой монашкой, танцовщицей «Мулен Ружа», примой балериной в «Лебедином озере»». Она в ответ смеялась, но не отрекалась от их главного принципа: быть всегда по одну сторону баррикад. Войны, революции не ослабили, а усилили земное притяжение Орфея и Эвридики, Тристана и Изольды, Петра и Февронии, Руслана и Людмилы. Что послужило им заботиться только о благе людей, окружавших таких добропорядочных, степенных и плодовитых родителей, сумевших вывести в люди всех своих учеников и воспитанников. На пенсии они тоже вели подвижнический образ жизни, всегда фигурируя в центре друзей и знакомых. На них равнялись, брали пример неподражаемой стойкости, целеустремленности. Он никогда не болел, следил за своим здоровьем. Раз в год ездил на бальнеологический или другой российский курорт.
В престижном санатории, расположенном в курортной зоне, куда он приехал в очередной раз со своим братом-близнецом, по дневной норме заурядная горничная должна была перегладить все белье, привезенное из прачечной, а затем разнести по комнатам.
– Вчера приехал мой родной брат-двойник. Меня подселили к нему в номер. Он остановился здесь, потому что мы заранее забронировали места в этом санатории, но не сумели купить билеты на один поезд из-за ишиаса, который я приехал сюда лечить, – пожилой мужчина пустился в подробные рассуждения и описания, по-стариковски достал из кармана две фирменных коробочки лекарств и показал деловитой горничной.
– Вот, что мне выписал местный главный врач после обследования: нимесулид, мелоксикам. Бывший массажист-дагестанец, с ним я познакомился в поликлинике, изучал тибетскую медицину. Он рекомендовал мне вакуум-терапию. Но я предпочитаю лечиться народными методами.  Для этого привез с собой банки для массажных техник Ку-Нье. Слышала о таких процедурах? – спросил старик как будто извиняясь.
– Нет, ничего не слышала, – с испугом ответила она, подняв глаза на умудренного опытом старца, овладевшего наряду с древними восточными методами лечения врачами Тибета, комплексом медицины, использующим  специальные банки.
– А хотела бы получить хотя бы одну процедуру бесплатно? – ехидно спросил он.
– Мне некогда, – спокойно ответила она, повернув к нему красивую голову, посмотрела прямо в глубоко-посаженные, выразительные, светло-зеленые глаза, под нависшими густыми бровями и лбом, изрезанным ровными рядами морщин. – Но знаю, что в спа-салон у нас в городе записывают для рекламной акции на пробный сеанс.
– Успела подлечиться перед приездом?
– У меня спина никогда не болит от работы, – как-то ласково и заботливо призналась скромная, тихая горничная с манерами сиделки.
– Вижу, ты такая сильная и пригожая, – старик раззадорился, схватил женщину одной рукой за левое оголенное предплечье, сильно сжал мышцы, как будто измерил давление, и тут же отпустил, но она не обратила на его резкий жест никакого женского внимания.
– Наш долг – заботиться о чистоте в корпусах.
– Вылечусь, вернемся к нам домой, научу тебя приемам массажа. Будешь хлопотать у меня дома по хозяйству и хорошо зарабатывать лечебными сеансами.
– Спасибо за предложение. Я подумаю, – сказала она как-то глухо, себе под нос, перекладывая проглаженные простыни с места на место.
– Пока специалист будет мне массировать спину: шейно-головной, плечевой, позвоночно-крестцовый отделы с использованием различных масел. Репейного, например. Один сеанс стоит десять евро или семьсот рублей. Вакуум-терапия  улучшит мне кровообращение в месте воздействия, снимет хондрозы. Через несколько сеансов болевой синдром уменьшится.
Горничная повела головой в знак удивления.
– Понятно о чем я говорю?
– Нет, не понятно. Мы медицину в школе не проходили, – становясь снова в позу гладильщицы, сообщила она иронично.
– Что тебе не понятно, милая, говори? – снова спросил он, надеясь на взаимное доверие.
– Помню, мама для снятия острой боли, особенно на начальной стадии болезни, после укладки рельсов на железной дороге всегда применяла по очереди теплые и холодные компрессы. Я их прикладывала к месту возникновения боли на спине на двадцать минут каждые  два-три часа. Но это ей мало помогло. Потом она записалась на иглоукалывание (акупунктуру) по блату через своего брата. Заплатила прилично – тысячу рублей, но брат не разрешил ей часто посещать поликлинику, сам лег в больницу, а потом уехал на Алтай, как он сказал, учиться моксатератии – прогреванию сигарами.  Писал в письме, что вылечил не только спину, но и ноги. Они у него отнимались при ходьбе. Работал на тракторе в селе. Простудился и чуть не умер. Никакой целитель не мог помочь снять напряжение и болезненность. Помню, мама ходила, прихрамывала, – с горечью рассказала горничная свою семейную историю болезни.
– Надо подумать над твоими словами. Любишь брата мамы? – спросил старик с чувством гнева, что его отвергли.
– Дедушка, иди, отдыхай, – посоветовала горничная сочувственно.
– Сейчас пойду. Но ты лучше больше не учи меня. Сам знаю, что акупунктура исполняется с помощью тонких игл, которые вводятся в место локализации боли. Это  –  давно известный, хорошо зарекомендовавший себя метод. Еще есть метод альтернативной медицины – апитерапия – лечение укусами пчел. Умельцы употребляют их для многих заболеваний. Для рассеянного склероза, в том числе ишиаса, но здесь, в санатории, таких процедур нет. А вот «мокса» это – плохое слово.
– Не нравится, не говорите… А у вас пасека наверно есть, если вы все так хорошо знаете про болезни?
– Пасека у меня была, но продал. Некому возиться с ульями. Надо их постоянно очищать и заново раствор для приманки ставить.
– Действительно. Проще пошел на базар и купил, что надо, по сходной цене, – продолжила его мысль горничная, любившая пить чай с медом и пряниками. Она питала  непредвзятый интерес к беседе с опытным пчеловодом и солидным мужчиной.
– Я буду теперь у тебя консультации брать. Например, ты знаешь, что такое техника нервно-мышечной релаксации?
Старик с благодарностью присел на пододвинутый ей стул и расслабился.
– Думаю, прогревание обертыванием. Маски всякие: шоколадные, фруктовые, – глядя на простыню с рисунком ваз с яблоками, грушами и сливами, неуверенно сказала горничная. – Такие кремы для использования следует купить в косметическом магазине и прикладывать самому к больным местам... Вот моя мама не дожила до такой «стимуляции кровообращения путем коррекции», так сказал ей хирург, когда решил сделать ей операцию в стационаре. Она не согласилась.
–  Брат дожил на Тибете?
– Ну, что мне с вами делать, опять пристаете с личной жизнью? – разнервничалась горничная, поставила утюг на доску, взяла графин из кладовки и подлила воды в утюг для лучшего смачивания простыней.
– Но запомни, что при лечении ишиаса народными средствами  или тибетской медициной  эффект достигается за счет расслабления мышц, – пришел к собственному выводу больной старик.
– Спасибо, буду теперь знать, – помогая старику встать со стула, сказала она вежливо.
– А ты сиделкой могла бы стать хорошей, – заключил старик обрадованный, что она ничего не знает, особенно плохо разбирается в медицине, тем более у нее нет ни родственников, ни семьи, кто бы стал руководить поведением горничной в личном общении.
– Могла, да не стала, – отрекомендовалась она по-мужски жестко.
– Вот, приходи ко мне когда-нибудь в номер расскажу что-то о своей жизни на Севере. Там много людей работало с нами на стройке. Брат у меня – сухощавый, есть мало. Зато любит полных женщин. Мы с ним не будем разговаривать. Принеси из столовой себе тарелку и ложку. Мы чай попьем с сухариками и медом.
– О чем вы мне предлагаете с ним не разговаривать, если я не приду ни к вам, ни к вашему худому брату. У меня работы достаточно в корпусе, – заявила горничная, вмещая в эту фразу все свои мысли относительно своей деятельности.
– Не забудь поменять покрывала, – озаботился старик.
Она заметила большую лысину, переходящую в лоб правильный крупный череп, одутловатые щеки и большое количество морщин на шее.
– Я поговорю с администратором. Вам выдадут то, о чем вы говорите при наличии такого комплекта на складе. Но одеяло вы можете взять сейчас, – добавила ему в ответ горничная, продолжая передвигать яркую, бязевую простынь по гладильной доске, чуть не задев утюгом локоть навязчивого гостя.
– Премного благодарен, – выпрямившись, закончил старик, когда она, поставив утюг на подставку, принесла ему верблюжье одеяло и вручила прямо в руки.
Этот эпизод не произвел тогда на нее никакого впечатления, а внешность и манеры старика внушали очевидное доверие и уважение к старости.
«Надо немедленно сообщить полиции о мертвом человеке. Как дальше будет, я не знаю, но кто-то же должен убрать его тело отсюда», – мелькнула у горничной внезапно возникшая мысль.
Она закрыла кладовку своим ключом. Чтобы не терять время даром, решила начать свой рабочий день со звонка на вахту в административный корпус санатория, где проходили курс лечения высокопоставленные чиновники.
– Немедленно придите сюда, – горничная спокойно назвала свое имя и нахождение, когда в трубке сотового телефона услышала голос дежурного администратора. – Это говорит Топилко Света. У нас в цокольном этаже, в комнате с бельем я обнаружила труп пожилого мужчины.
Света сказала об обрюзгшем старике в превосходной степени, так как на вид ему было далеко за семьдесят –  примерно восемьдесят два года.
Обычно она сначала пересчитывала комплекты чистого белья, а потом шла по свободным номерам разложить на кроватях в комнатах, подготовленных для заселения новыми гостями. Но в таком экстраординарном случае она повела себя совершенно грамотно, на редкость правильно, сдержанно и целеустремленно, без тени меланхолии или страха.
– Находитесь там. Сейчас к вам подойдет наш сотрудник, – ответил администратор, находящийся на ресепшене, где выдавали ключи для каждого отдельного номера: люкс и эконом класса.
Все этажи старинного трехэтажного здания были построены в стиле ампир в строгом следовании симметрии, с учетом перспективы и заимствованием принципов классической храмовой  древнеримской  архитектуры на основе  творчества венецианского архитектора  Палладио. С широким фронтоном-портиком в виде лоджии и массивным атриумом, где можно было расположиться за столиком, принимать пищу и наслаждаться великолепным видом на горы Кавказа. Никто из посторонних не мог проникнуть на территорию санатория, который охранялся и днем и ночью специальным отрядом полиции частного предприятия и конной казачьей бригадой. Въезд за витую ограду происходил только по специальным пропускам. Зеленые газоны, реликтовые кустарники жимолости, розы, жасмина образовывали центральную часть клумб, а по краям были высажены бархотки и петуньи контрастного белого, красного и желтого цвета создавая канву, источая по утрам изумительный аромат.
Было заметно, что Курортзелентрест потрудился на славу, напоминая гостям об их заслугах и Почетных наградах в течение жизни.
Открытый бассейн находился в самом центре санатория между столовой и жилым корпусом. Изредка на территории появлялись ландшафтные дизайнеры и озеленители в сопровождении цветоводов, которые с любовью улучшали вид редких насаждений. Лавочки для любителей принимать воздушные ванны и позагорать были расставлены вдоль асфальтированных дорожек.
Вся обширная площадь представляла собой культурное место отдыха людей разных профессий. Туда съезжались ослабленные больные, а возвращались крепкими и здоровыми людьми.
Непосредственно целебные источники с лечебной водой находились в ротонде и колоннаде. И дальше под крытой аркой с колоннами и в гроте били теплые воды Нарзана, чей статус – самой живительной влаги выходил далеко за пределы края, который был сравним лишь с Карловыми Варами Чехии. Любой мог прийти со своим стаканом и выпить положенную порцию эликсира для восстановления сил по предписанию лечащего врача, расположившись в тени около мраморной скульптуры древнегреческих богов, которые стояли по всему периметру аркады, восстановленной после периода застоя.
Света вышла из спального корпуса, огляделась. Никого вокруг не было. Затхлый воздух кладовки с трупом вызывал отвращение. Она остановилась около прямоугольного розария, чтобы вдохнуть аромат, обозревая в который раз прекрасный вид растений. Поднялась по ступенькам, ведущим к небольшой игровой площадке, находящейся на возвышении. Заметила администратора и двоих сопровождающих в черных формах, портупеях и фуражках, направлявшихся прямо в ее сторону.
– Ты нам звонила?
–Да. Пойдемте со мной, – начала она, теряясь, – я пришла в ужас, когда обнаружила мертвеца в моем рабочем помещении, – тараторила она, вглядываясь в простые лица сотрудников отдела Госбезопасности.
– В котором часу приступила к работе? – спросил один из сотрудников полиции, не глядя в ее сторону, спускаясь первым в цокольный этаж.
– Она у нас всего первую неделю. Совершенно новая сотрудница. Пока плохо знает наши порядки. Надо приходить на службу на полчаса раньше к 7.30, – пояснил администратор, впервые посмотрев на нее в упор, останавливаясь у двери, ведущей в то место, где Света обнаружила жертву, давая горничной возможность открыть своими ключами новоявленный склеп с одеялами и полотенцами по обе стороны длинного склада с постельными принадлежностями. – Хотя у меня имеются запасные ключи. Вот они, – он достал из кармана два ключа и показал их полицейским. – Я всю ночь дежурил. Никуда не отлучался. Это видели вы сами у себя на мониторе. Ключи никому не передавал.
Полицейские внимательно взирали на говорящего.
– Значит, у кого-то есть дубликаты… Но в этом мы разберемся, – ответил подполковник Режимов Никифор Наумович, прошедший повышение квалификации в Санкт-Петербурге, изучивший методы работы следователей полиции и надзирателей самого известного и крупного следственного изолятора «Кресты», радеющий за честь коллектива сотрудников санатория, принимая два ключа у Светы и следом возвращая ей назад с серьезным видом. – Возможно, на ключах остались частички воска, пластилина или другого мягкого материала, способного дать хороший оттиск. Но вижу, что оба ключа чистые, без налета грязи.
Администратор в синем кителе и черных брюках с желтыми лампасами подпрыгнул от радости, весь спектр забот отразился на его  лице. Он воскликнул:
– Вот как просто дело сладилось. Надеюсь, вы не будете долго расследовать этот случай, и у нас не будет осложнений с руководством санатория?
Никифору Наумовичу не хотелось отвечать на глупые вопросы. Он набрал на своем мобильнике номер телефона судебной экспертизы, чтобы срочно прислали машину-катафалк и поместили тело в морг для прохождения требуемых процедур. Он назвал адрес санатория.
 – Когда увезут тело, необходимо будет убрать помещение, так как все полотенца попадали с полок, – обратился он с просьбой к горничной.
– Попробую, –  сказала она грустно. – Говорят, что здесь изредка происходили подобные инциденты с царскими особами…
На жертве были видны следы борьбы, а руки мертвого старика, привязанные к боковым стойкам, вызывали неприятное впечатление потерянных надежд и разочарований в удачном отдыхе в лучшем санатории города-курорта.
– Разглашений тайны кем бы то ни было из персонала, бог даст, не будет, – сказал администратор, взяв на себя функции адвоката.
 Испуганная горничная почти пришла в себя после шока, но чувствовалось, что немолодой женщине с трудом даются тирады и длинные лексические выражения. Она заметно тряслась и нервно перебирала связку ключей от гостиничного корпуса.
– Почему ты не позвонила нам в пикет, а доложила администратору? – спросил следователь официально, чьи глаза излучали тепло и поддержку
– Мне так показалось лучше, – прислоняясь к стене, сказала женщина, успокаиваясь от слов следователя.
– У вас остался кто-то на ресепшене? – снова спросил следователь.
На этот раз он обратился к администратору, чья высокая фигура, телосложение, здоровый цвет лица и улыбка вызывали уважение у каждого вновь прибывшего гостя. Почти тридцатилетний стаж службы в органах внутренних дел заставил подполковника выбирать тех с кем ему работать и расследовать преступления. В данном криминальном случае, в том никто из присутствующих не сомневался, ему помогал подполковник Серегин, кому Режимов доверял как самому себе.
– Меня заменил мой коллега. Он уже приступил к своим непосредственным обязанностям, – ответил администратор, отойдя подальше от двери кладовки, когда  следователь аккуратно достал со стеллажа грубое шерстяное одеяло, отодвинув палку для мытья полов локтем, чтобы не стереть отпечатки пальцев на возможном орудии убийства. Они втроем с администратором сделали из одеяла носилки. Освободили руки старика от деревянной стойки, развязав веревки шпагата используемого в торговле для переноски покупателями тяжелых приобретений. Положили труп на получившиеся носилки. Сверху набросили ту самую простынь, которую Света так тщательно разгладила,  закинув на самый верх стопки с комплектами белья. Подняли образовавший гамак. Он согнулся, но жертва сразу не приняла надлежащий ей вид.
– Раз, два, взяли, – сказал  администратор, когда они понесли к выходу и вниз по ступенькам ношу более чем в сто килограмм (так как старик отличался крупными размерами), чтобы отправить на экспертизу.
Крытая полицейская машина уже стояла около входа, не давая возможности докучливым отдыхающим проследить за  манипуляциями полицейских. Потом распространять слухи среди сотрудников пищеблока и врачей небылицы о случившемся уголовном преступлении, происшедшем за время их отдыха на курорте, наводя панику на местное население, чья забота и внимание вносили равновесие в распорядок дня и режим людей, мечтавших получить заряд бодрости на целый год.
– Зайдешь к нам завтра в обед. Мы должны заполнить все нужные документы по данному случаю, – сказал  Серегин, предоставив Свете место около покойника рядом с собой, когда она села на скамейку в труповозке, чтобы сопроводить в последний путь жертву. – Ответишь нам сейчас на некоторые вопросы в отделении, и мы тебя отпустим.
– Постараюсь собраться с мыслями.
Затем она собиралась вернуться на свое рабочее место, заняться своими конкретными обязанностями по уборке номеров люкс и эконом класса.
Никифор Наумович занял сиденье рядом с водителем, и машина двинулась из главных ворот, минуя все корпуса, танцевальную площадку, цветники и клумбы. Администратор отправился в главный корпус успокоить свою коллегу, сидевшую за компьютером с разочарованным видом, листавшую страницы Интернета. 
День только начинался. Отдыхающие санатория потянулись в столовую по широким дорожкам под зорким присмотром главного врача – высокого полного мужчины в белом халате – Митрофанова Петра Самсоновича, чье благополучие зависело от количества платных процедур предпринятых его пациентами. Необозримая сила Кавказских гор захватывала дух у Мастеров спорта по альпинизму и иностранных туристов, которые предпочитали появляться в столовой во вторую смену, после того, когда поедят пожилые пациенты. Спортсменов после тяжелых соревнований принимали с распростертыми объятьями в данном санатории. Тут же назначали лечение поврежденным конечностям, позвоночнику, внутренним органам, исправляли осанку, и те восстановленные возвращались в строй, чтобы выйти на новый Олимпийский уровень.
Администратор, присутствовавший при обнаружении трупа полицейскими – Кормушенко Владимир – с гордостью взглянул на цветистые клумбы, одернул униформу и перешагнул через порог главного корпуса. Он остановился у стойки, где за компьютером сидела его сменщица – Ира Четвергова – крупная голубоглазая блондинка в белой шелковой кофте с бейджем на груди. Та, которая приняла на работу горничной Топилко Свету до конца года с испытательным сроком.  Она же оформила и прописала на втором этаже Сошина Владимира Викторовича два дня тому назад.
Они приехали в один день тем же самым поездом из Тарасова, сдали паспорта Ире, что вызвало сначала недоумение у Кормушенко, а потом, приняв во внимание, что оба новых отдыхающих незнакомы с курортом, внутренне успокоился. Ругая себя за нерасторопность и тщеславие, надеясь, что все быстро уладится, никто из постояльцев гостиницы никогда не узнает о случившемся.
«Надо найти в сейфе паспорт погибшего и передать в полицию. Пусть сами разбираются. Хорошо, что меня их приезд не коснулся. И откуда берутся такие изуверы, способные нападать на тихих старичков, один вид которых вызывает жалость и сострадание», – подумал администратор, вздыхая и наслаждаясь свежестью летнего утра.
На сплошь покрытых зеленью горах расстилалась легкая дымка. Кое-где полосами были видны скалы и крутые тропы. Канатная дорога предоставляла отдыхающим насладиться панорамой курортной зоны.
– Привет, ты уже вернулся? – удивленно спросила Ира низким голосом, как будто она вчера объелась мороженого, делая ударение на специфике своей работы, поддерживать всегда хорошие отношения со всем штатом сотрудников и медперсоналом. – Что-то произошло? Я правильно понимаю твое молчание?
–Ничего серьезного не случилось. Надо усилить бдительность, пригласить представителя из турагентства для агитации выздоравливающих курортников посмотреть лучшие достопримечательности Ставропольского края: Кисловодск, Минеральные воды, Пятигорск, Ессентуки.
– Ты чем-то озабочен?
– От тебя ничего не скроешь, – ответил однозначно Кормушенко, наблюдая за тем, как она небрежно перелистывала страницы на плазменном мониторе, разглядывая крупным планом свое посещение парка горного массива среди высоких хвойных деревьев и цветущих каштанов. – Я что-то устал бегать туда-сюда.
– Приготовить кофе?
Это значило подойти к автомату с различными видами кофе, выбрать самый дорогой напиток, подставив керамическую кружку администратора, налить в одну емкость сразу две порции дымящегося эликсира бодрости.
– Не откажусь. Сделай мне как прошлый раз с шоколадом. Как называется твой рецепт? – Кормушенко перевел разговор с коллегой на другую тему, чтобы самому зря не волноваться, а собраться с мыслями.
«Как лучше спросить паспорт, чтобы не объяснять причин и следствий? Богатые не любят, когда рядом с ними происходят трагические инциденты…» – стал размышлять внештатный сотрудник полиции и давнишний друг подполковника Режимова по расследованию кровавых преступлений, коррупции и злостных нарушений закона.
Он посмотрел с тоской на Иру, давая ей шанс самой ответить на поставленный вопрос. Ее идеальной прическе позавидовала бы любая из дикторов на телевидении, куда никоим образом не должна была проникнуть информация о загадочном убийстве в кладовке спального корпуса престижного санатория.
– Сейчас  выясню…
Она извлекла из стола нужную посуду. Элегантно встала, подошла к кофе машине изящной походкой. Поставила простую светло-коричневую кружку сверху. Вставила пластиковый стакан в прогал, дважды с промежутком нажала на кнопку, а затем, слив две порции в одну кружку, передала Кормушенко, который в бессилии уселся на край небольшого кресла, отыскивая ключ от сейфа в рабочем столе. Он открыл тут же сейф. Порылся среди справок и паспортов, но безрезультатно.
– Мокаччино. Устраивает такое название? Наверно придумали итальянцы или мексиканцы. У них тяга к фантазии, присваивать разным кулинарным шедеврам свои имена.
– Замечательное название, а вкус – еще лучше.
Кокетливая Ира любила  философствовать на разные житейские темы, тем более в присутствии своего коллеги. С ним они познакомились давно, но встречались крайне редко из-за нестыковки в расписании и графике дежурств в гостинице. Кормушенко часто приходилось заменять Иру, так как она еще подрабатывала в соседнем детском пансионате. Кем? Он точно не знал. Однако слышал от отдыхающих, что видели ее в окружении подростков в самом центре около фонтана.
– Вот, наконец, нашел паспорт нового постояльца, – он показал  пальцем на документ, лежащий на столе. – Надо его срочно выписать. Наотдыхался до смерти. Займись сейчас этим. Я подожду здесь, – Кормушенко выдавливал из себя слова по капле, глядя на бокал с ароматным напитком, стоящий около него на столе.
– С ним произошло что-то серьезное? Как быть с его вещами? Он сам придет за ними или есть другие варианты? – у Иры в голосе появились металлические нотки.
Она часто заморгала, поправила прическу, переступила с ноги на ногу, расслабилась, стоя рядом с коллегой.
– Передам полиции. Сейчас схожу в  спальный корпус, соберу, что у него там находится и принесу сюда, а горничная уберет в его номере, – заверил ее Кормушенко смущенный, что должен заниматься всем сам, не смотря на то, что его дежурство закончилось.
– Ты можешь сказать мне по секрету, что случилось или это политическая диверсия? – Ира с негодованием, сделав непроницаемое лицо, справлялась исключительно о своих причудах. – Ну и дела… Тайна 21 века! – пафосно воскликнула она.
В фойе никого из отдыхающих не было. Все находились в столовой, поэтому накопившиеся эмоции она с жаром выплеснула на заболевшего «трудоголизмом» коллегу, глядя на его форму, посеребренные сединой волосы и усталый взгляд голубых глаз.
– Паспорт оставишь на столе. Скоро приедет сотрудник полиции, а я тороплюсь туда, – администратор показал в направлении гостиничного комплекса.
– Буду ждать твоего возвращения.
Он отсутствовал минут десять. Когда вернулся с небольшим чемоданом на колесах, втолкнув его под стойку, кофе уже немного остыл. Кормушенко без эмоций одним глотком выпил то, что Ира готовила с таким тщанием и любовью. Миролюбивые отдыхающие со спокойными манерами поведения направлялись кто на процедуры, кто на экскурсии, заказанные загодя у агента. Вторая очередь гостей потянулась в столовую. Среди них администратор узнал прославленных хоккеистов Российской сборной. Двое крепких американцев: один ярко рыжий с мелкими  завитушками, а другой африканского происхождения о чем-то спокойно беседовали уже сидя за столиком в центре зала. Они заканчивали допивать пиво, дожидаясь пока принесут подносы полные разнообразных закусок.
«С ней трудно договориться по-хорошему. Всегда все сведет на нет одним махом. Зря я не сделал ей предложения выйти за меня замуж раньше, но надеюсь, что она не отказала бы мне, если бы начал ухаживать более настойчиво. Когда была одинокой, но такой нервной особой. Просто удивительно, сколько в ней положительной энергии. Никто ее не дергал по пустякам», – воодушевился новоявленный возлюбленный, внезапно проникнувшись симпатией к администратору. Она однажды на работе рассказывала ему, что ее род уходит своими корнями в династию кавказских князей. После такого заявления у Кормушенко появилось желание ходить к ней на свидания, дарить цветы, конфеты заняться с ней любовью, жениться, создать семью, наконец. Посещать танцевальные вечеринки, встречи выпускников вуза. Конкурировать с царицей Тамарой, по его личному мнению, Ира смогла бы.
Во время службы в Вооруженных силах и помощи беженцам на чеченских и донецких территориях он завел армейский дневник, где отмечал события, происшедшие за день. В итоге выяснилось, что свою бригаду ОМОН он воспитал в правильном русле. За что получил медаль иностранного государства, которую хранил в дальнем углу серванта рядом с фотографией тех лет на бронетранспортере и шлеме в обнимку со своими товарищами по оружию.
– Спасибо за заботу, – разочарованно сказал Кормушенко. – Побуду здесь с тобой некоторое время. Надо разобраться с некоторыми постояльцами.
– Думаю, что наши сотрудники вне подозрений, – внезапно предоставила свою версию Ира, принимаясь пилить ногти, которые она не успела обработать и покрыть лаком из-за нехватки времени. – Я все поняла сразу, завидев въезжающую на территорию санатория крытую полицейскую машину. Кто-то подрался, и они теперь ищут виновных…
– Просто такая ситуация не должна мешать отдыху.
– Сколько надо вложить сил в работу, это ужас! – воскликнула она, начиная обмахиваться веером. – Кому-то развлечение, а кому-то труд…
– Постояльцы видимо не настолько еще окрепли, чтобы  отправиться на экскурсию. Смотри, какие у них удрученные своим здоровьем физиономии, – Кормушенко сильно преувеличивал, так как жизнерадостная толпа экскурсантов села в подъехавший автобус и отправилась осматривать горные вершины, направляясь к фуникулеру.
– Им обязательно понравится памятник Лермонтову, – предположила Ира настойчиво.
– Надеюсь, хорошо проведут время.
Было воскресенье. Поэтому она благосклонно согласилась выйти на работу, так как в будние дни была занята в качестве завхоза в соседнем детском пансионате и предпочитала опекать подростков, приехавших отдохнуть от учебных занятий  на предгорьях Кавказа, к чему у нее, несомненно, было влечение.
– Вот, вот. Пусть посмотрят, где проводят ночи демоны, – иронично добавил он, стирая носовым платком остатки сна с лица.
На счастье Кормушенко минут через десять на пороге гостиницы появился Никифор Наумович, чтобы задать некоторые вопросы администраторам по ходу расследования смерти старика. Он уже успел вернуться на форде из полицейского управления, где оставил Серегина допрашивать новую горничную, слезно умоляющую не сообщать домой, соседям, о ее месте нахождения. Администратор узнал в следователе подполковника Режимова и с радостью поспешил навстречу. Тот подошел к стойке на ресепшене.
– Заметили ли вы какие-то отклонения от распорядка в поведении отдыхающих. Может быть, кто-то дольше других задерживался на игровой площадке или появлялся в нетрезвом виде в столовой? – начал следователь обычный допрос, чтобы нацелить обслуживающий персонал уделять больше внимания своим подопечным после такого экстраординарного случая.
«Они должны внести ясность в расследование. Все кадровые нити ведут к ним: документы, массовики-затейники, горничные», – подполковник старался расставить всех по своим местам.
– За мои дежурства никто не напивался, тем более не дебоширил. Все вели себя тихо и пристойно, – выпалила Ира, поправляя очки на переносице, которые она успела надеть, заметив входящего следователя, чтобы придать своему лицу самое правдивое выражение.
«Надо еще раз пересмотреть запись с камер видеонаблюдения, установленных на каждом этаже. Может быть, там промелькнет намек на истину», – вспомнил  Никифор Наумович важные детали расследования, в чью первейшую задачу входило отслеживать каждого отдыхающего, входящего на этаж в спальный корпус гостиницы.
– А вчера кто дежурил? – спросил подполковник, медленно перелистывая красочный буклет, рекламирующий достопримечательности богатейшего живительными источниками края.
Озадаченный Кормушенко автоматически почесал стриженый затылок, без обиняков выдавая свою явную заинтересованность в скорейшем расследовании уголовного преступления. Он не мог представить, чтобы кто-то мог осуществить подобное.
– Вчера было мое дежурство. Все прошло тихо, спокойно. Без криков и скандалов. Ко мне никто из гостей санатория не обращался с вопросами относительно неблагополучного обустройства в номере или недовольство питанием в ресторане, – пояснил подозреваемый в убийстве администратор, так как вся тяжесть преступления могла лечь на него из-за халатности в ведении дел.
На столе лежал журнал записей въезжающих и отъезжающих в привилегированный санаторий с подписями тех сотрудников, кто сдал и принял дежурство. Исключая поваров, официантов и медперсонал, кто отчитывался за свою работу лично главному врачу, у которого был свой ноут-бук, куда были внесены все данные анализов и динамика лечения тяжелых пациентов.
Врачи санатория делали все возможное для восстановления здоровья граждан после тяжелых трав, сердечно-сосудистых,  хронических, желудочно-кишечных, опорно-двигательных заболеваний, предоставляя комплекс профилактических процедур: тепло и грязелечение, массаж, ингаляции, электро и светолечение, баротерапию, парафино-озокеритовые и фито ванны.
Некоторые сотрудники снимали номера там же и платили, как за однокомнатную квартиру. В том числе главврач Митрофанов постоянно жил рядом с амбулаторией и смотровым  кабинетом. Он вместе с шеф поваром разрабатывал меню на каждый день. И на него меньше всего падало подозрение следователя. Так как он работал в пансионате очень давно и привык к разного рода обстоятельствам, выходящим за рамки обыденности.
– На кухне все по разнарядке. Наравне с национальной кухней народов России, – с гордостью сказала вдруг Ира, всеми силами стараясь снять подозрения со своего коллеги.
«Нареканий на их счет у нас нет», – решил Никифор Наумович.
–Но, кажется, двое иностранных граждан слишком злоупотребляют пивом, но это допустимо по нашим правилам, – заключил Кормушенко, откинувшись на спинку шикарного кожаного кресла, стоящего рядом со стулом дежурного администратора, преграждая следователю проход в небольшую камеру хранения для персонала.
Туда ему незачем было заходить, так как там, в шкафу хранилась посуда, мячи и настольные игры.
«На самом деле все прошло тихо. Как у них здесь тесно, не развернуться», – минорно подумал Никифор Наумович, фотографируя на ай-фон запись в журнале, который, кажется, начинал трещать и рваться в руках следователя, когда он перелистывал страницы, отыскивая нужную строку с фамилией Сошин.
– Эти же сведения мы дублируем. Заносим в компьютер, – прокомментировала его действия Ира, отодвигаясь на стуле с роликами от стойки на ресепшене и давая возможность   следователю самому полистать длинные файлы с таблицами родственников, кто приезжал целыми семьями. – Можете сами посмотреть.
– Хорошо, спасибо. Сейчас разберемся по номерам. Совпадают ли они с записями в журнале, – изрек  полицейский, привыкший искать рациональное зерно в каждом расследовании.
Он сел за стол, на рядом стоящий круглый табурет, аккуратно, чтобы не поломать и стал выуживать те же сведения, что были занесены в бумажном оригинале, листая, изучая каждую загогулину и закорючку. К своей радости  он отметил, что исправлений ни там, ни там не было.
– Вот чемодан и паспорт. Эти вещи из номера Сошина. Можете взять, – Кормушенко замялся, не зная, как сказать, чтобы не напугать информацией, неистощимую на выдумки, Иру.
– Хорошо. Буду иметь в виду, – кивнув, согласился     Никифор Наумович захватить с собой личные вещи  убитого пожилого мужчины для передачи на экспертизу в надежде, что там найдется хоть какая-то зацепка для расследования криминала. – Оказывается, этот постоялец работал долгое время швейцаром в ресторане, каменщиком на стройке в Белоярске. Брал большие взятки, стоя при входе. Мы уже сделали запрос по месту его постоянного жительства. Скоро приедут его родственники. Надо будет их разместить.
– Будем иметь в виду, – согласились администраторы.
Никифор Наумович еще некоторое время рассматривал документы, а затем, давая волю фантазии Иры, с тревогой сказал, доставая из своего пакета небольшой сверток:
– Вот передайте в прачечную или завхозу эту простынь, а одеяло можете тоже забрать.
Полицейский указал на второй громоздкий мешок с эмблемой спортивного клуба, найденный им в своем кабинете и принесенный для служебных целей.
– Я сама этим займусь, – успокоила его заботливая Ира – завхоз, прачка и администратор в одном лице, принимая из рук следователя вещи из кладовки, использованные для перетаскивания трупа убитого швейцара из цокольного этажа в полицейскую машину.
Она работала на нескольких ставках, чтобы заработать на кооперативную квартиру, цены на которые росли год от года.
– Одеяло можете вытряхнуть, а стирать не надо. Там крови нет, – сказал совершенно без иронии Никифор Наумович. – Мы вам благодарны за участие в операции по ликвидации недостойных элементов в санатории, – он продолжил, дабы подчеркнуть важность проведенных ими действий.
Подполковник положил справку из полиции на стол администратору гостиницу для выписки из санатория убитого старика. Вся процедура заняла у Иры считанные секунды.
Закончив читать и фотографировать то, что ему показалось наиболее подозрительным, следователь из-под стойки взял чемодан на колесиках, на который указал ему Кормушенко, положил в наружный карман саквояжа паспорт  убитого, выписанного из санатория благодаря усилиям администратора, заодно сфотографировал список всех штатных сотрудников и часы работы. Что составляло не много не мало, а пятнадцать человек, обученных трудиться в туристическом бизнесе: двое администраторов, садовник, шеф повар, три официантки, трое врачей, две медсестры и три горничные.
«Одна новая горничная предоставила отпечатанную на компьютере заумную рекомендацию с предыдущего места работы, подписанную неразборчиво без расшифровки. Хорошо, что ее личные данные есть у меня в записной книжке. Но почерка нет. Здесь тоже минус», – критиковал себя Никифор Наумович, срывая зло на дорожном покрытии, когда подходил к полицейскому  форду, укладывал чемодан в багажное отделение, а затем резко рванул по белой от солнца курортной магистрали. Странная фраза «женщина с трудовыми навыками» заставила опытного следователя усомниться в правдивости этих слов, но не он был главой курорта, поэтому сразу откинул прочь размышления на этот счет. Так как опытных кадров в летний сезон всегда не хватало.
«Отсеем всех, у кого найдется веское алиби, а остальных допросим без нажима. Кто-то обязательно раскроется, проскочит какая-то нелепая, случайно оброненная, фраза или жест. Тогда дело примет другой оборот. Все камеры видеонаблюдения работали отлично. Изображение не мелькало. По-видимому, кто-то затащил труп в кладовку, предварительно вставил стандартное изображение на компьютер, чем ввел меня в заблуждение, когда я наблюдал со своего поста за всеми дверьми спального корпуса. Это было мое дежурство. Значит, меня тоже могут  взять под подозрение. Что-то не клеится в этом деле», – рассуждал он, не обратив внимания, что уже подъехал к двухэтажному зданию полиции.
Он остановился около распашных дверей. Поставил машину на тормоз, вышел, хлопнув в раздражении дверцей. Подошел к багажнику, достал чемодан, взятый в санатории, чтобы тщательно изучить содержимое, составить список вещей, где могла храниться отгадка, а затем вернуть родственникам убитого.
Следователь поднялся на свой этаж, зашел в просторный, прямоугольный кабинет со столами и стульями, расположенными в углах. Два полупустых шкафа  были заполнены громоздкими папками с придвижными металлическими защипами. Там находились файлы с номерами расследованных за год дел. Сами дела отдыхали в архиве.
«Посоветуюсь с  коллегами. Что они думают на этот счет. У них всегда приходят оригинальные идеи. Кстати узнаю результаты допроса горничной, обнаружившей труп», – мысли  следователя стройной чередой двигались в нужном направлении, когда он с чемоданом на колесиках зашел в свой кабинет, из которого расстилался прекрасный обзор на зеленые палисадники частных строений, увешанных спелыми плодами яблок, груш, персиков, абрикосов и начинающими созревать хурмой и мандаринами.
 Никифор Наумович отодвинул один из стандартных, коричневых, деревянных стульев без мягкого сиденья, а с габардиновой обивкой от стены и на него поставил чемодан, чтобы попробовать без знания шифра открыть замок.
Оптимистичный взгляд и поведение следователя выдавали  в нем человека скромного, положительного, неторопливого,  пунктуального, склонного к логическому мышлению, что было очень ценно для сотрудников уголовного розыска. Одевался он как все его коллеги, однако предпочитал по утрам надевать чистую рубашку с модным галстуком в косую полоску. Ордена, медали и знаки отличия хранил в специальной коробочке дома. Он заметно отличался от молодых оперативников рассудительностью. Никогда не принимал скоропалительных решений, накопил много положительного потенциала, применяя новейшие методы для раскручивания дела. Самостоятельно досконально изучал все предоставленные ему улики и версии, чтобы сделать правильный вывод. Занимался на досуге классической борьбой. Был официально женат на порядочной женщине, которая обеспечивала ему комфортное существование. Иногда по воскресеньям они посещали ресторан, где он наблюдал за разношерстной публикой, делая свои пометки карандашом в обычной записной книжке, а потом оформлял в содержательные представления начальнику полиции.

2. Неожиданная находка

Когда тело бывшего швейцара привезли в морг районного отделения полиции Кисловодска, и судебный эксперт изложил свои доводы в эпикризе, выяснилось, тот был задушен, не приходя в сознание. Смерть наступила от сдавливания шеи и грудной клетки круглым предметом наподобие палки или швабры примерно в одиннадцать часов вечера. Однако, не смотря на тяжкие телесные повреждения, кровопотери никакой не произошло. Он выглядел, как будто уснул, не считая, что цвет лица приобрел синеватый оттенок. На запястьях рук остались небольшие шрамы-полосы от шпагата, которым руки были привязаны к стойкам кладовки. Татуировок на теле не было обнаружено.
Эксперт – Таймураз Гранатов – высокий, седой, худощавый мужчина кавказского происхождения – закончил излагать свои мысли в отчете, а затем внес все результаты анализов в свой рабочий журнал, когда накрыл труп жертвы простыней.
Открыв форточку, что было предписано делать по инструкции каждые два часа, стал проветривать помещение, чтобы не было запаха формалина. К мнению экспертизы прислушивались и часто, благодаря его усилиям, находили доказательства для выявления матерых преступников-рецидивистов. Демонстрировать знания физики, качества и свойства химических элементов ему приходилось каждый день, пользуясь спектральным анализом.
Подполковник  Серегин в той же форме уже сидел рядом на металлическом крутящемся стуле, дожидаясь пока эксперт выдаст ему устный отчет того, что он выявил, применив новейшие достижения прогресса в биохимии.
Минуту назад он спустился в подвал, чтобы видавший виды специалист в патологической анатомии – Гранатов – не искал следователя по всему корпусу полиции. Все поднадзорные были под присмотром  дежурных омоновцев, поэтому не стоило волноваться, что ситуация в ближайшее время выйдет из-под контроля.
–  Вот зашел… Что-то есть интересное?
Полицейский расследовал много случаев, но каждый раз принимался за расследование, как будто это было первое дело в его бурной военной биографии.
– Все яснее ясного. Без сомнения, что убитый старик  имел отменное здоровье. Однако быстро справиться с ним  сумел человек, кому он мог доверять, как самому себе, – предположил эксперт, просматривая свои записи на латинском языке в журнале.
– Он проживал в номере с братом-близнецом. Но тот  куда-то исчез из нашего поля зрения. Возможно, ему угрожали, на него совершено покушение или он спрятался от страха, чтобы избежать подобной расплаты. Его могли взять в заложники. Но это мое личное мнение. Вариантов много. Вот это мы должны срочно выяснить. Что-то еще конкретное обнаружилось? – дознаватель спросил просто так, чтобы узнать мнение эксперта.
– Могу добавить, что ножевых ранений на теле не было  найдено. Определенно убитый вел активный образ жизни. Следил за собой. Смог бы прожить до ста лет, если бы не случайные связи и обстоятельства, которые привели его к mortem , – заключил эксперт. – Я все уже написал и указал время наступления смерти. Признаков алкоголя в крови не обнаружил. You can pick up the bone off , – эксперт постоянно вставлял в свою речь английские выражения, чтобы ярче доказать свою научную подкованность в медицине, так как считал латинский язык уделом фармацевтов и слабого знания криминалистики.
К нему нередко приезжали за советами из-за рубежа его коллеги, ординаторы-медики, когда усиленно искали доказательства виновности, с кем он практиковался по вскрытию трупов.
– Следы борьбы, синяки или кровоподтеки имелись на жертве?
–  Этого добра предостаточно. Можно подумать, что старик боролся из последних сил с дьявольской  природой, – ответил специалист в анатомии с сильным южным акцентом.
– Что за дьявольщина? Это так и надо понимать? Кара небес, –  дознаватель провозгласил, собрав волю в кулак.
– Природа вездесуща. Может проявляться в различных формах и материях… Наше дело наблюдать и делать выводы. Ну а вы сможете найти преступника, исходя из биографии жертвы. Постарайтесь заглянуть в его прошлое. Часто оно хранит отгадку на все вопросы… – посоветовал эксперт.
– Эксгумацию его родителей нам никто не разрешит делать, – пошутил  дознаватель, чтобы разрядить обстановку.
Он привык к глубокомысленным рассуждениям  эксперта, но искать отгадку в личном деле убитого решил предоставить   своему  коллеге – детективу Режимову, чтобы тот оправдался за происшедший на его дежурстве инцидент, или их общей   знакомой, частной сыщице – Алисе Кораблевской, кому они поручали самые сложные и запутанные дела. Конкуренция между ними вспыхивала постоянно, как стимул, чтобы получить очередное повышение по служебной лестнице. Они были совершенно разные по характеру и стилю работы. Серегин действовал опрометчиво, а Режимов крался как лиса, заметая следы, копаясь в самой подноготной матерых преступников, изучая все плюсы и минусы характеров.
– Да я говорю совсем не об этом. He was not an artifact and not an idol, but a real person with good physical training , – разозлился эксперт, который, когда нервничал, начинал упражняться в иностранных языках.
– Мы ищем не чашу Грааля, а реальное физическое лицо. Виновных в этом деле придется искать с магнитом. Надо применить дедуктивный метод Шерлока Холмса, нанять опытного стилиста, загримироваться и вжиться в коллектив санатория. Боюсь, что разгадка кроется именно там, – парировал  дознаватель.
– Ваше право, – деликатно заметил Гранатов, снимая резиновые перчатки, у которого на  безымянном пальце правой руки блестело золотое кольцо высшей пробы с солитером, купленное им на доллары во время выставки коллекции камней месторождения в Якутске, где проходила Международная конференция судебных экспертов.
– Хорошо, сейчас не время спорить. Спасибо.
Гранатов углубился в чтение своих записей и внесения сведений в ноут-бук, принесенный им из дома.
 Серегин набрал номер телефона своего коллеги:
– Надо ознакомиться с делом. Тут есть над чем подумать, нашли кое-что для следствия.
 Дознаватель взял со стола лист бумаги форматом А-4 с отпечатанным post mortem  диагнозом и направился в свой кабинет, который он делил с  детективом  Режимовым.
В это же время Никифор Наумович сидел за столом, записывая варианты цифр, которые он применил для открывания кодового замка  чемодана. Но замок никак не поддавался. Теперь он дожидался своего коллегу – Серегина, кто мог бы ему что-то посоветовать или помочь. Внезапно он позвонил в морг по местному телефону и вызвал судмедэксперта у дежурного санитара, сидящего у входа.
– Медэксперт слушает, – сказал раздраженно Гранатов, так как не любил бюрократические проволочки. – Только что отдал документ Серегину. Он уже в пути…
– Я на месте, – подтвердил  Никифор Наумович. – Можете составить нам компанию, чтобы обсудить наши версии? – спросил оперативник у грамотного специалиста.
– Запросите выписку из истории болезни убитого, чтобы все документы отправить в полицию по месту жительства жертвы. Так легче будет для всех нас найти главного подозреваемого. Обязательно подойду через несколько минут.
 – Чем скорей, тем лучше, – добавил брутальный  Режимов, напряженно потер лоб левой рукой и повесил трубку.
«Возможно это месть. Надо ли искать в архиве бывших заключенных новоиспеченную жертву насилия?» – неожиданно возник вопрос у дотошного следователя.
«Нетипичное убийство… Человек видно был уважаемый в определенной среде, прожил трудную жизнь, окружил себя заботой и вниманием врачей. Кому-то, очевидно, потребовалось доказать, что его существование вредит обществу или сведение старых счетов… Но дегтем ворота легко измазать. Может быть причиной является дележ наследства, квартиры, машины, любой недвижимости, включая загородный дом, частную фирму или крупной суммы денег, привезенную в чемодане. Возьмем рабочую версию: ограбление с целью наживы».
 Никифор Наумович медленно убрал со своего рабочего стола все бумаги в картонную папку. Поставил чемодан сверху на расстеленный свежий номер местный газеты, купленный по дороге на службу в киоске с рекламными объявлениями и свежей прессой. Он хотел бы закрыть на месяц, пока шло расследование, выпуск всех изданий, чтобы не вносить панику среди туристов. Следователь всегда покупал один экземпляр «Курортника», где печатались приглашения на работу, сдача жилья в наем и всякая дребедень. Когда на пороге появился Серегин с важным документом,    Никифор Наумович в его присутствии снова стал пробовать различные сочетания цифр и записывать на листок использованные варианты. Наконец через пятнадцать минут он легко открыл замысловатый замок с шифром, применив тот же цифровой набор, которым воспользовался в гостинице Сошин, когда запирал свое имущество от посторонних глаз.
Ничего сложного, чтобы подобрать соответствующий шифр, Никифору Наумовичу не показалось, так как неоднократно ему приходилось обращаться к фокусникам и факирам, когда расследовал случай в цирке, где были ограблены несколько десятков человек заезжим каталой. Полицейский был знаком с методикой одурачивания граждан ворами, наперсточниками, гадалками, хакерами, брачными аферистами – всеми теми, кто делал деньги из воздуха. Он хорошо знал места, где они проживали, и приспособления, которыми   пользовались.
– Как прошел допрос подозреваемой в убийстве горничной? – спросил Никифор Наумович, выкладывая из чемодана, на рядом стоящий стул, одежду жертвы, смешивая карты Серегина провести день в прохладе около водопада и насладиться горным воздухом.
– Топилко заполнила анкету, оставила нам паспортные данные, но ничего конкретного не сказала. Хотя случайно выяснил, что она, как ни странно, из того же города, что и убитый старик. Приехали они в один день, тем же поездом. По ее утверждению она сначала подумала, что он просто напился, и кто-то втолкнул его в кладовку, чтобы проспался. Никаких доказательств ее вины нет. Я отпустил несчастную женщину с подпиской о невыезде, но просил сообщить всем служащим санатории, появиться у нас для дачи свидетельских показаний и снятия отпечатков пальцев.
– Думаю, она вне подозрений, глядя на ее рост и тщедушные внешние данные. Дело – довольно запутанное. Надо сделать опись предметов, находящихся в чемодане. Я буду доставать вещи по одной, а ты составляй список, а потом, как всегда, занесешь список вещей в компьютер в соответствующие колонки количества и качества.
– В ту самую форму для всех экспонатов нашей камеры хранения, – поддержал его сотрудник полиции.
– Надеюсь, у тебя хватит терпения? – спросил Никифор Наумович, открывая пластиковую коробку для часов Rolex, но не находя там того, что он искал.
– В чем проблемы? – озабоченный описью Серегин взглянул мимолетно на манипуляции своего коллеги.
– Посмотри, часы в коробке отсутствуют.
Никифор Наумович повернул бархатной стороной в сторону стола Серегина, пишущего уже в компьютере на новой странице архивных файлов. 
– Здесь не так уж много личного имущества, – поспешил вступиться за мужскую половину человечества  Режимов. 
– Давай не будем спорить, хорошо, – воодушевленно откликнулся Серегин, рассматривая, что же следующее представит ему дотошный следователь по особо важным делам отдела по борьбе с организованной преступностью и коррупцией в экономике.
– Убийца пошел на все, чтобы запутать следствие. Никаких улик нет. Кажется, в смертельную схватку вступила невидимая сила, как предположил Гранатов, о чем ты ему уже успел сообщить, – пафосно произнес Никифор Наумович, тяжело вздыхая, понимая всю ответственность, возложенной на них задачи и предпринимая нужные упреждающие мероприятия.
Разбираться в чужом, старом, поношенном белье ему не хотелось, но оставить без внимания тоже было нельзя, поэтому он старательно рассматривал все варианты окончания следствия. На стуле стали появляться поношенные рубашки, джинсы, брюки, смена белья, носки, пара летней обуви, электробритва, набор для умывания.
– Обрати внимание, – сказал Режимов, повернувшись лицом к Серегину, сидящему в цивильной одежде у открытого окна, откуда доносились свежие порывы летнего ветерка. – Содержимое бумажника, у недавно поступившего в санаторий отдыхающего, отсутствует… Как ты думаешь, сколько там могло быть денег?
Серегин, оторвавшись от экрана монитора, увидел в руках у коллеги раскладной светло-коричневый кожаный выделанный бумажник с темно-коричневым шнурком, вдетым в край.
– Обычно берут какую-то сумму на покупку сувениров и экскурсий по памятным местам… Иногда находят заначку, спрятанную от жены, в количестве пенсии за месяц или отпускные с премией для посещения музеев или пивбаров. Что-то еще?
– Хотя, вот две кредитные карточки с разными шифрами. Надо проверить в Сбербанке, какие там вклады? Этим займусь я сам и отпишусь потом тебе в твой талмуд. Договорились?
– Как скажешь.
Серегин с неотступным вниманием следил за действиями  подполковника Режимова, обследовавшего личные вещи жертвы. Вдруг на самом дне в боковом кармане подполковник нащупал бумажный сверток. Развернул желтую, оберточную, шуршащую бумагу и увидел черную картонную коробку из-под дорогого ай-фона. Легко открыл и обнаружил там обычные стеклянные ртутные термометры в количестве десяти штук. Он очень удивился странной находке и показал Серегину в недоумении.
– Градусники целые, без сколов. Ртуть – жидкий металл, способный вызвать тяжелые заболевания, если вдыхать его пары. Но здесь все в порядке. А что если эта история берет свое начало в диверсионной или подрывной организации, с деятельностью которой был связан убитый? – спросил  Режимов, закончивший кроме юридического факультета университета, школу разведчиков, надеясь, что медикам санатория пригодится опасная находка. – Спекуляция медицинским оборудованием сейчас не в моде. Хотя все может быть…
Опер аккуратно выложил градусники отдельно на стол.
– Мы пока не может утверждать этого. Насколько я знаю,   ртуть может оказывать токсическое воздействие на нервную, пищеварительную и иммунную системы, а также на легкие, почки, кожу и глаза, – согласился Серегин, разглядывая медицинский инструмент для измерения температуры.
– Похоже, что старик собирался вылечить нас от простуды или заняться в санатории врачебной практикой, – усмехнулся   Никифор Наумович.
– Возможно, его ликвидировали представители ВОЗ, которые рассматривают ртуть в качестве одного из десяти основных химических отравляющих веществ или групп химических веществ, представляющих значительную угрозу для общественного здравоохранения, – внес свою лепту в  изучение тяжелого металла Режимов, заканчивая осмотр чемодана и укладывая вещи обратно.
– Вот список готов, – Серегин показал в компьютере то, что он отметил, как особо ему понравившееся в гардеробе жертвы, а точнее, указал каждую мелочь.
– Сейчас подойдет Гранатов. Непременно надо спросить его о свойствах ртути. Пока его нет, мы ничего конкретного не можем сказать, – искренне предложил  Никифор Наумович, потирая руки, устанавливая закрытый чемодан на полу, оставляя коробку с градусниками на столе открытой.
Стремительно талантливый и предусмотрительный эксперт появился в кабинете у полицейских в своем кипельно белом халате, застегнутом на все пуговицы, а на ногах его сияли коричневым блеском итальянские ботинки, сшитые на заказ в фирме кожаных изделий Sergio Rossi.
Гранатов всегда был очень щепетилен в выборе аксессуаров. Генеалогическое древо эксперта восходило к татарской династии, переехавшей на Кавказ. Методы его диагностики нравились всем полицейским Управления КГБ, так как он ни разу не ошибся при констатации посмертного диагноза жертв преступлений. У него была хорошая репутация знатока медицины. При наличии кандидатской диссертации он продолжал трудиться в полиции. Все в его семье были врачами, включая старшего брата – доктора наук, получившего образование в США и участвовавшего в проектах мирового значения. Он возглавлял клинику  в Майами, в штате  Флорида, куда часто наведывался и младший отпрыск из этой именитой семьи с многочисленными медалями за изобретения имплантов для тазобедренных суставов при операциях на шейке бедра у женщин преклонного возраста.
Вся элита шоу бизнеса этого штата навещала своего спонсора, когда он устраивал пикники в своей роскошной загородной вилле расположенной на берегу Атлантического океана. Часто всей компанией они летали с ответным визитом в Новый Орлеан, где  проходили тусовки и вечеринки у его друзей около бассейна с подогретой водой или на пляжах Мексиканского залива. Многие популярные и оскароносные режиссеры и киноактеры, такие как Брэд Питт, Анжелина Джоли со своим потомством, Дастин Хоффман, Роберт Де Ниро, Аль Пачино, Леонардо Ди Каприо, Кейт Уинслет, Джеймс Кэмерон, присутствовали там в качестве гостей, приводя в восторг политических магнатов, собирая миллионы долларов пожертвований для талантливых писателей, архитекторов и художников из России, Германии, Италии, Франции и Польши.
– Отлучился к вам на минуту. Какие ко мне вопросы? – спросил Гранатов. – I’ve been too busy yesterday but today am just the same have a lot of things to do , – пошутил он, бравируя своими совершенными знаниями английского языка, которые он приобрел, посещая США во время отпуска, обучаясь и работая в молодежных международных лагерях в качестве фельдшера. Он обычно, игнорируя правила полиции, появлялся на работе на час раньше, дабы лучше подготовиться к распорядку рабочего дня, а в остальных  заданиях был пунктуален и исполнителен.
– Что вы можете сказать о такой находке в чемодане у жертвы? – осведомился у судебного эксперта Режимов, указывая на термометры, а Серегин промолчал в знак взаимного одобрения слов коллеги и соратника.
– Ртутью в средневековье лечили заворот кишок и сифилис, но потом признали, что такие методы не приносили требуемых плодов, – Гранатов, гордый своими научными познаниями и точными высказываниями, махнул головой назад и пригладил седую шевелюру рукой. – Могу сказать, что это химический элемент системы Менделеева с атомным номером 80, относящийся к подгруппе цинка. В целом ртуть добывают из горных пород у нас в Закавказье, на Урале из киновари. Применяют для получения слитков золота путем промывки шлаков. Это – загрязнитель окружающей среды. Особенно опасны выбросы в воду, а пары чрезвычайно ядовиты, – Гранатов воодушевился и быстро отчеканил свои  сведения, только что выуженные из Интернета, присаживаясь на край стула. – За этим вы меня приглашали? What’s the matter?  – спросил он для придания своему присутствию официального характера.
– И за этим тоже. Нам нужна ваша фамилия вот на этом документе: передачи градусников и описью личных вещей жертвы, – сказал Серегин, придвигая к эксперту только что отпечатанный на принтере лист А-4 – сопровождение  чемодана с содержимым на склад.
 Гранатов, успевший доказать свою компетентность, достал   импортную ручку фирмы «Паркер», черкнул внизу списка вещей Сошина неразборчивую подпись. 
– Обращайтесь, когда нужно, – изрек Гранатов и удалился из комнаты в свое полуподвальное помещение для дальнейшего исследования трупа жертвы, предоставив полицейским оставаться в добром здравии  и отличном настроении.
– Теперь мы можем перевернуть страницу в следствии и перейти к более насущным проблемам, – усмехнулся Серегин, когда тоже четко поставил свои инициалы на описи.
– Что ты предлагаешь? – спросил  Режимов и хитро улыбнулся,  потому что знал, о чем шла речь.
– Лиса распутает дело в одночасье. Помнишь, как она лихо поставила на место всех главных подозреваемых в деле о краже  экспонатов из Лувра, о котором, может быть, мечтала вся французская полиция.
Серегин помнил, что Интерпол отказался вести расследование, пришлось скинуть висяк на частное агентство, возглавляемое опытной женщиной, сумевшей поставить все точки на «и».
– Это точно. Энергии у нее хоть отбавляй. Настоящий энерджайзер. Любит покопаться в истории. Вот карлики и лилипутики мне теперь даже во сне не снятся. Быстро она их разоблачила. Ведь, по сути, никаких карликов и не было… А были лишь отщепенцы, террористы, наркоманы, перебежчики в стан врага и грабители, которым мы не дали ходу, – сказал  Режимов с ударением на свои заслуги и полученное образование.
– Это дело прошлое. Неладно складывается и наш отпуск. Хотели совместить приятное с полезным… – слова Серегина подействовали на коллегу как детонатор.
– Надо исправлять оплошность, как будто все должно скоро утрястись при наличии вещественных доказательств и отсутствии нормального алиби у подозреваемых.
Полицейские никогда не прятались от своих подопечных, кого им часто вместе приходилось задерживать в ходе розыскных действий. Однажды на многолюдных танцах в самом центре города они совместно обезвредили взрывное устройство, которое могло сработать, унести не один десяток жизней, разрушить историческую постройку в стиле ампир, когда им позвонила их суперагент – Алиса, работающая под шифром, внедренная в самые неустойчивые слои населения.
Сыщице удалось раскрыть готовящийся заговор и террористический акт. В тот раз лилипутам, разыгрывающим из себя несовершеннолетних  детей, было поручено спрятать бомбу. Но суперагент и частная сыщица – Алиса, наблюдала за ними, забравшись на металлическую ограду, окружающую площадку, примыкающую к парку, где должен был состояться платный танцевальный вечер. Она успела отследить, позвонить куда следует, вызвать отряд ОМОНа, руководимый отделом по борьбе с организованной преступностью. Террористы в лице восьми человек были задержаны и водворены в места лишения свободы на длительный срок. Благодаря совместным, синхронным действиям полиции и их помощницы, бомба, набитая взрывчаткой, не взорвалась.

3.  Подвиги Геракла

Отдел по борьбе с организованной преступностью, куда входили Серегин и Режимов периодически  обращались к частному детективному агентству, возглавляемого опытной сыщицей – Кораблевской Алисой, получившей звание юриста после окончания академии права и защитившей диссертацию там же. Она обладала привлекательной внешностью, предпочитала спортивную одежду: джинсы, кроссовки, умела отлично водить собственный автомобиль фольксваген Touareg, стреляла в тире из автомата Калашникова, всегда носила с собой пистолет Макарова,   подслушивающие устройства – жучки, владела несколькими иностранными языками, имела разряд Мастера спорта по альпинизму и биатлону, раскрыла ни одно уголовное преступление.
Частное детективное агентство расширяло свою деятельность, выезжая то в одну страну, то в другую для проведения розыскных действий и ликвидации криминогенных очагов. Например, в Ираке провели несколько операций по ликвидации складов с вооружением. Пользуясь услугами бомжей и осведомителей, Алиса получала значительные бонусы для безбедного существования. Таким способом полицейские и следователи привлекали своих коллег для расследования уголовных преступлений, чтобы избавить себя от нудных забот, а заниматься своими непосредственными делами: охраной граждан от посторонних вмешательств и грабежей.
– Надо позвонить в полицию города Тарасова, откуда приехал Сошин, задушенный в кладовке, доложить о случившемся. Заодно вызвать частную сыщицу – Алису. Она нам за двести долларов в час найдет даже иголку в стоге сена, – заметил Серегин, так как ему уже надоела эта волокита со многими неизвестными.
Он предпочитал посидеть у телевизора с баночкой пива, посмотреть или футбол между «Манчестером Юнайтед» и «Реалом» Мадрида, или  NHL, но не отрекался и от NBA G Leage, отдавая предпочтение матчам Рапторса с Рио-Гранде Вэлли Вайперсами.
 – Кстати, пусть поищет в местном архиве досье на этого  старика. Вот не помню. Кажется, такая фамилия встречалась в криминальной хронике. Если мы узнаем, что он был виновен в каком-то уголовном преступлении, то легко будет вычислить злоумышленника, отталкиваясь от жертвы или ее родственников. Люди способны помнить злодеев через поколения. Даже в сказках есть положительные и отрицательные герои: Дуремар, Кощей Бессмертный, леший, граф Дракула, Баба Яга, например, – пустился в рассуждения   Никифор Наумович, мечтая закрыть надвигающийся висяк.
– Вот лисы-то нам и не хватало. Хорошо помню, что Алиса  согласилась откликаться на эту кличку, несмотря на то, что у нее за плечами десятки жутких, по своей криминальной сущности, расследований после окончания нашего университета и аспирантуры, – вспомнил внезапно Серегин, который относился к  Алисе-сыщице иногда враждебно, но чаще с уважением и любовью.
У него с ней был плодотворный давнишний роман, который завершился законным браком и обоюдным примирением в споре о праве российских граждан на частную собственность на Лазурном берегу. Туда они летом вдвоем летали в отпуск наслаждаться активным отдыхом среди самой респектабельной части населения, а зимой – в швейцарские Альпы, тренироваться в горнолыжном спорте. 
– Наверно не зря она получила корочки с отличием.  Открыла контору под названием: «Частный сыск», – с гордостью и каким-то внутренним облегчением констатировал следователь, вспоминая все, что ему предстояло сегодня сделать и сколько бумажной волокиты отнимало каждое новое  запутанное уголовное преступление.
Никифор Наумович заработал немало наград особого порядка за задержания опасных преступников и рецидивистов. Был он человеком деловым, умным, деликатным до крайности, предусмотрительным, но не трусом. Занимался периодически профессиональным боксом, побеждая в нескольких раундах без пораженческих ударов. Мог предсказать исход каждого сложного расследования и считал своим долгом предупреждать сотрудников заранее о той или иной готовящейся операции по ликвидации притонов, игорных домов, подозрительных сборищ бомжей, наркоманов. Он никогда не промахивался в тире. Любил пошутить о своих достоинствах, читал много классиков русской литературы. Особое предпочтение отдавал поэзии Твардовского, прозе Достоевского, но чаще ему приходилось читать уголовные дела, поднятые из архива. Носил он по старинной привычке строгий костюм вне работы, а на работу предпочитал надевать свою новую форменную одежду. Его неординарное мышление и логика ставили в тупик волков криминального бизнеса. Журналисты и фотокорреспонденты не раз устраивали с ним пресс-конференции, но он увиливал от откровенных признаний, зная, чем такие исповеди грозят следствию. Одним словом его можно было назвать титаном, который поддерживал свод закона.
«Все мы находимся в зависимости друг от друга, поэтому  придется терпеть жуткий характер Алисы. Дело того требует», – размышлял следователь о трудностях взаимопонимания, кашлянув в кулак.
«Хотят получить результат немедленно, чтобы потом не впадать в панику от коррупции и разгула бандитизма. Нам сейчас не до смеха, когда все полицейские и военные, приехавшие отдохнуть в санаторий, спокойно принимают гальванотепловые процедуры. Мы с Серегиным обязаны крутиться. Надо наладить детектор лжи для допроса подозрительных свидетелей. Кажется, я  спрятал его в сейф,  после того, когда последний раз выяснял на полиграфе, сколько человек участвовало в драке около гостиницы недалеко от Рима. Увы, такая примитивная техника, а результаты феноменальные», – его обожгла своей циничностью идея.
Зазвонил местный телефон. Спрашивали разрешения электрики для прохода к ним в кабинет и замены настольных ламп. Еще было пару звонков от администратора санатория –Кормушенко, который хотел собственной персоной присутствовать при задержании подозреваемых лиц виновных в смерти пожилого мужчины, в добавок звонила жена Никифора Наумовича, беспокоившаяся о том, обедал ли ее супруг. Он, как комиссар Мегрэ – главный герой серии популярных романов Жоржа Сименона, который много лет проработал в полиции, существенно, по словам многих блогеров, «отличался от своих коллег нестандартным подходом в расследовании преступлений», соблюдал строгий распорядок дня. Носил зимой серое пальто из джерсовой ткани, теплый шарф в крапинку и шляпу, так как на работу  подвозил его коллега – Серегин, который вообще предпочитал носить только куртки на меху без головного убора.
– Стоило только сыщице раскинуть карты, как проза жизни превращалась в поэзию, – иносказательно высказался высоко эрудированный Серегин, пряча, найденные в чемодане у жертвы, ртутные градусники в свой стол, стоящий с левой стороны от окна, а напротив него находился такой же стол его коллеги по работе.
– По горячим следам она сразу нам представит всех подозреваемых и доказательства вины некоторых из них. Что ты на это скажешь?
– Можно не сомневаться в ее способностях, – ответил Серегин со знанием экстремальных методов работы Алисы.
– Вот и надо ее встретить, чтобы она сразу поняла, что от нее требуется, – сказал Никифор Наумович, разглядывая новый светильник с лампой дневного света, установленный на его рабочем столе. – Она, думаю, привезет нужного родственника  жертвы, чтобы захоронить тело. Это было бы очень кстати…
– Конечно. С нами ей не справиться, а расследование проведет безупречно при наличии нужных улик и вещественных доказательств, которые лягут к нам на стол вместе с доказательствами вины убийцы, – предположил Серегин, соразмеряя каждый следующий шаг, сочувствуя тем, кто окажется в поле зрения Алисы.
– Хитрости и смелости у нее не занимать, – согласился Никифор Наумович, наметивший проконтролировать ход расследования частной сыщицы.
Немного поразмыслив, следователь, сведущий в текущих делах, позвонил главному врачу в санаторий «Слава спорту» с целебными, родниковыми источниками, чтобы они сделали выписку из истории болезни Сошина и срочно выслали им. Трубку взял сам Митрофанов, получивший заряд энергии после утренней прогулки на свежем воздухе в тени южных реликтовых растений и чашечки кофе. Он вытер с лица пот влажной ароматной салфеткой и бросил в урну.
– Слушаю.
– Вас беспокоят из городского отделения полиции. Сейчас у нас находится тело вашего бывшего больного. Вышлите нам его медицинскую карточку. Мы отправим по бывшему его месту жительства. Надеюсь, у него не было никаких хронических заболеваний? – спросил оперативник, стараясь смягчить трагическую новость.
– Он умер, не приходя в сознание? – голос Митрофанова дрогнул, поэтому он присел на стул за массивный, черный, резной, письменный стол и взялся за голову.
– Пока криминалисты пытаются узнать причину смерти, – ответил  Режимов спокойно, чувствуя всю ответственность за каждое слово, всеми своими действиями приближая раскрытие уголовного преступления.
– Сейчас сам займусь этим, – разнервничался Митрофанов, привыкший к дисциплине и положительным эмоциям со стороны своих пациентов.
Он в оцепенении повесил трубку, отыскал карточку с нужной фамилией, внес полученную информацию в компьютер. Затем сложил два серых листа, склеил обычный конверт, написал четко адрес полиции, который находился у него под стеклом. Вложил в конверт медицинскую карточку с предписанными процедурами Сошину, вызвал дежурную медсестру и назидательно приказал, обведя взглядом ее стройную фигуру:
– Сходи на почту. Надо отправить этот конверт. Доложишь.
 Девушка с уважением взяла срочную депешу и через полчаса вернулась, заглянув в кабинет Митрофанова без стука.
– Отправила с уведомлением. Вот квитанция, – тревожно сказала она, подавая квитанцию с печатью.
– Дело сделано. Будут теперь нас тормошить с этим письмом. Сам схожу завтра к ним. Говорят, что новая горничная уже побывала у них в полиции. А сейчас мне некогда. Надо всем, наверно, там появиться, чтобы доказать свое алиби. Пусть наблюдают за нашими отдыхающими лучше. Сами они могут все найти очень быстро, если пользуются видеокамерами.
Митрофанов гордился своими ответственными кадрами и не мог ни грамма допустить, чтобы малейшая тень подозрений упала на слаженно работающий медицинский персонал санатория.
– Мне тоже к ним надо появиться? – поинтересовалась она, трезво оценивая ситуацию, так как у нее были назначены  лечебные процедуры для отдыхающих, которые пришлось бы отменить.
– Хорошо. Съездим  в полицию вместе с  нашими старыми сотрудниками на моем джипе. Распоряжусь насчет этого отдельно.
– Петр Соломонович, спортсменам нужны радоновые ванны и массаж.
– Массажисты у нас есть. Я позвоню своим друзьям –   администратору – Кормушенко Владимиру и аниматору –  Саше Махмудову. Они прошли курсы и продолжат делать массаж в санатории около бассейна.
Медсестра, получив наставления, ушла, размышляя о сущности бытия и сложных профессиональных отношениях между главным врачом и его подчиненными. С оглядкой Митрофанов достал из шкафа личные дела недавно принятых сотрудников, исключая тех, кем руководила администратор – Четвергова Ира: официантки, повара, горничные, садовник и охрана. Кормушенко он доверял  полностью, так как учился с его отцом в вузе, был знаком с его семьей. Парня уважали за его спортивные достижения. Он получил, как Геракл, за свои подвиги и достижения на цирковых аренах двенадцать наград и кубков, которые стояли под стеклом в фойе санатория, доказывая его престижность в сфере туризма и спорта на мировом уровне.
Однажды во время службы контрактником в пожарной части Кормушенко дежурил в качестве униформиста и стажера в цирке-шапито «Казбек». Когда шло представление с дикими животными, случился пожар. Кто-то бросил окурок на пол и загорелся весь шатер. Людей вывели на воздух сами артисты: гимнасты-вольтижеры, эквилибристы, жонглеры, клоуны, музыкальные эксцентрики, фокусник и Шпрехшталмейстер – инспектор манежа, ведущий циркового представления.
Дрессировщик приказал Кормушенко, стоящему у входа,  помочь ему сопроводить льва из клетки в подъехавший фургон. Но лев сопротивлялся и не хотел подчиняться. Тогда пришлось стрелять из ружья снотворным и ждать пока зверь уснет, а затем вместе с  дрессировщиком он погрузил  тушу  весом в полтонны на коляску и втолкнул в зарешеченный вагончик. Удава Кормушенко перенес на плечах. Точнее, Геракл задушил Немейского льва и умертвил «Лернейскую» гидру, в данном особом случае случилось все наоборот. Зато, как истинный герой греческих мифов, он поймал живым так называемого «Эримантског» кабана, опустошавшего запасы фруктов для всей труппы, и «Керинейскую» лань, стоящую рядом. Они еле дышали от едкого, серого, всепроникающего дыма. Он изловил их сам, забившихся в буфет, между стойками.
В суматохе случайно забытых «Стимфалийских» птиц, как упоминалось в предании, орлов с крепкими когтями, клювами, пестрыми перьями и породистых дрессированных голубей Владимир убивать не стал. Он возглавил всех артистов циркового коллектива, вручив им шесты, чтобы  выгонять пернатых в вывешенные влажные люльки.  Голуби дружно, воркуя, с шумом уселись на палки, которые силачу пришлось выносить, а орлица, вцепившись ему в голову, демонстрировала широкий размах полета. Дорогостоящие блестящие костюмы, спрятанные в чемоданах и развешанные в гримерной, так и не удалось спасти от сырости. Все они промокли и испачкались, потеряв внешний блестящий вид.
Однако он добыл не один пояс царицы амазонок Ипполиты, изготовленный по специальному заказу, а целых десять. С таким  эксклюзивным чудо-номером  выступала его подруга Александра, дочь самого директора – еврея – Исаака Петровича Моисеева, в роли феи. Парень самостоятельно вынес мокрые чемоданы, ящики с бутафорией и туалетами в прилегающий парк. Затем дерзкий униформист, заметив, что огонь стал пробираться к арене и конюшням, накрыл пламя шлейфом костюма, летающей под куполом, звезды эстрады, двукратной чемпионки мира.
Огонь прекратился распространяться по всему периметру арены. Трех белых, двух каурых и двух черных орловских племенных рысаков он перегнал в соседний с цирком вольер, где проходили репетиции представлений. Дрессировщик – Диомед Дионисович Филлипов так растрогался, что пообещал Кормушенко подарить маленького жеребца, когда одна из кобылиц отелится. Служащий Евгений стал паниковать, теряя самообладание, он, чтобы сбить пламя в зверинце, рассыпал свежий навоз, приготовленный для вывоза. Кормушенко, закрыв нос, попавшейся под руку ветошью, сгреб все остатки дерна в большую кучу, свалил все в мешки. Получилось шесть картофельных запасов удобрений для следующего года.
Находившегося в специальной клетке, быка, привезенного из Греции, с острова Крит, он облил водой с пеной из брандспойта. Все обошлось без жертв.  Новоявленный Геракл поставил заслон огню в виде мешков с песком во входных и запасных дверях, откуда вышла публика. Получились высокие «Геракловы столбы» до самого верха зрительного зала, где на огромной красочной афише были указаны – Гибралтар, Сеул – географические точки и города, принимавшие артистов с почестями, удостаивая аплодисментами и цветами.
Директор цирка в благодарность наградил активного пожарника-униформиста сразу несколькими медалями и высоким кубком, предложив ему принять участие в следующем представлении через месяц в качестве силача.
 С директором они придумали рискованный  трюк: сражение на мечах с двумя опасными противниками. В награду Атлант, в роли которого выступал его закадычный друг по службе в пожарной части – Серегин, вручил ему те самые золотые и серебряные призы в виде «яблок Гесперид», красовавшиеся в фойе санатория. Номер так и назывался: «Бой Геракла с Антеем и Аидом». За это Кормушенко-Геракл должен был отдежурить за него сутки на въезде в санаторий.
Бой вызвал безудержный восторг зрительного зала. Судьей выступал Серегин. Он прятался за спиной то одного противника, то другого, когда они полуголые сражались с отточенными до блеска мечами. Предварительно намазались лавандовым маслом, источая изумительный аромат, размахивали холодным оружием как в Колизее. На что женщины реагировали с восторгом, а мужчины, степенно разложив свои кресла, рвались в бой, подбадривая противников не  падать, сохранять равновесие при виде крови. Кормушенко, обороняясь после длительной атаки Аида – Режимова, который специально напросился поучаствовать в представлении, чтобы заработать на поездку домой, ранил полицейского. Тот не упал, разбрасывая сгустки крови по скользкому полу, но кинулся на врача, стоящего у раздвижного бортика, с остервенением, чтобы тот перевязал рану. После минутной паузы бой продолжился. Им поменяли освещение, изредка звучала барабанная дробь для придания таинственности представлению. Из толпы на арену стали запрыгивать подростки с аналогичными мечами, найденными на чердаках или купленными за большие деньги на базаре у приезжих итальянцев, торгующих из-под полы. Отгонять и разнимать их никто не решался. Они мельтешили, мешая противникам сойтись в неравной схватке.
Наконец свисток судьи известил об окончании боя, но разгневанная публика не хотела расходиться. Они требовали продолжения сражения, улюлюкая и свистя в рожки и трубы, прихваченные с собой, чтобы превратить представление в обычную браваду. Следом началось настоящее представление, создавая впечатление натуральной действительности. Кто-то испуганно заметил, лежащего на тумбе, преграждающей вход на арену, в бессознательном состоянии, парня. Оказалось, что тот изображал, что потерял сознание от удара, нанесенного сбоку неизвестным соперником. Когда перешагивал тумбу, задел ногой, свалился прямо на рампу в нетрадиционной позе. Вставая и приходя в чувство, парень стал почесывать себе бока, вызывая еще больший смех разодетых в пух и прах поклонниц. Их набежало видимо-невидимо. Девушкам претило сидеть дома в такой ответственный день, когда решался вопрос отправки на службу в армию очередной партии новобранцев. Они  скинули свои экстрамодные джинсы и туники, оказавшись в бикини, стали изящно танцевать со своими подругами в колоннах с букетами в руках, изображая уличное представление. Никакими рукоплесканиями и дружными криками «Ура!» не пренебрегали пламенные охотницы единоборств.
Они отодвинули парней на задний план. Пользуясь своими чарами и воздушными поцелуями, прыгали, кувыркались на полу, покрытым красным бархатом, раскачивались на канатах, как сильные и тренированные спортсменки, демонстрировали великолепие, обаяние и шарм. Взявшись за руки, пели под музыку известные мелодии в плюмаже и скандировали популярные речевки. Сами граждане, пришедшие спокойно посмотреть шоу, разворачивались от завораживающего зрелища. Они  восторгались появившимся манекенщицам с флагами и транспарантами, взятыми напрокат, взывающими к объединению полов в один разряд высшего сословия. Не мысля себя без праздника, красочности, фетиша и феерии, инициированного фейерверка, борьбы клоунов  в  цветных костюмах и масках, бравурных звуков оркестровых труб, культурной  программы с певцами и кордебалетом, охоте тореадоров, участвующих в представлении,  на  скачущих световых конях,  сражающиеся со световыми быками и дикими животными. Гости радостно восхищались художественным сочетанием циркового искусства, пластики,  миром волшебства и отточенностью трюков.
Зрители стоя аплодировали танцам гимнасток на шарах. Удивлению не было предела, когда всех актеров миманса стали обсыпать серпантином, блестящими сердечками, приготовленными для такого случая, брызгами шампанского. Самых смелых и отчаянных участников цирка «Дю Солей» награждали призами и кубками, как на Олимпиаде. Сажали в  автомобили в сопровождении поклонников с цветами и развозили по пятизвездочным отелям. Машины, со свистом разъезжаясь, вводя в восторг желающих прогуляться на свежем воздухе.
Подобная красочность и отлаженность вызвала  положительный отклик в прессе. Но попадались  специфические хвалебные статьи. Где журналисты прославляли рыцарские времена, когда наложниц увозили, сажали на трон, короновали, а потом причисляли к лику святых,  восхваляя совершенные ими немыслимые подвиги. Наподобие национальной героини Франции – девятнадцатилетней Жанны д’Арк, сожженной на костре в Руане в 1431 году, превращенной в пепелище, разносимое ветром по всему свету.
Разорвав контракт на следующие сезоны с дирекцией цирка в лице самого Моисеева, любителя животных, Кормушенко случайно наткнулся на гуляющего без присмотра щенка  сенбернара. Назвав пса Кербер. Он привязал ему на шею поводок и подарил Исааку Петровичу, отплатив за помощь в проделанной работе на арене цирка. Оказалось, что животное привезли из Канады. Перегревшись на солнцепеке, щенок перегрыз веревку и убежал ночью. Хозяев оштрафовал Режимов, чья забота о гражданах осуществлялась ежедневно. После этого они с Кормушенко близко познакомились, когда состоялся суд и был подписан протокол судебного заседания.
После службы в труппе цирка атлетом, разъездов по городам черноморского побережья, Ставропольского края, Нечерноземья, Дальнего Востока Кормушенко, совершивший немало удивительных подвигов, поссорился со своей легкомысленной подругой – артисткой миманса, которая вызывала одобрение у всех отдыхающих чопорных мужчин, заезжих снобов, своей классической фигурой, пением и приятными манерами.
Однако ни с того, ни с сего девушка превратилась в настоящую «мегеру», игнорируя проявления чувств со стороны Кормушенко, она сбежала из цирка с приезжим иностранцем в Турцию. Владимир вернулся в Кисловодск, устроился администратором в санаторий с целебными источниками, познакомился с замдиректора – Ирой Четверговой, сумевшей покорить сердце добродушного силача.
 
4. Частная сыщица

Обеспокоенный последними произошедшими событиями на курорте, Серегин вызвал по мобильному телефону самого влиятельного в их кругах частного детектива – Алису Кораблевскую, чей собачий нюх и знание Уголовного Кодекса помогали выжить в условиях кризиса. А курносый носик и веселый взгляд разоружали несведущих мужчин.
– Не скучаешь по своим друзьям в Кисловодске? – спросил сурово дознаватель.
– Скучаю. Как вас занесло в такие высокогорные массивы? – сыщица давно хотела вырваться из рутины будней.
– Решили в отпуск повысить свой идейно-политический уровень.
Очаровательная Алиса, с ай-фоном в руке, сияя торжеством и благоухая ароматом роз, вышла из пустующей квартиры своей подруги, уехавшей в другой город.  Сюда она поселяла важных свидетелей, нужных следствию для охраны от нападок подозреваемых.
– Что-то есть для меня люкс класса? На меньшее, – она сделала многозначительную паузу, – я не соглашусь.
– Надо изучить материалы закрытого дела. Подозрений у нас никаких. Однако много свидетелей без улик.
– Тариф мой знаете? – спросила сыщица, желая удостовериться ценовой политической ситуацией полицейского управления. 
– Можем увеличить ставку, когда раскроешь нам все свои секреты. Наш адрес: санаторий «Слава спорту».
– Тайн у меня ни от кого нет. Но с условиями соглашусь. Видно ваше совмещение отдыха и работы повлияло на меркантильные интересы богатой публики.
– Вылетай сегодня. Но сначала зайди в полицию. В архиве поищи материалы на возможно бывшего нашего поднадзорного – Сошина. Воспользуйся своим авторитетом и  пропуском работника прокуратуры. Билет я выслал. Можешь не волноваться о рейсах, классе и расписании полетов. Согласна?
– Отлично, без вопросов.
Алиса увидела в ай-фоне присланный билет на самолет и страховой полис, в случае непредвиденных обстоятельств оплачивающий родственникам, потерявшего кормильца или потерпевшему, максимум триста пятьдесят тысяч рублей   для обеспечения сносного лечения от полученных травм.
– Надеюсь, обратный перелет сумею оплатить за ту премию, на которую рассчитываю? – спросила она, недоумевая, почему нет обратного билета со страховкой.
– Билет на обратный путь тебе уже забронирован. Мы отдадим документ сразу на месте. Считай, что он у тебя в кармане, – пообещал полицейский, понимая, что вложения средств в хорошее дело окупится сторицей.
– Договорились, – она нажала на отбой, направляясь к своему авто легкой походкой светской львицы.
«Когда им что-то надо, то из кожи вон лезут, а добиваются своего индивидуального плана на мое существование. Только я вспомнила наш отдых с Серегиным на морском побережье. Сразу раздался звонок с докладом и предложением принять участие в срочном специальном проекте. Надо забросить туда своего супер-агента аспиранта – Олега Ткачика. Куда пропал этот плут?» – с такими мыслями она запрыгнула в хэтчбек, намереваясь найти своего осведомителя из-под земли или в ближайшем космосе, где он обитал постоянно,  дежуря во дворах спальных районов, когда, куда его занесет «роковая судьбина».
Сыщица двинулась, виляя на углах и узких поворотах улиц, рассматривая встречные объекты.
«Кажется, собиралась устроиться на работу адвокатом в один из офисов на островах в Индонезии или Полинезии. Кто-то там из наших бывших коллег трудится? Вот только меня не хватало. Придется отложить намерения. Лучше синица в руках, чем журавль в небе», – рассуждала частная сыщица, прислушиваясь к своим внутренним импульсам, направляясь к зданию главного управления полиции, где в подвале располагался архив, куда подполковник Серегин предложил ей заскочить, чтобы поискать личное дело с фамилией убитого старика. По дороге она успела посетить  парикмахерскую, выяснить все последние сплетни и  привести себя в надлежащий вид. Вышла она из Салона красоты с широким спектром услуг для омоложения, ухода за лицом и телом, эпиляцией, СПА процедурами, где у нее была назначена встреча, не с косой через плечо, как девушка в профессиональном танцевальном ансамбле «Березка» и не с черной гривой шалуньи-Кармен, а с красивой стрижкой «кокетка».
Очаровательная Алиса притормозила на глазах у работника ДПС, который разговаривал со своим коллегой рядом с требуемым зданием, в самом центре города, недалеко от помпезной набережной с новым гостиничным комплексом. Сыщица набрала на мобильном номер своего супер-агента под шифром: Ткачик. Но владелец нового, одноразового  сотового молчал. Тогда она написала ему краткое сообщение:
«Жду тебя на старом месте.  Лиса».
«Генеалогия и генетика не простят мне, если аспирант окажется в трудной ситуации. Он станет гордостью любого института по развитию мозга с вклеенными рецепторами, аксонами и нервными зонами влияния на моторный организм и опорный аппарат. Семья из пяти человек заставит его выбрать, чем надо заниматься в такое сложное время, когда мои летние планы полетели в тартарары», – внушала себе опытная сыщица, надеясь, что данный парадоксальный тип появится из беспредельного космоса.
«Хорошо, пусть почивает на лаврах. Видимо, ему безразлична судьба моего бумажника», – с ехидцей на грани скепсиса и иронии рассуждала про себя девушка, уткнувшись в ай-фон. Она получила внезапно ответ от человека в спортивном костюме, облокотившегося на открытое окно автомобиля:
– Я тут, красавица.
– Вижу. Слушай мои указания для ответственного задания, – она тут же перешла к делу, проверяя его на выдержку и терпение.
Аспирант понимающе улыбнулся.
– «Лентяй всегда ханжа и лицемер», – процитировал он известного акына Кунанбаева , отстраняясь от окошка, но оборачиваясь на проходящих сотрудников ведомственного учреждения. – Так считают великие учителя и философы.
– Привет. Смотрю, твой след в истории криминалистики без моего участия не обойдется, поэтому спешу на помощь,  –отозвалась она скептически, заметив его усталое лицо и помятый внешний вид.
– Могу  добавить больше, Вольтер  сказал: «Труд (работа) устраняют скуку, порок и нищету».
– Рада тебя видеть. Хорошо подготовился к встрече со мной, – отвлеклась она, заглаживая свою бестактность по отношению к своему сотруднику. – Как поживают научные кадры в твоем ареале?
– Одни без меня хотят получить степени магистров всех естественных наук, включая астрологию, картографию, кабалистику, фантасмагорию, мистику, белую и черную магию, – он перечислил названия, которые не имели к нему ни малейшего отношения.
– Неужели мечтают стать членами Лондонского королевского общества?
– Ученье – свет, а бездари видимо своруют дипломы, –  аспирант настойчиво внушал к себе уважения, не отходя от окна автомашины, так, что сыщица взирала на него со снисхождением и гнетущим утомлением.
– Ты о себе говоришь?
– У меня есть склонности к динамо-машине, вечному двигателю, разным навигационным аппаратам, а к ученью отношусь отрицательно из-за отсутствия денег на дорогу до вуза, – объяснил аспирант привычку списывать домашнее задание без понимания сути проблемы.
– Ну не надо нагнетать такой тривиальный конец сиденью студентов на лекциях и практических занятиях за столами в аудиториях… Говори прямо, бедолага, устал бездельничать?
Алиса с радостью заметила на его лбу первую морщинку и про себя отметила его незаурядные способности.
– Деньги нужны, чтобы оплатить учебу старшей дочери в университете за границей моего понимания действительности, – пожаловался отпетый трудоголик, авансируя для себя всегда самые крупные чаевые, выходя сухим из воды.
– Сколько заработаешь, столько и получишь. Не больше, не меньше. А пока возьми на дорожные расходы, – Алиса  разволновалась, объясняя своему помощнику правила игры, когда достала из «бардачка» двести долларов и вложила  Олегу Ткачику валюту в протянутую руку без следов маникюра, как плату за стоянку в положенном месте.
– Вот теперь сообщай, что надо сделать?
Гордый аспирант Олег производил впечатление средневекового благородного рыцаря франкмасонского ордена своими вольными манерами поведения и крепким телосложением.
– Хочу выяснить, как ты узнал о моем местонахождении?
– Все гораздо проще, чем ты думаешь. Ждал здесь твоего появления со вчерашнего дня. Последний раз мы расстались именно на этом углу. Разве ты забыла?
– Врать ты не разучился. С трудом верю твоим словам.
– И на том спасибо, – с трепетным чувством благодарности сказал, по мнению сыщицы, свободный каменщик.
– Деньги дала на перелет в курортную зону, а точнее в Кисловодск. Туда я уже заказала два билета. Вылетаем в семь вечера, поэтому успеешь собраться. Дело не требует отлагательств. Основания объясню по дороге. Готовься к тяжелым потерям близких родственников. Это очень серьезно… – девушка произнесла последние слова с траурным выражением
– Можно осветить хотя бы канву того, о чем идет речь?
– Присутствовать в санатории с целебными источниками «Слава спорту» тебе разрешат. Снимешь там комнату или  где-то поблизости, – Алиса  говорила, не обращая внимания на его досужие вопросы. – Возьми с собой самое необходимое для альпинизма.
– Так бы сразу и сказала, что решила меня научить азам горноспасательных работ, – ажиотаж, появившийся на лице у верного сотрудника сменился разочарованием.
Он внутренне сжался, представляя себя качающимся в люльке фуникулера среди горных расщелин глубиной более тысячи метров.
– Не переживай. По дороге в самолете введу тебя в курс дела, а пока мне надо поискать в архиве важные сведения.
– Алиса, согласен. Будем на связи. Не надо без меня канонизировать героев и ставить памятник на могиле разбитым надеждам.
– Научишься себя вести, будешь участвовать даже в Межконтинентальных гонках на выживание. А сейчас довольствуйся тем, что у тебя есть дети, о которых ты должен заботиться. То есть воспитывать, обучать и оберегать от плохого влияния.
– Понятно. Надо мне отстраниться и уйти в тень?
– Тебе лучше превратиться в самодостаточного человека, а не целлулоидного мальчика на побегушках.
– А ты еще должна понять, когда позовешь меня для дачи ложных показаний, я не приду к тебе на встречу.
– Договорились.
Олег безропотно удалился восвояси, получив долгожданные доллары, ради которых он готов был лететь даже на край света. Его предыдущая командировка в Крым сорвалась из-за плохой ориентации в подвалах Киево-Печерской лавры, где он хотел заночевать. Но его вывели строптивые монахи, предупредив, что если он еще раз покусится на мощи святая святых, то он даже не сможет существовать в аду после смерти, а сразу попадет в чистилище. От таких крамольных слов у несчастного  аспиранта чуть не остановилось сердце. Зато ностальгия по родным местам и тяга к дневному свету взяла верх. После этого случая Крым стал закрытым для него по указанию сыщицы.
Год назад, когда сыщица приехала в Киев к дальней родне, им с оперативниками Режимовым и Серегиным предложили расследовать дело о сложных, даже роковых событиях, произошедших в Лавре. Когда туристы, следуя за проводником в подземных катакомбах, нашли труп убитого монаха, они здорово испугались. Вызвали опытных оперативников, чтобы найти виновного в столь страшной трагедии. Алиса вспомнила, что тогда они расстались с Ткачиком самым странным образом. Он плутал без дела, рассматривая сувениры, на территории Лавры – уникальной православной святыне, основанной в 1051 году монахами Антонием и Феодосием, расположенной в центре украинской столицы, на правом берегу реки Днепр.
Экскурсия занимала без малого полтора часа. Гид собирала всех в центре у главных ворот, обоснованно за подробный рассказ, завысив цену на входные билеты. Очень суетясь около своих будущих экскурсантов, она, не стесняясь проходящих мимо экскурсий, прямо на глазах у сыщицы, надевала то одну – фиолетовую полупрозрачную, с коротким рукавом – кофту, то другую – ярко зеленую, с длинным рукавом, напоминающую костюм Арлекино.  Периодически советуясь с теми, кто следил за ее элегантными манипуляциями, исподтишка наблюдая, как отреагирует на эти действия злополучный аспирант Олег, так как ответственность за его поведение пришлось бы нести ей.
– Ну, как я смотрюсь с таким воротником? Не очень смешно? – щебетала она с чисто русским акцентом, создавая вокруг себя кружок из туристов.
– Забавно, – периодически отвечала Алиса, каждый раз отворачиваясь, чтобы не вдыхать амбре, исходящее от разгоряченного тела «жрицы путешествий и опасных переходов», как назвала она себя, тщательно скрывая свои паспортные данные.
– Хочу вас всех предостеречь, не вдыхать терпкий аромат  моих духов, – приказала она строгим голосом, давая пищу для размышления мужчинам и окончательно затуманивая голову  Алисе.
«Зачем она так суетится?» – внезапно подумала сыщица. «Наверно у нее свои специфические планы. У меня даже нет в кармане кусочка сахара, чтобы предложить ей в качестве приза, как на арене цирка, когда поощряют послушных дрессированных животных погрызть что-то вкусное перед дальнейшим выступлением».
– Конфет у меня с собой нет, – вслух сказала Алиса, привлекая внимание неизвестного бомжа, приставшего к их группе, чтобы тот скоординировался на своих манерах поведения и не впадал в депрессию, если у кого-то появятся отрицательные мысли относительно его внешнего облика.
На нем были некрасивые светло-серые брюки, излишне лоснящаяся рубашка и что-то наподобие берета с узелками и отверстиями на его крупной голове. Лоскут ткани он нашел по дороге в Лавру, плутая между переулками домов и помоек, доложив об этом сыщице:
– Конечно экскурсия интересная, но меня больше привлекает старинная настенная живопись и иконы на тех постройках, которые я обозрел, когда служил здесь в качестве послушника примерно двадцать лет назад. Тогда меня арестовали на три дня за то, что украл кусок хлеба в магазине. Поэтому сейчас постараюсь вникнуть в самую суть устоев государственного устройства. Ведь отсюда пошла Киевская Русь, – назидательно изъяснялся он, а в дыры платка на голове выглядывали белобрысые вихры вора и головотяпа. – А мой головной убор из тайных кладовых вселенной напоминает обычный ритуальный платок израильтян во время Пасхального богослужения.
Алиса, в обтягивающих синих джинсах и желтой тунике, грациозно выставив вперед локоть, на котором висела дамская сумочка, подставляя солнцу подбородок, загорала, сливаясь с флагом Украины, даже восхищаясь собственной самодостаточностью. Для Никифора Наумовича эта командировка за собственный счет входила в обычный курс повышения  профессиональной грамотности населения в борьбе с озверевшими предателями и расхитителями собственности.
– Какие милые вокруг создания. Просто крошки из моих снов! – запел ленивым голосом бомж.
– Хорошо я буду вашим личным проводником. Не стоит заводиться раньше времени, – одернула его гид с замашками гетеры.
На что Алиса, внутренне положительно прореагировав, промолчала, чтобы у стоящего рядом подполковника Режимова, появилось правильное представление о таких несносных типах, в чьем владении собственной харизмой чувствовалась фальшь, чрезмерное любование собственной персоной и мальчишеское позерство. В целом он вполне отвечал требованиям среднестатистического бомжа с уклоном в индуизм, магометанство, христианство, католицизм, наркоманию и все природные катаклизмы, которые он создавал, сбивая с ритма сердцебиение у гидов, стюардесс, официанток, продавщиц попкорна и тех, кому наскучила спокойная, размеренная жизнь с надоевшей второй половиной.
 – Послушай, что я выяснил, – сдвинув кепку набок, громко произнес появившийся внезапно аспирант Ткачик, чтобы все, рядом стоящие туристы, слышали. – Вся  площадь монастыря раскинулась на двух живописных холмах, заняв 30 гектаров земли, – зачитал он сведения из буклета, напоминая всемирно известного Остапа Бендера в деле поиска древних сокровищ, так как читать, курить фимиам собственной славы, наслаждаться присутствием женщин, он научился одновременно с окончанием школьного курса, одолеть который ему пришлось не сразу.
– Паломников более всего привлекают сюда пещеры, с которых  началось строительство этого храмового комплекса, который на данный момент включает сорок одну постройку:  изумительный собор, гармоничные колокольни, множество церквей, зданий бытового и светского назначения, – разъясняла гид, когда Алиса и Олег услышали в микрофон ее приятный голос.
– Сколько полезной информации, – восхитился неугомонный  супер-агент, надеясь проникнуть во все подземелья и найти пирамиду с золотым треугольным верхом, таким же, какой изображен на американском долларе или хотя бы ее наскальный рисунок, либо отпечатанный на бумаге с водяными знаками.
– Сегодня комплекс разделяют на Верхнюю – историко-культурный заповедник и Нижнюю часть – Украинская Православная Церковь Лавры, – снова услышали туристы в микрофон подробный рассказ.
– Они открыты для посещения? – спросила Алиса, надеясь обшарить обе парковые зоны и отыскать убийцу с вещественными доказательствами вины в произошедшем криминале, надеясь на помощь своих коллег и собственный опыт в деле раскрытия уголовных преступлений.
– Конечно, но по билетам, – ответила гид, настойчиво агитируя всех желающих оставить последние наличные, сохраненные на карманные расходы, в стенах мужского монастыря, который с 1990 года включен в список Всемирного культурно-исторического наследия ЮНЕСКО. –   Лавра выделяется удивительной природой – здесь  нет суровости и невозмутимости, как правило, присущие религиозным  скитам.
Заслушавшись красочным описанием места, где произошла кровавая драма, Алиса, поднявшись на самое высокое место, обозрела  ярко-зеленые  пейзажи,  освещенные солнцем, сияющие купола, прогуливающихся по дорожкам монахов, розарии, блистающую синевой реку у подножья монастыря и величественный памятник «Родина-мать», напоминающий Российский аналог под Волгоградом.
– Пройдемте дальше, – настаивала, позевывая, экскурсовод, производя ошеломляющее впечатление на представителей сильного пола.
– Олег, смотри, вот картина, которая запомнится мне на всю жизнь, – обратилась Алиса в пустоту, так как ее помощник, взмыленный, уже успел вернуться под крепостные стены, заскочить в ларек с пирожками и бежал воодушевленный назад без сувениров.
– Весь  в твоем распоряжении, – улыбаясь от счастья, что так удачно проявил свою сноровку, воскликнул он невпопад, доверяясь полностью своему шефу.
– Надо обшарить все кельи древних монахов. Думаю, что там тоже есть реликвии, которые могут подвергнуться варварскому вмешательству, – вслух сказала сыщица, пытаясь найти нить, чтобы раскрутить клубок страшного преступления.
«Этот плут-бомж, приставший к нам, отыщет ходы и выходы сам без помощи полиции. Видно в поднадзорных органах за ним тянется целая цепь преступлений, которые он должен отбыть в течение упомянутых им двадцати лет. Просто ему нужно дождаться этого счастливого часа. А пока надо рассматривать его при условии хорошего поведения и выполнения режима дня», – решила Алиса, чтобы сразу отмести искренность от напыщенности и честолюбия. 
– Правильно, даже не сомневайтесь, мы туда сейчас направляемся, – поддержала инициативу гид, устремляясь к входу в катакомбы.
Они всей небольшой группой из семи человек, возникшей спонтанно, прошли по мосткам в подземелье, поочередно останавливаясь в кельях перед древними реликвиями, где на выдолбленных в земле столиках стояли лампады. Внимательно осматривали места захоронения самих страстотерпцев, ниши, выдолбленные в стене, куда можно было положить лишь очень тонкую, иссохшую фигуру старца. Подземные церкви напоминали обычные комнаты с ветхой мебелью, но без посуды. Никто из туристов не фотографировал, потому что в подземелье было достаточно темно даже для вспышки видеокамеры. Найти там спрятанную каким-то отщепенцем икону не представляло возможным.
– Здесь нет признаков жизни, зато много одухотворенности и великолепная слышимость, – внушала гид, улыбаясь. – Можете не переживать, спускаться в нижние отделы подземелья мы не будем.
– А что есть такая лестница, которая ведет в центр земли? – спросил Олег по поручению Алисы.
– Говорят, что древние монахи верили в своего вечного великого Бога, почитая старость, и безропотно следовали наставлениям старцев. Они уходили в монастыри навечно, но доживали до очень преклонного возраста. Раньше восьмидесяти лет никто из них не умирал. А те, кому перевалило за девяносто, считались святыми. Им подчинялись беспрекословно все молодые – семидесяти, шестидесяти, пятидесятилетние старцы, получившие звание иеромонаха в пределах церковной догмы. Понятно, о чем я говорю? – спросила экскурсовод строго, махнув рукой вперед смотрящему туристу, чтобы он двигался дальше по узкому проходу, своды которого были выбиты из глины, но крепко утрамбованы.
Алисе показалось, что знающая и высоко образованная гид что-то недоговаривает или боится передвигаться первой по деревянным мосткам, так как кромешная темнота сгущалась каждый раз после перехода от одной кельи к другой. Поэтому ей пришлось отдать Олегу свое поисковое снаряжение: видеокамеру, ай-фон, пистолет Макарова, подслушивающие жучки, веревочную лестницу, кошки и стеклорез, чтобы легче передвигаться в узких переходах. Он сложил все к себе за пазуху, не потеряв при этом своей стройной фигуры. Сумку с планом подземелья она оставила при себе, повесив ее через плечо, но различить главные переходы не было никакой возможности без фонарика. Включать сотовые телефоны никто из группы не решался, так как гид лицемерно всех предупредила о термоядерном реакторе, чье влияние на тектонические слои и отложения неоспоримо.
– Понятна твоя стратегия: оберегать свои «прибамбасы» через мои отсутствующие запасы, – подбодрил  аспирант, а  сыщица почувствовала, что ситуация начала выходить из-под контроля, так как они спустились в самый нижний переход, проход в который был разрешен по специальному  пропуску старшего экскурсовода, кем назначили подполковника  Режимова.
– Осмотрим катакомбы. Нам срочно надо найти следы или улики, оставленные дерзким преступником. Ты будешь следовать за мной шаг в шаг, – обратился он, когда вся группа оказалась в самом отдаленном участке пути. – Здесь сложный переход. Не отходи от меня далеко, чтобы не сбиться с пути.
Твердой поступью Никифор Наумович двигался впереди. За ним, шаркая, сбиваясь, подталкивая друг друга, передвигались  остальные шесть человек туристов.
– Темноты я не боюсь, но улик здесь не будет. Придется потом сделать логический анализ экскурсии и криминальной ситуации, чтобы понять, откуда была вынесена древняя реликвия. Но осмотреть музейный комплекс будет полезно. Кто-то должен знать тайное место и ту церковь, которая выпала из поля зрения охраны памятника, – сказала тихо сыщица, чтобы никто из экскурсантов не слышал их разговора.
– Поименный список посетителей есть в кассе. А среди служителей я нашел тех, кто отвечает за безопасность, – доложил следователь о проделанной работе Алисе, чье военное звание соответствовало званию  подполковника.
– Мы займемся ими сразу после осмотра всех, открытых в  день грабежа и убийства, церквей, – высказала инициативу девушка, обращаясь к своему непосредственному руководителю – Режимову очень тихо, чтобы не ввести в панику сотрудников полиции следовавших за ними.
Никифор Наумович возглавил эту операцию, чтобы отчитаться перед своим коллегой Серегиным, которого не пустили в древний скит, так как он был почти двухметрового роста и крупного телосложения. Пройти по тесному коридору с такими габаритами было слишком трудно, и опасность застрять увеличивалась в разы.
 Помощник сыщицы приобрел в одно мгновение все самое ценное, по его мнению, но тепловизор – последнее достижение науки – остался у сыщицы для нахождения датчиком красных тепловых отпечатков в кельях, где мог прятаться убийца и грабитель церковного прихода.
На самом опасном участке темного, десятиметрового перехода приветливая гид – полная, похожая на свиноматку, ярко накрашенная брюнетка в черной юбке и легкой светло-фиолетовой кофте с размытым пестрым рисунком, на которой она все-таки остановила свой выбор, представилась Лилией. Она с бомжем, приставшим к экскурсии, уже начала обниматься и целоваться, от страха быть унесенными тенями покойников, некогда хранимых в подземном кладбище, значительно отставая от группы экскурсантов, возглавляемой опытным оперативником и Алисой, в чью задачу входило вывести всех участников перехода наружу и представить маршрут злонамеренного похитителя реликтовой иконы.
– Их не было ровно двадцать минут, – констатировал  Режимов, когда они поднялись по переходу на этаж выше, оставаясь, все еще в подземелье, закрытыми от людских глаз, в стесненных скрижалях длинных пещерных ходов.
Из теснин кельи до остальных пяти туристов стали доноситься громкие недвусмысленные всхлипывания, крики и стоны, давая понять остальным участникам исторической экскурсии о любовно-дьявольских отношениях между двумя наиболее страстными сторонниками половых касательств – гидом Лилией и неизвестным бомжем, нарушающими зловещую тишину подземелья. Смущаться и переживать за их природные токи, импульсы, инстинкты и грязные связи в святом месте, популярном для подельников, проституток и сутенеров самого низкого пошиба, никто из туристов не удосужился, так как нужно было отыскать выход из сложного лабиринта, где мог по ходу прижаться к стене убийца с иконой в руках.
– Начинается второе восхождение, – прокричала, обрадованная активностью бомжа, Лилия-гид откуда-то издалека, руководя процессом жертвоприношения, заинтересовав полицейских своими познаниями в астральном видении природы.
– Их что там убивают? – спросила школьница, участвующая в походе через катакомбы с мамой.
Находчивая Алиса, заметив ее впереди себя, сказала, чтобы ребенок не плакал:
– Нет, это магнитофонная запись. Прокручивают для нас для устрашения, как в фильме «Вий» по повести Гоголя.
– Такую книгу я еще не читала. Может быть, нам на выходе подарят один экземпляр или собрание сочинений этого писателя на всех по одной повести, – размечталась школьница, представляя себя студенткой вуза.
Все внимание туристов направилось на разговор.
– А ты знаешь украинский язык? – спросила подоспевшая гид, явно симпатизировавшая литературным жанрам.
– Нет, – призналась девочка с жаром, не теряя надежды получить вожделенный томик автора «Украинской ночи», которую заучивают в школе наизусть.
– Вот и молчи, – разозлилась гид и произнесла с упреком: – Я еще никаких денег за экскурсию не получила, а затраты понесла огромные. Сто пятьдесят долларов, плюс дорога до Киева туда и обратно. Если будут раздавать книги, то первый экземпляр возьму обязательно сама.
Все экскурсанты развеселились. Никифор Наумович, одобрив житейский юмор, тоже рассмеялся и сказал предусмотрительно, обращаясь к гиду:
– Тебе обязательно дадут книгу с личной дарственной подписью самого писателя.
Сообразительная сыщица принципиально обиделась такой постановке вопроса, но не подала виду, направляя тепловизор то в одну, то в другую сторону, обследуя коричневые своды катакомб.
– Не стоит меня пугать. Я стреляная птица. Угроз не боюсь, – парировала Лиля-гид.
Олег не обращал на них внимания, но тоже кропотливо изучал с помощью фонарика стены подземелья, как будто изрезанные острыми предметами.
– Надо будет посмотреть книгу в ларьках и на прилавках, когда выйдем на свет божий, – подлила масла в огонь мама девочки-школьницы, попавшей из-за любопытства в тайники Лавры.
– Вот это правильно, – с радостью согласились все туристы с ее мудрыми словами, получившие, наконец, надежду на спасение из узилища, так как перед входом в подземные  казематы в кассе всех предупредили, что они смогут найти выход при условии, что бы они нашли внутри пещеры свою мечту или упование.
На  шершавых, глиняных стенах не было ни стрелок, ни указательных знаков. Экскурсия затягивалась.
– Просто эти двое – бомж и экскурсовод – любители клубнички, – воодушевился Никифор Наумович, нацелившийся на серьезную работу по ликвидации банд формирований.
Все экскурсанты прошли положенную часть пути и через час вернулись на поверхность целыми и невредимыми, но несколько подуставшими. Алисе весь продолжительный путь хотелось дернуть за рукав любого специалиста в области антропологии или спелеологии, чтобы он помог ей сориентироваться в вырытом, подземном переходе узкого пространства, предполагающем проход только для одного стройного, среднего роста туриста.
Серегин встретил всех с распростертыми объятьями, но на выходе недосчитались  бомжа, который исчез в неизвестном направлении.
– Я видел его. Он раньше всех выскользнул вон в те двери, – доложил он своему коллеге.
– Пошел наверно молиться по-узбекски, – предположил  с юмором следователь.
Они усмехнулись находчивости бомжа.
– Попробую выкорчевать этого аморального лжемонаха оттуда своими методами, – сказала Алиса, соболезнуя себе, но готовая вступить в схватку с любым диким зверем.
– Вот иди туда, – указали оперативники сыщице направление поиска пропавшей церковной утвари.
Алиса через дверь с изумлением осмотрела ту самую  церковь с иконами, покрытыми тенетами, откуда вероломный грабитель унес государственную ценность, когда трижды громко постучалась и дернула за ручку пресловутой театральной декорации или что-то в этом роде. Сыщица воспользовалась портативным тепловизором, на экране которого то возникали желто-красные очертания фигуры человека, чья аура осталась в захламленном помещении, то пропадали, превращаясь в обычные синие отблески вокруг языков пламени. Очертания изменяли свою конфигурацию, следуя законам физического перемещения преступника в чертоге небольшого храма.
– Я – служитель. Если хотите, проходите внутрь, – сказал ей услужливо монах в рясе.
Сыщица узнала в нем бомжа, сумевшего переодеться, надев длинное черное монашеское одеяние. Так как хорошо знал по опыту, где у них хранятся в сундуках нужные для богослужения принадлежности. Он открыл дверь как можно шире перед сыщицей, чуть не ударив ее по лбу. Девушка сумела с негодованием отстраниться, рассчитывая нанести упреждающий удар с левого бока.
– Мне и так достаточно одного взгляда на эту паутину, чтобы понять все тонкости вероисповедания, – успокоила его Алиса, прикрывая дверь для обнаружения отпечатков рук преступника, нацеливая устройство прямо на пол, который был на удивление чистым, без следов грязи или натоптышей.
– Проходи, проходи. Смотри столько, сколько надо. Здесь много молиться надо, – заверил страстный любитель женщин, хватая  сыщицу за руку с  тепловизором и затягивая, как в болото, в свои грязные сети.
Алиса еле удержала прибор в руке.
– Все и так понятно. Можно не торопиться. Драться приемами каратэ я могу, но сумею обойтись и без рукоприкладства. Смотри, как бы ты не был уволен с работы. Гонорар разделишь с теми, кто тебя перевербовал. Передавай от меня привет ЦРУ, – прошипела со злостью сыщица, обращаясь к Олегу, прикрывавшему ее сзади.
Бомж в наряде монаха изо всех сил старался захлопнуть тяжелую, деревянную дверь с резными вставками.
– Да, что ты, что ты, – запричитал раздосадованный монах-самоучка, поняв свою ошибку, и, как затравленный зверь, бросился в сторону, волоча следом черную рясу. – Все закрыть надо на тридцать три замка. Здесь я приставленный следить, чтобы никто из чужих пасынков не ходил.
– Вот и следи за продвижением рекламной акции, а мне доложишь. Тогда и поговорим, – урезонила его Алиса, не пытаясь успокоить, а доводя до исступления.
Частная сыщица случайно обернулась назад, резко отпустив инкрустированную металлическую ручку двери, заметив, что мама с девочкой-школьницей ищут в сувенирных лавках произведения Николая Гоголя на русском языке, не теряя надежды все-таки прочитать что-то стоящее на досуге. Дверь тихо, пошатываясь, подалась и захлопнулась, вталкивая неутомимого бомжа во внутрь помещения, нанося ему сильный удар по лбу.
При помощи датчика тепловизора Алиса успела на камеру зафиксировать ход грабителя, где он наследил, когда открывал наружную дверь. Пресловутый бомж снова выглянул в щель из предела, покрытого паутиной. Он стал размахивать перед  носом Алисы увесистыми кулаками, что она едва успевала отклоняться, чтобы не заполучить фингал под глазом.
«Плохой из него филер», – убедилась она воочию.
«Однако стоит рассмотреть и его кандидатуру, как подозреваемого в убийстве монаха. Очень гладкая у него манера поведения. Если тот, кто украл старинную икону, сумел скрыться незамеченным, то непременно  имеются соглядатаи, кто помог ему исчезнуть и где-то укрыться, чтобы отсидеться  в тени».
«Там везде на экране прибора присутствовали красные пятна, показывающие передвижение грабителя наружу», – стоя в тени, рассматривала сыщица свои наработки, облокотясь о толстые белые стены, когда вышла из вторых, высоких дверей обители монастыря, овеваемая свежим ветерком. 
Затем в длинном списке служителей Алиса обнаружила фамилию подозрительного монаха Адама Шмулевича, недавно принятого по настоянию Иерусалимской епархии, исчезнувшего вместе с пропавшей иконой, на чье отсутствие никто из монастырского состава не обратил внимание.
– Сомневаться не стоит, вот здесь собака зарыта, – метафорично высказалась сыщица, обращаясь к своему руководителю, когда Никифор Наумович подоспел к ней за отчетом, подчеркивая маркером в списке фамилию данного пропавшего подозреваемого.
– Кстати, ты не знаешь, где он сам этот бывший израильтянин? Есть какие-то версии? – спросил следователь с насмешкой, наталкивая сыщицу на вывод.
– Надо думать, уехал к себе на родину… – ответила Алиса с чувством проделанной операции.
«За такое дело мне совсем не хотелось браться. Кто заплатит? Надо срочно найти икону. Сама я писать на дереве темперой  и состаривать экспонаты не умею», – мелькнула у  сыщицы злорадная мысль.
– Придется обращаться в пограничные службы и на таможенный контроль, узнать, пересекал ли он границу, – ввернул Никифор Наумович меткое замечание. – Древняя историческая икона не сбежит сама.
 – До Иерусалима он еще не добрался. Где-то прячется в пределах нашей досягаемости, если не было сигналов от таможенников, – высказала свою версию сыщица.
– Надо набраться терпения и ждать, когда вор и убийца сам проявится, – заключил Никифор Наумович, продолжая экскурсионный маршрут среди надворных построек, восстановленных в 18 веке после обширного пожара, уничтожившего почти все строения.
Однако Алиса, после сложных логических рассуждений и каверзных споров, выйдя на поверхность, оказавшись в безопасном месте, почувствовала на себе лучи палящего солнца. Она отыскала точку очищения своего жизненного пространства. Сразу, когда, внезапно появившийся ниоткуда,   Олег находился в приподнятом настроении, резко подозвала его, чтобы тот не скучал без работы.
– Подойди ко мне, – крикнула она, вызывая одобрение окружающих зрителей, кого собралось целая толпа.
Тот совершенно изможденный, как будто проделал сложный альпийский подъем, медленно подошел к сыщице, не теряя своего достоинства. Но Алиса  намеренно отстранилась от него. Она быстро пошла к выходу из Лавры в виде белой арки в старорусском стиле, предварительно  яростно выпотрошила рубашку супер-агента, переложив свое военное обмундирование к себе на низ объемной сумки, не забыв пистолет Макарова, который она навела на этого «супермена», чтобы он быстрее шевелился.
Затем зеваки, как старые знакомые бомжа, которым он задолжал, с дикими криками, улюлюканьем и подпрыгиванием набросились на  него. Они стали бить его консервными банками, найденными где-то в подворотне или рядом с местом отдыха заядлых туристов. Одну из них сыщица отыскала в своей сумке и передала Никифору Наумовичу.
– Вот то, что он заслужил, – распорядилась она.
– Отлично. Этого вполне достаточно, – изрек следователь.
Провинившийся бомж упал на асфальт, сверкающий белизной на солнце, закрываясь от легких ударов толпы, изображая юродивого. Он закричал истошным криком, вибрируя на басовых нотах, привлекая к себе руководство Лавры, чтобы попасть в церковный хор:
– Я не ваш твердый хлеб ем, а свой. Матерь божья, помоги мне избавиться от инакомыслящих. Я молюсь за свои грехи, а не за ваши – еретики проклятые.
Никто не прореагировал на его фарс. Никакого начальства там обнаружено не было. Все монахи куда-то сбежали причащаться или молиться о здравии своих мощей – костей, приобретенных за баснословные суммы на местном рынке –Бессрабка, на западном конце Крещатика – самой изумительной улице города.
«Он спутал мне все карты своими выходками. Пусть возвращается», – запрограммировала сыщица свою розыскную работу, внедряться в идеально подставленные условия под видом сотрудницы КГБ. 
«Подумает на досуге», – созрел у нее план отмщения.
«Заплатит за разврат и нанесение вреда моему человеческому достоинству. Следующее расследование проведу без него. Найму подполковника Никифора Наумовича на главную роль. Серегину отдам все вещественные доказательства, чтобы хранил план Лавры до перестройки монастыря, куда по моим каналам связи он хотел устроиться конюхом или охранником  автостоянки тех священников, чей замоленный доход перевалил за триллион долларов США», – раздумывала сыщица, когда врезалась в движущуюся массу автотранспорта на такси, чтобы добраться до родственников.
Алиса, наконец, выдохнула. Голова трещала от напряжения, жары и повышающегося давления. Она увидела на ай-фоне  смс от следователя Режимова:
«Жду тебя во дворе дома твоих родственников, чтобы ты представила меня своей тете Розе».
Они вовремя срезали путь, объезжая свалки и завалы в центре столицы Украины, куда сносили шины, поверженные во время стачек, ополченцы.
– Подъехала срамно рано, – высказалась сыщица, переиначивая местное наречие, выходя из такси, беря галантно за руку Никифора Наумовича, сумевшего опередить ее на полицейской машине.
Они оказались в обычном, чистом дворе-колодце, окруженные  многоэтажными домами.
– Ни единой годины не забыла. В самую хвилину  приткнулась, – успокоил ее  следователь таким же образом.
Никифор Наумович последовал за ней, когда она с понтом выйдя из такси, направилась к подъезду своих дальних родственников, где они решили остановиться на три дня для окончания расследования дела об ограбленной церкви и убийстве монаха.
– Вот только вспомнила, что ты мне должен четыреста долларов за задержание двух воровок на доверии, проходящих под кличками: «гильотина» и «лапсердак» и обезвреживание банды нумизматов, отымающих средства у законопослушного населения, – ласково съязвила сыщица,  не глядя на следователя.
«Как не вовремя она вспоминает старые долги. Придется рассчитаться, чтобы не упасть в грязь лицом перед ее адвокатами в лице украинской родни», – вздохнул  Режимов, доставая из бумажника две бумажки нужного номинала и передавая  сыщице.
– Спасибо. Давно надо было тебе об этом сказать, – поблагодарила она скромно.
– Адепту писательницы с ироническим уклоном Донцовой, по сообщению Серегина, дали приличный срок – десять лет. Муж приверженцы плагиата угодил в наши казенные учреждения на тот  же срок за убийство инспектора и шофера одновременно, которому оставалось до окончания побывки буквально месяц, – доложил подполковник спешно, стряхивая с себя, осевшую на костюм со стен Лавры коричневую пыль.
Сыщице не терпелось увидеть близких людей, поэтому она не стала реагировать на старинные сплетни из разряда «пойми меня правильно».
– Прямо, как в кино с участием лучших наших актеров, – просто сказала она, надеясь на взаимность.
– Вот-вот и я о том же.
– Ты опять пересолил, следователь, – отругала своего коллегу сыщица, когда они рассчитались наличными.
– Увы и ах! Прими мои искренние извинения за скорость.
– О чем речь?!
«Какая я сегодня нервная», – подумала сыщица, заходя в подъезд. Никифор Наумович  нажал на звонок квартиры.
– Твой лимузин давно утратил свою актуальность, поняла. Меня довезли местные воротилы. Они напрямую связаны с «богом Солнца», который  притворялся в Лавре  юродивым, – хвалился оперативник, объясняя свой ранний приезд.
Дверь в нужную квартиру на первом этаже широко распахнулась
– Привет, тетя Роза, – воскликнула сыщица, обнимая одной рукой пожилую женщину за шею, а другой, придерживая своего коллегу за плечи, чтобы он не вздумал отклониться хоть на сантиметр.
– Постой?! Ты ли это, дорогая племянница? – тетя Роза сложила губки портативным банковским автоматом.
– Как видите. Мы на минутку, посмотреть на вашего внука Тибора. Родители уехали в Венгрию или решили продолжить посещать магистратуру?
Заверещала жалобно, с каким-то надрывом Алиса, выражая в примитивных словах всю накопленную за жизнь обиду, обращая в свою веру даже соседских собак.
– Оба Тибора: и отец, и сын дома. Можете сейчас с ними познакомиться. Они будут рады твоему визиту, если твой кавалер не возражает?
– Ты не возражаешь, кавалер? – вспылив от радости, что ее поняли, спросила сыщица.
– О том, что мы голодные, никто не знает, – добавил   следователь, закрывая за собой наружную дверь.
– Он шел по кругу, но кто-то закрыл перед ним дверцу, – процитировал дядя Петя, когда встал с дивана, отложив газету на пол. Он уставился на входящую пару детективов- сыскарей, прилетевших в столицу Украины для розыскных мероприятий.
– Мы приехали для знакомства с достопримечательностями Киева, – хором радостно сказали Никифор Наумович и Алиса.
– Понятно. Проходите на кухню. Поедим  домашней похлебки с квасом и курицу, – пояснил дядя Петя свою теорию равенства полов, когда встал рядом с тетей Розой, доходя ей ростом до плеча.
– Она вывела на чистую воду Днепра целую подпольную организацию по изготовлению и сбыту икон. Пришлось не раз спуститься под землю и пройтись по катакомбам, чтобы найти вещественные доказательства виновности приезжего из Израиля иеромонаха, – рассказывал за обедом  Никифор Наумович, подкладывая по наставлению тети Розы себе добавки.
– Так поймали или нет церковного гангстера? – вмешалась тетя Роза в полицейскую разборку.
– Ищут… – заверил  следователь честолюбиво.
– Грабитель спрятал краденую икону «Одигитрия » в одной из древних могил церкви, из-за чего у него произошел конфликт с одним из послушников, который заметил, как тот заворачивал икону в рясу, а потом появлялся, как привидение, собирал деньги, одурачивая туристов, – добавляя себе в тарелку окрошку, распылялась Алиса перед хлебосольными хозяевами.
– Трудная у вас работа, – сочувствовала тетя Роза. – Не пойму, зачем столько разговоров, когда бандит сидит на месте и посмеивается над вами.
– Ради справедливости, – вставил дядя Петя с  уважением.
– Инока, ставшего свидетелем преступления, Шмулевичу пришлось убить, оставив тело в катакомбах, куда он заманил наивного монаха под видом принять на себя епитимью за содеянные при жизни грехи, – ища моральную поддержку у своего коллеги, прояснила сыщица.
– Таким образом, ему удалось накопить кругленькую сумму и попасть в  церковную больницу, где он провел целый месяц, доказывая свою невменяемость среди медиков. Пришлось созвать целый консилиум, на котором присутствовал эксперт Гранатов, как представитель южных народов Закавказья. Грабитель сбежал из больницы, прихватив, спрятанную под рясой икону. Его след потерялся… Но мы с Алисой обязательно найдем и грабителя, и икону, – засвидетельствовал  гость с оптимизмом, взирая на скромный интерьер квартиры с комнатными цветами на окнах, маленькую шестиметровую кухню и доброжелательных хозяев.
– Это дело станет золотым фондом в церковном архиве, – похвалил дядя Петя.
– Да. Новостей для журналистов будет с избытком. Они не успевают писать отчеты в колонки новостей, выступать на телевидении и заполнять сайты Интернета.   
Тут же Режимову позвонили из полиции.
– Мы идентифицировали присланные вашей сотрудницей отпечатки пальцев Шмулевича в могиле Лавры на черепах страстотерпцев, хранящиеся в подземелье.
Туда вход был возможен только в сопровождении гида из их среды. Через два часа снова раздался звонок Режимову.
– Грабителя монастыря и убийцу в одном лице арестовали на таможне. Он собирался лететь в Израиль.
– А что с иконой?
– Икону он прикрепил к соседнему чемодану представителя дипмиссии, чтобы таким образом вывезти заграницу историческую реликвию, – уведомили оперативника и его команду.

5.  Эстафета смерти

На этот раз Алиса быстро нашла в архиве главного управления полиции уголовное дело, заведенное на Сошина. Она сфотографировала нужные страницы. Когда просмотр и изучение материалов допросов свидетелей, заключения экспертов, вынесенного приговора, отчета судебных приставов было закончено, она вернула толстую папку в те же руки сотруднику архива, пожелавшему ей скорейшего расследования.
Снарядившись немедленно в дорогу, она уже стояла, дожидаясь посадки на борт для вылета в Кисловодск.  Аспирант Ткачик безропотно отирался поблизости, мечтая быстрее сесть в самолет, чтобы не мозолить глаза своему шефу приятным внешним видом, модной одеждой и наличием аппетита. Он расхаживал между кресел с пассажирами, ожидающими своего рейса, сверкая блестящими пуговицами черного плаща, вглядываясь в озабоченные лица людей, исполненных неотвязного желания сесть в салон самолета, но оттягивая этот долгожданный счастливый момент по объективным причинам.
Наконец их пригласили на посадку после досмотра ручной клади. Стройные, миниатюрные стюардессы с заученной улыбкой сопровождали взглядами, входящих в комфортабельных салон, граждан.
– Начну молиться за здравие сотрудников полиции, буду соблюдать пост и все религиозные праздники, – сказал  Олег Алисе, пытаясь обелить себя перед владелицей частного детективного агентства, когда присел на свободное кресло.
– Не торопись безумствовать, лить слезы или прикидываться бессребреником. Знаю все твои хитрые штучки. Все-то ты прикрываешься цитатами великих философов, а сам ишак безрогий, – журила Алиса, сидящего рядом в траурном плаще и очках от солнца авантюриста. На голову он водрузил темно-синий берет спецназовца. Свой легкий рюкзак он с волнением, чтобы не украли, держал на коленях.
– Гете сказал: «Животное управляется своими  органами, человек управляет своими органами и господствует над ними», – высказался Ткачик после продолжительного молчания, пока самолет не взмыл в воздух, оторвавшись от взлетной полосы.
– Хочу тебя порадовать, что нашла в архиве дело на убитого в Кисловодске, куда мы с тобой летим, – начала рассказ сыщица после того, когда отправила смс Режимову, что они срочно вылетели в Закавказье. – Нас встретят в аэропорту в десять вечера. Подробные архивные сведения   на бывшего уголовника, проходящего под кличкой «Цезарь» уже отправила. Он совершил убийство женщины, занимался разбоем, педофилией и терроризмом. За что отбыл длительный срок в северных широтах, заглаживая свою вину на стройке каменщиком. Возводил дома для рабочих и служащих отраслей, обеспечивающих снабжение и поставку продуктов питания. Позднее ему вменили более суровое наказание, которое он отбыл до последнего звонка.
– Спасибо, что сказала. Это я уже понял, – ответил  Олег, сидя около прохода, скрывая гнетущее чувство обиды из-за отсутствия пространства, куда бы он мог вытянуть ноги.
Болезненная утрата родственника не сказалась на его самочувствии. Он мог его забыть, соблюдая дистанцию между стройной стюардессой, разносящей прохладительные напитки, и деловой сыщицей. Она бросала время от времени взгляд в круглое окошко иллюминатора, где разворачивалась бело-голубая картина безбрежного пространства, и записную книжку ай-фона, вписывая туда наиболее понравившиеся изречения, найденные в библиотеке.  Алиса вспомнила  «Сладострастие»  итальянского  поэта – Габриэле д’Аннунцио .  «Вся эта грусть манит меня. Не знаю почему, но моя душа тянется к этим мукам; ее соблазняет вечность единой скорби, ее однообразие, ее монотонность». Затем  сыщица тщательно изучила в энциклопедии ай-фона природные условия предгорного района высокогорий Кавказа – места, куда направлялась, зачитав Олегу кратко нужные сведения:   
– Это бальнеологический и климатический курорт, самый южный в группе городов-курортов Кавказских Минеральных Вод. Расположен в живописной долине, окружен склонами Главного Кавказского хребта. Отделен от города Ставрополя станции Минеральные Воды и горы Эльбрус значительным расстоянием. 
Алиса пометила себе точные цифры и продолжила:
–Долина образована ущельями сливающихся двух речек – Ольховки и Березовки, впадащих в реку Подкумок. На склонах окружающих гор, раскинулись субальпийские луга, в окрестностях – горно-степная растительность. С востока город защищен холмами, связанными между собой небольшими возвышенностями и цепью меловых гор, составляющих среднюю часть Джинальского хребта. С запада долина ограничена высоким кряжем холмов, образующих Березовую балку, с юга – Кабардинским хребтом высотой примерно 1600 метров и с севера – цепью террасообразных меловых гор Боргустанского хребта, достигающего высоты 1200 метров над уровнем моря.  Они являются отрогами Джинальского хребта, которые взяли Кисловодск под надежную охрану от холодных ветров, обеспечив ему особенный микроклимат. Атмосферное давление постоянное в долинах, что благотворно влияет на лечение больных, которые могут почувствовать бодрящую свежесть воздуха, особенно в теплое время года.
– Прекрасное  место. Заодно вылечусь от хандры, – добавил аспирант.
– Смогу продлить свою рискованную жизнь на несколько лет без принятия тазепама. Отвлекусь от наведения порядка в моих личных сыскных архивах. Но чашечка горячего кофе с сахаром мне не заменит даже лечебную минералку, – осенила частную сыщицу идея, когда стюардесса разносила по салону напитки.
Такое философское настроение придавало общению по уголовному делу законченный характер. Читать своему сотруднику прописные истины она не стала, а набралась терпения, чтобы он принял удобную позу, а не стенал об утраченном времени, отсутствии иностранной валюты у него в карманах и игральных костей. Он давно догадывался, что сыщица, когда расследует все свои криминалы, иногда использует наветы шаманов, порой карты Таро, но в основном пользуется костями для более точного нахождения преступника. Хотя точно знал, что к экстрасенсам она с Режимовым никогда не обращались, потому что родственники боялись слишком больших материальных затрат. Тем более не прислушивались к наветам последователей Ванги, Лонго, Глобы, Василиади. Для прославленных юристов заговоры астрологов и колдунов на судьбу, удачу и деньги не имели веса.
«Вот какие дальновидные профессионалы своего дела работают в полиции. Надо держаться к ним поближе. Всегда найдут применение моим умениям изворачиваться и находить выход из трудной ситуации. Зыбучие пески мне нипочем. Разыскивать преступников – это наша святая обязанность, можно приятно провести время, –  раздумывал  аспирант, восхищаясь походкой стюардессы.
– Слушай корыстолюбец. Обрати внимание, что данный тип, то есть жертва преступления, – пояснила она для точности Олегу, – очень похож по фотографии на твою безликую физиономию.
Он, словно не расслышав сказанное, отстегнул ремни безопасности, вжался в кресло, будто приготовился к парашютному прыжку в открытый космос.
– Я собирался выброситься из пеленок в детстве целый год, пока меня не отдали в детский дом, – стал давить на жалость отпетый  авантюрист.
– Об этом я уже знаю, можешь не продолжать, – вразумила его сыщица.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Так вот, – Алиса  сделала скорбную паузу. – Тебе нужно будет сопроводить гроб с телом покойного старика обратно.   Тебя встретят в аэропорту агенты похоронного бюро.
– Какой трагический случай! Неужели ради этого ты захватила меня с собой?
«Придется согласиться, она меня постоянно сбивает с истинного пути», – задумался Ткачик на минуту.
– Других вариантов нет. Ты не единственный наследник своего родственника, но постарайся понять, что надо будет предать его тело земле. Вот этим ты и займешься, а я останусь еще дня на три. Понял?
– Решила подлечиться?
– Нет. Хочу расследовать уголовное преступление и найти способ существования…
– Если бы я знал, что на мне лежит такая серьезная ответственность, то не стал бы с тобой связываться, – демонстрируя испуг, сказал дальний родственник убитого старика Сошина.
– Вот и договорились, – расслабилась сыщица, удивляясь, как у нее все так легко сладилось с несговорчивым сотрудником ее детективного агентства.
– Надеюсь, все услуги по захоронению уже оплачены?
– Возьмешь из тех денег, которые я тебе презентовала сегодня.
– Премного благодарен. Хочу сказать, – аспирант закатил глаза, как профессор университета, стоящий за кафедрой перед аудиторией. – Когда мой друг посещал масонскую ложу, то передал мне напутствие: «Никогда не связываться с женщинами легкого поведения наподобие тебя». Тем не менее, я отступил от кредо нашего ордена.
– Сочувствую, а ты что – еврей или тебе некогда? Почему ты сейчас молишься за помин души своего предка? – Алиса  стала задавать наводящие вопросы, заметив, что он перекрестился каким-то замысловатым способом.
– И то, и то понемногу.
– Успеешь заняться этим каверзным делом, сидя у себя в ложе, построенной обычными наемными рабочими.
Сыщица, соблюдая дипломатический суверенитет, не давила на жалость.
– Для тебя – обычные каменщики, а для меня – тайное общество со многими ритуалами, символикой, со своим благородным уставом и свидетельствами, подтверждаемыми в документах и заверенные печатями.
Алиса не перебивала заумные речи искателя приключений.
– Вообще запомни, нас встретят. Сразу отвезут из аэропорта вот в эту гостиницу, – Алиса  показала ему в ай-фоне рекламу санатория с целебными родниками. – А ты подойдешь утром к восьми часам к центральному входу. Форма одежды любая. Поедем с тобой в морг для опознания.
– Хорошо. Буду ночевать около билетных касс в зале ожидания или на улице пристроюсь на скамеечке для некурящих пассажиров, – сказал  аспирант, засыпая, представляя себя белым пушистым котенком, свернувшимся в клубок на троне с высокой спинкой и шишечками,    летящим под звуки марша Мендельсона на корабле с математическими формулами на парусах.
– Привет, масон! Прилетели, надо выходить, – еле растолкала сыщица своего пристегнутого к сиденью помощника под равномерный стук колес по взлетному полю после успешного приземления.
Они покинули уютный салон самолета, быстро подошли к автобусу и через пять минут оказались в здании аэровокзала, где к сыщице подошел Режимов в гражданской одежде, а  Ткачик, завидев кафетерий, спокойно прошествовал туда, чтобы не терять ни грамма своего идеального веса после непродолжительной перелета на юг. Разговаривать с представителем закона ему надоело уже в самолете. Строить планы на будущее он был не согласен без материальной или моральной поддержки со стороны слабого пола.
– Естественные порывы отменяются. Рад, что ты приняла наш призыв о помощи, – поприветствовал  Режимов девушку,  подвел к такси, и они двинулись по шоссе к санаторию курорта, где произошло уголовное преступление.
– Вы теперь все под подозрением? – вальяжно  усаживаясь на заднее сиденье, спросила сыщица, недоумевая, почему так много туристов гуляют с рюкзаками по шоссе. – Бомжам нигде нет покоя. Так и лезут на рожон.
– Не кипятись.
Вдруг в набежавшей толпе она с удивлением заметила черный образ своего верного помощника, разговаривающего с сотрудниками ДПС.
«Как бы он не исчез совсем, а то придется отправлять груз малой скоростью с сопроводиловкой», – замелькала у  Алисы навязчивая мысль.
– Представь себе, что да. Ты что, опять откомандировала своего прихвостня? – обиделся  Режимов, что у сыщицы такое превратное мнение о работе органов полиции.
– Ник, – отозвалась она, – он сам увязался со мной. Ночевал около архива, куда ты меня послал. Мне просто деваться было некуда от его навязчивости. Полагаю, что он дальний родственник убитого.
«Зачем он метнулся на поиски счастья?» – задумалась она,  глядя с напряжением, как Олега усадили в вольво сотрудники ДПС, и машина со скоростью, обгоняя их форд, умчалась в том же направлении, как будто поступил срочный контрольный вызов на место преступления. Сыщица, легко переключаясь от одной темы на другую, заискивающе посмотрела на  Никифора Наумовича, ища его расположения, а главное, переживая за денежное вознаграждение, способное перевернуть все мечты с ног на голову.
– Хочешь принять наше ценное предложение?
– Естественно.
– Постоянно отвлекаешься на мелочи. Посмотрим, что еще преподнесет желание заурядной сыщицы немедленно прославиться, – у следователя прокуратуры волевые качества превалировали над личными интересами, поэтому он часто оказывался на высоте. – Нравится ландшафт? – решил навести справку подполковник, довольный, что встретил нужного человека в нужном месте.
– Конечно. За этим я сюда и прилетела, – скривив наподобие улыбки, констатировала сыщица.
– Обрати внимание, что город – очень зеленый. Здесь много скверов, цветников, памятников истории. Мы уже освоились. Сходим с тобой, если конечно не возражаешь, в Курортный парк, покатаемся на качелях.
– Лучше в комнату смеха.
С двух сторон разворачивались гряды высокогорий.
– Можно и туда, когда расследуешь и найдешь убийцу, – выставил свои требования  Режимов.
– Хотела бы полазить по склонам гор с рюкзаком за спиной?
– Как скажите…
– Мы с Серегиным намечаем культпоход  в субальпийские пределы по степным дорогам.
– Что так надоело сидеть на одном месте за компьютером?
– Да, есть немного. Нам еще надо пересчитать саженцы деревьев на тринадцати гектарах, чтобы ни одного не украли. Как в песне поется: «Меж берез и сосен тихо бродит осень», – изложил  Режимов суть своих злободневных проблем.
– А фрукты здесь наверно бесплатно раздают?
– Об этом не волнуйся.
– Тогда жить можно без забот и печалей, – обиделась сыщица, заподозрив  Никифора Наумовича  в жадности.
– Спасибо, что примчалась к нам, – наконец сообразил  опер поблагодарить девушку за предпринятую экскурсию полюбоваться горными вершинами белеющими вдали.
– Вижу, что у вас боевой настрой, – не преминула сказать она, зная своих коллег со студенческой скамьи.
–  Имеются другие варианты расследования?
– Об этом поговорим позднее, когда сделаю подробный анализ текущих событий.
– Вот это правильно. Учиться никогда не поздно. А нам предстоит опросить персонал санатория и отдыхающих. Подозреваю, что кто-то из них оказался невольным свидетелем преступления. Знаешь, довольно тягостное это мероприятие и достаточно длительное. Один главный врач чего стоит. Такой солидный мужчина. У него все в подчинении находятся. Каждая собака его здесь знает. Вот с него и начнем. Как ты думаешь, есть у него алиби? Спрашиваю просто так. Можешь не отвечать сразу, как на переэкзаменовке, – посетовал следователь.
– Неужели? Надо подумать…
– Вот видишь, а мне кажется, что он обязательно что-то знает полезное и по существу для нашего общего дела. Значит, наши с тобой мнения в корне расходятся, – решил отругать частную сыщицу Режимов, вглядываясь в лучистые глаза девушки, в тайне гордясь своими закадычными друзьями.
– Зачем пригласили меня, если все прекрасно знаете. Уже наметили ход дальнейшего расследования? – Алиса недоумевала.
– Хорошо. Послушаем, что они  нам расскажут, – согласился оперативник.
– Тогда опросите только одного главного врача. Никто не пойдет против него с обвинениями. Как он скажет, так и записывайте в протокол задержания, – предложила сыщица с пацифизмом.
– Наверно так и сделаем. У него глаз наметанный. Однако выудить у него такие сведения сразу не получится.   Придется подождать, пока он сам захочет нам признаться. Подтолкнуть его к этому опрометчивому шагу способен только кто-то из близких людей. Например, его подруга или жена. Но к ней у нас подхода нет. А ты со своим интеллектом могла бы «разговорить» даже немого. Протоколы и допросы оставим на  завтра.
– Конечно, попробую. Пока довольствуйтесь тем, что имеете, – поставила на место, летающего в облаках подозрительности, следователя прокуратуры.
– Еще у нас к тебе такое задание: отправлять о себе сообщения в рабочем порядке, – предупредил Режимов.
– Об этом не беспокойтесь. Отпишусь без проблем.
– Смотри, здесь есть настоящие джигиты. Они помогли бы нам преодолеть на машине перевал, – он указал на проскакавших мимо них в противоположном направлении шести всадников.
– Видно, что ездоки взволнованы. У них очень испуганный вид, если скачут во весь опор, – предположила Алиса. – Бурки и папахи не хватает. Видно из местной знати. Живут, вероятно, в гротах или на самой горе, в аулах.
– Наверно готовятся к соревнованиям по конному спорту. Узнаем, когда приедем в санаторий. Контакт с местными жителями у нас отлично налажен. Кроме них здесь постоянно отдыхают прославленные спортсмены. Они очень деликатны в выборе друзей. Никого к себе не подпускают на пушечный выстрел, поэтому их можно вычеркнуть из списка подозреваемых. Хотя тень убийства все равно падает и на них. Это вносит какой-то диссонанс в нашу работу.
– Переживать не стоит. Они сами между собой разберутся, – по-женски взвесив в уме начало следствия и конечный результат с приличной премией, сказала сыщица, недооценивая, какой практический вклад в расследование они позднее внесут.
– Предположим ты права. Тогда нам не придется строить воздушных замков, –  как-то загадочно сказал полицейский.
– Сразу хотите взять быка за рога?
– Вот этим быком ты и займись, – фигурально выразился оперативник, нацеливая на срочность в расследовании.
– Сомневаюсь, что мы едем той дорогой и нам по пути, – устало сказала сыщица, обратив свой взор на ряды крымских сосен, высаженных для улучшения природных условий.
– Здесь недалеко. Осталось минут десять езды. Мы почти у цели, – успокоил  Никифор Наумович. – Сейчас посмотришь, какие рядом с санаторием потрясающие плодоносящие фруктовые сады.
– Поверю тебе на слово, Ник, – усмехнулась девушка, чувствуя прилив сил, готовность свернуть горы среди полицейской элиты города, чтобы получить нормальный гонорар, что ей придется разделить со своим сотрудником, чья деятельность имела не только уголовный характер.
«Для Ткачика эта командировка оказалось очень выгодным предложением», – сориентировалась владелица детективного агентства. Усердию Алисы не было предела, она без колебаний кружила голову всем без исключения любителям поживиться за чужой счет. Могла лазить по крышам, как кошка. Терпела неудобства от общения с бывшими криминальными авторитетами.
– О чем ты думаешь, лиса? – спросил Режимов, контролируя внутреннюю атмосферу.
– Поражаюсь честолюбию и завышенной самооценки зэков переделать мир по своему образцу, встать во главе управления любым мало-мальски слабым государственным режимом, чтобы заново поработить африканские колонии. Навязав свои приоритеты, улучшить природные ресурсы и приусадебное хозяйство.
–Устроить  «Нью Гулаг», собрав воедино лучшие умы. Выхолостить душевное равновесие и сбалансированное ведение экономики на нервическое подергивание в такт американского джаза, – добавил опер, не любивший танцев.
– Понимаю, что народная любовь ничто по сравнению с желанием Олега найти себе убежище в приюте для бездомных кошек и собак.
– Отлично знаю, что он способен на многое, но очень скользкий и неприятный тип. Такой легко вотрется в доверие к каждому незаурядному человеку, поэтому держишь его, – похвалили опер. – Видимо там есть проблемы на дороге, если ДПС метнулась в нашем направлении.
– У вас здесь бывают пробки на дорогах?  – спросила целеустремленная сыщица.
Она чувствовала себя как настоящий партайгеноссе Борман перед Штирлецом, сидя за спиной у таксиста, в чью роль вживался Серегин, успешно справляясь с горным перевалом, принимая поочередно по сотовому телефону заявки на ездки по тому же маршруту.
– Это дело можешь считать, что я распутала. Только мне нужен список всех сотрудников санатория поименно с домашними адресами и, конечно, в обязательном порядке фамилии граждан, отдыхающих непосредственно в корпусах. Ты в курсе моих минимальных требований?
– Оплату гарантирую, как обычно, в иностранной валюте. Определись с количеством затраченных часов.
– Согласна. Новая разнарядка на оплату госзаказа еще не поступала? – сыщицу опять одолели сомнения, сможет ли она проделать этот путь пешком, если Олег отправится восвояси без ее материнского участия, так как тот регулярно приобретал разношерстный вид, завидев впереди себя надежду на спасения из цепких лап смерти.
– Лиса, ты в своем репертуаре. Не решилась еще стать матерью, а то помогу найти для тебя достойную кандидатуру?
– Хочу родить от своего мужа – Серегина,  старшего в нашем роду племянника, младшего брата, а в последствие и от тебя… – сыщица брызнулась французскими духами,  извлекая крошечный пузырек из сумки, и выглянула в окно. – Замучилась рожать каждый день фразы для твоего отчета, – выпалила Алиса.
– Давайте не будем отвлекаться от темы… Впереди толпа. Надо остановиться и выйти, – заявил строго Серегин после кратковременной паузы.
– Да, вижу. На мой телефон уже поступили вызовы патрульной службы, – доложил  Режимов, сутулясь над ай-фоном, принимая срочные сообщения от свидетелей и потерпевших.
– Ну, началось… Всегда врываются другие дела некстати, – подосадовала сыщица, снова разглядывая в толпе своего «ненаглядного» друга – аспиранта Ткачика.
Они втроем вышли из машины с южным номером и подошли к толпе. В кружке людей на асфальте лежала отрезанная голова, наподобие муляжа, похожая на старика, убитого вчера вечером в санатории, процветающем силами трудового народа.
– Это что за новости?! – воскликнула сыщица, хватаясь за сумку, где были все прибамбасы для расследования любого уголовного казуса.
– Кто-то проник в морг, отрезал голову и положил недалеко от центрального входа, – констатировал   Никифор Наумович, щурясь от лучей заходящего солнца в долине с небольшими холмами, на которых пестрели крыши каменных домиков с балконами и приусадебными участками.
Олег, принимая на себя первым удар, сразу растерялся и обиженным голосом, стоя у бровки, спросил:
– Зачем я отправился в эту эстафету? Владимир Маяковский по этому поводу сказал: «Ненавижу всяческую мертвечину! Обожаю всяческую жизнь!»
– Надо убрать голову с дороги, – запротестовала Алиса, находясь в шоке от увиденного, вытирая рукой пот с шеи, ощупывая наличие в сумке пистолета.
Единообразие горного пейзажа с развернувшимися драматическими событиями стерли лучезарные мечты девушки о спокойном существовании в курортном городке. На горизонте набежали кучевые облака, того и гляди способные разразиться сильной грозой со шквалистым ветром.
Серегин предложил публике разойтись, но никто из отдыхающих по путевке в санатории не собирался делать этого. Все вразнобой, отодвинувшись на шаг влево или вправо, с опаской фотографировали страшный ритуальный знак, характерный для народов Чечни. Следователь немедленно вызвал по телефону медицинского эксперта – Гранатова.

6. Кровная зависть и месть.

После кропотливой работы с трупом, лежащем на высоком, цинковом столе, определения группы крови покойника, чем он занимался постоянно, эксперт Гранатов, как законопослушный гражданин, спокойно разгуливал по своему саду, окружавшему высокий, трехэтажный особняк в стиле ампир с металлическими балконами и картой города, сделанной из изразцов – цветных кусочков стекла, врезанной с внутренней стороны каменного забора. Он ощупывал тонкими, костлявыми руками с длинными пальцами каждую созревшую гроздь винограда. Рост позволял ему доставать до самого верха потолка со свисающими гроздями, образующими просторную террасу, представляющую собой гараж для его любимой «Волги». Рядом, в овальном бассейне, обложенном плоскими, гранитными камнями, плескались крупные, золотые рыбки.
Молодая, грациозная женщина со смуглой кожей маленького роста в шелковом, светло-желтом платье восседала в кресле с серой обивкой, давая ему нравоучения на грузинском языке, иногда вставляя в свою речь английские выражения:
– My darling be careful, please.
– Don’t worry, dear, be happy!  – напевно звучал его гортанный ответ в знак признательности.
– Grapes are as beautiful as your love for me…
Он посвятил целую поэму в стихах своей жене-глупышке. Записал в тетрадь и изредка зачитывал ей четверостишья после сытного завтрака, состоящего из фруктов, кофе и ломтиков жареного хлеба с маслом и джемом. Он собирался издать томиком свою талантливую рукопись. Неожиданно безмятежное счастье двух зрелых, умудренных опытом, людей прервал противный, дребезжащий до одури, звук, доносящийся из ай-фона.
– Гранатов слушает.
– У нас случился страшный инцидент. Ждем около центрального входа в санаторий, где произошло вчерашнее убийство. Немедленно выезжай, а то будут проблемы, – пригрозил Никифор Наумович. – Понятна ориентировка?
– Ok. Буду через десять минут, – не растеряться сказать эксперт, откладывая на большое, мозаичное блюдо, сделанное своими руками, понравившуюся тяжелую,  черную, гроздь, весом около килограмма.
Его дом находился выше санатория в горах, поэтому добраться до места, указанного следователем, было проще пешком по дороге покрытой щебнем, где ездили все местные  в карьер для добывания строительных материалов.
– Меры безопасности мы предпримем, но обязательно прихвати с собой простынь и целлофан для перевозки трупов. У нас на дороге лежит голова неизвестного человека, похожего на вчерашнюю жертву, – следователь излагал как можно лаконичнее.
– Накройте чем-то анатомическую редкость, – сказал эксперт, выходя из ворот и открывая их шире, своего, сделанного по типу итальянского, дворика-патио.
– Таймураз, ты опять убегаешь? – испугалась его жена, идя ему навстречу, чтобы прикрыть за ним калитку и ворота.
Он шел с обычным полиэтиленовым пакетом и зеленым мешком для уборки мусора в руках, которые он прихватил с собой, найдя около выхода, предназначенного для членов его семьи.
– Надо будет завтра сопоставить все части тела, – добавил, не тушуясь, Никифор Наумович, а Гранатов уже заводил свою любимую машину «Волга», прижав ай-фон к уху.
Он предпочитал не рекламировать, чем он занимался с большой отдачей, зарабатывая, таким образом, на  безбедное существование в кругу близких и двоих детей.
«Она, конечно, не захотела бы со мной идти, но обязательно будет расспрашивать потом о причинах моего исчезновения. Наверняка догадывается, будет корить меня. Гранатовы всегда выходили победителями из всех переделок. Надо будет придумать что-то удобоваримое. Сердце ее не выдержит, если она узнает о цели моей отлучки», – рассуждал медэксперт, подъезжая к главным воротам санатория, ставя машину на тормоз и выходя из нее.
Они вдвоем с женой пережили тоже значительные потери и  смерть самых задушевных родственников, когда их старший сын – Нугзар – попал в страшную катастрофу на шоссе по дороге из Калифорнии. Он был с успехом приглашен сниматься каскадером в фильме ужасов с участием японских актеров. Ничего не сказал родителям и бросился, сломя голову, во все тяжкие испытания. Благополучно пересек океан. Прошел удачно кинопробы. Получил приличный гонорар. Арендовал белый, гоночный, итальянский автомобиль Mazerati Gran Turizmo MC, созданный специально для участия в гонках FIA GT4. Выжимая последнюю скорость, он врезался в летящий навстречу грузовой трейлер, набитый доверху пресной водой и мороженой рыбой.
«Нугзар так и остался в моей памяти очень молодым и стремительным созданием. Хорошо, что мальчик погиб сразу, а не лежал в коме и мучился от сознания, что никогда не будет ходить. Даже в страшном сне нам бы не приснилось, что мы чувствовали, когда хоронили тело нашего baby  на кладбище среди могил известных американских гонщиков, киноактеров, каскадеров и трюкачей. Для родного брата эта утрата внесла значительные коррективы в его бюджет. Памятник из бронзы и черного мрамора мы заказывали вместе у Церетели. И обошелся в кругленькую сумму», – размышлял негодующе Гранатов. Когда в белых, резиновых перчатках, предложенных Алисой, аккуратно перекладывал найденную на дороге, как он сам  выразился «анатомическую редкость», сначала в целлофан, а затем в выделенный   Никифором Наумовичем черный пакет из специального материала, чтобы отвезти в свою лабораторию для изучения и предоставления отчета следователям.
– Что на это скажешь? – голова у следователя начала разрываться от начавшегося давления, когда он наобум обратился к своему сотруднику службы безопасности санатория – Серегину.
Диспетчером периодически являлся он сам.
– Снова пересматривать видеоролик, отснятый в день убийства, нет смысла. Надо взглянуть на камеру слежения около ворот. Не могла же эта ритуальная реликвия появиться вдруг здесь с неба по мановению ветра, – сказал Серегин, оглядывая место, где недавно находилось цифровое устройство, отвинченное кем-то, умеющим пользоваться обычной отверткой или кусачками для перекусывания металлических прутьев или каната для швартовки катеров и судов дальнего следования.
– Убийство произошло давно, примерно одновременно, что и вчерашний случай. Кровь запеклась.  Еду в морг. Hi, – положив тщательно упакованную часть человеческого тела в багажник, распрощался с ущемленным самолюбием Гранатов, махнув рукой, указывая дальнейшее направление своего перемещения.
– Эксперт без церемоний, с полученной ношей, оставленной в багажнике машины, снова вернулся на работу продолжить ночью свои исследования, – прокомментировал его действия следователь. – А что нам остается делать?
– Априори, ждать пока убийца сам появиться в нашем поле зрения с признательными показаниями или сделает неверный шаг, – отрапортовал с жаром Серегин, ориентируясь на теорию ассоциативного мышления подозреваемых, когда убийца, как Раскольников сам признавался в  деяниях.
– Возможно, это голова – Иоанна Крестителя, – выдвинула немедленно свою дикую версию сыщица, получая назад от Серегина измятые, белые, резиновые перчатки, засовывая их обратно к себе в сумочку. – Надо найти кого-то из двенадцати апостолов. Пусть подскажет нам нить Ариадны или предоставит хотя бы зацепку. Кажется это преступление до сих пор не раскрыто. Извините за апологетику, но что-то мне подсказывает, что все это вместе связано чем-то общим.
– Вот ты и займись таким ответственным заданием. Мы поможем тебе в этом деле, можешь не сомневаться, – сказал   Никифор Наумович, тут же достал рацию и предупредил все посты ДПС проверять багажники и салоны автомобилей, выезжающие за пределы области. – Найти автомобиль с иногородними номерами, обшарить внутри. Там, возможно, находится тело человека без головы.
– Два висяка  – это уже слишком за такой короткий промежуток, – стал возмущаться следователь, нелепо размахивая обеими руками, агитируя всех желающих покинуть место преступления.
– А раскрываемости никакой…  – суммировал итог дня Серегин, увлеченный начатым расследованием.
– Немедленно требуется зайти в тень раскидистых платанов, выпить по чашечке кофе у водопада и покурить после такого стресса. Завтра к нам потянутся все желающие поделиться впечатлениями, – закончил  Режимов, заметив, что на месте охранника, при въезде на территорию пансионата, стоял Кормушенко.
Двое сотрудников полиции, без Олега и Алисы подошли к будке охраны, оставив ведомственную машину рядом с черным джипом администратора, который был припаркован задолго до появления здесь полиции. Машину он приобрел в кредит недавно. Новатором в этом деле он не был. Хотя вся сумма его приличного денежного вознаграждения шла на погашения задолженности. Кормила его законная и гражданская жена одновременно – Ира Четвергова, от которой у него уже было два сына, а форменная одежда досталась ему за сущие пустяки.
– Я сидел спиной к ограде и не видел, что там происходило, – стесняясь собственного величия, доложил охранник. – Наверно потребую себе замену, если сам лично не найду убийцу.
Он выглядел великолепно мужественным с накаченными долгими тренировками мышцами, и в то же время сутулился.
– Хорошо, оставим это на потом. Сейчас отправляйся домой, отдохни, а завтра поможешь нам собрать всех сотрудников по очереди для дачи показаний. Ну, а затем заблаговременно, пока многие из свидетелей не разъехались по другим городам, поговорим в рабочем порядке с вашими постояльцами. Ясна установка?
– Конечно. Можете присаживаться. Сдвигов картинок не происходило, но изредка были помехи из Интернета, – тихо сказал Кормушенко, освобождая место у монитора.
 Оперативностью эксперта Режимов остался доволен. Он распростился с сотрудником ДПС, который, изнуренный дневным дежурством, тут же выехал в обратном направлении без завзятого ухаря, аспиранта Ткачика, оставшегося, чтобы найти приют своим бренным чреслам где-то поблизости. Серегин прошел в парк, дабы осмотреть дорожки. Алиса  отправилась в главный корпус прописаться на три дня в пансионате, продемонстрировав  удостоверение сыщицы.
Общее впечатление от санатория осталось у нее самое наилучшее, если бы не отрезанная голова жертвы, найденная на дороге около въездных ворот.
«Сколько зелени, какой чарующий аромат бархоток и петуний! Сюда бы мою лучшую подругу  – охранницу Катю – Мастера спорта по каратэ. Она заодно собрала бы хороший букет цветов в горах для своей дочки. Сплела бы ей венок из лесных ромашек и крошечных колокольчиков», – подумала сыщица, подавая администратору Ире свой паспорт и красные корочки ведомственного учреждения, когда появилась в фойе главного корпуса.
– Привет! – обратилась сыщица, улыбаясь.
– Здравствуйте. Мы поселим вас на  втором этаже, в номере со всеми удобствами, – убедительно пообещала девушка, возвращая  документ.
– Хорошо. Меня это вполне устраивает, – процедила сыщица, не надеясь уснуть, так как должна была погадать на своих костях и раскинуть страницы Интернета, чтобы найти ссылки на подобные криминальные случаи в мировой истории уголовных преступлений, отображенные в любой форме, будь то живопись, клинопись, скульптура.
«Разговаривать с беглыми каторжниками мне не придется, так как случай из ряда вон выходящий. Зато, думаю, что прославленных чемпионов  – героев спорта – хоть отбавляй. Все они хотят вернуть себе форму, чтобы в следующем сезоне участвовать в Мировых первенствах. Они сами будто    выкованы из стали или бетона, судя по их волевых лицам и отсутствию белых пятен в биографиях. А вот – красивое фото моих родителей  – легкоатлетов. Сейчас они пенсионеры, но в свое время моя фамилия фигурировала в течение надцати лет в прессе, в репортажах о лучших достижениях на Олимпе славы», – разглядывая портреты Мастеров спорта, выставленные вдоль «Аллеи победителей», тех, кто навещал эти пределы, Алиса замешкалась.
В своих мечтах она окунулась в атмосферу праздника и почета с вручением золотых, серебряных и бронзовых медалей на Олимпийских стадионах.
«Медаль за бой, медаль за труд из одного металла льют», – вспомнила она слова советского поэта Недогонова, когда зашла после прогулки в спальный корпус и прошла на свой этаж.
«Номер стандартный. Ни алмазного венца, ни сафьяновых сапожек, ни царского беленого крыльца… Все в нормальном состоянии!» – восхищалась она своими новыми апартаментами.
«Сейчас кину кости, а затем одним махом раскручу это  дело. Логического мышления у меня достаточно, чтобы прижать хвост помощникам убийце. Не торопись, сыщица. Прими к сведению, что ловить злоумышленников стану сама», – твердо решила Алиса, оттачивая мастерство частного детектива.
Она порылась в сумке, нашла свой заветный мешочек, потрясла и высыпала содержимое на журнальный столик. Поочередно выпали цифры: 14, 9, 3. Придвинув кресло ближе, достала оттуда же лист, сложенный вдвое с разъяснениями.
«Четырнадцать – приобретение мощного мужского  влияния, исчезновение людей, питающих к вам явную и откровенную вражду, появление стороннего анонимного доброжелателя, обожателей, почитателей дарования.
Девять – знак рискованного проекта, связанного с положительными эмоциями, поиск выхода из душевного затворничества, мир и согласие в семье, в интимных связях. Счастливые встречи на свадьбе лучших друзей и положительные эмоции.
Три – что-то сверхъестественное, обязательно благополучное: светлое предзнаменование, сувенир или подарок, за проделанную срочную работу. Появление на горизонте новых перспектив с заинтересованной клиентурой, способной наградить за ваши успехи в деле».
Внезапно позвонил мобильник с неизвестного номера.
– Скажу, кто убийца за тысячу евро, – изрек тихий голос.
– Помогу тебе сесть за решетку, –  выкрикнула Алиса, тут же с гневом нажала на отбой.
Она насыпала себе ложку крепкого кофе Арабика из небольшого фирменного пакетика в один из круглых стаканов,  стоящих на столе в стеклянном подносе. Вышла в холл рядом с номером, где на тумбочке, напротив  двери, кипел на подставке электрический чайник. Налила в стакан, обернутый салфеткой, кипятка, вернулась к себе в комфортабельный номер с тюлевыми и атласными занавесками. Поставила стакан с ароматным напитком на стол, чтобы остывал. Она на минуту расслабилась, вышла на балкон, откуда открывался панорамный вид на аккуратные каменные частные дома. Где-то рядом была каменоломня.
«Где-то здесь спрятался убийца. Вероятно, у него есть надежное укрытие. Понятно, что многочисленные желающие алчут заполучить право собственности над этими местами. Но откуда столько мести?» – задумалась она, вернулась в комнату, присела на кровать с шелковым, стеганным, золотистым покрывалом. Стала примерять новые, белые кроссовки, рассматривая себя в зеркало, чтобы успокоиться.
«Телефон молчит». 
Она выпила медленно кофе. Осадок сложился в оригинальный, видоизменяющийся рисунок: светлая гитара, шлем, венецианская маска, серп луны.
Поставила стакан на стол, наблюдая, как деформируется кофейная гуща, превращаясь в древнюю маску ирокеза со скальпом и длинной коричневой косой. Кавказская овчарка у вертикально поставленной миски с похлебкой сменила маску ирокеза и скальп. Профили двух беседующих незнакомок проявились немедленно. Белая, блеклая гитара постепенно утрачивала свои очертания. Затем картинка резко изменилась от вмешательства сыщицы. Когда она взяла в руки стакан, чтобы пойти в ванную и вымыть, где на стенках остались штрихи, напоминающие прописную заглавную «А».
«Правильно, это начальная буква моего имени, но и начало нового расследования, уходящее своими корнями в далекое прошлое». Девушка мечтательно села в большое кресло, наблюдая из окна за сменяющимися на горизонте облаками.
«Не зря мне приснилось в самолете, что бегу по дороге в горах. Это к трудностям  на  деловом поприще», – нашла она объяснение в ай-паде. Сыщица внедрялась в черную и белую магию, астрологию, эзотерику, самопознание, тайны ангелов-хранителей.
«Зловещая мистика и апокалипсис смешались с фантастикой уголовного преступления. Тайные масонские знаки, оккультизм, гороскопы, календари, дни везения и провалов, звезда Давида… Карающий перст всевышнего уже вселился в мое тело и руководит моими поступками, направляя в нужное русло», – размышляла, философствуя сыщица, изучая обстоятельства уголовного дела, произошедшего двадцать лет назад, где фигурировала фамилия – Сошиных.
– Алло. Ждем тебя внизу у главного выхода из санатория. Поедем в горы с кавказской овчаркой искать улики, – изрек Серегин ей прямо под ухо в телефон.
– Вся в твоем распоряжении, но, по-моему, уже поздно и темновато на улицах, – предупредила она сардонически.
– Едем на машине с сильными фарами. Ждать новой жертвы некогда…
– У меня есть интересный звонок для вас. Надо пробить номер телефона по вашим каналам. Готова к выполнению боевого задания, – четко выговорила сыщица, закрывая дверь номера, кидаясь вниз по лестнице и возвращая ключ с брелком на ресепшин, где сидела около монитора за столом администратора Ира с траурным выражением лица.
– Есть проблемы по службе, – доложила сыщица.
– Верю, что вы справитесь с ними…
– Звони мне, если что-то произойдет негативное. Например, солнечное затмение, – пошутила с оптимизмом Алиса  на ходу. – Или нагрянут моджахеды… Она стремглав, не теряя ни минуты, оказалась у выхода из санатория, где с ворот неизвестные сняли кинокамеру.  Дорогу преграждал джип следователя, видавший виды в совместных учениях с немецкими и турецкими офицерами, получившими реальный шанс стать опытными военными в странах дальнего зарубежья.
– Залезай, мы тебя ждали. Сняли отпечатки пальцев с прутьев. Грубая работа, – пожаловался  Режимов.
– Наверно есть результат? – убедительно спросила Алиса, запрыгнув на переднее сиденье рядом с подполковником.    Она редко думала о предстоящей опасности, нисколько не гордилась раскрытыми преступлениями вместе с самыми, по ее мнению, опытными сыщиками.
– Отдадим на проверку эксперту. Одна зацепка появилась, – самоуверенно ответил Серегин, вглядываясь в окружавшую тьму, сидя рядом с большим, мохнатым псом со светло-серой шерстью и черной мордой, который самостоятельно никогда не перемещался по территории города. – Правда,  Джеки? –  обратился он к раскачивающемуся на сиденье животному, поглаживая его по небольшим черным ушам. Собака никак не прореагировала на слова хозяина, так как понимала только основные команды. Джип двинулся прочь от гостиничного комплекса. Внезапно Джеки вскочил и выпрыгнул из окна на всем ходу, демонстрируя свои профессиональные качества.  Режимов притормозил. Алиса  с усмешкой превратилась в главного подозреваемого, заметив в кустах своего помощника  Ткачика, который жевал хлеб с каким-то особым вкусом.
– Твои открытия послужат прогрессу, интенсивному разоружению, реставрации, внутреннему облагораживанию, станут толчком для поиска преступников, – процитировал Серегин начало своего идеалистического доклада на совещании уфологов, к чему он потянулся, когда его однажды в Крыму посадили в космический корабль в форме летающей тарелки исследователи космоса.
Он в кратчайший срок  оказался в заоблачной выси.
– Не надо нам сейчас мешать, – вник  Режимов в разговор коллег.
– Нет, почему же. У аспирантов самой обычной категории есть свои наработки, – защитила сыщица честь своего детективного агентства, выходя из машины и направляясь в  сторону Олега.
– Мне слава и величие дороже денег. Хотите вверх – отращивайте крылья, – иносказательно передал  аспирант известный афоризм Гауптмана : «Кто хочет вверх – пусть крылья отрастит».
Но когда сыщица подошла совсем близко, Олег испуганно спрятался в кусты, а затем помпезно вышел оттуда твердой поступью, как из-за театрального занавеса на сцену. Встал в позу римского оратора и произнес соразмерно своему всеохватывающему таланту бездельника, фантазера и философа, приводя в замешательство оперативников, которым его временное помешательство мешало двигаться к намеченной цели:
– Шиллер изрек об общественной жизни: «Да кто же будет один дремать в своем углу, когда великое свершается в отчизне».
– Давайте  серьезнее отнесемся к делу, – изрек  Режимов.
– Зато Катулл сказал о войне и мире: «Победа любит старание». Не бойся, Джеки, тебя Олег не укусит. Он – добрый, только пообедал, – Алиса успокоила пса, похлопав его по боку, стоя в свете включенных фар, начавшего кидаться на незнакомца. Собака была надрессирована для поиска пропавших людей в горах,
Разводить костер Ткачик, засевший в засаде, не стал, но сложил из сухой травы и веток себе топчан, расстелив сверху плотный, непромокаемый, брезентовый плащ, предназначенный для рыбалки.
– Олег, ты видел здесь каких-то людей или подозрительные объекты? –  наблюдая за агентом, спросил Серегин, соблюдая дистанцию.
– Вся информация платная. Моя душа не ведает, куда чужие гуси летят, – ответил, встревожившись, Олег, понимая только слова поощрительного характера.
Он курил фимиам, надеясь вызвать жалость к себе, как к родственнику, погибшего при странных обстоятельствах в санатории, старика.
– Так видел или нет? – разозлилась Алиса, натягивая на себя его обмундирование в виде высоких сапог, лежащих отдельно от хозяина обуви, для перехода по болоту, демонстрируя свою изворотливость и остроумие.
– Отдавай мне резину, – расстроился агент. – Мне эти сапоги нужно сохранить целыми…
– Ну, так как? 
– Видел вечером подальше в горах, как несколько спортсменов вышли из санатория. Они передвигались с тяжелыми рюкзаками, направляясь в сторону скал, через расщелину, вперед на юго-запад. Наверно проверяют свои нервы в кромешной темноте.
– Ты заметил, как они шли по навесному перекидному мосту? – глаза  Алисы округлились до неузнаваемости.
– Я отвернулся в этот самый момент, когда услышал звук мотора и лай вашей собаки. Старший член экспедиции мне показался африканцем, а в руках у него было копье, которым он прокладывал себе путь. Боюсь напутать, но когда снова посмотрел в ту сторону, то на мосту их не заметил. Отсюда мост отлично просматривается… Вот сами подойдите ко мне и залезайте на эту дикорастущую ель, – злорадно предложил  агент оперативникам занять его позицию, показывая на ветвистую елку с раскидистыми лапами, стоящую в отдалении, а сам снимал с себя надорванные остатки черной рубашки, вытрясая от прилипших со смолой иголок, и снова надевал.
– Полагаю, что до всех отдыхающих дошли слухи о произошедших криминальных преступлениях в санатории.  Они собрали свой отряд и решили самостоятельно обследовать территорию заповедника, – предположил Серегин.
– У меня на этот счет абсолютно противоположное мнение… – выпалила Алиса, довольствуясь только вещественными доказательствами.
Она склонялась к версии, что надо искать преступника среди спортсменов, кого тот мог нанять для выполнения своего коварного умысла, или людей, имеющих отношение к уголовному прошлому старика, чьи увлечения в прошлом масонством, кабалистикой и фантасмагорией довели до необъяснимой смерти его воспитательницы в интернате, где они с братом-близнецом  жили.
– Ты Алиса, как ведьма, начиталась архивных сведений, – разозлился  Режимов, вглядываясь в темноту горизонта, туда, куда указывал  агент.
– Хочу предупредить, что два самоубийства вполне здоровых людей, бывших знакомых Сошина, тоже остались под вопросом, нераскрытыми. Это наводит на мысль о закономерных попытках навязать свою волю, чтобы наводить панику и ужас на обывателей, – настаивала частная сыщица, разрабатывая не менее хитроумный план обезвреживания убийцы, заманив в поле своего зрения, и при помощи обычной приманки поймать его за руку или застать на месте следующего преступления.
Так она поступала всегда, когда к ней обращалась полиция, чтобы помочь за приличную плату раскрутить криминал до логического конца, а потом сдать со всеми потрохами.
– Предлагаю переместиться в том же курсе, – заключил   Никифор Наумович относительно спокойно, заметив, что частная сыщица быстро отделилась от них, пересекая гравий,  поднималась круто вверх по скале, поросшей кустарниками можжевельника.
– Нет возражений, – согласился Серегин, оставляя Олега под присмотром своего верного пса, безропотно улегшегося рядом с ним на его циновке, оставляя проходимца без постели и еды.
Хитрый и расчетливый  агент не успел убрать последние свои пожитки в виде кусков мяса от шашлыков, переданных ему заботливыми спортсменами, пожелавшими остаться невидимками в случае, если за ними установится слежка полицейских.
Впереди себя, недалеко от подвесного моста, Алиса  с трудом разглядела лагерь спортсменов, состоящий из двух палаток, когда она с громадными усилиями взгромоздилась на небольшое плато гораздо ниже верхней точки, откуда начинался спуск вниз. Режимов и Серегин в кроссовках значительно отстали. Они выбрали более пологий подъем, плутая в темноте с фонариками между зарослями, как по серпантину. Иногда они оступались. Тогда трава с мелкими камнями ссыпалась куда-то вниз, а затем образовывался общий шум от гравия, падающего в бездну расщелины, поросшей травой и вьющимися лианами южных растений, зацепляющихся за любое сухое корневище.
Аспарагус, папоротник, крупная традесканция, мирт, олеандр, фиговое дерево встречались по обе стороны тропинки, по которой двигались полицейские. Переспелые плоды инжира падали на землю. Они наполняли  атмосферу терпким ароматом цветения, насыщая воздух фитонцидами так необходимыми для мелких насекомых и змей, роящихся на самом дне ущелья. Туда можно было легко свалиться, если не держаться за стволы и ветки лавровишни, чарующий запах которой приводил в восторг все поколения местных жителей, торгующих ими на рынке для приезжих иностранцев из северных широт. Шорох шуршащей травы под ногами у оперативников, учащенное дыхание мужчин были хорошо слышны частной сыщице. 
– Ты здесь, Лиса? – спросил Серегин, расчищая для себя тропку.
Они поднялись почти на самую вершину горы.
– Говорите тише. Наверху я заметила бивуак, вставших на ночлег туристов.
– Они нас не услышат, слишком далеко.
– Мы остановимся рядом с тобой. Не возражаешь? – спросил Режимов, когда, отряхиваясь, присел около девушки.
– Отсюда видно нашу машину и дорогу. Смотрите,  Олег уже направляется к нам, – предупредил Серегин, кому хотелось быстрее укрыться в теплом, новом корпусе санатория, подальше от горных вершин, принять душ и подвести итог своего бюджета, частично сэкономив на экскурсиях, торговых сделках, бытовых расходах и бензине.
– Пробудем здесь полчаса, пока группа атлетов не уснет, а потом окружим их и возьмем в плен, – разработал ход операции Режимов, надеясь таким образом рискнуть и выяснить причину такого сложного ночного перехода по пересеченной местности у иностранных граждан, чьи цели и намерения оставались для него загадкой.
– Здесь есть небольшая пещера, но оттуда мы не увидим ни моста, ни отряда спортсменов.
– Наблюдай. Будешь нам докладывать, – приказал   Режимов. Он нехотя встал и прошел под навес слоистого белого гипсового свода. Одним движением руки задел за непонятный объект в виде палки, врытой глубоко в землю и намотанной сверху веревки  наподобие перил, ограждающей падение в пропасть. Жесткий шпагат шел вдоль тропинки, представляющей туристический маршрут к каменоломне, где скульпторы нарывали лучшие слои глины для изготовления культурных ценностей и продажи любителям моды на раритеты и коллекционерам.
– Кажется, устроился стоять вертикально…
Он встал, как атлант, подпирая спиной стену, а Серегин остался лежать у самого края пропасти так, что его ноги запутались во вьющихся стволах деревьев, образуя телом своего рода гамак.
– Они уже, как будто, ложатся спать. Вы можете прилечь на бревно, – пошутила частная сыщица, вспоминая остроты и афоризмы аспиранта, – а я буду вести наблюдение за подозреваемыми в двойном убийстве наиболее изощренными способами. – Согласны?
«Эти любители природы – Мастера спорта и чемпионы – наверняка что-то видели и решили сами оградить себя от улик, чтобы тень убийства не падала на них после возвращения к себе на родину. Исстари люди помогали друг другу в поисках бандитов. Зачищать территорию после таких рьяных помощников гораздо легче. Но это не снимает с них подозрения в пособничестве», – рассуждала девушка, разыскивая в Интернете страницы, посвященные смерти Иоанна Крестителя в древнееврейских и греческих мифах легендах, балладах, не забывая изучать иллюстрации на эту злободневную тему в арамейских текстах тринадцатого и четырнадцатого века.
– Наша живая материя состоит из трех основных состояний: твердого, жидкого и газообразного, включая промежуточные космические субстанции… – пустился в рассуждения Серегин. – Их около десяти. Куда мы отнесем плазменные предметы? – спросил, склонный к самоанализу, опер. Он находился над пропастью, на грани жизни и смерти, окруженный фейерверком звезд.
– Они нужны нам для общения с внешним миром. Ты что решил заняться астрономией? – перебил его  Режимов, кому теоретическая физика надоела еще в школе.
– Хочу выяснить, сколько мне здесь предстоит висеть?
– …оставайся пока там и не двигайся. Сейчас я помогу тебе подняться, чтобы без шума и пыли, – приседая на корточках, прошептал оперативник.
Он балансировал, как на канате, подавая руку коллеге, выдергивая его из цепких лап черной пропасти, держась, то за уступ, то за ствол дикорастущей сливы, чьи колючие сухие листья летели ему прямо в лицо и глаза, вызывая жжение.
– Прочитала в Интернете о ноэтике и нано технологиях… Очень парадоксальное явление – менять приставки в словах, получая новые термины, – подбодрила из темноты частная сыщица, сидя удобно на ровном каменистом плато, привалившись спиной к входу в пещеру.
– Возьмем теорию относительности Эйнштейна, талмуды узбекских ученых, изучавших звезды в телескопы, тома древних персидских поэтов Саади, Хафиза, Хайяма, Джами, поэтику таджикского народа девятого века в стихах Рудаки… – высказался на одном дыхании Серегин, когда, упираясь на локтях, подтянулся повыше и поймал трос, привинченный к устойчивой опоре в виде деревянного столбика.
Заочно оперативник учился три года на филологическом факультете, изучал древних восточных акынов, писал курсовую работу на тему: «Сравнение стихотворного слога лирики поэтов разных эпох». Он любил рассуждать на эту тему с теми, кто хотел поддержать его в ученом споре. Правда, ранее закончил юридический факультет университета, где познакомился с Алисой и сделал ей предложение руки и сердца в виде цветочного набора икебаны, символизирующей верность, плодородие и продвижение по карьерной лестнице.
В темноте Режимов, противоборствуя силам природы, натягивая веревку, за которую держался Серегин, вытащил его на плоскую поверхность, когда тот переступал вверх по выдолбленным в горе, скользким, глиняно-меловым ступенькам, ведущим в самый низ пропасти, где протекал узкий ручеек.
– Теперь буду обязательно заниматься скалолазанием на досуге, – поблагодарил друга любитель восточной поэзии, передвигаясь на ощупь по шероховатой поверхности отвесной скалы, внешне напоминая Паганеля из произведения Жюля Верна «Дети капитана Гранта».
– Вот даже вижу остатки цветной мешковины, – внезапно заявил Режимов, снимая с корней капроновую нитку из которых обычно сплетены мешки для уборки мусора.
– Это явная зацепка. Однако возможно здесь пролегал маршрут прежних туристов. Вот и салфетка рядом валяется, – пустился на поиски вещественных доказательств Серегин, чтобы не спать, нагибаясь и чуть снова не скатываясь на метр в отвесную бездну.
– Как удобно расположилась та группа. Мы можем поговорить с ними хоть сейчас, но думаю, стоит дождаться рассвета, когда они соберутся двигаться дальше. Главное не спугнуть их своим появлением, –  предупредил  Никифор Наумович, указывая на две палатки, расположенные на наклонной плоскости среди дремучих кустарников на площадке, специально оборудованной для этой цели.
– Хорошо. Мне нужен отдых. Наверно подвернул ногу, когда карабкался наверх, – стал стонать Серегин, трогая щиколотку. – Сыщица, ты могла бы мне сделать лечебный массаж?
Алиса, не оборачиваясь, усмехнулась, глядя в светлый экран ай-фона, где она обнаружила то, что искала, теряясь в догадках, как хромота влияет на супружеские отношения.
– Ты ляг и не шевелись, а если будешь двигаться, придется сделать носилки из сухих стволов и тащить тебя вниз на канате. Через час твоя боль пройдет, но останется небольшая опухоль. Тогда сделаю перевязку. Бинт у меня с собой.
Серегин мечтательно выпрямился, стоя рядом с сидящей девушкой, одной рукой указывая на ткань, порванную на колене, а другой держалась за плечо Режимова, который снова принял позу титана, поддерживающего небесный свод в своеобразной пещере. Алиса аккуратно перевязала ногу пострадавшему в переходе коллеге и пустилась в досужие рассуждения о том, что она накопала в сети Интернет.
– Все гороскопы мира сводились к изучению элементарных житейских проблем: весны, любви, природы, рождения, крещения, воспитания, обучения… Но нигде не восхвалялось убийства и насилие, – заключила частная сыщица назидательно, как первая учительница в школе для  юристов, когда наконец наткнулась на картину итальянского художника Караваджо «Обезглавливание Иоанна Крестителя», написанную в 1608 году на Мальте. – А это единственная картина на такую же тему с подписью самого автора. На картине  изображена казнь Иоанна Крестителя в присутствии Саломеи, подающей для его головы блестящее золотом блюдо. Стоящая рядом жрица с испугом следит, как тюремный надзиратель приказывает палачу довершить казнь отсечением головы Иоанна ножом. Действо происходит на фоне серой казармы.
Частная сыщица ужаснулась натурализму и язвительному выражению лиц персонажей.
– Понимаем твою тягу к расследованию исторических фактов ночью на высоте триста метров над уровнем моря, – вздохнул Серегин, а Режимов полез в карман за ай-фоном, куда ему пришло сообщение от  Гранатова: «Есть предположение, что головы принадлежат  близнецам, поэтому их смерть с парадоксальной точностью произошла примерно в одно и то же время», – прочитал он полученные сведения своим коллегам.
– С реальностью события на картине не имеют сходства, –  провозгласил Серегин.
– Хотя с какой точки зрения посмотреть на все это безобразие, что мы видели на дороге, – вооружившись терпением, восхитилась девушка иносказательностью и параллельным соответствием сюжета шедевра с убийством и отрезанием головы жертвы, найденной буквально час назад  по пути в санаторий.
– Надо искать заказчика и исполнителя, – твердо сказал Режимов, рассматривая на экране из рук Алисы картину казни Иоанна Крестителя в присутствии одного из персонажей Нового Завета – иудейской царевны, дочери из династии Иродов, впоследствии царица Халкиды и Малой Армении.
– Есть даже монеты с изображением ее мужа. Сколько древних художников шестнадцатого и семнадцатого века останавливались на этом событии: Венето, Суреянц, Швайггер, Баттистелло, Штук. Есть даже фреска двенадцатого века в монастыре Святого Иоанна. В православной иконописной традиции сюжет знаменит под названием «Усекновение главы Св. Иоанна Предтечи», – с тщанием вслух сыщица изучала текст Интернета, читая  историческую подоплеку казни, не заботясь о полицейских, стоящих рядом.
– Зачитай, что ты обнаружила в ай-фоне? – попросил  Режимов, стряхивая затекшие руки.
– «В искусстве Ренессанса образ Саломеи вдохновлял Боттичелли, Дюрера, Тициана, Рембрандта, Караваджо, а также романтиков и декадентов Уайльда, Штрауса в одноименных пьесах», – прочитала вслух Алиса. – Известна картина Антокольского «Саломея на пиру у Ирода» и балет Шмитта «Трагедия Саломеи», – дополнила она от себя искусствоведческими данными, выкопанными там же.
Алису стало клонить ко сну, но она не сдавалась, а продолжала изучать историю в картинках итальянских живописцев, комментируя свои находки полицейским.
– Здесь, также мало деталей и вещественных доказательств на пустом безликом пространстве… Хотя персонажи, как сказано, «изображены в натуральную величину». Мать Саломеи, Иродиада, состояла в связи с братом своего мужа  Филиппа, за что публично осуждалась пророком. Порицание,   послужило причиной его заточения и казни. Мнения историков расходятся.
– Лиса, ты видимо, полезла с самые дебри, – ужаснулся  Режимов произошедшей мистификации, когда рядом с ним появился Олег, а следом за ним, повиливая хвостом, показалась кавказская овчарка собственной персоной.
– Как сюда вскарабкался, ведь ты же собирался отдохнуть в густой траве у дороги? – удивился Серегин ловкости  агента, когда тот соорудил в пещере себе очаг, нашел  банку консервов, спрятанную за камнями, открыл перочинным ножом, разогрел на разведенном огне и стал поглощать запоздалый ужин на удивление всех присутствующих.
Языки пламени играли на стенах пещеры, создавая тенью фантастические, пляшущие фигуры первобытных людей и животных. Приятный запах пищи сразу вызвал выделение желудочного сока у его соратников по восхождению.
– Нам песня строить и жить помогает, – процитировал  агент слова Лебедева-Кумача из песни, доедая свежий батон, прихваченный с собой. – Во славу Божью!
Не обращая внимания на своего помощника по частному бизнесу, Алиса  продолжала бегло листать станицы Интернета.
– По Марку,  казнь состоялась потому,  что отец пообещал дочери выполнить любое ее желание. Кстати, по Матфею, отец  сам «хотел убить его, но боялся народа, потому что его почитали за пророка». Указаны главы и страницы (Мф. 14:5), – страдальчески выговорила Алиса, чувствуя себя совсем разбитой рядом с пышущим энергией Ткачиком, продолжая читать. – Танец  юной Саломеи на праздновании дня рождения  Ирода Антипы  привел к тому, что отец согласился выполнить любое ее желание. Наученная своей матерью, дочь потребовала убить  пророка. После казни ей была принесена на блюде его голова. Точная дата казни  неизвестна, но традиционно считается, что она состоялась до распятия Христова, а Иосиф Флавий указывает, что это случилось до 36 года.
– Мнение Флавиев нас не интересует, – удрученный кровавой историей, произнес Серегин с нажимом.
– А мне кажется, что в его заметках есть доля истины. Он утверждает, что «Иоанн Креститель был арестован и затем обезглавлен по чисто политическим мотивам». Якобы Ирод был виновен в заговоре против Рима, а его семья была сослана Калигулой в Галлию,  – продолжала разрабатывать свою версию частная сыщица, пока Режимов и Серегин дремали, а Ткачик, насытившись, отправился на переговоры к иностранным спортсменам, уснувшим в палатках, проявившим завидный интерес в расследовании криминального преступления. 
– Вот сколько полезной информации. Сделай закладку, – сказал Серегин, переставший стонать и чувствующий, что дело сдвинулось с мертвой точки.

7. Отчаянные

Эксперт Гранатов, когда получил очередное задание оперативников, вернулся не домой, как надеялась его жена Милена, а сразу поехал в морг, чтобы сделать основные приготовления к изучению останков трупа. Проводить исследование  ему страшно не хотелось, но он с усилием воли заставил себя не раскисать, а собраться с мыслями и сделать все возможное для преодоления меланхолии, чтобы вернуться домой с чувством исполненного долга.
«Сделаю минимально допустимый разрез, чтобы быстрее закончить вскрытие. Трепанацию черепа оставлю, а бикфордов шнур привяжу к своей левой ноге и ручке двери. Когда кто-то постучится, произойдет взрыв. Меня вынесут из морга в белом халате. Милене будет понятно, что я погиб на работе при исполнении своего гражданского долга», – рассуждал патологоанатом, притормаживая рядом с больницей.
Он вышел из машины, сильно хлопнул дверцей, чем переполошил гнездившихся в кустах птиц. Аромат акаций, стрекот цикад создавали атмосферу сказочной страны. Увитый плющом корпус больницы, построенный в середине прошлого века из крупных серых прямоугольных камней, представлял собой настоящую средневековую крепость. Окна напоминали бойницы.
 Вторая жена была на двадцать лет моложе и всегда терпимо относилась к его работе, которая стала смыслом жизни эксперта за последние четверть века. Он уделял больше времени научным изысканиям в области нейрохирургии, травматологии, ортопедии, пересадки тканей.
Первая жена – Тамила – умерла, когда ему было тридцать лет. Она была однокурсницей. Они дружили со школьной скамьи. Одновременно решили поступать в Медицинский вуз, который закончили с красными дипломами. Получили направление на работу в Кисловодск. У них родился сын, названный в честь его деда – Нугзаром.
Красивый и жизнерадостный мальчик рос непоседой. Они с Тамилой души в нем не чаяли, но иметь еще детей ей запретили хирурги, так как обнаружили, что у нее появилась злокачественная опухоль, которая вскоре распространилась и навсегда разлучила влюбленных в свою профессию молодых хирургов, кем они стали после окончания ординатуры. Целый год Гранатов боролся за жизнь Тамилы. Похоронили мать маленького Нугзара на местном кладбище.
С уходом жены для эксперта началась жизненная катастрофа, с которой помогла справиться маленькая и деловая Милена. Она работала дизайнером, конструктором, художницей и обустроила их новый дом по своему усмотрению с верандой и садом. Стильную мебель подбирала, основывая свое представление на современные,  винтажные решения. Предметы бытовой техники, посуду, белье и ковры покупала сама за границей. Гранатов с преувеличенным вниманием следил за ее покупками и передвижениями по европейским странам, куда она отправляла проекты таких же точно домов, разработанные по ее талантливым чертежам. Работала она и днем, и ночью. Порой падала от усталости на диван. В такие часы Гранатов старался не беспокоить ее, а лишь приносил стакан крепкого чая с лимоном и ставил около нее на журнальный столик.
Порой ему казалось, что она потеряла счет дням, превратившись в трудоголика, расхаживая, как лунатик, по дому в джинсах, черном свитере и полотенцем на голове, с большим листом ватмана под мышкой, переходя из одной комнаты в другую, что-то вымеряя и шепча себе под нос: «Здесь будет у нас камин, а тут мы оборудуем детскую комнату… Сюда поставим обновленный торшер, над камином повесим копию картины эпохи позднего Ренессанса. Всю мебель я закажу у местных мастеров краснодеревщиков. Они внесут народные мотивы в наше жилище».
Дорогие сердцу эксперта двое детей от Милены – Авто и Камила – родились один за другим. Они внесли разнообразие в их монотонное существование в комфортабельном жилище.
Приходящая пожилая няня питала самые теплые чувства к крикливым малышам. Они забавлялись, играя на компьютере, бегая по двору с мячом, сшибая ногами кегли, рисуя цветочные орнаменты и людей в национальных костюмах.
«Удивительно, каким одаренным ребенком был старший сын – Нугзар! Все мои детские мечты воплотились в нем насколько ярко и разнообразно. Требовательная Милена боялась даже наказывать его, когда он забирался на дерево, а потом спрыгивал прямо в бассейн, обдавая ее брызгами, смеясь и безумствуя от радости, что у него такая буйная фантазия. Для Тамилы он стал роковым мальчиком. Природа не позволила ей узнать о смерти Нугзара. В этом сказалась какая-то закономерность моего теперешнего существования среди виноградников, окруженного детским смехом подрастающих отпрысков. Странно, что Милена быстро забыла моего старшего сына, когда он подрос, а ведь у них был длительный и бурный роман. Но время лечит. В этом случае так и произошло. Кто-то должен нести ответственность за наши грехи», – тревожно раздумывал эксперт, вспоминая последние минуты, проведенные у постели угасающей Тамилы, которая  осталась в его редких воспоминаниях молодой и темпераментной, вечно спорящей до хрипоты, доказывающей свою правоту.
Мысленно эксперт снова вернулся к погибшему Нугзару. «А как он пел! «Браво!» – кричали ему вдогонку, когда он пересекал улицу на велосипеде, напевая наши родные мотивы». Взгляд эксперта упал на фотографию Милены, лежащую под стеклом, когда он переодевался в своем кабинете.
«Такие ясные и чистые глаза! Сколько в них счастья! Все эти приходящие к детям репетиторы отнимали у меня половина нашего семейного дохода. А этот рыжий, веснушчатый баянист и хореограф Саша – просто дьявол своего дела… Решил заполучить мой дом, жену, прислугу и сад одним махом. Он однажды рассказывал мне о своих похождениях… Ну как не стыдно было этому ленивому увальню делиться самым сокровенным с чужими людьми. Говорил о себе, что все встречные женщины были от него без ума. Ходячий порок в штанах. Гордился своими заурядными физическими качествами, да еще настаивал, что я ему должен за три прошедших занятия музыки одновременно с Авто и Камилой… Прямо-таки будущий бизнесмен Ротшильд и миллиардер Билл Гейтс в придачу?!»
Пока раздумывал о сиюминутных проблемах, Гранатов сделал лоботомию обеих голов. Сравнивая размеры по основным параметрам, он пришел к оригинальному выводу: перед ним лежали две идентичные части человеческого тела, принадлежащие разным людям, поэтому немедленно отправил отчет  Режимову.
Подполковник спешно ответил: «Зачищаем территорию гор вместе с отрядом спортсменов. К утру вернемся в отдел и доложим о наших находках и версиях».
«Они на правильном пути. Однако сомневаюсь, чтобы ночью в горах они смогли обнаружить тело, потерявшее голову, или преступника. Надеюсь, что Мастера спорта  окажут им посильную помощь. Но теперь у них все под подозрением. Этот аспирант, что постоянно влезал со своими афоризмами, очень мне напоминает лицом погибших стариков. Наверно это их родственник, которого привезла сыщица для опознания. Значит завтра встречу его у себя на работе», – решил Гранатов, закрывая голову трупа старика и найденную на дороге, а затем привезенную в морг, белой простыней.
Все анатомические препараты в формалине и стеклянных банках с плотными крышками стояли на полках в шкафчике и заставляли думать о бренности человеческого существования. Здесь были зародыши, не успевшие родиться, некоторые внутренние органы человека: сердце, желудок, печень, почки, челюсти взрослого человека. Желтоватые черепа и кости занимали отдельную полку. Они были его гордостью, так как их подарили Тамиле для наглядного изучения, а она отдала мужу, чтобы он организовал музей. Еще один стеллаж занимали научные издания. Все металлические инструменты лежали в белом стеклянном шкафчике. Письменный стол позволял изучать некоторые детали под мощным электронным микроскопом. Чужих людей сюда не пропускали, только по специальным пропускам для опознания, а следом снова возвращали тело жертвы в холодильник, а другие сюда не попадали.
Эксперт услышал дребезжащий звонок. Взял в руку мобильный телефон, лежащий в кармане. Он услышал знакомые нотки.
– Дорогой, пришел преподаватель музыки – Саша, но дети спят. Что ему сказать? Он с нетерпением дожидается ответа у входа в нашу спальню, – проговорил ласковый голос жены, когда он поднес мобильник к уху, сняв резиновые перчатки и отложив металлические инструменты на соседний анатомический стол.
«Наверно он следил за моим уходом. Как мне не хотелось уезжать. Это же день нашего знакомства с моей голубкой –  Миленой!» – созрела в уме у  эксперта здравая мысль.
– Скажи ему, чтобы он не торопился, а пришел завтра, когда дети проснутся, – посоветовал супруг, занятый исследованием черепов близнецов – жертв криминала, понимая, что сам может стать подозреваемым.
– Деньги за предыдущие три урока я ему отдала прошлый раз, но забыла тебе сказать об этом. Он хочет получить аванс за последующие занятия… Может быть дать ему то, о чем он просит? – жалобный голос жены вывел  Гранатова из себя.
– Ни в коем случае. Скажи, чтобы он немедленно убирался из нашего дома, а то получит аванс лично от меня, – пригрозил ревнивый муж.
Хотя в данном конкретном случае он абсолютно спокойно смотрел на ухаживания учителя и даже поощрял  Милену не ругаться, а быть корректной с ним ценой собственного обаяния, проявляя максимум гостеприимства, на которое способны кавказцы.
– Он опять жаловался на стесненные условия проживания. Снова сказал, что ему нечем заплатить за проживание в санатории, поэтому остановился жить у твоей дальней родственницы – Русико – во флигеле. Сказал, что у нее противный бас, и он больше не может слышать, как она храпит по ночам.
– А как он договорился с ней?
– Об этом я ничего не знаю.
– Передай Русико, чтобы она тоже не торопилась, а предложила ему сначала укрепиться на своей работе в качестве аниматора.
Эксперт очень слабо представлял, что это за профессия, но коль скоро это слово употребляют журналисты, решил не возражать, а плыть по течению.
– Постараюсь, милый. Хотя она обещала прийти завтра.
– Что он еще сказал? – Гранатов спросил отрывисто и нервно. Он услышал, как Милена в точности передала нежданному гостю рекомендации мужа.
«Если бы он сделал предложение Русико стать его женой и обвенчаться в церкви, это была бы хорошая идея. Мы были бы избавлены от субботних посиделок с ней и обсуждения ее новых увлечений, а стали бы больше внимания уделять собственным детям. Не зря вся родня прокляла тот день, когда погиб мой милый Нугзар!»
– Он добавил, что она больше его не удовлетворяет, – каким-то странным томным голосом проговорила Милена.
– Кто не удовлетворяет Русико или работа? – удивился Гранатов, всегда считавший свою двоюродную сестру крайне легкомысленной и коварной женщиной, поощрявшей внебрачные отношения, чей первый муж бросил ее одну на произвол судьбы, даже не оставив наследников.
– Сейчас спрошу.
Милена  нажала  на отбой, а  тут же снова перезвонила.
– Он не может точно ответить на такой деликатный вопрос и начал меня целовать в шею сзади… Боюсь, что я сдамся в его плен. Эксперт услышал в трубке очень слабые, сдавленные всхлипывания жены и тяжелое дыхание репетитора, как после стометровки. Это возбудило  эксперта до предела.
– Не бросай трубку, пожалуйста, передай ему. Сейчас он получит от меня благодарность, за такое сильное воздействие на наши семейные отношения. Неужели у него нет совести и терпения найти себе достойную любовницу в санатории среди медицинского персонала, а не лезть со своим свиным рылом в калашный ряд?! Хотя нет, пусть идет ко всем чертям… – на лету бросил Гранатов.
Глаза эксперта расширились до предела, а на лбу появилась испарина. Он окончательно потерял самообладание. Желал всеми своими фибрами немедленно перенестись к себе в спальню и в толчки выгнать самозванца на улицу или отправить на вершину Эльбруса вместе с Русико, которую он перестал уважать в первое знакомство. Когда она сразу предложила разделить с ним постель и заняться любовью, чтобы не терять золотое время на поиски спутника и спутницы жизни. Об этом узнали все пожилые родственники с обеих сторон.
Они мудро запретили им видеться каждый день, а только по воскресеньям, чтобы она не забеременела «неизвестно от кого», так сказал ее отец, давно мечтавший их поженить и возгордившийся, что, «наконец, его дочь успокоится, не будет бросаться на первого встречного с вопросом, откуда берутся дети». А он сам обретет мир. У дяди были довольно странные отношения со всеми его приходящими женщинами. От них пахло гастрономией, иногда овощами или резким мужским одеколоном. Череда подруг была бесконечной, но дядя не терял надежду найти единственную, с кем бы он мог прогуляться в парке, а не прятаться за стенами их просторного дома. Периодически он выгонял Русико на улицу, и та вынуждена была забегать к ним домой в будние дни под видом узнать школьное домашнее задание, полакомиться шоколадом, а потом залезала к нему в постель и начинала страстно целоваться, вводя кузена в неописуемый восторг. Вскоре она сделала от него аборт. 
Когда дедушка умер, дядю привлекли к ответственности за хранение дома огнестрельного оружия: двух автоматов Калашникова и пистолета Макарова с патронами. Трусливая кузина Русико переехала жить к ним во флигель, но просила не делать в ее комнате ремонта во избежание крупных расходов. Да и сам Гранатов не любил перемен. Он всегда оставался верным своей семье.
Вернувшись через год из заключения, дядя сделал предложение матери эксперта обвенчаться назло ее мужу Филарету, чем вызвал негодование сына. Все это рассказала ему мама по большому секрету. За что он был ей премного благодарен, чей лучезарный образ сохранял даже, когда спал в одной кровати сначала, в тайне от всех, с Русико. Затем в студенческие годы – со своей женой – Тамилой, а  после – с плутовкой Миленой, которая изредка ему изменяла.
Сначала, как обычно, с садовником, затем с водителем «скорой помощи», а теперь с репетитором, к которому тот относился без всяких эмоций, заметив его крючковатые пальцы, шрам на щеке и волосатую грудь. Он просил жену «не беспокоить его по пустякам в будние дни своими звонками».
Для садовника-дворника она не пожалела денег на цветы, когда ухаживала за могилой своих родителей, где заметил ее Гранатов, так как склеп Тамилы находился рядом с ними. Он стал проявлять завидный интерес, можно сказать, отбил девушку от притязательного и грубого рабочего. Тот стал домогаться внимания сильнее. Пришлось эксперту принять его на работу к себе на месяц. Затем тот появлялся изредка, но с простым желанием помочь по хозяйству.
Водителя машины клиники, куда «скорая помощь» доставила эксперта с признаками сердечного приступа, она поощряла дорогими лекарствами, покупаемыми ей, как для мужа, так и для шофера. «Не экономь на еде», – благодарила она, всовывая водителю в руку крупную купюру, хотя сама очень нуждалась в помощи, отказывая себе во всем: нарядах, одежде для детей, посуде, учебниках.
– Гость голоден. Он просит меня дать ему милостыню, а баян оставил во дворе. Говорит, что сыграет мне вальс Шопена, если я не выгоню его из  нашей спальни, – сказала Милена, когда позвонила вновь.
– Знаешь что, милая, выстави баян за ворота. Тогда он сам уйдет без уговоров, – посоветовал Гранатов с усилием воли.
– Хорошо, я так и сделаю, – ответила Милена мужу и нажала на отбой.
Оттолкнув маленьким кулачком репетитора, она хотела пройти из спальни в коридор, чтобы выполнить указания мужа, но не тут-то было. Гость преградил ей дорогу своим телом и стал осторожно подталкивать ее к кровати, куда она немедленно села, откинув синее цветочное покрывало, закрыв простыней оголенные ноги.
– Сейчас я уйду. Не волнуйся, Милена. Сыграю тебе на прощанье вальс. Ты послушаешь, а завтра мы с Авто разучим это произведение, чтобы он научился играть самостоятельно. Ваш аккордеон ему подходит по росту, – сказал с трепетом учитель музыки.
Милена, успокоившись, что докучливый репетитор с прозрачными, голубыми глазами уберется в течение получаса, расслабилась.
– Играй, что ты знаешь, но быстрее, – потребовала женщина, с укором глядя на неправильные, мелкие черты лица забавного мужчины с воздушными манерами.
– Не сейчас, а чуть позже. Я много знаю красивых, как ты, мелодий.
Он подсел к ней в ноги. Оглядел жадным взглядом комнату, где по стенам были развешаны чеканки с изображениями лиц грузинских женщин, сделанные Нугзаром в школе и подаренные родителям на их десятилетний юбилей свадьбы. Тут же находилось старинное бабушкино зеркало, отделанное металлом, которое Гранатов преподнес своей матери по такому же поводу. Такая у них в роду была традиция, чтобы сыновья помогали своим престарелым родителям, чеканя изображения красивых девушек, а потом прятали. И лишь в праздник доставали и передавали матери и бабушке при всех гостях. Таймураз  превзошел всех. Он сделал металлическую оправу для портрета отца и для зеркала матери.
 Было ясно, что возбужденный видом загорелого тела, восторженный Саша не собирался ничего играть. Так как он просунул свои короткие волосатые руки с веснушками под простынь, которой была укрыта Милена, и стал щекотать ей пальцы, стопы и колени, приближаясь одной рукой к низу живота, а другой поглаживал ей спину таким образом, что ноги ее оказались у него на плечах. Он откашлялся, как будто хотел сказать: «Не бойся и не покидай меня. Я – великий музыкант, влюбился в первый и последний раз в своей жизни в такую жеманную красотку, у которой нет совести. Она от души наслаждается моим присутствием, своим кокетством и крутит мной, как обычная уличная девка или торговка минеральной водой и мороженым». Но вместо этого он промолчал, встал, выключил свет и спросил:
– Ты слышала, что в санатории был задушен какой-то отдыхающий, а на дороге нашли голову старика?
Настойчивый, обуреваемый нескрываемой страстью и любовными чувствами, гость снова оказался рядом с Миленой, у изголовья кровати. Он старался сразу не терять самообладания, чтобы, не как обычный мужлан, улечься рядом со своей любовницей – толстой, рыночной продавщицей сметаны, молока, сыра и творога, а встал прямо, показывая совершенство человеческого тела в обтягивающих джинсах песочного цвета и такого же цвета шведке.
– Да, мне муж говорил об этом, когда звонил. Сказал, что задержится в морге. Ты не торопись, а приходи завтра, когда дети проснутся, – не глядя на него, сказала Милена с упреком, повторяя слова  мужа в точности.
Зазнавшийся репетитор одним легким движением уточнил нахождение на теле у загипнотизированной Милены груди, шеи, расширив горизонты личного знакомства. Ничего подобного она никогда не испытывала с мужем – опытным хирургом и патологоанатомом, когда он ласкал и проникал в ее сущность, так как учитель был несколько, по ее догадкам, моложе мужа, но выглядел очень глубокомысленным, целомудренным с короткой стрижкой и выразительными мышцами на животе, спине и ногах. Об этом она ему не сказала, надеясь, что он поймет ее замысловатый юмор и позитивный настрой. Она выдохнула, как на смертном одре, желая немедленно выяснить его следующий шаг, как следователь  Режимов, которому всегда надо было срочно доложить в управление полиции о проделанной работе и действиях, предпринятых для поиска опасного преступника в пределах уголовной ответственности.
– Твои наследники меня тоже интересуют. Чувствую к ним большую симпатию. Особенно к Камиле, но у Авто больше способностей к музыке.
Заколдованная периодическими атаками заносчивого пришельца и загадочным ночным разговором, Милена почувствовала законную ревность. Она решила заблаговременно, как отчаянный борец за справедливость рядом с завоевателем, уточнить, ради чего он все-таки явился к ней в спальню в отсутствие мужа: заниматься с ней любовью или восхищаться природными достоинствами ее несовершеннолетней дочери, у которой менструация еще не началась, а фигура напоминала ровный ствол дерева.
– Надеюсь, ты не свататься пришел к Камиле?
– Почему нет? – спросил он с удивлением, так как был высокого мнения о своей низкой персоне.
– Тогда запомни, что у нее уже есть жених, а посторонних мужчин мы не принимаем, – категорично сказала мать семейства и погрозила в полумраке указательным пальцем гостю, садясь на край широкой кровати.
На что он отреагировал спокойно, взяв за локоть и просунул ее нежную руку с маленькими толстыми пальчиками себе между коленей, повторяя рукой свои сиюминутные движения, проделанные для забавы расточительной  женщины, то притягивая торс ближе к своим ногам, то отводя, таким образом, что у нее не было возможности пожаловаться на отсутствие внимания с его стороны. Они, не прилагая никаких новых усилий, достигли взаимопонимания, периодически сливаясь воедино в своих побуждениях и развращенных вкусах. Ничто не мешало им пользоваться дарами щедрой природы. Черным виноградом, сливами, грушами и гранатами, лежащими тут же на глиняной тарелке. Кислым, белым вином, налитым в графин, крепким черным чаем с  кусочками рафинада и ломтями мягкой лепешки с колбасой, оставленной детьми после ужина на завтрак. 
Внезапно он стал для нее абсолютно чужим человеком, когда завладел и насытился, низким, алчным плебеем, ищущим затворницу, китайским божком, скачущей марионеткой, управляемой сверху кукольником, сектантом-мормоном с индуистскими привычками, батарейкой энерджайзер, кратером вулкана, тем самым, подчеркивая свою отрешенность от приступов фригидной меланхолии, характерной для женщин подобного круга и комплекции. Завороженная, как гипнозом, напыщенными, чрезмерными, отрепетированными до автоматизма, ласками, завлекательными позами, она была удивлена, почему он даже не поцеловал ее в такие чувственные и красноречивые уста.
– Так тебе нравится?
– Безмерно. Сверкаешь, как звезда на небе. Ты похож на Останкинскую телебашню своим умопомрачительным положением, – едко солгала она, стараясь задеть его поведенческие мотивы, вульгарно бороздя  языком по зубам, чтобы смочить слюной, а потом проглотить.
– Вижу, что ты меня боишься. Тебя трясет от холода.
– Надо доказать обратное? – спросила она, протягивая к нему свою открытую, теплую ладонь.
– Попробуй. Мне будет приятно увидеть твою улыбку.
– Поцелуй мне каждый пальчик и носик, мордашка- милашка, – приказала она ему, как ребенку, ангельским голосом. Тому ничего не оставалось делать, как выполнить просьбу.
– Спасибо, ты очень мил.
– Не стоит благодарностей, пава моих мыслей и капризуля, в придачу.
«Почему я так низко пала в его глазах? Кажется, не было ни одного повода докатиться до просмотра заурядных телепередач. Наверно стоит задуматься, чтобы избежать инквизиции в реальной жизни», – проявился в ней природный инстинкт самосохранения, преувеличивать ничего не значащие факты. Гипертрофией она никогда не страдала, но искать защиты тоже не намеревалась.
Противодействие партнера вызвало отрицательную реакцию у восхитительной  Милены. Она оказалась запертой в тесной клетке, откуда выхода не предвиделось. У нее вырвался возглас изумления, когда она вытирала пот,  стекающий со лба после очередного его требования повторять его движения, быть обычной рабыней, отравленной властью, и желанным источником свободы, чтобы добиться успеха любой ценой лишь бы она не претендовала на лавры победительницы в застарелом споре между полами, возрастами и расовыми отличиями.
– Лучше ложись и спокойно отдыхай. Так будет удобнее и легче нам с тобой договориться о завтрашнем утреннем чаепитии, – потребовал ненасытный гость, вынашивая план овладеть не только  женщиной, но и всем имуществом  эксперта.
Прозорливая Милена, заметив блуждающую улыбку на его сомкнутых губах, послушно, с облегчением снова легла на живот, утомленная нежными ласками навязчивого  репетитора – учителя ее детей. Он словно опытный водитель автомобиля класса люкс иностранной марки, а не обычной, старого образца машины, и музыкант стал производить с ней мучительные легкоатлетические упражнения на подтягивание и испытание на прочность, как в аргентинском танго под музыку латино-американских ритмов, звучащих из ай-фона. Будто она заслуживала проявления с его стороны похвалы или отсрочки смерти. Задыхаясь, теряя сознание от такого вмешательства в судьбу детей Гранатова, Милена внезапно встряхнулась. Она с наивностью очаровывала возлюбленного честным вожделением помочь ему обрести себя в светском обществе, закрученном в тяжкие вериги юридических инстанций, судебных разбирательств. К чему так стремились следователи подполковники Режимов и Серегин, пригласив частную сыщицу расследовать убийства.
Они заключили, после того как Алиса показала им толстое, давно сшитое, криминальное дело на Сошина и его брата близнеца, что это было «спланированное уголовное преступление, произведенное на почве мести».
– Прошу тебя лучше убей, чем так издеваться, – со стоном, еле слышно пролепетала Милена в трансе, теряя надежду на спасение выпутаться из его крепких объятий, чему могла бы позавидовать любая прекрасная гетера, пассия или жрица любовной услады в древнегреческом храме.
– Надо тренироваться, чтобы достичь совершенства в парном танце.
– Это свыше моих сил…– простонала Милена, отстраняясь.
– Сейчас я уже кончил тебя крутить, можешь не стесняться, – ответил он, освобождая ее из своего интимного плена в танцевальном па, мизерное участие в ее воспитательном процессе.
– Бе-зум-ный, – протянула она каждый слог с растяжкой.
Золотой медальон, подаренный родителями – обычными служащими банка, с изображением египетской царицы Нефертити оказался у нее на спине. Она любила сравнивать себя с различными красавицами, считая, что  перевоплотилась и появилась на свет, чтобы править миром. Сорочка с розовыми ленточками сползла чуть ли не на голову учителя, но он сумел просунуть лицо в вырез из-под низу, касаясь, то одной груди, то другой своим разгоряченным языком, как младенец, вызывая новую волну страсти, бурлящей в них и бьющей электрическим током от каждого нового качания и желания удовлетворить  внезапную взаимную похоть.
«Раздела домашнего имущества я не допущу. Пусть у него появится хотя бы уважение ко мне и моему дому. Удивляюсь его требованиям приходить на свидания без предупреждения. Тогда мы сможем встречаться реже, а Таймуразу скажу, чтобы он не волновался на работе обо мне, а звонить по пустякам перестану», – твердо решила Милена в перерыв между рефлексивной тягой репетитора, продумавшего встречу с ней, закрывая глаза и засыпая, представляясь в сонном, сомнамбулическом состоянии – состязании на прочность в танцевальных па. Она же назло откидывала голову назад. Демонстрировала свою утонченную загорелую шею и покатые плечи. Когда он, придвинувшись совсем к ней близко, старался сделать ее своей единственной женой. Обвивал сильными ногами, как лианами, доставляя ей массу хлопот, заставляя подняться, двигаться и сидеть с ним в обнимку в перерыв между танцем для мимолетного соития на их шелковистых простынях в очаровательной позе, изображенной на старинных чеканных предметах или вазах, но безрезультатно.
«Он ведет себя как неопытный, неоперившийся птенец. Меняет свое общественное положение в моем присутствии, надеясь, что я пожалею его, сжалюсь и отдам все свои украшения и драгоценности, ради которых живу со своим талантливым мужем, сумевшим покорить меня», – думала она, расслабленно и мечтательно, то отстраняясь от сменяющихся ласк, то снова наслаждаясь своими грешными намерениями и фантазиями, стараясь не причинять ему сильной боли, когда стала сама проявлять инициативу, испытывая его на прочность, сравнивая постоянно со своими прежними ощущениями, полученными в разные периоды жизни. Подталкивая его к новым, более изощренным, непредсказуемо тихим, спокойным, умиротворенным продвижениям тела, добиваясь экстаза без нажима на свое самолюбие видоизменять материю и ткань, окружавшую спальную комнату изнутри. Материнские инстинкты отсутствовали полностью.

8. «Фартовая» девчонка
 
События же у следователей на горе оказались на том же высоком уровне, как и были. Алиса, примкнув к полицейским в пещере, поняла, что от Олега следует избавиться, направив его к спортсменам для изучения их планов и маршрута следования. Осмотревшись вокруг, включив для лучшего видения портативный фонарик, она удивилась, что он без разрешения уже почти «взлетел» до разбитого спортсменами палаточного лагеря, держа на поводке кавказскую овчарку, которая ползком, цепляясь лапами за маленькие кусты, тащилась следом за ним.
– Что ты предлагаешь, лиса? – спросил Никифор Наумович, взявшись за поддержание огня в пещере. 
– Надеюсь, что мой сотрудник доведет расследование до счастливого конца, а нам не надо будет задерживать спортсменов, стремящихся помочь делу.
Подполковник Режимов, подложив в едва тлеющие угли несколько сухих веточек, присел рядом, так как устал держать «небосвод», а затем лег прямо на жесткий, глиняный пол пещеры, изучая в ай-фоне предложенную Алисой тему: казнь путем отсекания головы и других частей тела гильотиной, кинжалом, топором или другими подручными средствами в странах Ближнего Востока, Франции и России. Он перешагивал со страницы на страницу и одновременно разговаривал с коллегами.
– Существуют естественные природные условия и катаклизмы способные уничтожить целые поколения: отливы, приливы, землетрясения, цунами, извержения вулканов, ураганы, засухи, арктические морозы, разливы рек… Как создать универсальную компьютерную программу сосредотачивающую управление такими сверхсильными явлениями, чтобы сохранить естественный баланс на Земле? – отвлекся он от тягостных мыслей о расследовании двух криминалов, когда услышал вопрос Серегина.
– Зачем совершать то, что сделали эти обе жертвы, повторив точь в точь, что они произвели с погибшими таким же способом женщиной средних лет и ее пожилой матерью. Что указано в допросах следователей двадцатилетней  давности. Все давно забылось. Однако месть – такое блюда, которое подают в холодном виде. Какая-то кабалистика  происходит даже с простыми числами, – отвлеченно ответил  Режимов, заметив точное совпадение дат последних совершенных криминальных преступлений и двадцатилетней давности, поняв, что находится на верном пути.
– Копирование событий истории – это чуждое нам мировоззрение. Когда в реальности все движется по спирали с помощью всемирного притяжения – гравитации, которая затягивает людей в прогрессивное развитие общества, – переходя на законы природы, рассуждал  коллега.
Сыщица понимала, что полицейские хотят немедленно расследовать оба убийства с ее умением распознать логику преступника. Для этого она и приехала в этот высокогорный район с идеальными условиями, куда съезжались обеспеченные граждане, чтобы вылечить старые хондрозы и переломы конечностей.
– Лиса, ты не находишь связь между тем, что совершили обе жертвы в прошлом, с тем, что произошло здесь? – спросил Никифор Наумович, укрытый от темных сил, согреваясь у разгоревшегося костра.
– Понимаю твою мысль. Сразу напрашивается вывод, что надо расследовать эти дела с конца, – пояснила она.
– Но мы с тобой не чернокнижники и не талмудисты, поэтому надо идти прежним путем.
– Послушай меня внимательно, – сыщица напряглась, перебирая в уме то, о чем она прочитала, включая легенду об Олоферне, который был всесильным полководцем армии Навуходоносора, вторгшегося в Иудею. – Сейчас поведаю тебе информацию из Интернета об этих зловредных фактах.
– Прочитай, пожалуйста, твою версию, которую ты выдвинула, сопоставляя параллельные факты древности, – заинтересовался Никифор Наумович изучением еврейских войн, возникавших спонтанно в разное время, сопоставляя с современностью.
– «Согласно преданию,  трудолюбивые вавилоняне осадили город Ветулию, в котором жила целомудренная     молодая вдова Юдифь. Надежды для горожан не было никакой. Надев красивые яркие одежды и взяв с собой служанку, она отправилась в стан злейшего врага и сделала так, что Олоферн проникся к ней доверием. Она стала его любовницей. Когда в один из вечеров, напоив его вином, он заснул пьяным, она отрезала ему голову и вернулась в родной город с головой в мешке. Вражеская армия, оказавшись без начальника, в панике разбежалась. Юдифь возвратилась к своей прежней жизни и до конца соблюдала безбрачие», – огласила сыщица пещеру громким голосом, с отдающим эхом, впервые давая интервью и устраивая пресс- конференцию в таких сложных условиях.
– Вот что значит доверие и вседозволенность, – сделал вывод следователь, надежно укрытый от дождя, наблюдающий, как летучие мыши стали перелетать из одного угла пещеры в другой, издавая свистящий писк.
– Могу зачитать исторический контекст, если есть желание послушать о тех кровавых событиях? – спросила она, переводя взгляд с подполковника  Режимова на Серегина.
– Мы не возражаем. Открыть древний портал – наша первейшая задача, – известили коллеги. – Это укажет нам следующий шаг.
– «Богобоязненная одалиска Юдифь убила царя Олоферна за то, что тот напал на ее народ и страну, пытался заставить евреев поклоняться Навуходоносору вместо Бога. Он был  признан язычником. Юдифь совершила убийство во славу своего единственно истинного бога-отца. Это делало ее поступок очень актуальным на фоне  контрреформации, восстановления инквизиции, уничтожения ереси католиками. В то время Юдифь была примером в глазах многих религиозных фанатиков, а в современных художнику Караваджо  памфлетах, призывавших к убийству еретиков, Юдифь представлялась образцом добродетели», – сыщица зачитала энциклопедические данные.
– Значит надо понимать, что придется искать женщину – виновницу этих таинственных убийств? – окликнул Алису Серегин. – Среди разведенных или замужних представительниц прекрасного пола.
– Думаю, что да.
– Подскажи еще фамилию и место нахождения, – потирая затекшее плечо, сказал  Режимов.
– Лучше домашний адрес и прописку, – поставил вопрос ребром  Серегин.
– Еще я обнаружила, что у тех погибших женщин от руки Сошина и его брата-близнеца, осталась квартира и дочь в детском доме. Других желающих, воспользоваться наследством, в деле не замечено. Хотя соседи могли претендовать на расширение своей жилплощади, но у всех было стопроцентное алиби.
– Однако справится с двумя крупными старцами очень сложно хрупкой особе в незнакомых условиях. Тут нужен или помощник, или подручные средства, – представил свою версию Серегин.
– Думаю, что у преступника был давно продуманный план. Соседство со спортсменами отвело от него подозрения, – закончил мысль  Никифор Наумович, вдаваясь в рассуждения.
– Надо мне тоже последовать за Олегом, – доложила сыщица, подходя к тому самому древнему порталу – выходу из пещеры, о чем они только что говорили.
Серегина всеми силами тянуло совершить какой-то  своеобразный переход, поэтому он последовал за двумя своими коллегами и псом Джеки, выдрессированным для поимки злостных нарушителей спокойствия на кавказской границе. Он вырвался обходными путями вперед.
– Вижу, что все пустились в бега. Даже твой заклятый враг в сфере искусств, – привлекая внимание полицейского к трем движущимся вдалеке фигурам, сказала сыщица, обращаясь к  Режимову.
Они достигли лагеря и стали тормошить, стоящего на часах и дремлющего, проводника из местных жителей.
– Зачем вы сюда пришли? – спросил строго Серегин, нахмурившись, безупречно подкованный в ведении допроса.
– Этот же вопрос хотел задать и вам, – ответил местный житель, казак по национальности.
– Привет, мы занимаемся зачисткой территории, – ответил  полицейский миролюбиво.
В черно-синем небе был виден метеоритный дождь.
– А они решили вас опередить. Я сам им предложил свои услуги за хорошее вознаграждение.
– И сколько это? – спросил заинтересованно Олег, первым добравшийся до палаточного лагеря.
– Вопрос остается без ответа, – изрек проводник, снимая свою кандидатуру на выборах вождя дикого горного племени, включая собаку.
Из палаток медленно появились четверо человек крупной наружности в спортивных костюмах с фонариками в вытянутых руках. Они, сцепившись цепью, встали вдоль края крутого обрыва, опираясь спинами на стволы деревьев. Ничего экстраординарного в них полицейские не обнаружили.
– Вы что-то заметили подозрительное? – спросил Серегин, направляя свет своего фонарика в ущелье.
– Да, повсюду разбросаны какие-то сломанные ветки и листья. А так ничего конкретного, – ответил один из спортсменов.
– Мы проверяем себя на прочность. Заодно хотим вам помочь в расследовании, – вставил другой, не теряя равновесия.
– Значит, ищете себе оправдания? – сурово спросил   Серегин, приобретая уважение у завзятых кладоискателей и любителей приключений.
– Пусть так. Что в том плохого, если путем отсечения невиновных подозреваемых, вы обнаружите убийцу, – заикаясь от волнения, произнес третий спортсмен.
Чувствовалось, что они уже обсудили между собой этот каверзный вопрос и договорились о репликах, которыми  будут отвечать на придирки полицейского, ведущего расследование. Последний из спортсменов – с виду наиболее крупный,  с сильно загорелым лицом  – молчал, соглашаясь с мнениями своих попутчиков.
– Ладно, вы все вне подозрений. Хотя точного алиби у вас нет, но рисковать убийца не будет. Да и прятаться тут негде. Вся горная местность находится под нашим неусыпным контролем.
– Цицерон сказал: «Привычка – вторая натура», – представил на слух очередной выученный перл аспирант, надеясь снискать себе поклонников из среды прославленных героев спорта.
– Возвращаемся назад. Собака никак не реагирует на ваше  поведение, – успокоил Серегин, который успел взять с места преступления в кладовке  шпагат, которым было привязано тело Сошина к стойке, где хранились комплекты белья. – Вы тоже утром отправляйтесь в санаторий. В Робин Гуда все в детстве наигрались, а нам еще предстоит поговорить с сотрудниками на предмет присутствия алиби.
– Хотите, мы заменим вас в некоторых мероприятиях? – предложил самый высокий и стройный из них.
– Ладно, потом разберемся.
Сыщица вышла из укрытия, вглядываясь в долину, где начинался тоненький исток реки Подкумок. Перед ней расстилалась равнина субальпийских лугов, о чем говорил  Режимов, въезжая в заповедную зону с реликтовыми соснами и березами. Где-то далеко она заметила, как машина на полной скорости влетела в реку, начав погружаться, и тут же исчезла в водовороте волн.
– Надеюсь, мое зрение мне не изменяет. Завтра надо, как можно раньше, обследовать ложе реки. Там я рассмотрела, что кто-то утопил автомашину. Возможно водитель потерял управление или у него отказали тормоза, – констатировала она произошедший инцидент.
– Вот не зря мы тебя с собой пригласили.  Лиса, ты – наша путеводная звезда. Составим протокол завтра, а сейчас забирай своего сотрудника, а мы своего кавказца – Джеки и возвращаемся вниз пологим путем, – приказал Режимов, который тоже обратил свое неусыпное внимание на трассирующую по дороге машину, врезавшуюся в водяной поток и провалившуюся, как сквозь землю.
– Вы вчетвером, – предупредил Серегин спортсменов-разведчиков, пока они еще не успели спрятаться в палатках, – подойдите к нам в управление, как можно раньше, чтобы получить спецзадание. Пойдем вместе. Вы будете свидетелями, когда станем искать машину и обследовать ложе реки.
– Среди нас – двое иностранных граждан.  Им надо тоже появиться в стенах вашего учреждения? – спросил  последний из спортсменов, так как остальные уже успели спрятаться за пологом палаток.
– Желательно прихватить кого-то своего из солидарности. Иностранцам предоставляется свобода выбора, – Режимов ответил быстро на ходу, так как уже стал спускаться с вершины горы, соблюдая положенную дистанцию.
– Прихватим. Мастерам-олимпийцам будет чем поделиться в свободную минуту со своими подругами, – услышали полицейские, едва различимые в треске шагов, слова.
– …о хорошо проведенном отпуске в предгорьях Эльбруса, – согласилась Алиса.
Тем же путем группа из четырех разведчиков: двоих полицейских, частной сыщицы, аспиранта и собаки через полчаса вернулась к тому месту, где они оставили машину с включенными фарами. Они захватили пару пушистых  веток лаврового дерева с собой, чтобы привести сувенир домой, когда закончится следствие, как знак успеха в проделанной им работе.

9. Семейные тайны

Милена, боясь, что от ее неглиже не останется и следа после стремительной бачаты – самого, по мнению многих профессиональных танцоров, эротического танца, медленно сжалась в комок, сцепив руки вокруг ног, прижатых на корточках, демонстрируя свою подвижность и кружевной  халат, сбившийся в комок и лежащий рядом с ней на подушке. Она аккуратно взяла и надела пеньюар. Саша попытался выпрямить ей колени, с чем он легко справился, как опытный врач-терапевт, обладая ее послушным, гибким телом, как своим собственным. Милена не могла сопротивляться, а лишь обняла его за плечи, предоставляя ему возможность действовать на свое усмотрение без насилия и принуждения. Она резко перевернулась на бок. Они вздрогнули по очереди, не открывая глаз, не обращая друг на друга никакого внимания, оказавшись лежащими молча параллельно безмятежно, как небесные ангелы на картинах художников Средневековья в итальянских базиликах и Сикстинской капелле.
«Он ведет себя очень навязчиво, как неотступный настоящий любовник. Внешне такой тщедушный и развязный. Но держится настоящим профессионалом», – испуганно подумала Милена, заметив, что  репетитор, как и прошлые разы, не собирался уходить от нее, не добившись снисхождения и разрешения явиться на другой день утром, а не остаться ночевать в комнате для гостей, так как она ожидала появления с минуты на минуту  Гранатова.
«Сегодня он осмелел… В первое занятие он поцеловал мне руку на прощанье, во второе – обнял за талию в машине, когда мы с ним ночью прокатились в горы и купались в теплой речной воде, а потом резвились на пляже и у озера. Нас там заметил какой-то тип у заправочной станции. Даже пожелал ему «остыть, а не рассекать воздух после жаркого восторженного свидания». Вероятно, учитель не раз приезжал туда с подругами или знал это место из рассказов других своих друзей, о ком мне неоднократно намекал Гранатов «быть строже с мужчинами». В третий раз в воскресенье мы купались вдалеке от городской дорожной пыли на прекрасном пляже близ реки, когда дети были заняты у Русико подготовкой магазина к открытию, а потом они примчались к нам вместе с мужем, чтобы мы не скучали. Какое изумительное было тогда утро! Наверно река повенчала нас своими теплыми, чистейшими водами. Правда, встретился один наш общий знакомый, который вслух восхищенно, не стесняясь, сказал: «Ну, вот два сапога пара: он – стриптизер, она – порнозвезда, жена известного анатома у нас в городе. Сошлись, чтобы отдохнуть на лоне природы. И чего им не хватает в жизни?!» Конечно, мои многочисленные открытки в купальнике разошлись небольшим тиражом очень давно, до рождения Камилы и Авто. Но оказывается, кто-то до сих пор помнит о существовании этих картинок. Очень мило с их стороны хранить то, чего у меня нет и в помине. Однако на этот раз он уже пошел гораздо дальше в своих помыслах. Ловит каждый мой жест. Любовь превратила его в обычного сироту и искателя приключений. Какой-то он легкомысленный, одинокий и малоразговорчивый. Ничего не прочитал в стихах и не отметил моих женских качеств по достоинству. Не понятно, очарован он мной или нет? Наверно он мало культурный, если вызывает у меня одну только жалость и сострадание. Хотя нет малокультурным его как раз не назовешь», – критикуя в душе репетитора своих детей, постепенно засыпая, размышляла Милена с логикой частной сыщицы, прибывшей в Кисловодск для расследования уголовного преступления, превосходя ту своими нравственными качествами и моральными принципами.
– Случайно это не ты сделала? – спросил гость, шантажируя ее каждым своим словом и жестом, заставляя  любовницу протянуть к нему свои оголенные ступни.
Он стал их с силой массажировать, согревая своим частым дыханием и горячими поцелуями, откинув простынь в сторону, восхищаясь ее теплой, смуглой кожей и волнистыми, темными, распущенными волосами с удивительным запахом полыни, герани, жасмина и лимона. Саше захотелось зарыться в них от восторга и счастья быть принятым ею, как своей собственностью. Отречься от всего земного, чтобы вдвоем снова воспарить в другой раз в заоблачные выси в легкомысленном танце подальше от мирских забот и волнений, неотвязных проблем и насущных желаний. 
– Что?
– То о чем тебе сказал твой муж.
– Я что, по-твоему –  Юдифь?
– Нет. Просто так спросил, – ответил Саша, закрыв ноги  Милены покрывалом, уткнувшись лицом в плечо, чувствуя тонкий аромат каких-то импортных духов с перцем, розой и лавандой. Ими она иногда брызгала в комнате, создавая непередаваемую ауру помещению спальни с высокой кроватью с белым капроновым балдахином, встроенным зеркальным шкафом и маленькими банкетками, стоящими с двух сторон. Туда она складывала журналы мод, календари, образцы отделки помещения, мебельные дизайнерские проекты, просто книги современных авторов, купленные ей случайно на распродажах и прочитываемые перед сном.
– Может быть, ты это сделал? Полиция уже наверняка разыскивает преступников, а ты и прячешься у нас в спальне.
– Тебе я нравлюсь?
– Нравишься.
– Тогда зачем так говоришь?
– Хочу тебя предупредить, что у нас дома в подвале хранятся несколько слепков голов, сделанных моим мужем: моих и его родителей, нашего старшего сына Нугзара, погибшего в автокатастрофе, его первой жены, умершей от рака крови. Гранатов – прекрасный скульптор и может вылепить что угодно, но у него нет столько свободного времени, чтобы посвящать ваянию.
Танцору было неприятно слышать от Милены о  способностях ее ученого мужа. Он быстро убрал руку с бедер женщины, хлопнув ладонью по своим ногам, показывая их мощность и выносливость.
– Я не собираюсь скоро умирать даже в твоих объятьях.
Он поднял свою голову с покрывала и положил рядом на прямоугольную подушку с оборками, поднимая свои ноги и пряча их под простыней, сдвинутой слегка влево, изредка касаясь ногами бедер  красавицы, чья судьба варьировала от верха до низа с неимоверной быстротой, как черно-белые полосы на спине у зебры. Покрывало без его участия сползло окончательно на пол, превратившись в смятый коврик. Милена не поленилась, перекинувшись через утомленное тело, протянула руку и подняла красивую, выпуклую, цветочную ткань, служащую ей и  Гранатову защитой в прохладную погоду. А сейчас принадлежащая полностью  репетитору, как обычная накидка для согревания.
– Ты должна мне назначить следующую встречу завтра утром, чтобы мы могли вместе с твоим мужем выпить чашечку кофе и поговорить, что он узнал поподробнее о расследовании. Он у них там, как я слышал, самый сведущий специалист в области анатомии.
– Мордашка, ты снова о своем желании. Зачем я пригласила тебя к себе?! – спросила она, восхищенная реальной близостью такого великолепного мужчины, предназначенного для обучения ее детей музыке и танцам. Милена хотела провести рукой по его профилю, но он лениво отстранился.
Полумрак раздражал обоих, не давая возможности сориентироваться, что прячется у каждого в душе.
– Меня не проведешь. Знаю, ты скрываешь что-то ото всех. Для вас женщин не существует границ дозволенного. Вы постоянно ищите все новые услады.
– Почему ты так решил?
– Потому что у меня большой опыт. Мы «куролесили» недавно, и опять ты меня вынуждаешь заботиться о ночлеге. Разве это справедливо, жить рядом с тобой и назначать свидания…
– Нам не следует вообще встречаться. Ты лучше не приходи к нам. Завтра собирайся и уезжай отсюда. Вот тебе мой совет. Следователь обязательно выяснит все о нас и найдет убийцу, – сказала Милена, почувствовав небольшую дрожь от прохладного ветерка, ворвавшегося из приоткрывшейся балконной двери.
– Мне нечего бояться, если я не виновен ни в чем, кто обвинит честного человека?
– Дознаватель найдет причину допросить всех, кто что-то слышал или видел по поводу смерти этих несчастных, но в  Турцию я не поеду, даже если ты мне предложишь, я там уже была, – сказала Алиса и смахнула челку со лба.
– Твоя правда. Хочешь, уедем вместе в Грецию к моим предкам, – вдруг предложил гость с необъяснимой настойчивостью, опасаясь, что он будет неправильно понят при допросе в полиции, когда сомневающиеся во всем полицейские будут спешно обсуждать его личную жизнь и сомнительные связи с местными жителями. – Мой отец – Вессалий – пережил подобное в молодости… Но сейчас он живет ни то в Аргентине, ни то в Испании.
– Ну, а детей, куда мы денем?
– Вот в этом ты права. С ними много придется повозиться, пока они подрастут, научатся сами зарабатывать деньги, но мы можем уехать без них.
– Ты уверен?
Для  Милены такой поворот событий означал бы полное крушение семейного бюджета.
«Наша встреча приобрела черты сделки с совестью. Гранатов мне никогда не простит беспричинного отъезда заграницу даже получить новые впечатления, о чем он никогда не сожалел и тратил всегда огромные средства для этого», – стала размышлять Милена, когда Саша заговорил о детях.
– Ты купишь завтра две путевки на неделю, пока идет следствие. Мы сможем там пожить на широкую ногу, а потом вернемся, когда все страсти улягутся. Снимем виллу или номер в гостинице, съездим куда-нибудь на экскурсию и забудем обо всем на свете, даже о навязчивых полицейских, кому никакого дела нет до наших проблем.
– Так ты себе это представляешь?
– Почему нет? Будем плавать, загорать, наслаждаться греческой кухней и красным вином, которое скрепит наши дружеские отношения.
– Только и всего? Ты это называешь «дружескими отношениями»?
«Как он жесток по отношению ко мне. Мечтает сам поправиться килограмм на десять, сразу обзавестись домработницей и держать гарем, как делают все зажравшиеся моты. У него очень отдаленные представления о дружбе и супружеском долге. Сразу видно ни одна порядочная женщина не тронула его сердца», – поняла Милена, вникая в смысл слов любовника и репетитора, преувеличивающего запросы ловеласа и Дон-Жуана в одном лице.
– Мы будем с тобой встречаться по утрам, сидя в кафе на берегу моря и слушать уличных музыкантов. Я смогу там тоже подрабатывать в ресторане. Публика любит заезжих актеров, – он подтвердил вслух ее опасения.
– Такие у тебя прекрасные, светлые, волнистые волосы! – восхитилась женщина, одурманенная его словами и видами на будущее, стараясь окончательно не упасть к его подножию, как дикий зверь или утка, подбитая на охоте или как надоевшая соседка с кудрями, чей муж ушел на службу.
– Ну, так как, согласна?
– Надо подумать над твоими словами, поэтому сейчас я не смогу дать тебе точного и окончательного ответа.
– Хорошо, думай. Скажешь мне завтра. Когда мы утром встретимся за чаем?
– Оставайся ночевать. У нас есть, где разместиться в комнате для гостей или прислуги найдется кровать с чистым бельем. Русико я позвоню, предупрежу, что ты не придешь  и не будишь будить, как сломанный будильник. Может быть, она еще не уснула, – задумалась Милена, включила ночник в виде хрустального бра, висящего с каждой стороны большой двуспальной супружеской кровати, купленной в первый год замужества, где были зачаты двое их взрослеющих подростков. Она посмотрела на часы ай-фона. Было без четверти одиннадцать.
– Не могу оставить тебя одну. Вдруг кто-то появится кроме твоего мужа и начнет домогаться свидания. Поцелуй меня, если разрешаешь остаться, – искренне, с чувством благодарности предложил он.
Она запечатлела на его щеке целомудренный поцелуй без следов помады, талька или блеска для губ, используемого актрисами для создания яркого поэтического образа своих героинь. Такие цацы надламливали психику своим детям лишь бы быть принятыми бурными овациями, не в пример  Милене, которая стремилась только создать атмосферу радости и счастья своим близким родственникам, поощряя к хорошим поступкам.
– Значит, ты назначаешь мне свидание? – спросила она в негодовании, забывая о романтическом начале искреннего разговора и неформальной встречи.
– Как ты догадалась? Уже в который раз тебя прошу об этом. Можешь кстати принести мне воды?
– Сейчас, накину что-то на плечи, – сказала она, надев халат, и выскользнула в дверь. Через минуту принесла стакан свежей, минеральной воды, налитой из кувшина, стоящего в холодильнике, и протянула ему с риторическим вопросом:
– Но ты же сам хотел заниматься музыкой и быть репетитором у детей?
Он выпил до половины и вернул ей.
– Предлагаю, что лучше. А ты можешь сделать выбор.
– Надо спросить у моего мужа, – безвольно сказала она, нехотя допивая остатки жидкости, производящей космический эффект на самочувствие любовников, прячущихся от глаз всевышнего.
– Дорогая, ты снова настаиваешь на своем сумасбродном мнении и привлекаешь меня непонятным образом. Нейроны моего мозга не сочетаются с твоими суждениями, – привлекая все свои знания медицины, сказал Саша критически.
– Прости, но давай будем откровенными...
– Хорошо, я согласен.
– Проблема не в деньгах, а в их количестве. Ты будешь играть, зарабатывая, а я должна буду влачить жалкое существование приживалки, не имея никакого статуса?
– Наймешься в гостиницу горничной. У нас появится шанс устроить свою судьбу.
– Сколько получает горничная, и сколько зарабатываю я, проектируя новые дома, ты знаешь?
– Значит, займешься тем, что тебе нравится, – успокоил Саша, используя все свое обаяние.
Милена от страха, что их застанут снова вместе дети, спрятала свою голову под простынь и закрыла покрывалом с ног до головы репетитора. Теряя нить разговора, она на секунду приоткрыла покрывало, чтобы самой вздохнуть свежего воздуха и дать ненасытному любовнику шанс выжить, наполнив легкие кислородом, поступающим из открытой двери балкона.
– Мне надо спрятать тебя в шкаф, а потом ты выпрыгнешь с балкона или спустишься на веревке… – без чувства удовлетворения проговорила женщина, вырисовываясь в желтом халате на розовой простыне, а рядом заметен был небольшой продолговатый холм.
Мимо них в открытую дверь она увидела шагающего  Авто, а следом промелькнула фигурка Камилы. А Саша в это время, пока дети подкреплялись на кухне бутербродами и арбузом, скинул с кровати на пол свои бежевые вельветовые джинсы и оранжевую шведку. Затолкал одежду подальше под кровать, чтобы ни один приезжий следователь не обнаружил следов их любовной кратковременной связи с  Миленой, не понимающей, зачем этот вульгарный тип претендует на место в ее строгом жизненном расписании, назначая встречи в самые непредсказуемые часы.
– Я уйду через дверь, но сначала должен сыграть то, о чем говорил… Ты мне назначаешь свидание на утро или нет? – прошептал хрипло Саша, робея перед притязаниями, выдвинутыми матерью своих учеников.
– Оденься и вылезай из кровати, чтобы принять достойный образ мужчины, – посоветовала прагматичная Милена, выталкивая его с постели, которую она делила вместе с Таймуразом вот уже тринадцать лет.
Репетитор, не долго думая, ринулся к шкафу, где у них хранился аккордеон деда. Тут же достал редкий музыкальный инструмент. Вышел в одних джинсах, быстро надетых в спальне, в холл на первом этаже. Сел на стоящий у двери табурет. Положил захваченную шведку на колени, сверху поставил, взятое из шкафа без чехла наследство родственников детей, которым преподавал музыку. 
Саша начал играть, как обещал, вальс Шопена, периодически наклоняясь вперед и растягивая меха аккордеона с усилиями настоящего аккордеониста.
– Хочу дождаться Гранатова, – сказал он, поворачиваясь лицом к Милене, успевшей надеть в спальне капроновый, полупрозрачный пеньюар и китайский халатик, надетый впопыхах. Затем она второпях подошла к стоящим в холле полуголым детям и обняла их обоих за плечи. Они уже вынырнули из кухни, готовые слушать всю ночь то, что им стал играть учитель музыки.
– Мы не будем баловаться, – прошепелявил Авто.
– Меня эта грустная музыка не заводит, – сказала с упреком Милена.
– А мне нравится такая медленная рапсодия. Надеюсь, выучить наизусть. Буду зарабатывать хорошие деньги, давая частные уроки, – разговорилась Камила, прячась за спину матери.
Александр мучительно нахмурился, дотягиваясь пальцами до всех октав. Он обучался игре на баяне у своего отца, которому был благодарен по гроб жизни, потому что тот научил его не только игре на музыкальном инструменте, но  ценить жизнь и экономить свои силы при общении с красивыми женщинами, устоять перед которыми он был не в силах.
– Пусть ты и хороший человек, но наши дороги диаметрально расходятся, – закончила Милена патетически. Она послала Саше воздушный поцелуй, когда он, поставив аккордеон на табурет, надел шведку и выскользнул в распахнутую Гранатовым дверь, чуть не столкнувшись с ним около лестницы, ведущей на второй этаж, в спальню.
– Ждал, когда вы мне расскажите последние новости о напряженной ситуации на курорте… – пустился в наступление танцор с крамольной улыбкой.
– Пойдем, поговорим на веранде, – возвращая гостя, вежливо попросил Гранатов, бросая взгляд на самую желанную женщину в его жизни –  Милену.
– Идите спать. Мы с учителем поговорим без вас, – отослала мать своих питомцев, проявлявших мало увлечения к сидению с аккордеоном на одном месте.
– У Камилы – хороший голос и стройная фигура. Она может прекрасно петь романсы и танцевать, – похвалил отец способности дочери, глядя ей в спину, когда сытые дети прошествовали по лестнице на второй этаж, разделились, стоя каждый рядом с входом в свою комнату.
– Ваш Авто тоже обладает хорошим слухом и чувством ритма. Они могли бы со мной отрепетировать любой латино-американский танец и выступить на концерте перед отдыхающими в санатории спортсменами.
– Об этом мы подумаем вместе с Миленой и Русико. Скажем тебе на досуге, – Гранатов бросил многозначительный взгляд на свою жену, излучавшую тепло и домашний уют.
Взрослые медленно последовали по коридору через холл на веранду мимо, вставленных в тонкие рамки, копий картин импрессионистов: Антуана Бланшара, Винсента Ван Гога, Эжена Гальена-Лалу, Марка Шагала, Эдуарда Л. Кортеса с изображением улиц Парижа, купленных родителями на распродаже. На одной копии картины неизвестного художника было изображение самой Милены в свадебном, длинном платье, сидящей на стуле со скромной прической и улыбкой Джоконды. Тогда они в медовый месяц совершали туристическую поездку, посетив заодно Мулен-Руж и Эйфелеву башню, где у Милены кружилась голова от невероятного счастья посетить столицу искусств, а Гранатов терзался сомнения, что останутся деньги, скопленные для поездки. Они долго обсуждали цену на билеты в Лувр, количество людей на улицах и пришли к выводу, что в реальности все выглядит гораздо красивее, без экзотики и лишней вычурности, а строго, чисто, требуя к себе уважения и снисхождения к самим парижанам, пережившим ни одну революцию и переворот.
Одна династия королей сменяла другую, а исторический центр города оставался неизменным. Туда стекались известные художники, поэты и музыканты насладиться свободой и качеством жизни. Обилием любви миллионов поклонников к их заурядному существованию, прозаическим словам, пресной жизни, соблюдению постов, празднованию юбилеев и количеству сплетен, плетущихся о безнравственном облике Венеры Милосской, Моны-Лизы и многих прекрасных шансонье, потерявших покой от желания понравиться, обрести крышу над головой и прославиться на один день, а потом уйти в небытие.
«Для нас Париж навсегда останется загадкой. Будем воспитывать наших детей так, чтобы они не старались подражать нам. Сделали самостоятельный выбор профессии в угоду собственного вкуса, наклонностей, а не разбрасывались по мелочам», – преисполняясь счастливыми ожиданиями, решили молодожены.
Вернувшись домой, они принялись украшать свое жилище. Обделали веранду цветными стеклами, с переливами мартовской синевы. Сейчас туда Милена принесла, приготовленное днем жаркое из телятины с баклажанами,  маисовый гарнир, начатую бутылку красного вина, коричневые, покрытые глянцем, глиняные стаканы и тарелки, ложки и вилки. Саша, Гранатов и Милена принялись с аппетитом ужинать, обсуждая превратности судьбы, способной перевернуть жизнь с ног на голову и обратно.
– Официально прошу вашу жену со мной встретиться завтра утром для занятий с детьми, – с циничною миной сказал репетитор, ревнуя свою любовницу к мужу, кем она внезапно стала в связи с такими головокружительными взлетами и падениями настроения.
Милена не обращала на его витиеватые, нелицеприятные выражения и выворачивание событий наизнанку никакого пристального внимания. Он уже для нее не существовал, как брутальный представить homo sapiens, а лишь мелкий проситель престижной работы с удобным и комфортным жильем.
– Что ты на это скажешь, my darling ?
– Соглашусь с тобой, но надеюсь, что Саше лучше будет уйти из нашего дома, а явиться в отведенное для занятий с детьми время. Никакого утреннего чаепития для него у нас не предвидится. Хотя он мне симпатичен своим упорством.
 Гранатов, понимая старания репетитора понравиться слабой половине рода человеческого любыми дозволенными и недозволенными способами, сделал серьезное выражение лица, немного успокаиваясь от принятия стакана терпкого, красного вина,  домашнего изготовления, годичной давности, сказал с чувством собственного достоинства, обращаясь непосредственно к запоздалому гостю:
– Если тебе, Саша, так нравится Милена, ты можешь переехать к нам жить, а не ютиться у Русико… Скажи честно, ты уже успел побывать у нее в постели? Я не обижусь на тебя, но если ты обманешь, то твоя ложь выплывет наружу, и тогда все отвернутся от тебя до конца жизни.
Изумленный Гранатов, как истинный врач, считал своим долгом поставить все точки над «и». Сначала Саша чуть не подавился от удивления, а потом, собравшись с мыслями, сказал, допивая второй стакан виноградного сока, до такой степени слабый был напиток, хмелея от усталости настолько, насколько его сильный организм мог вынести алкогольные пары:
– Если вы спрашиваете, я должен отвечать. Скажу без изворотливости, мы с Русико – обычные сожители. Она честная женщина, как и Милена. Но сами понимаете, ваша жена должна дать мне аванс, чтобы я пришел сытый и здоровый к Авто и Камиле, а не кашлял и не чихал. Тем более, сейчас такие странные события развернулись в горах.
– Ты откуда это знаешь? – спросил Гранатов без экивоков.
– Все говорят. Даже Русико боится со мной теперь дружить, как с мужчиной, считает, что я должен больше зарабатывать, чтобы платить ей деньги за питание… Она предложила мне заняться изготовлением мебели, плетением корзин или разведением пчел. Сказала, что это – отличный бизнес для таких «безграмотных людей, как я». Повторяю ее слова для вас. Еще она мне сообщила, что в горы отправился отряд военных следователей – рейнджеров, – пояснил он с умным видом, – искать тело убитого на дороге старика. Подробности она мне не рассказала.
Плести корзины и продавать их Саша умел с детства, о чем он рассказывал сам, привлекая к себе внимание  женщины, но спорить о своей работе с мужем своей подруги он не намеревался долго.
– Забыл тебя похвалить, что ты настаиваешь на занятиях. Говорят, что прошел курсы массажистов? – спросил Гранатов, стараясь перевести разговор на другую тему, так как слухи о разведотряде распространились уже по всему городу.
– Спасибо. Насчет курсов я даже сам забыл. Но раз вы настаиваете, отказываться не буду. Всегда есть чем заняться  в свободное время, когда дети ходят в школу, – снова уколол он хозяина дома, подмигивая Милене с приятной, даже счастливой, улыбкой, вызывая симпатию у Гранатова.
В каждом доме уже откровенно обсуждали непредвиденные обстоятельства смерти двух пожилых человек. Принимая витиеватые образы, мнительные граждане перфорировали свои чувства. Оберегая детей, выгоняли их на улицу в момент общения. Шептались в закоулках улиц с выработанным годами иммунитетом отстраняться от чужих ужасов своими домыслами и назидательными руководствами, чтобы избежать всеобщей расплаты за халатность и воровство каких-то пришлых отщепенцев, потерявших совесть.
– Виданное ли дело! – восхитился Гранатов логике Саши. – Приходи к нам, будешь жить в отдельной комнате для гостей и кушать с нами за одним столом. А потом заниматься музыкой в свое удовольствие с детьми. Согласен?
– Если Милена не будет возражать? – спросил танцор, так как приятный переезд в трехэтажный дом, вызвал в его мятущейся душе  взрыв положительных эмоций, застилая эротические танцы – сначала фламенко, затем бачату, исполненные с воодушевлением, предпринятые ими для собственного удовольствия.
– В моих интересах, чтобы у детей появились хорошие навыки игры на музыкальном инструменте. Но сейчас поздно, поэтому предлагаю закончить затянувшийся разговор… – вступилась Милена в ночные прения.
– Не обращайтесь со мной, как с игрушкой. Я сейчас пойду домой. Не боюсь остаться без головы. В ней еще остался здравый ум и сознание, что я должен зарабатывать, как могу и чем могу, – сказал с театральной гордостью запоздалый гость, а супруги снисходительно, по-доброму улыбнулись.
Он отложил вышитую салфетку, встал из-за стола, направляясь к выходу в чистый, просторный двор с неизменным огородом и клумбой по маленьким ступенькам лесенки, выложенной черно-серым бордюрным камнем.
Гранатов и Милена от таких веских доказательств растрогались и с сердечными пожеланиями проводили  дамского угодника до калитки, огороженного двора, рядом с воротами, ведущими на длинную проезжую магистраль, соединяющую центр и жилые кварталы курорта.

10. Яд славы
 
По международной автотрассе мчались велосипедисты, участвующие в Велогонке Мира «Тур де Франс». Этот турнир исчерпал уже свои возможности, перейдя в мировые соревнования по велоспорту на трековых дистанциях. Однако пока еще спортсмены тешили себя надеждой выйти в финал среди  юниоров. Никаких призов не предвиделось на дистанциях, которые сменяли одна другую на перегоне в двадцать пять километров. Среди них в лидеры вышел француз Карл Франк, который уже занимал призовые места, но надеялся тут проявить себя и получить хороший приз, о существовании которого никто не знал, так как эта важная информация всегда держалась в секрете. Поначалу все шло хорошо, но потом у Франка стали сдавать нервы. Он стал тормозить, чтобы выпить глоток воды или перекусить.
Отчаиваться, что денег не хватит на обратный путь  и самолет, не приходилось. Он получал хорошие чаевые, работая в ресторане «Cпорт» официантом и обслуживая русских спортсменов одиночников, которые уже договорились о призах, распределяя места среди своих лидеров за те крохи, о которых мечтал любой начинающий велогонщик. Хотя вперед выбились русские и немецкие спортсмены. Но велосипедист не отчаивался. Он знал цену успеха и катил спокойно, набирая скорость на длинных перегонах. У него за плечами был университет Дружбы Народов, который он закончил в Москве, а в свободное время  тренировался, раскатывая по стадионам и улицам столицы. Как давно он хотел вступить в эту полосу везения, когда в кромешной тьме пересекал одну за другой полосу препятствий. Трейлеры, автомобили и мотоциклы «Судзуки», тормозя, приветствовали его обычными выкриками или рисовали в воздухе матерные знаки, обозначающие или «жизнь после смерти», или «потанцуй со мной крошка», выписывая круги на сверхдлинных прямых. А он твердил себе старую английскую песню: «These all are baby’s things », которую ему спела его кормилица, лишившая его девственности. Он никогда бы не простил ей такую оплошность. Но так случилось, что велосипед ему стал второй матерью, которую он к своему огромному сожалению никогда не знал, принимая жизнь такой, какая она есть с ее условностями и видами на будущее.
Рисовать, лепить и гонять на велосипеде он научился одновременно со своим отцом, ярым поклонником светских вечеринок и тусовок в гей клубах и супермаркетах, где винтажный интерьер заменяла обычная стеклянная дверь и витрины с разложенными на них привычными предметами  меблировки, продаваемыми за баснословную сумму, которой у него отродясь не водилось. Тогда он понял, что они с матерью решили избавиться от него, применив лишь одно единственное правило: «Делай все сам». Таким образом, у ребенка выработался иммунитет к двойной игре: за себя и за своего противника. Это давало ему шанс продвинуться в любой сфере искусства, куда вела проторенная дорожка исследователя и естествоиспытателя, известная только высоко одаренным личностям с видами на процветающее будущее среди пальм на песчаном берегу и коктейлями с ананасами на десерт. Правда, на этот непредсказуемый шанс, выпадающий раз в жизни, он мало рассчитывал. Его младший брат Шлек питал к нему самые дружеские чувства и занимался абсолютно теми же проблемами: рисовать велосипедом круги на площадях и цирковых аренах. Поэтому им не пришлось разделиться по интересам, а только договориться: «Никогда не соревноваться друг с другом, а лишь помогать и защищать от нападения соперников по спорту».
Но ни одно соревнование не проходило без «допингового скандала», как кричали газеты. Однажды положительной стала проба «А», когда обследовали его родного брата, называя его «суперзвездой современного велоспорта». Не смотря на то, что тот после анализов на пробу «В», как позже врачи случайно выяснили, тайно принимал запрещенный анаболик и диуретик – ксиламид.
Вездесущий Карл неоднократно по сотовому телефону предупреждал опрометчивого брата не делать этого. Тот с огромными усилиями над своими принципами и слышать не хотел хороших советов опытного спортсмена, выступая в соревнованиях по извилистым дорогам пригородов Франции в «Большой петле».
– Анди, ты меня не заставишь бросить дистанцию, – кричал он в свой мобильный, допивая небольшую бутылочку пива на трассе около бистро, снабжающее каждого желающего велогонщика и болельщика свежими бутербродами и напитками.
Он безмерно рассчитывал, что его услышат журналисты и оправдают за незаконное принятие слабых наркотиков в запрещенных размерах.
– Приедешь домой, разберемся с твоими делами. Забыл, как меня отстранили от участия в предыдущей гонке за превышение скорости в неположенном месте, – отвечал ему Анди-Карл Франк, так как занятия по воспитанию младшего брата всегда тяжелым грузом ложились на его плечи.
К всеобщей радости болельщиков Шлек не слышал, что ему вдалбливал старший брат, заменивший им отца. Он со злостью кидал одноразовый телефон в урну и снова за секунду садился на велосипед, набирая неимоверную скорость. Анди-Шлек вспомнил, что когда он выступал в подобных гонках в предыдущем сезоне, его преследовали разные постоянные трудности: то обод съедет, то перчатки порвутся, то собака или кошка выбежит на трассу. Зато у Карла все шло отлично. Никаких злостных нарушений за ним никогда замечено не было, но он все равно прекратил выступать  в «Тур де Франс», ощущая себя изгоем в общекомандном зачете коллектива «Радиошак-Ниссан». Из-за сильного перегрева у него началась сенная лихорадка. Он постоянно пил воду маленькими глотками, но начал сбрасывать вес. Тренер – Йохан Брюнель, преследовавший своих велогонщиков, терял терпение. Он стал угрожать, заставляя его пить наркотические таблетки, чтобы не упасть на крутом повороте. А так как это было запрещено, выбило бы велогонщика с дистанции. Они сильно поругались.
– Учти, ты упадешь и останешься инвалидом, если не будешь заботиться о своем здоровье. Желаю тебе, как лучше преодолеть трассу, а ты отказываешься меня слушать, упорствуешь. Но это твое дело. Меня тогда уже не будет рядом, – возмущался Брюнель, чувствуя свою правоту, так как сам был опытным велогонщиком и преодолевал эту трассу десятки раз на велосипеде и машине, купленной на заработанные средства, когда призы вручались, подкрепляемые крупными суммами денег, доходящими до $35 000 за один прогон.
Карл молча воспринимал наставления, стирая пот со лба руками в коротких перчатках.
Другой раз на «Джиро д’Италия» Карл Франк на самом деле повалился всем торсом на обжигающий асфальт, ударился плечом о бордюр, покорежил велосипед. Тогда тренер с инфарктом лежал в больнице, не в силах помочь наставлениями велогонщику команды. Он не поверил, что у Карла мог быть вывих или, еще того хуже, перелом предплечья. Он известил всех журналистов и репортеров, когда давал интервью после этапа гонки: «Не думаю, что его травма была достаточно серьезной, чтобы заканчивать борьбу. Я очень расстроен, что Франк решил все бросить и усилия команды, работавшей на него, оказались напрасными».
Братья рассвирепели. Франк старший еле ходил от полученных травм. Бредил во сне. Перемежая реальность с прошлым, ему казалось, что все отвернулись от него. Как будто приближается всемирная катастрофа, после которой начнется потоп, и никаких велосипедных гонок не предвидится.
Болельщики негодовали: «Почему они вынесли «сор» из «велосипедной избы»? Когда найдут настоящих велогонщиков, способных одолеть дистанцию? Кто ответит за наши просроченные билеты? Сколько очков надо ставить теперь на билете, чтобы вывести в финал приличного спортсмена?»
После очередного заезда, когда ни один из братьев Франк не выступил на соревнованиях, таких вопросов накопилось сотни.
«Да, ослабла струна у велогонщиков», – твердили на всех углах и у каждого киоска, где продавались предварительные таблицы заездов. Ставки бешено падали.
«Будем дожидаться решающих соревнований. Спорим, они сменят «конюшню» в конце года», – приставали с ложной индульгенцией распространители  билетов лохотрона.
Выздоровев, Карл вместе со Шлеком и многократным чемпионом мира по велоспорту Фабианом Канчелларой пожаловались в Международную организацию велосипедистов, вербующую участников заездов, на отсутствие страховки для лечения. Братьям не заплатили положенные пятьсот тысяч евро на общие похороны, а выдали лишь небольшую сумму, чтобы покрыть период застоя за полгода для восстановления сил и покупки нового велосипеда, чья цена зашкаливала.
«Вы – живы. Вот и живите, а то, чтобы ставить заранее памятники спортсменам, участвующим в велогонках, – у нас такой официальной разнарядки нет. Когда будет, тогда просите», – рассуждали подозрительные судьи.
Солидные суммы, фигурировавшие в отчетах о лечении велосипедистов, дошли до главного врача санатория «Целебные ключи». Он распорядился принять обоих братьев в пансионат за символическую плату, переведенную на счет в банк санаторно-курортного комплекса, аппелируя на задержку зарплаты спортсменов. С тех пор они стали постоянными гостями Кисловодска, так как Шлек, заменив брата, вырвался в лидеры. Он три раза занимал призовые места, но ситуация вышла из-под контроля после гонок «Критериум Дофине Либере», где его подшибли на крутом вираже перегона. Он перевернулся, велосипед отлетел в сторону, а сам велогонщик получил тяжелую травму и «вынужден был отказаться как от участия в «Большой петле»-2012, так и от выступления на Олимпиаде в Лондоне», так трубила вся желтая пресса.
Песенка обоих братьев-велогонщиков, как чемпионом, была спета. Молодые и сильные кадры бились до потери пульса. Следующий «Тур де Франс» получил серьезную заявку от Шлека. Фамилия Франк снова стала фигурировать на лозунгах болельщиков, намеревавшихся поддержать своих любимцев.
– Выступать в качестве капитана сборной в генеральной гонке не собираюсь, кондиции не те, – дал Шлек интервью вездесущим журналистам и спортивным комментаторам на очередном брифинге.
Особо опытный и честолюбивый редактор раздела спортивных новостей газеты «Московский комсомолец»   с участием посмотрел на атлетически сложенного, но уже потерявшего форму, рекордсмена. Затем он написал отчет в колонку новостей: «После пятнадцати этапов Шлек шел в общем зачете только  двенадцатым, проигрывая лидеру Брэдли Уиггинсу без малого десять минут». Однако неудача следовала за неудачей. В прессу проскочило сообщение о положительной пробе на допинг после завершения тринадцатого этапа.
Шлек изматывался длительным лидерством, которое он отдал своему племяннику – сыну Карла. Парень стал чемпионом велогонки мира «Тур де Франс», но его сняли с дистанции из-за малолетнего возраста, а потом восстановили в правах судейской коллегией, посчитавшей прибыль и получившей хороший откат от Международного спортивного комитета, защитившего права подростка, выдвинутого командой Швейцарии. Династия не устарела, перешла на новый уровень, так как все деньги старшего брата, полученные на лечение, пошли на покупку самого лучшего и дорого циклокроссового велосипеда для будущего чемпиона, чтобы вызвать зависть своих соперников.  Братья Франк «дрались» с журналистами и докторами, отстаивая честь велоспорта. Но врачам была понятна подобная позиция.
 – Доктора нашей команды не используют ксиламид, поэтому нам неизвестно, как этот диуретик попал в организм Франка, – вещали наиболее заботливые правоохранители.
– Категорически отрицаю применение запрещенных препаратов. У меня нет объяснения положительному результату допинг-пробы, поэтому я потребовал вскрытия пробы «В». Если анализы подтвердятся, то буду настаивать на том, что стал жертвой отравления, – дал официальное интервью тридцатидвухлетний отец семейства велогонщиков и лидеров в мировой когорте чемпионов репортеру Досадову.
«Радиошак» отказался комментировать самобичевание и признание собственной невменяемости.
На суде Шлек Франк – младший брат, пересевший на более дешевую модель, – испытал гордость за свою семью. Он поклялся «жизнью, что ничего запрещенного его племянник не принимал», так как присутствовал при всех периодических остановках лидеров велогонки. У компетентных судей, бывших спортсменов, был в наличии список всех анаболиков, включая наиболее сильные диуретики изготовленные из панд оленя, принятие которых влекло за собой штраф и дисквалификацию из соревнований на два года. Как выяснилось гораздо позднее, все велогонщики принимали допустимые анаболики, чтобы увеличить выносливость и снизить отек ног на больших перегонах. Некоторые из них усиливали дозу, вызывая сыпь, головокружение и рвоту от истощения, чтобы специально сойти с дистанции, дабы создать рекламу этим вредным препаратам и получить хотя бы деньги за распространение «медленной смерти», на чем зарабатывали крупные фармацевтические корпорации.
Однажды на трассе «Тур де Франс» в крови велогонщика Колобнева был обнаружен анаболик – гидрохлортиазид, не смотря на то, что он был призером чемпионатов мира и олимпиады в Пекине. Гонщик нанял адвокатом человека, сумевшего сделать карьеру на спортивных достижениях гонщиков. Тот вывел дело на международный уровень, отправив результаты анализов в Спортивный арбитражный суд в Лозанне, который оправдал подсудимого, будто бы «употреблявшего препарат по медицинским показаниям, не связанным со спортивной деятельностью», но участвовать в соревнованиях Колобнев отказался. По такому же пути пошел Шлек. Его подозревали в связи с антидопинговым расследованием испанской полицией, под кодовым названием «Операция Пуэрто». Он хотел, чтобы с него сняли все обвинения.
Адвокаты и судьи прислушивались настороженно к требованиям врачей снимать каждого велогонщика. Таким образом они оштрафовали подающего надежды француза Реми Ди Грегорио из «Кофидиса», неоднократно нарушавшего допинг-контроль, так как он сам торговал наркотиками на всем протяжении велогонок. Такая интрига вынудила его сойти с дистанции.
Шлек Франк, Колобнев и Реми Ди Грегорио были хорошо знакомы и договорились о разделении мест в ущерб себе, но выдвинули против своих соперников из других команд новую смену – своих родственников, которые сразу получили призы  в соревнованиях.
Фирмы, выпускающие велосипеды – Merida Cyclo Cross, Giant Fast Road, Cube Cross Race, праздновали победу. Они могли сразу переквалифицироваться, по запросу пострадавших в гонках и получивших страховку спортсменов, в цеха по изготовлению кресел для инвалидов. Путевки в санатории тоже успешно раздавали с учетом полученных травм.
В этом сезоне журналист Досадов снова появился в санатории с целебными  родниками «Слава спорту», как ярый поклонник альпинизма. Спортсмены, о ком он не раз писал свои репортажи, встретились, как старинные друзья. Среди них затесался выведший в мировые чемпионы в велогонках своего сына – Карл Анди Франк, призер Колобнев и двое  скалолазов из Великобритании – африканец Вуайло Баако Бадд (рожденный первым ночью) и ирландец Джилрой Ардал – высокий, доблестный, рыжеволосый парень. Все пятеро отправились поздно вечером в горы искать обезглавленное тело, тем самым зачистить территорию санатория от подобных внешних вмешательств. Изредка выпивая из собственных фляжек обычный кофе, они раскинули зеленые палатки прямо у акведука, чтобы утром продолжить выбранную дистанцию.
Полиция в лице двоих следователей и частной сыщицы приняла журналиста Досадова за спортсмена. Они в темноте не заметили его отдельно стоящую палатку. Он крепко спал после утомительного подъема, который уже не раз предпринимал для развлечения и удовлетворения собственных амбиций. Имея незаурядные способности и склонности к изучению иностранных языков, он сразу поступил на журналистский факультет Московского университета.
Закончив с отличием вуз, он возглавил спортивный новостной сектор. Отец Досадова – доктор филологических наук, а мама – преподаватель и репетитор иностранных языков медицинского университета ратовали за здоровый образ жизни своих детей, внушая на собственном примере, как лучше пробиться в жизни и сохранить тягу к исследовательской работе. Но сын решил по-своему. Он во всем руководствовался, как и каждый завзятый журналист, принципа: «Так подсказывает мне интуиция». Этот девиз открыл перед ним новые горизонты. Он объездил полмира, комментировал Олимпиады, мировые и европейские первенства, встретил на своем жизненном пути перспективную бизнес-леди, с кем они поняли, что расставаться им придется очень часто из-за сходства характеров, честолюбия и темперамента. Спорить о смысле жизни и делить последние крохи, нажитые в совместном существовании, никто из них не стал. Они разошлись без взаимных обвинений, упреков и драк. Зато внучка осталась на попечении бабушек и дедушек, кому она ставила рожки, крутила, как хотела, волосы и спала на заднем сиденье джипа, так как привыкла постоянно спать после развода родителей, чтобы не видеть и не слышать притязаний, наставлений и воспитательных драм. Переехав из Москвы на Украину к родителям бывшей жены Досадова, внучка так и осталась учиться там, в школе для нормальных детей, кто рос, не смотря на военные действия и политические нестыковки.
Построив себе кооперативную квартиру, Досадов не нарушал взятые на себя обязательства встречаться с дочерью, но возвращаться в Россию она не хотела. Привычная к опеке украинских родных, она научилась делать все так же, как они, исключая то, чего не следовало делать. Говорила она с акцентом, но любила обеих родных бабушек всей душой, а деду изредка позволяла прогуливаться с ней, чтобы все окружающие завидовали взаимопониманию и радовались, что у нее есть такие хорошие и добрые помощники.
Журналист иногда пересматривал свои детские фото, сравнивая себя с полной оптимизма дочерью. Никаких однозначных выводов относительно своего жизненного статуса он так и не сделал.
Проводник спортсменов в горы – Сергей – один из шести членов экспедиции тоже был спортсменом, Мастером спорта по биатлону. Он любил, как и все его друзья, футбол. Был зачинщиком игр и числился в местной футбольной команде капитаном. В горах они бывали с туристами постоянно, поднимаясь на фуникулере в люльках, останавливались на ночлег, а затем отправлялись обратно, довольные, что горные ущелья и перевалы им покорились. Они никогда не спорили и не дрались за командное первенство, а брали свое, добытое в трудной победе, первое место. Он дежурил у акведука не первый раз, поэтому волноваться и оправдываться никто из шести членов отряда не стал. Брать их под подозрение у полицейских не было никаких оснований. Они доверяли членам своих команд, так как все трое были Мастерами спорта Международного класса.
«На ловца и зверь бежит. Мы завтра спустимся и поможем, как и договорились, полиции выловить машину из реки. Если там найдется что-то ценное для следствия, то всех участников подъема премируют», – размышлял Сергей, когда следил за полицейскими, спускающимися в долину. Он с тоской и усталостью наблюдал за темно-синими облаками, обхватывающими горы объемным покрывалом, ежеминутно видоизменяющимися в зависимости от направления ветра. А утром, когда забрезжил рассвет, все члены экспедиции проснулись с намерением продолжить поход, начатый для зачистки и обследования горного кряжа, и выйти к тому месту истока реки, где машина провалилась в воду.
– Мы затратим на извлечение машины из реки максимум час, когда туда подъедет полиция, – сказал Сергей, когда все шестеро разведчиков собрались рядом с перилами моста.
– Сами не сможем этого сделать, – запротестовал Досадов, вникнув в суть произошедших событий.
– Однако следующим шагом будет – переход через акведук, – настаивал проводник Сергей.
– Верно. Так проще будет дойти до цели, чтобы не возвращаться назад и не делать крюк в обратную сторону, – согласился Франк, говоривший без акцента, так как давно принял российское гражданство, потому что его женой стала симпатичная и молоденькая официантка-переводчица, работавшая на трассе, снабжавшая велогонщиков бесплатными тонизирующими коктейлями, без добавления допинга.
– Они пригонят экскаватор. Мы будем свидетелями этого дела, как самые неприкосновенные свидетели, – заявил Колобнев соратникам, надевая на спину и затягивая тяжелый рюкзак.
Туда он уже успел сложить свои пожитки и часть провианта, оставшегося от ужина. Палатки несли только   спортивный комментатор – Досадов, африканец – Вуайло Баако Бадд (рожденный первым ночью) и ирландец Джилрой Ардал – высокий, доблестный, рыжеволосый парень  тащили подсобное оборудование. Они монотонно начали сворачивать в рулоны и профессионально завязывать ремнями свои временные жилища, сшитые специально для ночевок в труднодоступных местах и брезентовые домики, предназначенные для переноски.
– Таких переходов, как этот, – Сергей указал рукой на расстилающиеся перед ними горные плато, – здесь много, но лучше воспользоваться акведуком, чтобы сократить расстояние до минимума.
– Согласны, – сказали трое российских граждан – Колобнев, Франк и Досадов, а иностранцы кивнули, не желая признаваться, что тоже были когда-то московскими студентами университета, сдавали экзамены, изучали русский язык. Они прекрасно разговаривали, понимая даже шутки, загадки, песни, нюансы речи и мелкие недомолвки, сказанные в порыве нахлынувших чувств, но для хорошего дела приберегали свои паспорта, чтобы не оказаться случайно под следствием.
Медленно, на расстоянии двух метров, разведчики стали двигаться по слегка раскачивающемуся мосту, крепко держась за перила. Каждый отвечал только за себя. Никаких остановок или пауз не предполагалось. Смотреть вниз на спешащую горную реку не решался никто. Изнурительные движения людей напоминали ход маятника, беспрепятственно качающегося над пропастью. Они не улыбались и не грустили, а усиленно работали, не покладая рук, одетых в специальные перчатки, привязанные к веревкам, перекинутым через шею, так как перила были шершавые и кое-где встречались сучки, способные наколоть ладони, идущих на другой берег, спортсменов.
Первым шел Сергей. Он привык двигаться впереди колонны, показывая, как надо преодолевать некоторые рискованные моменты, не шаркая, переступая шаг за шагом вперед, слегка наклонив тело, чтобы центр тяжести ровно распределялся, а не скапливался в одном месте, поддерживая своих друзей четкими, синхронными  движениями. За пятнадцать минут они преодолели водную преграду и оказались в долине реки Подкумок. Где-то невдалеке  состоялась дуэль Печорина с Грушницким, описанная Лермонтовым. Горы чернели своими впадинами и неожиданными провалами, помнить о которых должен был каждый турист, продвигающийся по склонам, назло своей мечте – прожить спокойную, тихую и размеренную жизнь среди комфортных и фешенебельных гостиничных номеров мегаполисов, питаясь в ресторанах и кафе, не чувствуя себя покорителем космоса. Каменные глыбы и провалы встречались то тут, то там, поэтому надо было осторожно перепрыгивать через ручьи, чтобы не споткнуться и не повредить себе ноги.
 
 11. Тяжелые улики

 Всю ночь частная сыщица – Алиса Кораблевская бесполезно составляла на листе А-4 родственные отношения погибших с разными людьми и свидетелями в рамках уголовного дела, по которому они проходили, и за которое каждый из них отсидел по двадцать лет в колонии поселении Белоярского территориального округа. Получилась довольно крупная диаграмма, вместившая в себя сорок пять человек   различных специальностей и наклонностей. Все они были зафиксированы на бумаге, но, что удивительно, это были   посторонние граждане, не относящиеся к конкретному преступлению, кто изредка встречался с братьями-близнецами Сошиными в эпизодических ситуациях.
Например, с Брындиным они оба были знакомы через предыдущие хулиганские действия в отношении людей, кому они ремонтировали квартиры. С Ломидзе они познакомились на зоне и занимались позднее разбоем. С Захаровым имели шапочное, но длительное знакомство, несущее в себе черты порочной неформальной связи. С некоторыми из свидетелей  ездили по туристической путевке в Италию. Там сосредоточили усилия на драках и порче старинных, архитектурных артефактов, были задержаны ненадолго в полицейском участке, как не способные поддерживать приличное поведение, законопослушание вечером на территории такого же города-курорта с термальными источниками – Монтекатини-Терме, но отпущенные под честное слово. Драку начал Ломидзе, Захаров, Брындин и еще человек десять его поддержали. Они втроем приставали к русским женщинам из группы, избивали и грабили. Среди них была администратор – Ира Четвергова и Топилко Света – новенькая горничная. Они ничем не были связаны между собой до этого. Однако приобрели сильные травмы, амнезию, чего те добивались, нанося сильные удары по животу и голове, чтобы все их пойманные девушки получили сильные болевые шоки, теряли сознание и не стали бы от стыда доносить на них по месту жительства, как потерпевшие. Братья-близнецы, переодевшись в одинаковую форму со свастикой на рукавах, держали, пойманную случайно жертву, а другие избивали ради своего мимолетного азарта – доказать таким образом силу и отсутствие интеллекта. Бравируя отдаленностью от дома и отсутствием честных свидетелей, кого им удалось подкупить за мелкие услуги.
Вся группа туристов состояла из бывших уголовников: мужчин и женщин, чье поведение, жаргон, одежда желали лучшего. Без кримплена обошлось. Некоторых представительниц общественности заставляли обмениваться юбками, кофтами, платьями, обувью, чтобы они чувствовали, что на них обращают внимание состоятельные мужчины, как на малолетних детей, кого можно взять на поруки и воспитывать в качестве домашних животных. Один из них – брат Четверговой – объявил себя руководителем группы, предложив каждому принести анализ ДНК, справку о здоровье и на отсутствие инфекционных заболеваний, для того чтобы его пропустили заграницу. Если желающий выехать не приносил требуемых им медицинских документов, то он мог за скромную сумму в два раза меньше, чем стоили все эти бюрократические бумаги, выписать справку сам. Отпечатать на принтере нужный документ, присвоив алчущему туристу порядковый номер, как человеку, претендующий на Шенгенскую визу.
Некоторые представительницы прекрасного пола особенно пострадали, среди них она обнаружила фамилию семьи Франк – мужа и жену, семью Досадова  – сына и маму, четы Ореховых, супругов Пирожковых. Такое хитросплетение забавляло всех, но отрезать головы и убивать каждый их этих  туристов вряд ли бы решился из-за сильных приступов амнезии, «мешающих им существовать и правильно, без алкогольной или табачной зависимости оценивать трудную ситуацию». Что Алиса с трудом вытерпела такие живописные определения и термины, когда заглянула в медицинский справочник. Она революционным скачком приняла на себя удар врачей по самолюбию.
Сколько ночных часов сыщица провела над специальной литературой и книгами, изучая каждую тончайшую деталь следствия, точно не могла сказать. Все свидетели таяли и исчезали, как весенняя вода, а логического решения ей в голову так и не приходило. Отчаявшись, она решила разложить все фамилии очевидцев, указанных в уголовном деле, по полочкам, выявив наиболее пострадавших, со следами насилия, с неадекватной, бессвязной речью, потерями, большими внешними изменениями за недельный срок пребывания в Италии, спрятанными в межутопическое пространство мыслей и чувств.
«Надо приложить максимум усилий, чтобы отдохнуть перед встречей с операми. Материалы следствия мне пригодятся на суде, когда будут обсуждать наши треволнения уважаемые судьи и прокуратура, ратующая за правильность и глубоководное проникновение в суть текущей проблемы, что очень заденет всех проверяющих», – рассуждала она, обмотав голову полотенцем, сидя в комфортном кресле за маленьким журнальным столиком.
Полицейские вдвоем находились на ночном дежурстве в санатории.
«Хорошо, что дело не было придано огласке, а обрело реальных друзей в среде студентов юридического вуза. Десять сшитых томов для дипломной работы будет им вполне достаточно», – с ехидцей и состраданием она разглядывала снимки, присланные в Интернет, сделанные журналистом Досадовым  с места событий.
«Оказывается камера журналиста – это не самая главная «артерия». Есть другие внештатные сотрудники, кто погрел   руки на этом старинном деле. Какая-то женщина с диагнозом «шизофрения» тоже там присутствовала, и ее снимки получились самые качественные на темных улицах у серых полуразвалившихся домов. Наверно историческая реликвия.   Средневековая инквизиция какая-то с романтическим уклоном!» – восхищению девушки-сыщицы не было предела.
«А был ли мальчик?» – сквозь сон подумала она, примеряя на себя то ту, то другую пострадавшую персону, соразмеряя меру вины Ломидзе, Захарова, Брындина и Сошиных. Обнаружился еще один «счастливец», получивший небольшой срок за нанесение менее тяжких телесных повреждений – еврей Пейзель, по кличке «Дебаркадер». Его сбивчивые показания были записаны не сразу, так как он всегда отказывался принять участие в следственном эксперименте. Вдогонку сыпал оскорблениями в адрес всех, кого только знал.
«Вы можете уехать в Израиль, если не устраивает правопорядок, но драку и сквернословие евреи тоже бы не потерпели, а дали бы отпор такому поведению», – предупредил следователь районной прокуратуры, ведущий то дело. Все реплики  подследственного были зафиксированы на видеомагнитофон.
«Вот когда приму гражданство другой, дурацкой страны, тогда и уеду», –  прокричал Пейзель со злостью.
Сыщица вспомнила – «честолюбца» – одного из героев сказки «Маленький принц» Экзюпери, проживавшего на второй планете,  чем-то похожего на данного свидетеля.
«Но драчуны и грабители терпят фиаско в сказках иных классиков. У Волкова «Урфин Джюс и его деревянные солдаты», Толстого «Приключения Буратино» – такие разноречивые, но очень правдоподобные сюжеты, буквально списаны из жизни», – сыщица увлеклась любимыми детскими литературными произведениями.
Внезапно она увидела на ай-паде сообщение от своего верного соглядатая – аспиранта Олега, заночевавшего на удобной скамейке сквера в санатории, рядом с центральным выходом, где дежурили оперативники:
«Твои коллеги передают привет. Ничего серьезного не произошло. Экзюпери сказал: «Тщеславные люди глухи ко всему, кроме похвал».
«Продолжай охранять близлежащую территорию, чтобы не повторился инцидент с головой», – отправила она ему свое резюме.
Сыщица нашла среди материалов общения следователя  Матросова со свидетелями стихи годичной давности, принадлежащие одной из девушек, получившей значительный материальный, физический и моральный ущерб от тех же отпетых негодяев, кто нарушал закон, бравируя заоблачными связями. Она с непредвзятым интересом прочитала название: «Монолог браунинга», но  вникать в содержание стихотворения не стала, а отложила себе в папку для дальнейшего изучения сути, негодуя, что скоро утро, а дело так и стоит на месте.
«Вручу Ткачику командировочные, чтобы он не досаждал своим видом местным властям. Заодно, если все пройдет удачно, мы вернемся для захоронения его родственников. Вот там и будем решать, кто прав, а кто виноват», – мелькнула у нее волевое решение вопроса занятости для своего ретивого сотрудника.
Утром, только заря осветила вершины гор, она, как штык, вместе с коллегами объездной дорогой поехала к роднику в альпийскую долину, откуда должны были доставать машину. Туда обязаны были подъехать спортсмены-разведчики. Легкой формы одежды – джинсы, туника и кеды – было достаточно, чтобы выглядеть на все сто перед своими сотрудниками. Сумка со всем необходимым: жучки, пистолет Макарова, отмычки, перчатки, косметика придавала ей уверенности в себе. Клумбы и цветущие розарии радовали глаза сыщицы, официанток и поварих, спешащих в столовую на работу, смешанностью расцветок, а утренний молочный туман, спустивший с гор, оставил пленительную росу, подготовив приход садоводов, которым никакого дела не было до натуральных красот. Они применяли собственные шланги, грабли, тяпки, перчатки и лопаты, чтобы придать земле ежедневно облагороженный облик.
– Как рано расцвели магнолии! – восхитилась сыщица, глядя на  Режимова, чье отражение в зеркале было несколько укорочено.
– Неужели с тобой ничего не приключилось за ночь, когда ты летала, как Маргарита на метле или бегала по полям?
– Да, Мастер, тяжело мне пришлось общаться с вампирами, Дракулой, кикиморами болотными, Вием, каннибалами…
– Вот только, где мой секретный агент?
– Не бойся. Сейчас всех расставим по команде, – пошутил  подполковник, газуя.
Спортсмены заметили приближающуюся к ним автомашину форд, где уже находились полицейские. Следом двигался большегрузный автопогрузчик и Волга, где за рулем сидел эксперт Гранатов, а рядом обычные дорожные рабочие, в чью функцию входило прикрепить тросы к потопленной машине, а затем к автопогрузчику, чтобы тот мог легко погрузить потопленную машину в кузов.
– Сделаем привал и дождемся полицию, – скомандовал Сергей, сбрасывая на камни рюкзак, напоминающий круглый шар, где он держал все необходимое для похода в горы, включая металлический термос, спальник, котелок и продукты питания.
Разведчики остановились. Каждый последовал примеру командира и капитана футбольной команды, чей авторитет был непререкаем. Досадов отложил в сторону свернутую палатку, набитую всякой всячиной, достал свою фотокамеру, повернул объектив, открылся экран диапозитива. Он начал фотографировать, чтобы запечатлеть каждый сантиметр изменяющегося пространства для доказательства причастности к раскрытию важного факта, способствующего расследованию преступления.
Двое иностранных спортсменов тоже, не раздумывая, стали фотографировать, как полицейские, руководствуясь инструкцией по ликвидации злонамеренных граждан, стали просить, подтянувшихся местных жителей, разойтись, тем самым привлекая еще больше свидетелей к месту затопления автомобиля. Алиса спокойно взирала на вышедшего из машины эксперта, предпринятые действия рабочими,  пытавшимися прикрепить крючки спереди и сзади одновременно. Машина бултыхалась в глубокой воронке, выбранной преступником для захоронения каких-то доказательств.
– Ну и мешанина, – разозлился Гранатов, привыкший к тишине и покою морга.
– Иначе этот факт никак не назовешь, – согласилась сыщица, извлекая пользу из скопления людей и рассматривая, какое впечатление спасение затопленной машины производит на окружающих людей, чей юмор и злословие действовали на нервы Никифору Наумовичу. Но он, не смотря ни на что, продолжал фиксировать в ай-фоне свои внезапные мысли, фотографировал всех свидетелей, окруживших яму, успевал комментировать, замкнувшемуся в себя, Серегину последующие жалобы, нахлынувшие на горожан, чтобы дело придать огласке, а не прятать по углам сор. У Гранатова подобные словарные перепалки также вызвали раздражение, так как он свыкся с логическими выводами или провидческими изречениями своей жены, в чью компетенцию входило поощрять супруга на серьезные, профессиональные, дальнейшие подвиги.
– Пусть наестся воды до отвала. Там глубокая щель, но узкая, – сказал кто-то из толпы, а сыщица, посмотрев, узнала в говорящем аниматора и массажиста Сашу. 
Он вертелся рядом, извлекая пользу из того, что он видел, с тревогой наблюдая за экспертом. Тому стало скучно, и он, зевая и провоцируя музыканта и учителя танцев к разговору, отошел на противоположную сторону, встал рядом со своими детьми, которым непременно надо было явиться вместе с Миленой, чтобы понаблюдать за работой полицейских.
– Мы сами знаем. Не надо нас учить, – преграждая дорогу скопившимся детям, стали кричать рабочие, расталкивая всех у самого края глубокой, волнообразной воронки, куда никто из местных жителей никогда не ходил, но изредка останавливались грузовые трейлеры и технические рабочие, чтобы наполнить канистры чистой родниковой водой.
– Примем меры безопасности, – скомандовал велогонщик Франк. Спортсмены живой цепью отгородили участок от людей, мечтавших погрузиться в самую гущу событий, во что бы то ни стало. Полицейские вдвоем протянули красно-белую ленту, предназначенную для огораживания мест преступлений.
– Ну, дело будет раскрыто не очень скоро, – констатировала сыщица, претерпевая неудобства от общения с рабочими, чьи сосредоточенные загорелые лица выражали полновесное самоутверждение собственным ратным трудом и уверенность в положительном исходе событий.
Автопогрузчик, скрипя на поворотах, подъехал к самому краю воронки, где видна была темная крыша легковой машины. Рабочие, наконец, прикрепили, как и намеревались, два конца с крючками к капоту и кузову старой марки морально и физически устаревшей модели какой-то разбитой машины с вмятинами от наездов. Кран поднял раскачивающуюся машину, с которой стекала прозрачная родниковая вода серебряными струями. Аккуратно, чтобы не задеть рабочих, стоящих рядом, автопогрузчик развернулся и установил, поднятую из ручья, машину на землю. Рабочие  снова подсуетились и открепили крючки. Автопогрузчик смотал трос.
– Вира, – закричал один из них, когда кран приподнял трос вместе с бобиной и установил в положенное место на кузове.
Гранатов с одним из рабочих подошли к багажнику, и тот помог эксперту открыть щипцами крышку. Эксперт успел надеть резиновые, белые перчатки. Он с негодованием заглянул внутрь, покопался в багажнике с видом знатока. Осмотрел намокшее содержимое, покачав согласно головой, дал понять рабочему, что можно закрывать крышку.
Рабочий с усилием хлопнул отскакивающей крышкой. Машину втолкнули на самый верх автопогрузчика все вместе: полицейские, местные жители и спортсмены, чтобы завершить поиски вещественных доказательств произошедшего инцидента. Эксперт не прикладывал никаких усилий, чтобы взгромоздить побитый автомобиль. Он снял резиновые перчатки и спрятал к себе в портфель, прикоснулся губами при всех к затылку  Милены, говоря всем своим видом, что они могут идти домой, а он еще задержится на некоторое время на работе.
– Вероятно, эта, потерявшая вид иномарка с почти всеми замененными частями стояла долгое время у кого-то в гараже, затем была продана за сходную цену преступнику, – выдвинула свою версию сыщица.
– Вот он и использовал для сокрытия чего-то большего ради коварных планов, чтобы  утопить криминал еще глубже и смыть отпечатки пальцев, дабы полиция не придиралась с вопросами к каждому встречному-поперечному, – добавил журналист Досадов.
Он привык слышать подобного рода высказывания, выдаваемые завзятыми частными сыщиками. С ними ему не раз приходилось сталкиваться, расследуя разного рода преступления, выдавая тревожные сигналы бедствия направо и налево. Лишь бы сбить с толку криминальные круги и отвести от себя подозрения в ношении огнестрельного оружия или других средств самозащиты от нападения разгулявшейся уголовной структуры: братков, челобитчиков, дальнобойщиков, бравых музыкантов и детей госструктуры, способных вывернуть наизнанку действительность лишь привлечь к себе любимым внимание общественности.
– Поедем вместе на автопогрузчике, – предложил проводник Сергей своим друзьям, изрядно уставшим сдерживать натиск толпы. – Я уже договорился с шофером. Он прихватит нас и довезет до санатория.
Спортсмены вшестером, прихватив рюкзаки и вещевые мешки, встали на кузов рядом с разбитой, видавшей виды, автомашиной. Помахав рукой полицейским, они первыми покинули участок с родниковой водой. Кто-то из жителей стал набирать тут же воду в бутылки, как наиболее полезную и ценную для здоровья жидкость, чью силу в оздоровления организма давно доказали медики, основав на этой земле курорт, предвосхитив появление сильнодействующих лекарств и антибиотиков. Полицейские укатили следом, не теряя из виду автопогрузчик, который прямым ходом направился к управлению полиции. Предварительно они смотали красно-белую ленту.
Гранатов довез свою семью, исключая репетитора, до собственного дома, утопающего в виноградных гроздьях. Сам отправился туда, где он числился на работе, чтобы начать изучать найденные им в багажнике, поднятой машины, останки обезглавленного тела, завернутого в мешковину и спрятанного надежно в недоступном для людей месте, подальше от глаз детей и вольно разгуливающих животных, способных перенести любое заразное заболевание.
Эксперт пересек главную магистраль, проехал мимо стадиона, чья футбольная команда добивалась значительных успехов на местных соревнованиях. Его Волга вскоре оказалась рядом с полицией. Выйдя  из машины, он с пренебрежением стал дожидаться, пока автопогрузчик подъедет туда же, а рабочие на носилках, которые эксперт едва успел принести до появления здесь его помощников, внесло тело, завернутое в мешковину в совмещенный морг больницы и полиции. Грузчики положили осторожно труп на стол, рядом с найденной головой, и ушли, оставив  Гранатова писать  postmortem или эпикриз покойника.  Эксперту очень не хотелось делать это из-за отвратительного вида и запаха, источающего трупом, обезглавленным, а потом разъединенным для скрытия вещественных доказательств, произведенных преступных действий, со стороны убийцы. Но такая уж у него была доля – предполагать и искать улики, чтобы опера быстрее закрыли надвигающийся висяк. Обострять и без того плохие свои выражения по отношению к операм он не собирался. Однако всегда при встрече здоровался, шел беззаботно, посматривал по стенам, где были развешаны правила пожарной безопасности и план помещения для эвакуации в случае пожара. Эти стенды делал он сам, когда точно не помнил, но применил максимум сообразительности и аккуратности, чтобы сотрудники знали, как и что нужно предпринять в случае опасности. К своему неимоверному счастью сейчас никакого ЧП не предвиделось, так как правовое государство стояло на своих позициях.
Настроение у Гранатова немного повысилось, когда он закончил писать справку для предоставления начальнику управления – самому дотошному типу, считавшему, что у всех плохие взгляды на окружающую действительность.
Гранатов позвонил жене и с глубоким прискорбием сообщил:
– Дорогая, прими мои искренние полноправные поздравления. Закончил делать перестановку у нас в кабинете. Скоро начнется ремонт, поэтому не спеши составлять проект и смету.
– Оставь все документы на столе и не прячь никуда, чтобы не потерять, – она всегда советом подсказывала мужу о его дальнейших шагах.
– Хорошо. Целую тебе руку и скоро увидимся. Продолжим собирать урожай винограда. Поняла?
– Приятно слышать, что ты, наконец, заговорил о доме.
Они разъединились. Ни о каких покойниках или других профессиональных вещах он никогда не докладывал. Но по тону его многострадальной речи она поняла, что у любимого мужа гора свалилась с плеч после операции по поднятию машины из воды, проведенной полицией и автопогрузчиком местного автохозяйства у истока реки Подкумок, которая через несколько километров соединялась с другими ручьями рек Березовки и Ольховки.
В лаборатории эксперт еще раз проверил правильность заполненной анкеты, где надо было написать основные показатели, добытые в результате вскрытия тела второго покойника. Внешние данные тела и голов полностью, как он и предполагал, совпадали. За исключением, что один из двоих был гораздо толще и упитаннее первого, которого нашли в кладовке. А второй – без головы – кощунственно худее и костлявее по комплекции. Он тут же позвонил  Режимову, чтобы тот сам распорядился, и кто-то из сотрудников полиции, отправился в санаторий, взял личные вещи, паспорт и выписал второго брата-близнеца у администратора из списка отдыхающих по путевке.
– Готова справка для предоставления родственникам к захоронению тела второго брата-близнеца. Проверьте по списку, какая у него фамилия и паспортные данные, – предупредил он безжалостно  подполковника, который с нетерпением ждал новой информации о проведенной операции.
– Хорошо. Я понял. Передам Серегину. Он сходит и распорядится обо всем сам, –  затрещало в трубке телефона местного значения, соединяющего все отделы и коридор полиции.
Так Гранатов избавился от лишней волокиты, мечтая немедленно добраться до дома, что, кстати, пришлось ему сделать. Так как жена уже стала не на шутку беспокоиться об исчезнувшем учителе музыки, который не явился на занятия к ее детям, и добропорядочном муже, так рьяно уговаривавшем его остаться у них жить и работать в качестве почасовика. Она позвонила  Гранатову со своего сотового и грустно сказала:
– Хочу тебя предупредить, что репетитор не явился, как обещал, утром на урок к Авто и Камиле. Звонила Русико и сказала, что он заболел. Надеюсь, не надолго, жду тебя к ужину.
– Уже еду, – посочувствовал эксперт такому неудачному стечению обстоятельств, когда выходил во двор полиции и заводил машину.
Он вернулся, как всегда, вовремя. Милена тщательно приготовила солянку из баклажанов и картофеля с помидорами и мясом. Они поужинали с детьми. Те стали возмущаться отсутствием аккордеониста и учителя танцев в течение всего дня.
– Зачем же Алекс нас обманул? – скривив рот, спросил Авто, едва прожевывая слегка обжаренные овощи.
– Да, он ужасно подобострастно просил меня в течение вечера, очень долго меня уговаривал найти способ и занять детей музыкой, – призналась Милена.
– В чем же это выражалось? Он что, приставал к тебе с домогательствами сожительства?
От этой грязной сплетни Гранатов одеревенел, тем более от признаний Милены, услышанных в присутствии  отпрысков. Она так внимательно всегда относилась к своей домашней работе в деле воспитания детей хорошим манерам. Камила, будто свалилась с неба, стала напевать последние хиты, услышанные в школе на дискотеке. Девушка надеялась принять сторону Авто, но вдруг радостно рассмеялась. Она, смакуя языком спелый, черный виноград, выплюнув на стол две косточки, жестом, выдвинув вперед кулак с большим пальцем вверх, показала, что слаще собственного винограда ничего нет лучше на свете.
– Милые мои дети, успокойтесь. Завтра наш добрый друг выздоровеет и придет. А пока он лечится у тети Русико за чашкой чая с травами. Помните, как она ухаживала за вами. Когда вы болели?
– Да-а, – потянули они, прижимаясь с обеих сторон к  матери, привыкшей к их участию.
Гранатов от счастья, что у него образовалась такая впечатлительная, эмоциональная нагрузка, приподнял слегка стол обеими руками, давая понять, что ужин закончен благополучно для окружающих. Он свел глаза в одну точку, заскрипел стулом о полированный до блеска пол, разжал ладони и жеманно, будто женщина, претерпевающая схватки при беременности, отодвинулся от стола, находящегося на веранде, где буквально несколько часов назад сидел  репетитор. Тот не страдал молчанием. Учитель музыки успел рассказать провожавшим перед уходом, стоя у калитки, что его отец – Вессалий – скончался от анемии после продолжительного исполнения на баяне романсов в клубе. Там он подрабатывал массовиком-затейником, успев при жизни побывать в Америке, сняться в главной роли в Голливуде вместе с Диной Дурбин в нашумевшем фильме «В Центральном парке», но под другой фамилией.
– Могу показать основные движения фламенко, – настойчиво твердила Милена, разжимая тугие объятия своих домочадцев, так же как она разжимала объятия своего дикого и темпераментного мужа в порыве экстаза.
Они не стали собирать урожай. Зато проверили наличие полной корзины спелых черных и золотисто-желтых гроздей с одной лозы, сплетенной в одну сильную ветвь, говорящую о том, что семейное счастье – это и есть спелая, сплетенная виноградная гроздь, питаемая озаренными солнцем водами из долины реки Подкумок, считавшейся в царское время единственным источником долголетия и здравомыслия. Поэтому сюда стекались венценосные наследники, придавая особое значение своим внешним данным и наследственным признакам. Как и Гранатов, они славились остротой зрения, богатыми и щедрыми природными данными, получившими без их воли на это цветение среди ресурсов края, обладающего крайне влажным и теплым климатом. Тем самым, давая возможность земле напитаться минеральными соками, приучая горцев экономить эти целебные ключи для лечения.
– Репетитор придет завтра или послезавтра. Вот с ним и танцуйте во дворе, – предложил отец семейства доброжелательно.
– Но там бывает пыльно от твоей машины, – пожурила  его супруга, мечтательно разглядывая свой дом и сад.
– Хорошо, согласен. Буду твоим партнером в танцах на свадьбе детей.
– Этого события нам приходится остерегаться. Кто знает, может быть придется ждать еще долго…
– O’key, ладно. Иду с тобой в круг, – он, лицезрея внимание, наслаждающихся отдыхом, детей подхватил  за талию жену, излучавшую бодрость духа, источавшую любимые духи и эликсир молодости – Nina Ricci, изготовленные на термальных источниках предгорья Франции.
Гранатов с женой слились воедино. Они создавали вокруг себя ауру ароматов цветов лаванды и розы, винограда, тмина, кваса и гармоничное сочетание мужчины, жаждущего власти над природой, и утонченной женщины, трепещущей в его сильных объятиях, как горная лань, восседающая на золотой колеснице, заходящего за горные вершины, солнца. Как принцесса или царица ночи в опере Моцарта «Волшебная флейта». Танец продолжили дети, полностью имитируя движения родителей, принимая свои слабости за достоинства, подтанцовывая и подпрыгивая, словно жизнерадостные пятнистые оленята.
Милена с ужасом поняла, что она изменяет ни Саше, ни его отцу Вессалию, научившему его играть на баяне, требующему неотъемлемого участия к своей индивидуальности, соблюдающему все обычаи своих предков – греков, проживающих на крошечных островках, и ни ученому мужу со степенями многих рангов, а себе, копаясь в собственных слабостях и стараясь избежать лести. Прикасаясь к истории своей жизни, она начала в душе вспоминать задушевные беседы в кругу семьи: о смысле жизни, о далеких землях, островах и странах, о культуре, изменяющейся день ото дня, о законах природы, о праве собственности, о математических измерениях и законопослушных людях, о добре и зле, о детях, учителях и педагогах. Да бог его знает, о чем страждущие и суровые родители могли говорить в потоке своего сознания. Теперь такого не предвиделось. Детей было не расшевелить. Они занимались уроками или шалили.
Гранатов, влекомый научными открытиями, мечтал закалиться от мещанства, сплетен и приезжих туристов. Себе же она выбрала роль кумушки-кукушки, подкладывающей яйца своих проектов в разные фирмы через Интернет. Многое ей удалось сделать, но гораздо больше еще предстояло преодолеть: скрытую зависть, надвигающий кризис среднего возраста, противоречивость характеров с мужем, остроту юности с надвигающейся зрелостью. Все это вмещалось в маленький кусочек счастья, спрятанного глубоко в пещерном гроте компьютерных технологий, открывающемся при отливах и заливаемого соленой водой при приливах медицинских анализов, картотек, шпилек соседей, для придания ей бодрости, модных передовых тенденций.
– Какая интересная штука, – она запнулась.
– Что? Договаривай, – муж испугался своего требования.
– Дети за меня скажут, – попросила она, сидящих в ряд Авто и Камилу.
– Кино, спорт, книги, открытки, значки, деревья, травы, музыка, часы, звезды, галактика, Млечный путь, горы, дом, проект, краски, стихи… – они стали по очереди перечислять все, что им приходило в голову, разглядывая очертания близлежащих предметов.
– Работа, стекло, кровь, организм, женщина, – добавил отец, потешаясь над современностью, прогрессом и молодостью детей.
– Вода, жизнь, скульптуры, картины, балет, скрипка, – членораздельно продолжила Милена.
– Но что-то ты хотела сказать главное? – голос у  Гранатова дрогнул, а волосы растрепались. – Ответь честно.
– Второе слово в моем списке. Это я услышала в самолете, когда летала в Черногорию…
– Цитируешь учителей?
– Почему нет? Нам есть, чем с ними поделиться. Кто-то из великих сказал: «Вооружаясь, мы разоружаемся», а я хочу добавить, – она скосила глаза на приумолкнувших детей, – обедаем и снова хотим что-нибудь съесть, поднимаемся в небо и опускаемся в море, – вдруг Милена с пафосом изрекла, придирчиво разглядывая свои крепкие ноги, способные вынести ее из беды, если приложить значительные усилия. 
– И наоборот, – поддержал Гранатов, всегда находивший выход из трудных житейских ситуаций.
– Все в жизни повторяется и идет по спирали. Сегодня мы прекрасно проведем вечер в кругу семьи, а завтра  возможно будем переживать новые трудности и стрессы, а затем опять веселиться.
– Сколько мы с тобой пережили тяжелых минут?
 – Сколько нам еще предстоит пережить? – шептала она яростно, хватая край своей пестрой юбки с оборками, как цыганка, размахивая в воздухе подолом, создавая великолепное зрелище.
– Чудесный край, гостеприимный и плодородный, – сказал Гранатов, поддерживая ее за талию и разворачивая к себе лицом, заглядывая в самую глубину темно-зеленых глаз, таящих в себе неизведанные струнки.
Все четверо стали танцевать сиртаки. Сначала медленно. Затем быстрее. С пафосом отбрасывая ноги, то вверх, то вниз. Окончательно сбиваясь на быстром темпе. Не находя выхода и садясь на прежние места около стола, допивая оставленный сок. Снова становясь в круг, чтобы покружиться до изнеможения и с азартом перекидываясь взглядами, подергивая плечами, хватаясь то за правую руку, то за левую, притягивая партнера к себе в жгучей истоме, но не находя выхода своим сакраментальным желаниям. Включенная на ай-фоне музыка стала их притягательной силой, терроризируя, манипулируя крупными марионетками. Подобная ситуация повторялась часто во всей округе. Кое-где прилагали к танцам модные песни, вдохновляясь классическими мелодиями, романсами и народными напевами. Эксперту не хотелось думать о произошедших событиях, о том, что каждый в санатории мог находиться под подозрением.

12. Золотая вершина власти
 
Когда машину подняли со дна ручья, поставили на автопогрузчик и отправили с Гранатовым в управление полиции, на обратном пути оперативники втроем удачно заехали в местное кафе изучить меню и попробовать деликатесы, приготовленные на углях с травами, овощами и специфическими приправами.
– Побродить меж берез и сосен нам не удалось, – посочувствовал Режимов, заказавший отличный рацион для  троих плюс по стакану  виноградного сока.
– Ничего, зато провернули важную операцию. Дел у  Гранатова – хоть отбавляй, – слова  Никифора Наумовича прозвучали глухо рядом с сыщицей, дышащей оптимизмом, сидящей в тени, раскинувшей свои пушистые ветки, пирамидальной сосны.
– Уделил он внимание своей жене. Красивая и деловая женщина, – засмеялся оперативник. – Но ты, лиса, гораздо лучше. Умеешь дать отпор нападающему противнику при самых тяжелых обстоятельствах. Даже когда ветер в лицо.
– Ник, от тебя таких комплиментов я не ожидала.
– Мне по должности не полагается врать, – смутив окончательно Серегина своим стимулом, сказал Режимов, думая о чем-то  своем.
– От охотников научился стрелять по воробьям, а попадать в уток? – спросила Алиса, разделяя общее мнение, что за женщинами надо ухаживать.
– Раз так случилось, давайте не будем ругаться. У нас есть другая оперативная работа, – посоветовал миролюбиво Серегин.
– Думаю, до нас эксперту нет сейчас дела. Слишком срочная ревизия на него навалилась, – сказала сыщица, вызывая восхищение сыскарей, сидящих рядом с каменными лицами.
– Кажется, дело потихоньку начинает сшиваться, – самонадеянно произнес Никифор Наумович, демонстративно пробуя принесенные официантом горячие шашлыки, заедая картофелем и запивая соком местного производства.
– Если учесть, что я не завтракала, то предпочла бы еще чашечку кофе, – сказала она, обращая внимание официанта на свою персону, облокотившись на спинку кресла и наслаждаясь безмятежной картиной обширного пастбища с лошадьми, овцами и коровами, подгоняемыми пастухом, сбивающим пасущихся животных в одно большое разнородное стадо.
Официант принес, что заказала сыщика, поставил рядом с ней. На середину стола, между наполненных едой тарелок он втолкнул маленькую сахарницу, до краев набитую  рафинадом, и соусник с кетчупом из зрелых помидоров, выращенных на плантациях края, снабжающего другие области таким деликатесом.
– Понятно, что придется снова обследовать кладовку внутри и снаружи. Постараться найти отпечатки пальцев на предметах, оставленных убийцей у горничной в кладовке. Мы полностью не удостоверились, кто там находился помимо самой жертвы, – заключил Серегин, демонстративно приступая к трапезе после утомительных написаний актов и сбора подписей свидетелей – спортсменов и местных жителей, успевших помочь следствию.
– А разве эта работа не была проведена? – удивился  Никифор Наумович, следуя примеру коллеги, пробуя шашлык и дегустируя натуральный виноградный сок.
– Все усилия были направлены на анализы ДНК, чтобы удостовериться в родственных отношениях обоих убитых, – пояснил  Серегин.
– Сейчас в санатории узнаете все подробности, когда досмотрите вещи второго брата. Есть ли там еще одна коробка с градусниками и вообще, зачем им так срочно надо было приезжать отдыхать с десятком термометров? Боялись, что у врачей санатория нет таких качественных градусников? – спросила, сомневаясь, сыщица, собирая волю в кулак, решив отказаться от шашлыков в пользу оперативников.
Она заметила их непредсказуемый аппетит, желание быстрей покончить с едой и отправиться в санаторий, где у входа в их отсутствие дежурил Кормушенко, на которого, без сомнения, они могли полностью положиться, как на активного спортсмена, предпочитающего утром принимать холодный душ и совершить пробежку в горы, чтобы чувствовать себя в форме.
– Вот и мы так подумали сначала, а потом решили, что они готовили террористический акт, а кто-то упредил их противозаконные действия, – высказал свою версию   Никифор Наумович.
– А если хотели продать товар за сходную цену, чтобы наполнить свой общий кошелек? – предположил  Серегин враждебно.
– Наверно здесь кроется какая-то тайна, которую надо раскрыть, – ответила Алиса, подсчитывая, сколько они должны заплатить за еду. – Надо представить, как такое непредсказуемое криминальное дело могло развернуться без веской на то причины. Собеседники хитро улыбнулись, чувствуя подвох со стороны сыщицы.
– Лиса, ты так говоришь, как будто есть другие альтернативы?
Слова следователя задели сыщицу за живое, но она сдержалась, чтобы не напомнить, сколько криминальных дел она расследовала к великой радости начальника управления полиции провинциального города, откуда она прилетела на самолете.
– Мой сотрудник поможет раскопать подробности интриг местных олигархов, но они никакого отношения не имеют к убийству. Однако, кто знает? Разве надо упускать из виду заинтересованность некоторых приезжих граждан стереть следы с прошлого преступления путем уничтожения улик настоящего. Как говорят: «Cherchez la femme», – ищите женщину.
– А конкретно? – спросил  Режимов.
– Могу сказать следующее: в деле этих двух бывших уголовников, которым уже можно устраивать поминки, фигурируют свидетели, с кем те проворачивали  намеренные нарушения закона, но есть и пострадавшие от рук бандитов люди.
– Ты обнаружила, что в санатории проживали кто-то из этих граждан, кому братья Сошины перешли когда-то дорогу своими злостными действиями? – спросил Режимов, так как ему требовалось сосредоточиться на словах сыщицы, которая  тоже приступила с поеданию своей порции шашлыка с хлебом и картофелем.
– Вот это я обнаружила ночью, когда разбиралась в подробностях биографий погибших. Откуда поняла, что администратор Четвергова Ира – жена Кормушенко – получила значительные телесные повреждения и материальный ущерб от бандитских действий обоих убитых, не смотря на то, что они достаточно  были старыми, казалось бы, немощными, а на самом деле очень хитрыми, коварными и сильными людьми.
Алиса сделала минутную паузу, чтобы оперативники могли представить, какую большую работу она проделала, перебирая старые документы, отчеты допросов свидетелей и вещественные доказательства, собранные для доказательства вины Ломидзе, Брындина и Пейзеля – директора овощного магазина – по кличке «Дебаркадер» и еще семерых виновных в драке. Вина Захарова не была доказана, но он проходил, как свидетель и подозреваемый. Он знал все подробности деятельности десяти своих подельников, пользуясь их методами, с нанесением значительного телесного повреждения молодым девушкам и женщинам, след которых терялся в прошлом.
– Случайно, не были ли они членами масонской ложи, в чью деятельность входило – карать тех,  кто мешал им жить по своим законам?
– На это многое указывает, но никаких тайных знаков и символов, как обычно предпочитают вводить в курс дела масоны, регламентируя свою деятельность европейскими странами, у них не было. За исключением того, что они избивали туристок рядом с иконой, которую затем нашли разломанной из-за неточных ударов кулаком по лицу, отклоняющегося от побоев. Кроме того, Сошины отсидели двадцать лет за убийства поодиночке двух женщин – воспитательниц интерната – мать и дочь, кого они тоже ограбили. Весь вопрос для них заключался в деньгах, несущих им значительные материальные выгоды.
– Все это устарело, но, несомненно, важно нам для ведения следствия, – сказал  Режимов. – Других материалов у нас пока нет. Мы будем опираться на то, что имеем.
– Надо понимать, что они оба отсидели за убийства, а в последующих карательных действиях следователи не смогли доказать их виновность, так как близнецы были чрезвычайно изворотливыми, избегая появляться в обычном обличье. Они надевали маски, купленные в Венеции и секс-шопах, что запутало следователя. Следствие, таким образом, зашло в тупик. Заглядывала в наш архив и докопалась тоже кое до чего, поэтому я согласна снова взяться за дело.
– Откладывать не стоит, – согласился Серегин, когда они, поев, встали из-за стола. – Насмотрелись детективов, а потом шли на преступление или действовали, как в фильмах с криминальным содержанием, драками, многочисленными убийствами на грани войны, чего нужно остерегаться.
– У Гранатова открылись новые неотложные факты, требующие дальнейшего изучения предмета. Он прислал мне сообщение, что все параметрические данные совпадают, даже ДНК. Но внизу была приписка, что все требует дальнейшей более тщательной проверки, которая займет максимум неделю, – сказал  Режимов, раскрыл свой ай-фон, где был записан распорядок дня в санатории. – Вот сейчас заканчивается первый завтрак, затем будут процедуры с участием всех врачей, а после лечения ты, сыщица, сможешь поговорить со всеми подозрительными, по твоему мнению, личностями и конечно врачами.
– Вот этим можете заняться вы тоже, а мне придется с  Ткачиком последить за некоторыми спортсменами и журналистом Досадовым. Фиктивные лабораторные анализы для приезжих тоже могут сыграть небольшую роль, но только собьют с толку следствие. Мы здесь принимаем на веру предыдущие справки врачей. Однако вероятен сговор некоторых персоналий и свидетелей предыдущего дела с участием Сошиных, кто решил отомстить за утраченные ими средства, спровоцировав таким способом покупку градусников близнецами.
– Как-то все размыто и не точно, – изрек  Режимов.
– По-моему это – слишком заумная версия. Ты перегнула палку, дорогая сыщица. По моим расчетам оба покойника хотели затеять конкуренцию среди медиков для получения инструментария, пригодного для пользования в любом санатории или начать спекулировать по завышенной цене среди медсестер за право обладания таким набором термометров, – включился в обсуждение Серегин, вытирая платком пот со лба и подходя к ведомственному автомобилю.
 – Посмотрим, что покажет осмотр вещей второй жертвы, – добавил Режимов лаконично. – Может быть, кто-то из врачей заказывал градусники?
– А, скорее всего, хотели сбыть в любую аптеку за вознаграждение, – снова сыщица выдвинула свою рабочую версию.
В то же время, пока эксперту полагалось изучать останки обоих братьев близнецов, оперативники и сыщица, плотно позавтракав, расплатились и поехали на форде в санаторий, где нашли убитым Сошина. Чтобы им выдали паспорт и чемодан второго брата, с которым первый делил комнату.
– Возьмем с собой нашу неутомимую сыщицу. Пусть она усердно работает, а не прохлаждается в тени ротонды с родниковой водой среди мраморных скульптур, – подмигнув  Серегину, сидящему за рулем, сказал Режимов.
Он мечтал взять интервью у Милены, которая была абсолютно не причастна к делу, но выглядела так, когда поднимали машину из ручья и ставили на автопогрузчик, как будто у нее было близкое знакомство с репетитором – участником различных, подозрительных акций.
«Похоже, что они находятся в необъяснимых  интимных отношениях с аниматором. Хотя, какое мне до этого дело?» –думал он, повернувшись в профиль к  сыщице.
Светотени играли на его волосах.
– Ты, Ник, что-то затеял? Вижу, что у тебя ко мне есть важный для тебя вопрос, так?
– Что очень заметно? Предположим, что так. Откуда у тебя такие точные сведения? – попытался сострить подполковник.
– Определила по глазам. Такой ответ тебя устраивает или  нет?
– В некоторой степени. Ну, так вот, – ответил он заискивающе, повернувшись на сиденье вполоборота к девушке, – не кажется ли тебе, частная сыщица, что аниматор не равнодушен к жене эксперта, но будто между ними пробежала черная кошка, или кто-то из них что-то скрывает от общественности?
– Они достаточно взрослые, поэтому могут позволить себе всякие штучки. Тем более, он, по словам нашего сотрудника, занимался музыкой с их общими с Гранатовым детьми. Лично мне это кажется нормальными семейными отношениями. А что касается психологии, то твоя симпатия к замужней женщине вполне объяснима, – как-то примитивно ответила сыщица, чья роль в этом деле была на редкость  деликатной, она не была равнодушна к любым проявлениям преследования к законопослушным гражданам.
– Прости, а разве это плохо ревновать красивых женщин к мужьям, репетиторам, продавцам градусников и всем, кто теряет совесть по ходу следствия? – как-то заносчиво и дальновидно сказал тихим голосом оперативник, гордо отвернувшись от  сыщицы.
Он не забыл при этом, что с самого верха всегда исходили требования и точные указания о недопустимости смешивать личные отношения с деловыми связями. Что являлось даже предосудительным заводить романы с уголовницами или подозреваемыми, чтобы у тех не возникло желания перейти на права сожительниц. Однако жизнь и практика показывала совершенно противоположное.
– Увлекаться не стоит. Эксперт знает свое задание, но играть на его нервах он никому не позволит, – закрыла личный вопрос сыщица.
Она перевела взгляд на великолепные здания пансионатов и санаториев, занимавших большую площадь, по сравнению, чем другие курорты, благоустроенных с учетом рельефа и мягкого, теплого климата. Корпуса мелькали перед глазами сыщицы в окне  машины по пути следования к цели. 
– У нас к ней будет специальное задание: допросить все-таки главного врача на предмет изучения штата и больных, а мы займемся, как и прошлый раз, описанием вещей второй жертвы, – составил план Серегин, приобретая новый опыт вождения под жарким солнцем курортного города.
Фраза подполковника – водителя иномарки – снизила накал страстей. Никифор Наумович несколько успокоился, но не удовлетворился. Как подсказывала ему «коварная» интуиция, у Милены, не смотря на то, что Гранатов был сотрудником полиции, проработав там значительное число лет, могли быть основания ненавидеть Сошиных, или она могла быть пешкой в руках репетитора.
Тот, как выяснила сыщица, терпел притеснения от обоих погибших братьев. Настоящее имя его было – Вельзевул или Везувий – взрывной, самоуверенный, сильный человек с потухшей страстью, а Милена была его двоюродной сестрой, к кому он с детства питал родственные чувства. Вообще-то эта лава любовных страстей и итало-греческих имен не вызывала в оперативнике никаких отрицательных эмоций. Зато, как он выяснил, родная сестра Сашы – Джеральдина – очень красивая, полная, сильно накрашенная, брюнетка имела свой магазин  в Москве и ларек. Она была замужем за турком, от кого у нее был сын подросток, воспитывающийся в том же городе, где и Сошины. Там же проживал их дедушка, страдающий астмой, бывший артист балета и баянист, как и его сын. Мальчика звали, как и деда – Али, но в свидетельстве о рождении у обоих было записано – Вессалий. Он тоже занимался музыкой, был талантлив, замечательно сложен, гибок, музыкален, играл на баяне. Все положительные качества ему передались по наследству, но турецкие родственники ребенка тоже претендовали на воспитание собственного внука и не допускали возможности, отказаться от него. Они с упорством старались заботиться о снохе с сыном, которые  каждый год приезжали летом в гости на лучшее побережье, сверкающего всеми цветами радуги, Средиземного моря, в Аланию – в собственный дом с садом. Там мальчик отдыхал, набирался сил, загорал, чувствовал себя, как дома среди братьев отца и другого дедушки прокурора – более строгого и справедливого, чей сын сел в турецкую тюрьму за разбой и за распространение наркотиков среди студентов вуза. 
Ребенок, поправившись и повзрослев, возвращался в Россию учиться. Турецкий язык он знал плохо, но был очень талантлив, на редкость воспитан, учтив, приятен в обхождении острых моментов в разговоре, не драчлив. Дипломатичен, ненавязчив, вызывая только положительные эмоции у школьных учителей и репетиторов. Любил, как все дети, бегать, прыгать, лазить, где попало. Обаяния у него было достаточно, как и умения заводить знакомства с деловыми людьми, что помогало ему дружить с хорошими детьми из состоятельных семей. Мальчика приглашали везде, как завидного жениха и любителя сладостей. Он с поклоном отказывался, грезя стать или портным, или, в худшем случае,  артистом балета национальных турецко-греческих танцев.  Мечтал приводить в восторг своих разведенных родителей, а главным образом, обожаемого до беспамятства, деда – его тезку и однофамильца –  Василия  Махмудова. Теперь великий танцор тренировал любимого внука приемам владения телом, изучая с ним йогу. В далеком прошлом он был звездой мирового класса в исполнении национальных танцев народов мира, снискав любовь миллионов людей, но чудом оставшийся жив, когда его похоронили все поклонники после трагического случая во время гастролей в Италии. В том же городе Монтекатини-Терме деда свирепо избили те же самые десять жестоких, профашистских молодчиков под предводительством Ломидзе и его матери, что орудовали при избиении женщин из группы туристов из России. Флага и формы у этих фанатиков не было, но было самоуверенное желание навязать диктат насилия всем и каждому, кто хоть чем-то вызывал у них зависть талантом, одеждой, модой. Надо было быть, по мнению таких террористов, – «роботом без языка, послушным слугой без зарплаты». Сомнения принимались за трусость. Как в период войны, они внедряли дисциплинарные взыскания, оперируя отсутствием здравого смысла, чтобы никто не мог высказать своего мнения, насаждая конкуренцию без необходимости. Свои спонтанные сходки они постоянно устраивали за рубежом, влекомые завистью и алкоголем.
Европейский статус резко понизился, но не потерял своего ангажемента приглашать в гости для знакомства с эпохой Возрождения, Ватиканом и древними событиями, произошедшими в истории.   
«Они заботились о своей семье и не допускали никого в тайны своих планов, как коронованные особы. Зато зять дедушки Али сидел. Джеральдина искала с ним встречи, но ей было отказано. Все эти родственники очень отдаленно относятся к убийству стариков», – решил  Режимов, когда сыщица изложила ему круг подозреваемых.
– Придется проверять каждого из профашистской группировки, в которой состояли Сошины, – предложил   подполковник вслух.
–  Они изредка возгорались, – поддержал Серегин.
– Убивать своих лидеров они не стали бы, но велика вероятность, что за деньги могли бы пойти и не на такие выходки, – сказала сыщица, завидев впереди маячащий санаторий, куда она примчалась в надежде заработать приличные деньги за расследование сложного уголовного преступления.
– Кто же спонсировал этих отщепенцев, как ты думаешь? – спросил Никифор Наумович.
– Полагаю, что жажда власти внутри коалиции заставила избавиться от устарелых элементов, что могли предложить наиболее богатые из них коррупционеры, владельцы магазинов, кому стало скучно или на спор, –  ответила сыщица под нажимом.
– Опять туман и облака… Ничего конкретного, – обескуражено озадачил себя  Режимов.
– Будем искать с собакой, – заверил  Серегин.
– Со спортсмена надо поддерживать связь. Они, хотя и не причастны, но не обделены силой и смекалкой. Разоружат и выведут на чистую воду любого подозреваемого, – продолжила сыщица.
Полицейские подъехали к санаторию, вышли из автомашины и разделились на две группы: оба оперативника отправились в главный корпус, где выдавали ключи от номеров, чтобы забрать чемодан второго брата, сыщица нашла нужным зайти в медицинский пункт, где проводились релаксирующие процедуры и манипуляции.
По пути она наткнулась на аспиранта Олега, успевшего позавтракать вместе со всеми отдыхающими, сидевшего на скамейке в тени с симпатичной девушкой, поглощая с аппетитом мороженое пломбир.
– Вот ты мне и нужен, дружище, – сказала она с апломбом.
– Познакомься, – проговорил он, указывая взглядом на свою соседку по лавке. – Это Кира – моя дочь. Она прилетела сюда, чтобы помочь тебе разобраться в деле. Заодно расскажет, как на нее напали свои ребята из группы около гостиницы в Италии и отняли всю наличность, доведя до амнезии. Сейчас она стала приходить в себя, благодаря моим усилиям.
– Ты просто – эскулап. Как это тебе удалось? – удивлению сыщицы не было предела. 
 Алиса смотрела на скромно одетую, черноволосую, с  удлиненной, как у иностранной фотомодели, стрижкой, студентку колледжа, сумевшую отстоять свою честь, но временно потерявшую память. Девушка выглядела отрешенной от жизненной суеты. Рядом с ней на скамейке стояла дорожная сумка.
– Вызвал сюда по мобильнику. Сказал, что нужно дать существенные свидетельские показания о поездке заграницу и кто, по ее мнению, из общих знакомых, мог пойти дальше, чем драка или грабеж. Вот она меня снабжает разными цитатами классиков. Давно собирался вас свести, но никак не получалось из-за остановки вливаний денежных средств на мой банковский счет. А сейчас кто-то помог мне разжиться. Наверно это ты?
– Да, забыл, что дала для тебя кое-что, чтобы хватило средств на обратную поездку? Ты потратил деньги на свою дочь. Хорошо сделал. Значит мы заодно, – сыщица с иронией одобрила поведение  аспиранта.
– Прошу любить и жаловать, – Ткачик от радости, что у него все получилось, приготовился довести до сведения  Алисы, что ему удалось устроиться на работу грузчиком в санаторий на два месяца до конца сезона. Ему выдали настоящий аванс для постановки на питание и жилье.
– Она где-то остановилась? – полюбопытствовала Алиса, чтобы быстрее закончить обсуждать с Кирой предыдущую поездку, а потом приступить к дальнейшей работе частной сыщицы.
Мимо них из столовой по красивой, обсаженной ивами, аллее, шествовали, чуть ли ни строем, отдыхающие спортсмены, с интересом взирающие на троих новеньких, обсуждающих что-то с жаром.
– Пока нигде, но хотел предложить ей сходить с тобой к администратору и запросить свободное место, – сообразил сказать он, доверяя воспитание своих детей кому угодно с превеликим счастьем.
Алиса заметила, что девушка смутилась.
– Кстати, дружок, тебе придется через какое-то время сопроводить тела двоих жертв в город, откуда они прибыли для захоронения. Вижу, что ты поторопился устаиваться на вторую работу.
– Зачем мне их куда-то сопровождать? Похороню всех, кого надо, здесь. Тем более полиция мне предоставит все нужные справки для такого случая. Паспорта у них наверно с собой. Буду раз в год или чаще приезжать, навещать могилки усопших, – с унынием констатировал он, сдвинув кепку набок.
Алиса посмотрела на аспиранта с искренней симпатией, понимая его черствый характер, но чувство долга.
– Это твое личное дело. Если ты так решил, поступай, как хочешь. Но нам надо будет на днях сходить опознать жертвы. Не возражаешь? – спросила сыщица тактично.
– Придется отвлечься от любимого занятия – грузить продукты для столовой и выносить картофельные отбросы, – с искренней грустью изрек новый сотрудник санатория, сумевший вызвать доверие у персонала.
– Хорошо помогу найти комнату твоей протэжэ, а ты оставайся здесь или займись делом. Но учти, что и у меня для тебя есть важное задание: проследить за некоторыми спортсменами.  Скажу позже за кем конкретно.
– Понял. Тороплюсь. Вы без меня не скучайте,  – высказался Ткачик и чуть ли ни бегом поспешил к заднему выходу из красивого корпуса столовой, где стояли бачки с различными отходами питания, приготовленные для отправки по направлению.
– Как ты добралась сюда? – воспитательным тоном спросила сыщица свою подопечную – важного свидетеля по делу о нападении на женщин заграницей.
– Нормально. Выспалась в дороге. Буду принимать здесь лечебные процедуры и гидравлический массаж. Говорят, помогает при потере памяти.
– У тебя есть ко мне что-то секретное, правильно я поняла? – сыщица наклонилась совсем близко к лицу девушки, пытаясь разгадать ее тайные намерения. – Давай здесь обсудим твои проблемы, а то вижу, все сотрудники на ресепшене заняты выдачей ключей для отъезжающих, – она указала на стеклянную дверь,  через которую хорошо просматривались   администраторы, обсуждающие что-то в спешном порядке.
– Ничего особенного. Мы всегда дружили с моими подругами по колледжу. Но на этот раз перед отъездом в Италию они мне сказали, чтобы я для безопасности, когда пойду вечером с группой на прогулку, не ужинала и не надевала дорогих украшений, – Кира начала свой подробный рассказ.
– Дельный совет. Твои подруги – порядочные девушки, – поддержала сыщица, здороваясь через стеклянную дверь с Кормушенко, отошедшего на секунду от компьютера.
Девушки пересели на другую пустующую лавочку, подальше от посторонних глаз. Кира поставила небольшую клетчатую сумку на землю. Мимо них продефилировала на обед группа спортсменов-разведчиков, принявших участие в походе на гору. Сзади шел Досадов с фотокамерой, с  чем он не расставался ни днем, ни ночью, и Франк с младшим братом, который был гораздо выше него. Выглядели они очень  импозантно, но не вызывающе.
– Когда все расселились по комнатам в гостинице, мы отправились гулять по улицам, знакомиться с достопримечательностями. Оставаться в номере никто не хотел. В некоторых местах играли уличные оркестры. Люди танцевали парами, или совсем старые туристы сидели на мраморных скамейках, о чем-то весело беседовали, обращая на себя внимание. Но молодежи было очень мало. Улицы были ярко освещены. Мы небольшой толпой стали осматривать памятники архитектуры, пальмы, церкви и изумительный фонтан в самом центре города. Магазины работали, и многие заходили в бутики.
– Ты что-то купила там? – заискивающе поинтересовалась владелица частного детективного агентства – любительница шопинга.
– Мы искали летнюю обувь, постельное белье, хлопчатобумажные изделия, косметику, вина, посуду. Мне скоро это шатание надоело. Все продавцы мужчины хорошо говорили по-русски.
– Как везде вечером работали магазины и рестораны для взрослых. Никаких детских товаров вы не обнаружили, так? – спросила сыщица, заметив слезы на лице у расстроенной собственным рассказом соседки.
– Да, как ни странно. Это нас с моими попутчицами  очень удивило и даже позабавило. Для женщин мы ничего не нашли приемлемого.
– В основном все предметы обихода ночью продаются только для мужчин. Так принято в Европейских странах. Женщины по утрам посещают рынок и заказывают что-то себе в магазинах верхней одежды тоже днем. Чаще в воскресенье или субботу, – высказала сыщица свои впечатления от зарубежного шопинга.
– На нас смотрели как-то странно. Указывая пальцем и жестикулируя, чтобы мы не мешали им работать, если ничего не покупаем. Очень трудно было договориться с людьми с такими  резкими манерами.
– Думаю, что ты сильно преувеличиваешь. И много магазинов вы успели осмотреть? – увлекшись рассказом, спросила сыщица
– Только два, но из-за разницы в курсе валют, сразу не смогла подсчитать цену, и вышла наружу. Отправилась в гостиницу, оставила свои деньги и вещи на ресепшене. В номер не поднималась. А затем пошла тем же путем к танцам, где играли трое музыкантов: виолончелист, баянист, и кто-то стучал по клавишам пианино. Вход был платный, но среди танцующих пожилых людей были знакомые лица, кого иногда видела в нашем городе и в предыдущих моих туристических поездках пять лет назад, когда мы ездили с мамой за границу встретиться с ее дальней родственницей, уехавшей навсегда из России.
– Присмотрись здесь к сотрудникам. Может быть, узнаешь кого-то из этих людей. Если получится, сфотографируй.
– Хорошо, попробую, – согласилась Кира, успокаиваясь.
– Так, что же было дальше, из-за чего ты затеяла этот разговор, – сыщица стала поглядывать на часы.
– Задержавшись у входа на танцы, ко мне подошла старая, очень нетрезвая женщина. Она еле держалась на ногах, и от нее пахло вином или водкой, я не поняла. Но она объяснила этот факт, что у нее сильно поднялось давление, и она лечилась народными средствами. Говорила она по-русски без акцента. Вдруг ни с того, ни с сего она стала мне угрожать, чтобы я  отдала ей всю свою наличность или сумку, чего у меня в руках уже не было. Когда танец закончился, один из танцующих подошел к ней, сопровождая свою речь  нецензурными выражениями, сильно ударил ее в живот. Она согнулась, но не упала. Потом, когда чуть-чуть пришла в себя, стала говорить, что она не обижается, так как это будто бы был ее сын, которого она не может держать в ежовых рукавицах. Полиция рядом отсутствовала. Мне все это показалось очень странным, и я поспешила в гостиницу. По дороге на меня набросились несколько человек очень высоких мужчин. Двое из них поставили к стенке спиной рядом с какой-то эмблемой или историческим мемориалом, удерживая в таком положении. Помню, проходящим мимо, стали под угрозами предлагать ударить стоящего в тисках. Но предварительно каждый из двоих стукнул меня по челюсти и в живот, но не сильно, а для разгону. Но кто-то один из высоких должен был поцеловать стоящую, в знак вознаграждения, что та выдержала пытку. Эта народная игра называлась: «Убить курицу», о чем нас предупредила гид. Что на том определенном месте каждый раз происходят разные инциденты.
– Такое дикое развлечение характерно для сумасшедших туристов, кто решил свести счеты с жизнью вдалеке от родины, – посочувствовала сыщица, записывая признание девушки на диктофон. – Неужели у тебя хватило сил выдержать такую пытку?
– В том то и дело. Били в основном кулаками по животу человек  одиннадцать, среди них были даже наши районные полицейские, но они меня не били, а предупредили, чтобы я запомнила нападавших, хотя было совершенно темно. Некоторые из них наносили по два удара для страховки, что «первый удар не получил отклик в позвоночнике». Так сказал один из нападавших в маске, кого они называли доктором, проводящим эксперимент. Когда я потеряла сознание после очередного нокаута, то поняла, что сейчас упаду. Но двое, самые высокие, пожилые близнецы, продолжали удерживать меня стоящей. Надежда вырваться исчезла сразу. Сначала считала удары. Но потом уже не могла…– Кира замолчала.
– Возможно, ты потеряла нить, о чем говоришь? – спросила сыщица с трепетной досадой и каким-то странным чувством соучастия в судьбе студентки колледжа, попавшей в криминальные скрижали. Она уже об этом инциденте слышала от подполковника Режимова, когда он искал основания для ареста некоего Ломидзе, чье участие в разбойных нападениях на граждан было зафиксировано неоднократно.
– Вспоминаю с ужасом ту дикую поездку.
– Теперь все кончилось. Надо набираться сил…– сочувствовала Алиса.   
– Говорить не могла, так как челюсть от ударов не работала, а кричать тем более. Наконец постепенно, когда пришла в сознание, никого рядом не было.
– Ты надеялась, что они тебя отпустят живой? – спросила сыщица, а сама снова вспомнила то самое незаконченное уголовное дело, возбужденное и оставленное в качестве висяка, где администратор санатория – Ира рассказывала о подобном с ней случае в ту же туристическую поездку.
– Надежда умирает последней, – вздохнула дочь  Ткачика.
– Что ты потом предприняла? – продолжила спрашивать сыщица, чтобы дополнить старое, годичной давности, расследование новыми материалами и привлечь виновных к ответственности.
– Пошла в отель, взяла свою маленькую сумочку на ресепшене и вернулась в номер со слезами. Когда  пришла моя соседка с прогулки. Вид у нее был очень жалкий, уставший и измученный. Не стала ее расспрашивать, что с ней случилось, так как не могла долго говорить. Едва сумела сказать, что у меня стресс.
– И что же она?
– Попросила отправить ее в монастырь перуанских грешниц.
– Зачем так далеко? – спросила Алиса, которая никогда не была в Западном полушарии.
– Вот и я так же спросила, но она затряслась, как будто плакала без слез, сказала, если я не могу этого сделать, пусть придет кто-то, с кем она могла бы поговорить лично. Тут же в дверь постучалась русская девушка – администратор и забрала соседку в свою комнату успокоить. Сказала, что запишет все сведения обо мне и о ней, чтобы передать туроператорам и в полицию, – Кира с облегчением выдохнула и огляделась по сторонам.
– Есть какие-то версии относительно этого? – Алиса  предоставила своей собеседнице самой сообразить, что  соседка была втянута в такую же грязную историю.
– Понимаю, о чем ты говоришь. Скорее всего, они избили мою соседку таким же образом.
– Однако доказательств у тебя нет? – сыщица не унималась.
– Никаких, но точно могу сказать, что в другом автобусе ехала женщина, с которой произошла в тот же вечер подобная сцена, но она сослалась на потерю памяти, когда мы с ней разговаривали, встретившись в том же турбюро сразу после визита в Италию.
«Видимо, мне надо сходить с ней к психологу или психоневрологу, с кем могла бы восстановить некоторые наиболее исчезнувшие из памяти моменты своей яркой биографии», – разволновалась, сопереживая, сыщица, которая не раз помогала донорам, сдавала кровь в положенном количестве для пострадавших в землетрясениях и после американской бомбежки.
– Хорошо. Записала твою исповедь на диктофон. Вложу в дело. Будем опрашивать всех свидетелей, то есть всех особ женского пола – любителей зарубежных экскурсий. А сейчас идем к администратору. Пусть даст тебе указание, куда ты поселишься, но если предложит работать официанткой или горничной, ты бы согласилась? Проживание здесь обошлось бы гораздо дешевле, – разъяснила мудро сыщица.
– Могу сразу сказать без гадания на звездах или кофейной гуще, согласилась бы.
Сыщица не удивилась догадливости и сообразительности будущей новой сотрудницы санатория. Они зашли в главный корпус, где за столиком администратора сидел Кормушенко и разбирался с документами. Он искал паспорт второго убитого брата-близнеца и паспорта некоторых отдыхающих, пожелавших уехать раньше времени из-за тревожных слухов. Полиция все еще находилась в том самом номере, где нашли ртутные термометры одной из жертв.
– Вот надо оформить девушку к вам в санаторий кем-то из обслуживающего персонала. Есть вакансии?
– Приезжая? – спросил Кормушенко настойчиво.
– Да. Мой отец только сегодня устроился сюда грузчиком, – ответила Кира серьезно.
– Сейчас посмотрим.
Администратор стал проглядывать лист вакансий, наконец, произнес, щелкнув пальцами:
– Можем взять официанткой, при наличии медицинской книжки. Есть у тебя такой документ?
– Да, есть, –  ответила она, порывшись в кармане клетчатой сумки, достала синюю маленькую книжку с белой надписью – официальный документ, подтверждающий, что лицо может работать в сфере питания. Она положила медицинскую книжку на стол, рядом с компьютером администратора.
 – Я сама – будущая  медсестра, – улыбнулась Кира спокойно, без титулярного нажима.
Кормушенко, полистав  документ,  спрятал в стол.
– Заодно паспорт нужен для оформления, – чутко сказала Алиса, понимая стеснение новой свидетельницы по делу.
Кира отдала свой паспорт, чтобы ее временно прописали.
– Паспорт  верну после обеда, а медицинская книжка будет у нас, – изрек администратор. – Значит она – дочь нашего нового грузчика? – задумчиво переспросил администратор, а пожелавшие уехать быстро сдавали ключи и уходили, не обращая внимание на перепалку между сыщицей и дежурным сотрудником санатория.
– Он – в штате моего частного детективного агентства. Но  Кира хотела бы еще пройти курс процедур для лечения амнезии, – присовокупила сыщица благосклонно, надеясь, что девушка в некоторой степени заменит своего постоянно занятого родственника.
– Кира, предлагаю занять место в комнате, где живет  горничная из вашего города. Она находится в цокольном этаже около кладовки. Согласна?
– Да, – Кира обрадовалась, что она так быстро оформилась на работу. Теперь ей предстояло пройти врачебное обследование в свободное время от работы в столовой на раздаче блюд.
– Вот тебе ключ, – администратор изрек самодовольно, что сделал доброе дело, приняв на работу ценного сотрудника.
– Желаю хорошо устроиться. Встретимся за обедом, – пожелала с пафосом сыщица.
Кира с вещами пошла туда, куда рукой ей указал администратор. Сыщица, облокотившись о стол, отзывчиво сказала, глядя вслед удаляющейся девушки:
– Она будет следить за своим отцом, чтобы он не таскал хлеб из раздаточной без разрешения.
– Кстати, что такое амнезия, не подскажешь, Алиса?
– Что-то не так? 
– А то у меня такое временное помутнение рассудка из-за  текучки кадров в нашем штате, – администратор, перебирая сданные ключи, стал стучать ими по столу. 
– Вообще-то амнезия – это слово греческое с еврейскими корнями. Но нам сейчас не до лексикологии. Проще  представить, что это обыкновенная болезнь «с симптомами потери памяти на важные недавние события, или неполные воспоминания о прошлом», так сказано в учебнике по парапсихологии, который мы штудировали в академии права.
– Не нравится мне эта формулировка, – озабоченно сказал Кормушенко, листая паспорт второго погибшего брата – Сергея Викторовича. – Можешь рассказать подробнее?
– Конечно, – сыщица открыла Интернет и зачитала общеизвестное представление о забывчивости, изученной врачами, что подчас приводило к трагическим результатам. – «Амнезия может быть спонтанной и часто бывает временной. Воспоминания возвращаются в хронологическом порядке, начиная с самых старых. Мемуары о последних событиях, предшествовавших амнезии, зачастую не возвращаются никогда».
– При мне таких случаев здесь не происходило. Правда, говорят в прошлом веке здесь орудовали  энкавэдэшники –  приспешники Сталина. Дел натворили, что до сих пор архивы трещат по швам.
– Можешь не волноваться. Мы здесь для того работаем, чтобы найти коварного убийцу, – сказала тихо частная сыщица, обратив внимание на смс, пришедшее от  Режимова, появившееся в ай-фоне:
«Нашли планшет  жертвы. Разгадка близка».
«Жду встречи в фойе с подробными сообщениями о проделанной исследовательской работе», – ответила она немедленно, отвлекшись от разговора с администратором.
– Вот так живешь и не знаешь, кто приезжает с добрыми намерениями – полечиться, а кому просто дома делать нечего, – с большим трудом согласился Кормушенко с таким пониманием терминологии, которое ему только зачитала сыщица, откладывая паспорт второй жертвы для следователя полиции.
У нее сузились глаза, как у кошки, когда она, взглянув на входную дверь, увидела входящего в корпус Олега в черной траурной одежде, приехавшего похоронить одного родственника, а события разыгрались таким образом, что придется ему приготовиться к вторым похоронам близнеца, погибшего от руки кровожадного палача-убийцы. Ночью сумевшего утопить машину с телом в роднике.
– О, сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, бог изобретатель.
Сыщица услышала цитату русского поэта Пушкина, которую декламировал до боли знакомый голос Ткачика, появившийся в фойе. Он улетучился со склада на пять минут, чтобы удостовериться, что его любимая дочь устроилась на работу.
– Можешь не волноваться. Кире выделили комнату с соседкой. А после обеда она сходит к врачу и запишется на прием, чтобы пройти курс процедур.
– Буду держать тебя в курсе своих треволнений, – решил закалить волю сыщицы отец благородного семейства и вернулся назад.
Алисе ничего не оставалось делать, как тоже отправиться к себе в комнату дожидаться, пока полковники закончат осматривать личные вещи погибших братьев. На душе у нее было скверно из-за рассказа Киры и незаконченного предыдущего криминального расследования, связанного с этими убийствами.
«Выдержала по молодости лет нападение бандитов и потеряла память… На такие незаконные действия способны самые отпетые гангстеры, которые пользуются своей силой в целях наживы, чтобы не работать. Посмотрела бы я на этих людей рядом с Мухаммедом Али или Валуевым. Мне желательно не терять форму. Натощак лучше не работать, чтобы тяга к расследованию не расхолаживалась. Где бы сейчас выпить чашечку горячего кофе?» – задумалась серьезно сыщица, разглядывая скромное фойе с кожаными креслами и журнальным столиком посередине, а рядом – кофе-машину, что стояла  около лестницы на второй этаж. Алиса кинула в прорезь автомата нужную сумму, получила бумажный стаканчик с дымящимся ароматным напитком, присела в самый центр фойе на коричневое кресло, чтобы насладиться вкусом, рассматривая небольшие фотографии детей, виды города-курорта, пейзажи горных массивов,  развешанные в рамках на стене. Они гармонично дополняли интерьер, создавая уют и терпимое отношение к разным  нестыковкам, возможным при размещении новых гостей, приехавших подлечиться.

13. Проверка на прочность

Оперативники, получив у администратора ключи от номера, где проживали обе жертвы, направились в ту самую комнату с надеждой найти любые вещественные доказательства виновности третьего лица в гибели бывших уголовников, но отсидевших свой срок и вышедших на свободу пожилыми людьми.
– У Сошиных были замечены приступы бешенства, вспышки ярости на зоне. У каждого из них в день ареста начались продуманные, инсценированные припадки эпилепсии, по словам соседей и понятых. Они периодически падали на спину, плевались, потом быстро вскакивали с пола или земли, бежали и прятались в одно и то же место, в самый темный, пыльный угол под лестницу, куда никто никогда не заглядывал. Так могли вести себя только индивидуалисты или лица мечтающие вернуться в зародышевое состояние, по определению тюремного психолога, – констатировал Режимов с облегчением, обращаясь к Серегину, когда они поднимались на второй этаж спального корпуса, сверкающего чистотой, благодаря заботе горничных. Между маршами с радужными витражами на консолях красовались букеты с искусственными цветами.
– Думаю, хотели ввести участкового в заблуждение. В последствие  продолжили разбойные нападения на женщин после воспитательных и разъяснительных мер, – сказал коллега, который никогда не отметал влияния внешних факторов на развитие событий с упором на свое юридическое образование, полученное при банальных обстоятельствах, когда он проходил контрактную службу в вооруженных милах МВД России. Полицейские открыли дверь и зашли в комнату, чтобы обследовать второй чемодан брата-близнеца, погибшего при  странных обстоятельствах.
– Улик мало, лучше бы дополнить дело вещественными доказательствами. Вот  лиса дорого бы дала за то, чтобы мы не вводили ее в курс дела, а предложили бы пожить здесь в качестве отдыхающей, – предположил Никифор Наумович.
– Чем гоняться за привидением, подключим фантазию. Сразу все тени приобретут реальные очертания, – вздохнув, согласился Серегин. – Циклопу хватало пять минут для поедания своей жертвы в пещере, куда попали сорок  разбойников под предводительством Али-Бабы, а нашим, вновь отпущенным, трех минут не хватило, чтобы нокаутировать беззащитную женщину. Видно слаба кишка у нового поколения боксеров, – уточнил  он, рассматривая обычный, стандартный номер гостиницы, где жили обе жертвы. – Таковы факты. После допроса некоторых подозреваемых, контролирующих нападение на туристок и съемку на ай-фон, экспертиза пришла к этим выводам.
Удрученные полицейские в рабочем порядке продолжали обсуждать с порицанием события годичной давности, не смотря на то, что они происходили в высокоразвитой европейской стране, где к туристам относились с особым вниманием, желая продемонстрировать достижения цивилизации в сфере культуры и искусства.
– Сознание  лидеров бандитской группировки  оказалось на уровне первобытного человека, настолько была заметна пропасть разделяющая тех, кто приехал  подраться, и тех, кто мечтал познакомиться с городами искусств. Хорошо, что все обошлось без смертельных случаев. Однако в Рим этих  фанатичных сектантов не пустили по объективным  причинам, – вспомнил Режимов, присаживаясь к столу.
– Вот твои свидетельские наблюдения пригодятся для завершения того криминала. Достаточно доказательств вины для определения зачинщиков в места лишения свободы, – сказал,  подытоживая, Серегин. Соратник получил от  сыщицы диктофонную запись разговора с новой пострадавшей заграницей и краткий комментарий с пояснениями имен и должностей.
– Они все находятся под следствием в камерах. Новые  свидетели прольют свет на более подробные детали  дела. Вот, кстати у сыщицы теперь есть двое помощников. Она прислала только что сообщение, что записала на диктофон новые свидетельские показания вновь принятой официантки – Киры. Она приехала сюда к отцу, родственнику убитых, и полечиться от амнезии после перенесенного шока от нокаута в Италии. Они хотят похоронить обе жертвы здесь на местном кладбище со всеми почестями, – доложил Никифор Наумович коллеге и мужу  Алисы. – Драки: одиннадцать крепких парней на одну девушку называются по-другому и караются по всем правилам закона.
Режимов стал листать старый ай-фон и периодически бросал взгляд на экран плазменного телевизора, прикрученного к стене напротив кроватей, где передавали местные новости. Они успели включить местный канал курорта, чтобы не так тоскливо и жутко было рассматривать вещи второй жертвы. Никаких сообщений о новых американских бомбежках в Сирии, Югославии, Болгарии, Донбассе или захвате заложников не передавали. Это как-то приободрило оперативников. Не было передач о переходе беженцев из мест землетрясений в Италии и мигрантов из  африканских и сирийских земель на территорию Польши, Германии, Венгрии, когда люди переплавлялись на  надувных лодках и тонули, оставляя на земле после себя трупы погибших, выброшенных на берег детей, так как не способны были похоронить. Шли длинной шеренгой многие километры, напоминая прифронтовую блокаду.
– Не понятно, где был Сергей Викторович, когда мы разбирали вещи с градусниками его брата – Владимира Викторовича, погибшего в кладовке? – спросил Серегин, приступая с чувством долга к изучению имущества погибшего и найденного по частям.
– Мне кажется, что здесь мы не найдем никаких объяснений. Все скрыто гораздо глубже. Возможно, дело корнями уходит в национальную почву или, другими словами, кто-то из местных жителей был в курсе трагических событий раньше нас. Мы видели всадников, скачущего во весь опор куда-то, как раз с того места, где была найдена голова, – объяснил Никифор Наумович тонкости следствия, получившие широкую огласку.
– В акте указаны понятые. Они нашли эту часть тела в траве и выложили на всеобщее обозрение. Фамилии, имена и паспортные данные у нас зафиксированы. Будем оперировать тем, что мы имеем, –  продолжил мысль коллега Режимова.
Оперативники, так же, как вчера, открыли чемодан, подобрав код к замку. Никаких особенных предметов, которые были бы интересны, как компрометирующие доказательства, они не обнаружили. Однако на дне чемодане находился планшет с картой памяти, где могла находиться важная информация для следствия.
Серегин включил передающее Интернет устройство, чтобы выяснить, с кем они были в близком контакте. Список был настолько длинным, что проверять всех знакомых в виновности, произошедшей трагедии, было бы странным. Поэтому, когда оперативники составили список вещей, включив туда ай-пад, они стали листать все почтовые отправления и сообщения за последний месяц, чтобы выделить наиболее важные. Никифор Наумович  разграничил деловую переписку Сошиных с  бывшими подельниками по зоне, с кем те договаривались о заранее спланированных драках тыловиков и военных. Обычные рекламные сообщения он отбрасывал в спам, выделив переписку с банком, налоговой инспекцией и непосредственно с администрацией санатория, когда они заказывали путевки через Интернет.
– Можно нарисовать такую картину, что это были добропорядочные, законопослушные граждане, без вредных привычек, отсидевшие сроки, перевоспитывавшиеся в колонии строго режима до полного абсолюта, – складывая назад в чемодан вещи, сказал Режимов. – Однако сорвавшиеся из-за какого-то пустяка.
– Ты считаешь, что у них не было никакого злого умысла, когда они везли сюда ртутные термометры? – спросил  Серегин оптимистично, надеясь, что они находятся на  верном пути.
– Об этом сейчас трудно судить. Ничего опасного ими предпринято не было, но никто с них не снял подозрений об участии в разбое заграницей. То есть деятельность террористической организации  вышла на международный уровень. Одна  важная деталь не дает мне покоя, почему жена Гранатова всегда отстраняется от участия в наших юбилеях? Он приезжал к нам без нее, – Режимов задал риторический вопрос, так как не забыл взгляда красивых глаз с поволокой Милены и ее грациозной фигуры. Он не мог принять тот факт, что эта милая женщина спекулировала своими проектами архитектуры, зарабатывая приличные деньги, чтобы содержать детей и нанимать репетитора по музыке своим, повзрослевшим за лето, неугомонным детям.
– Наверно потому, что она нас плохо знает. Мы ведь здесь недавно работаем. Через месяц нам надо уезжать туда же, где мы постоянно прописаны, – мирный тон Серегина мог усыпить бдительность любого обывателя, но не его коллегу –  Никифора Наумовича с его лисьими манерами и желанием продвинуться по службе любой ценой, даже если с ним разведется его собственная супруга – учительница литературы.  Она была старше его на пять лет. Жили они, как и семья Гранатова, в доме, построенном собственными силами, после того как продали трехкомнатную квартиру и добавили денег от продажи квартиры родителей.
– Вот в том-то и загвоздка. Местные следователи смогут без нас вычислить убийцу, но принять наши версии все равно будут обязаны. Так поступали мы и раньше, когда находили в горах странные предметы, напоминающие о пребывании там различных сектантов, – Никифор Наумович любил вспоминать превосходные расследования, проведенные ими с помощью Алисы, давно сданные в архив.
– Так что ты предлагаешь? Просто отписаться, и разговор закончен? – спросил Серегин, чтобы быстрее шло дело в изучении почты погибших.
– Посмотрим, что нам представят наши осведомители. Вот нашел переписку с бригадой строителей, кем руководил Владимир Сошин. Оказывается, они разделили премию на четверых человек, а потом взяли себе всю сумму. Затем избили тех, кто требовал компенсации. Какие-то судебные отписки и штрафы тоже надо будет приобщить к делу. Вот дельцы?!
Никифор Наумович отложил планшет из чемодана, чтобы затем вернуть наследникам все личное имущество. Они уже приехали для дачи показаний полицейским, а тем будет легче принять во внимание, что они не будут возражать, если револьвер не выстрелит. То есть дело закроют, так как никаких свидетелей и подозреваемых никак нельзя было обнаружить. Тем более у Режимова возникло неотвязное желание обвинить во всех грехах жену Гранатова, лишь бы расследование было закончено в самый короткий срок.
– Тот самый вездесущий аспирант Ткачик – наш осведомитель – тоже хочет заработать, – посочувствовал Режимов. – Приняли его на месяц с испытательным сроком.
– Думаю, надо сложить с себя все заслуженные ордена и медали, чтобы найти способ, как оправдаться перед начальством в проделанной работе. Хотелось бы отблагодарить спортсменов-разведчиков. Они хорошо помогли нам найти тело. Кстати сыщицу тоже придется учесть в отчете генералу. Они, как будто, заодно. Все бы нам досадить своими доводами и поиском преступников через библейские мифы, – оперативник Серегин уже в мыслях составлял отчет о проделанной работе.
– Такая у нее задача – идти неизведанным путем, – изрек  Никифор Наумович, понимая важность возложенного на них поручения, произошедшего в его дежурство. – Один из  всадников напоминал аниматора. На первый взгляд тот был невысокого роста, хорошо держался в седле, худощав и стремителен.
У следователя, как самого теоретически подкованного, предусмотрительного, с наибольшим количеством раскрытых преступлений, высокой степенью интуиции и IQ при расследовании, уже не было слов. Режимов не мог представить, что Милена – такая жизнерадостная, талантливая и способная, чтобы избавиться от мужа для встречи наедине с любовником на любой промежуток времени, как в трагедии Шекспира, могла убить человека, отрезать его голову и оставить лежать в кустах. А какие-то из ее родственников выложили голову на дорогу для всеобщего обозрения, а потом ускакали на конях в противоположном направлении. Опер стал вспоминать лица наездников.
«Дома она могла бы даже договориться с учителем музыки, чтобы тот столкнул машину в родник. Они  вдвоем завернули тело, спрятали где-то отдельно, затем положили в багажник. На большой скорости столкнули машину в воду, а сами ночью притаились в лесу, подальше от людских глаз», – рассуждал полицейский с чувством утраты и терпеливо разгадывал, чем же его мировоззрение ниже уровнем, чем у расчетливых убийц.
– Читала легенды, видно, сыщица нам не зря, – Серегин понял по высказываниям коллеги, что тот не захочет менять своего мнения без доказательной базы.
– Сказки для детей – очень эффективное средство по борьбе с правонарушениями, но тоже не стоит возводить наше общение с местными жителями до абсурда. Кто же будет снабжать всех информацией, как не мы…– сказал Никифор Наумович, заботливо закрывая чемодан,   просматривая, включая планшет, список вещей убитого, который составил  Серегин.
– Правильно, надо пройтись по домам и расклеить листовки, что разыскивается опасный преступник. Нарисовать примерный фото робот. Кто-то обязательно клюнет. Я уверен, женщина одна никогда не смогла бы совершить подобное. Конечно, если бы она не стала нанимать себе пособника, – предложил Серегин встречный план. – Поможем местному следователю откреститься от висяка.
– Все женщины разные, поэтому нам нужны не общие рассуждения, а улики и версии. Что ты предлагаешь? – спросил   Никифор Наумович, выходя с чемоданом из номера погибших.
Следом вышел Серегин со списком и планшетом в руке.  Он хлопнул дверью, и они спустились со второго этажа в холл, где сыщица допивала свой ароматный кофе, рассматривая фотографии на стенах. У нее зрела идея: найти убийц, применив старинный способ от противного, то есть начать действовать с конца, чтобы сразу выйти на подозреваемых лиц и свидетелей.
– Предположим, мы раскрыли, чисто теоретически, второе убийство. Тогда первое преступление никак не вписывается в любые рамки Уголовного Кодекса. Где логика? – спросил  Никифор Наумович у сыщицы, когда они подошли ближе, чей взгляд в пространство говорил о многом.
– По-моему, все построено на мести. Кровавые убийства планируются заранее. Этот общепринятый факт описан в учебнике по криминалистике, – доложила сыщица, жестом предлагая коллегам присоединиться к ее компании.
– Вот ты и пройдись по этому вопросу с главным врачом. Что он скажет? Каково его мнение, как профессионала? Мы с  Режимовым будем писать отчеты о ходе следствия отдельно, а потом сверим, у кого правдивее история получилась, –  Серегин намекнул, что один из них должен остаться в санатории, продолжить дежурство у въезда в главные ворота, наблюдая за близлежащей территорией.
 – Вы оставайтесь здесь. Посмотрим, у кого хватит терпения довести расследование до логического конца, – с чувством ответственности произнес  Режимов, направляясь к выходу. – Усилим меры безопасности отдыхающих. Буду слать вам приветы из районной полиции.
– Внесу все существенные данные, найденные в планшете, в наши архивные папки, – пообещал Серегин сокрушенно, что дело приняло крутой оборот.
– У меня тоже есть хорошие улики – записанное на диктофон, признание свидетеля по предыдущему делу Сошиных. В туристической поездке они оба проявили себя не с самой корректной стороны, – сказала сыщица, предусмотрительно загибая пальцы, чтобы потом не было к ней претензий, что она не успела что-то обнаружить, лежащее на поверхности. – Надо показать фотоснимки всех подозреваемых свидетелю, чтобы она опознала своих обидчиков.
– Верный шаг, – согласились оба оперативника.
– Пойду, пообщаюсь с медицинским персоналом. Доложу, когда опрошу, как можно больше, сотрудников. Может быть, обращусь за помощью к спортсменам. Что они скажут? – сыщица приняла предложение следователя усилить меры безопасности в санатории.
Серегин догнал его, когда показал сыщице в планшете переписку Сошиных с различными посторонними гражданами, задействованными в незаконных вымогательствах и избиениях туристов без применения холодного оружия. Он вернул планшет  Режимову, который направлялся в полицию сдать чемодан на склад. Сам занял место в застекленной будке около компьютера, охранять санаторий. Алиса, соблюдая правила поведения, влекомая меркантильными интересами, бросила пустой стаканчик в пластиковое ведро, предназначенное для этих целей. Она вышла из жилого корпуса и направилась к кабинету врача, находящегося по соседству со столовой. Главный врач с медсестрой сидели за столом и обсуждали последние трагические события, свидетелями которых им быть не удалось из-за занятости.
– Здравствуйте. Частная сыщица – Алиса Кораблевская. Хотела с вами пообщаться на предмет подозрений, возникших у нас относительно некоторых граждан. Разрешите мне присесть? – спросила немедленно сыщица, входя в кабинет. Она показала удостоверение сотрудницы полиции.
– Разумеется, – холодный тон голоса Митрофанова вызвал в сыщице некоторую настороженность и чувство утраты. –   Можете спрашивать.
Алиса прошла мимо привлекательной медсестры, которая играла не последнюю роль в направлении больных на лечение и процедуры. Сыщица села напротив Митрофанова так, что он мог смотреть на нее без напряжения, прямо в лицо. Включила диктофон, чтобы беседа имела официальный характер. Осторожно прикрепила подслушивающее устройство – жучок – к самому низу сиденья стула, на котором сидела.
«Честное признание – замечательный факт, но есть что-то особенное, что они могут скрывать от нас», – решила Алиса, понимая все врачебные уловки и намеки с полуслова.
Митрофанов давно привык легко общаться со своим персоналом, видел любые недомогания отдыхающих и сразу ставил диагноз, прописывая лечение за приличные деньги. Он, несомненно, пользовался всеобщим уважением в коллективе и успехом у женщин, был обаятелен, любил вкусно поесть, не употреблял спиртного и не курил, доказывая всем своим поведением значение лечебных процедур для состоятельных граждан. Внешне – розовощекий и коренастый – напоминал о счастье, которое безгранично с наличием хорошего здоровья.
– Кто вас конкретно интересует?
– Нет ли у вас каких-то версий относительно смерти одного из отдыхающих, найденного мертвым в кладовке горничной?
– Могу лишь сказать, что все наши сотрудники – приличные люди и никогда не пойдут на подобные предосудительные поступки. В этом я вам ручаюсь со всей ответственностью. Профосмотр мы проходим регулярно. Что касается вновь принятых, то за них я не гарантирую, – отрапортовал с облегчением Митрофанов, что не надо самому идти в полицию на допрос, а опросят на рабочем месте без афиш, снятия отпечатков пальцев и выуживания тайн личной жизни, чего у каждого члена коллектива было предостаточно.
– Диагностику отдыхающих проводите вы? – сыщица коснулась тонкостей работы, дабы постараться стать с ними на одну ступеньку.
– Мы отправили карточку умершего в полицию. Там все сказано четко. Но могу лишь добавить, что он был в хорошем тонусе, не имел хронических заболеваний. Однако самочувствие у него было удовлетворительное, поэтому решил пройти курс лечебных процедур.
– Появились некоторые обстоятельства, молчать о которых я не имею права, – замялась сыщица.
– Пожалуйста, говорите. Здесь все свои, – подбодрил девушку опытный врач и психолог.
– Погибший при загадочных обстоятельствах  пожилой мужчина жил в комнате со своим родным братом-близнецом, тело которого нашли сегодня утром в багажнике машины, сброшенной в родник. Машину подняли, а родственники уже приехали для захоронения. Нам нужна медицинская карточка второго убитого.
– Отлично понял. Сделаем  обязательно. Отправим вторую карточку в районную полицию по почте, но если вас не затруднит, можете сами взять и отнести наше медицинское освидетельствование, – предложил Митрофанов с еще большим чувством соучастия и желанием помочь запутанному следствию.
– Согласна.
– Вероника, найди карточку второго брата-близнеца, о чем только говорила частная сыщица. Отдадим им на руки для выдачи свидетельства о смерти и захоронения. Фамилия Сошин, – напутствовал Митрофанов свою секретаршу.
Медсестра молча встала из-за стола, подошла к шкафчику, вытащила ящик с текущей картотекой. Поискала среди всех медицинских карточек, приезжих полечиться на курорт, что просил Митрофанов. Достала то, о чем шел разговор, и положила перед сыщицей на стол.
– O’key, – сказала Алиса, сопереживая сложившимся обстоятельствам, как добропорядочная сотрудница частного детективного агентства с одним сотрудником. Она взяла медицинскую карточку, положила в свою сумку, набитую всем необходимым для расследования тяжких уголовных преступлений, включая пистолет Макарова, отмычки, перчатки и жучки, и вышла моментально из кабинета.
«Следствие зашло в тупик… Кто поверит, что здорового пожилого мужчину могла завлечь в свои сети невзрачная горничная. Удивительное рядом! Мои нервы сдают до предела, когда представлю, что эти двое близнецов были задействованы в избиении девяносто трех женщин по туристическому маршруту: «Города Италии», как указано в деле. Новые доказательства  ни о чем не говорят.  Кира лишь одна из многих свидетелей, причастных к расследованию. Принимая во внимание тот факт, что мне поручено дознание о смерти главных подозреваемых, надо обязательно выяснить, была ли та самая новенькая горничная причастна к этим мятежным событиям, о чем написано в деле. У Режимова прежде не было такого предвзятого отношения к показаниям свидетелей», – размышляла сыщица, пересекая пространство санатория между корпусом столовой с лечебными процедурами и бассейном до гостиничного комплекса, включающего мини-бар, бильярд, площадку для детей и турецкую беседку, обвитую плющом, где можно было бы почитать или сыграть в настольные игры. Она вернулась к себе в номер и терпеливо стала читать в медицинской карточке непонятные фразы, написанные медицинским почерком на латинском языке. Было видно, что научные постижения врачей свели на нет названия всех заболеваний, используемых для лечения людей преклонного возраста.
«Артериальная гипертония, невралгия, стенокардия, сердечная и почечная недостаточности, астма, отек легких, аритмия, хронические бронхит, пиелонефрит и холецистит, аденома простаты, сахарный диабет, деформирующий остеоартроз, синдром Альцгеймера, пляска святого Витта, болезнь Паркинсона, потеря памяти – склероз,  СПИД, оспа, дизентерия, перелом шейки бедра у женщин», значащиеся в Интернете, как заболевания для пожилых пациентов, когда используются разнообразные физиотерапевтические процедуры – все было забыто. Приостановлено одним простым диагнозом: «Истощение организма, дистрофия и анорексия».
«УК позволяет нам изучать медицинские отчеты, но проводить анализы я сама не стала бы из-за отсутствия материала для исследования. Интересно, что скажет эксперт, когда пришьет найденную на дороге голову неизвестного лица к предполагаемому телу старика, как положено, чтобы родственники могли опознать обе жертвы.  Ткачику тяжело будет смириться, что его биологический отец и дядя попали в такие веские скрижали. Думаю, что он сделает все от него зависящее, чтобы найти своих врагов. У нас меньше будет забот», – оптимистично рассуждала сыщица.
«Надеюсь пообедать в столовой со спортсменами и взять интервью у троих лиц, причастных к поездке  по итальянским провинциям с элементами садизма: у журналиста, кто опрашивал Ломидзе и Брындина, у директора крупного научно-исследовательского института, привлеченного к уголовной ответственности за порчу породистых лошадей, отдыхающего здесь. У коллеги эксперта по работе, взявшего на себя роль Пастера в церкви без образования, нарядившегося в театральный костюм. Тот может откликнуться по скайпу». «Троих свидетелей мне будет достаточно на сегодня», – написала она смс Режимову, с кем обычно перемучивала каждое преступление.
«Одевайся лучше. Встретимся у выхода из санатория», – получила она ответ.
Увлеченная своим внешним видом, девушка, приняв душ и причесавшись с феном, выскочила из номера, на ходу застегивая скособоченные кроссовки, купленные за доллары на распродаже в Турции.
«Лучше бы купила одеколон Серегину, чем потратила пятьдесят гиней на тяжелую и неудобную обувь. Хотя пока они не развалились», – подумала она, сбегая вниз по лестнице из комфортабельного шикарного номера со всеми необходимыми аксессуарами, предназначенными для отдыха вдали от родного дома и квартиры, набитой оргтехникой и хайфайевой аппаратурой.
Пробежавшись трусцой к воротам, она заметила Ткачика, принимавшего из машины ящики с продуктами и яблоками. Около выхода стояли полицейские с чемоданом. Они дожидались сыщицу с полезной информацией. По дороге от главного врача она уже стала получать радиосигналы о начавшейся перебранке между Митрофановым и Вероникой.  Те сразу пожалели, что отдали важный документ сотруднице прокуратуры.
– Душечка, ты зачем меня не предупредила, что эта сотрудница – сама, как бестия. Видела ее лукавый взгляд. Наверно хотела выяснить, какие процедуры мы им назначили. С больничными листами не церемонься. Запиши все на имя бывших отдыхающих. Диагнозы и числа я тебе продиктую, – отругал Митрофанов медсестру, причастную к выдаче липовых больничных листов.
– Боялась вас обидеть, шеф. У меня тоже есть синдром похмелья. Вот буду целебную пить воду, лечиться, – выставила  Вероника свои доводы.
– Забудем прошлые недостатки в работе. Начнем назначать фито чаи и лазерную терапию. Запиши мне четыре массажные ванны и гальванопластику. Поняла?
– Сделаю, как скажешь. На танцах не жаловался на боли в позвоночнике.
– С каких пор мы с тобой перешли на «ты».
– Забыл, что я твоя жена? – обиженный голос Вероники приобрел более высокие ноты.
– Прощаю тебе, свою оплошность, но перед отдыхающими, чтобы никакой фамильярности. Пойдем сегодня на концерт?
– Помог бы лучше упаковать шпатели для отоларинголога.
– Безумно рад твоему предложению.
– Ну, ты и тиран! – услышала сыщица слабые шорохи.
– Хотим разобраться с нормой выдачи молока и творога? – грозно прозвучал чей-то вопрос, заданный бойкой женщиной, когда следом послышались громкие шаги и стук каблуков.
«Кажется у них посетители», – решила сыщица, наблюдая за оперативниками и вникая в суть разноса в медкабинете.
– Это пришли те, кто сидел на диете и вынужден был дожидаться очереди в столовой, пока им накроют специфическое питание, – был ответ Вероники.
– Хотите перейти на общий стол? – утешил гостей Митрофанов.
– Экономия нас устраивает, – снова голос Вероники заглушил притязания больных.
– Знаете что, врач с репутацией, мы приехали сюда по путевкам от профсоюза, – приуменьшила отдыхающая свои затраты на поездку. – Заплатили столько, сколько положено, как все, но с другими болезнями. Сделайте милость, не разбрасывайтесь словами, – незнакомый женский голос перешел в наступление.
– Вы что хотите, чтобы я приносил к вам компот и десерт в комнату? – вопрос Митрофанова прозвучал как-то игриво.
– К моей жене не надо обращаться в таком тоне, – сыщица,  смущаясь, поправила, съезжающую с плеча, сумку.
– Идите, оденьтесь после душа. Я распоряжусь, вам выдадут то, о чем вы просите. Общий стол.
Они стали живо обсуждать свои прогрессивные сдвиги в весе после длительных прогулок, прогревания, погружения в кислородную ванну и гидромассажа, применяя метафорические выражения и сравнения с представителями небожителей, флоры и фауны, способные вывести из себя любого трезвомыслящего гражданина с твердой, как гранит, психикой. «Цветущий подсолнух», «розовый поросенок», «голодные, как волки», «красивые и счастливые, как ангелы», «умные, как пчелы» – эти выражения смышленая сыщица немедленно отключила, чтобы дальше не входить в курс беседы.
Тут же Алиса переключила непосредственное внимание на свои неухоженные руки, требующие маникюра. Она сняла наушники, чуть не столкнулась с проходящим мимо нее журналистом Досадовым, который помог спортсменам обследовать тропинку в горах, куда он поднимался в каждый свой приезд на курорт, где любил проводить отпуск.
– Хотела пообщаться с тобой на предмет преемственности поколений. Подожди секунду, сейчас уговорю коллег не брать меня к себе на работу, – выпалила она второпях, извиняясь.
– Пойдем потом прогуляемся и поговорим, что тебя беспокоит, – согласился журналист с профессиональной сыщицей, хотя выглядел он очень приземлено без модной жилетки с карманами для патронов и гранат. Они вдвоем подошли к дожидающимся полицейским.
–  Лиса, ты как всегда – неотразима! – похвалили ее оба сотрудника.
Рядом вертелся Олег в рабочем халате и со слащавой улыбкой, походя своим видом на одного из погибших. Он сказал, напоминая маленького капризного ребенка:
– Дудки! Меня не надо водить за нос. Знаю, кто убил моих родных, поэтому пришел подсказать вам путь задержания этих тунеядцев за хорошее вознаграждение.
Словом «тунеядец» болтливый аспирант всегда обозначал самых отпетых негодяев и мошенников, привлеченных Интерполом за крамолу.
– Так это ты мне звонил, шантажист?
– Хотел заработать, но вижу, вас ничем не прошибешь, даже моими слезами. Виртуальный мир сейчас ближе полиции, чем… – Олег настороженно замялся, теряясь в догадках, что же ближе всего настоящим мужчинам после Интернета.
– Оставайся здесь. Мне будет легче найти тебя среди берез и сосен, – этими элементарными словами сыщица дала понять своему сотруднику, что он находится в курсе пароля среди полицейских.
– Холодное тело засыплет земля, –
   Песнь огневую засыпать нельзя, так сказал Джалиль , а я присоединяюсь, – дополнил диалог сообразительный помощник.
– Гранатов отправил нам данные экспертизы. Оказалось, что на теле второй жертвы нашли отпечатки пальцев неизвестного лица. Скорее всего, женщины. А у первого убитого эксперт тоже обнаружил подобные потожировые  отпечатки, но другого происхождения, – открыл тайну  Серегин, целуя Алису в щеку, обращая внимание на  неутомимого  аспиранта.
– Твои пещерные предсказания в точности сбываются. Наше новое расследование отменяется. Упростим задачу. Спишем в отчет все сведения из твоего ай-фона. Никуда не сбрасывай и не стирай страницы истории с вещими предначертаниями предков, – попросил едко Никифор Наумович, перемещаясь к багажнику иномарки, чтобы погрузить чемодан.
– Что, значит, все дела раскрыты, можно отдыхать? – пропел Ткачик, представляя себя на месте погибшего отца и дяди со сложенными на груди руками, лежащего в цинковом гробу. От этого магического миража у него засосало под ложечкой, он вспотел, стоя на самом солнцепеке, прислоняясь спиной к раскидистой акации.
– Иди, обозри свое рабочее место. Там может закрасться любое вещественное доказательство, с помощью которого мы отпишемся, – приказала сыщица Олегу найти из-под земли доказательства вины людей, чьи фамилии были скрыты за семью печатями. Он, принимая сказанное за поощрение к действию, отделился от полицейских, частной сыщицы и журналиста, двинулся в сторону медицинского кабинета. Откуда стали выносить коробки с лекарствами и складывать на землю. Оперативники отъехали от санатория на форде. Досадов заботливо взял Алису под руку:
– Сейчас пишу статью в местную газету, о проведенных полицией предупредительных действиях, чтобы успокоить публику.
– Будет информация, звони, – посоветовала сыщица, намечая круг вопросов. – Нужно уточнить некоторые сведения относительно старых грехов и жертв. Встретимся через час. Жду на этом же месте.
– Постараюсь отделаться от репортеров и смс.
Они расстались с надеждой увидеться. Боевого настроя и оптимизма у них было достаточно, чтобы сдвинуть горы. Алиса  включила переносное радио, снова собираясь вникнуть в суть разговоров между аппетитной, веселой Вероникой и Митрофановым.
– Сыщица нас посадит за решетку, если узнает, что мы торгуем наркотиками. Вероника, бери сама еще одну коробку и выноси. Скажешь честно и откровенно, что мы сдаем все лекарства на склад. Будем стерилизовать помещение, – услышала она резкий и громкий голос главного врача, заботящегося о собственном благополучии, когда подключила наушники. Алиса двинулась к отдаленному парку, побродить в тени и послушать продолжение разговора, пока медсестра сновала туда сюда с маленькими коробками, упакованными в коричневую картонку, куда она сложила ампулы и шприцы одноразового использования.
– Мы с тобой заговорщики? – услышала  девушка из уст Вероники о замыслах Митрофанова через наушники.
– Если будешь спрашивать, то заодно найди мне клиентуру, кому нужны седативные средства. Не называй цену. Мы отдадим бесплатно. Лишь бы избавиться от такой большой партии героина в ампулах.
– Боюсь, что нас посадят ни за что, – усомнилась Вероника.
– Все лекарства заводского изготовления. Поэтому не теряй время даром, а иди, попроси грузчика отвезти все на мусорку в бачки. Кому надо, тот сам позвонит и выйдет на нас через неделю. Этот хитрый план я сам придумал. Никто не догадается в его пригодности, – сказал Митрофанов.
Голос его круто изменился. Сыщица поняла, что они говорят про обычный заводской лидокаиновый спрей, предназначенный для местноанестезирующего действия, который она видела разложенный в кабинете на столе.
– Возьму домой несколько ампул. У меня сейчас есть один пациент, который утром пожаловался на боли в спине и голове. Предложу ему недорого.
– Пусть возьмет, сколько ему надо бесплатно, или сама назначь цену. Например, по шесть долларов один спрей. Деньги тебе сами в руки потекут. Кто этот больной?
– Наш новый массажист и аниматор – Саша. Ему тоже надо для своих процедур, когда у пациента ишиас, чтобы снять боль, для релаксации.
– Разрешаю. Займись этим греком по всем правилам. Он принесет нам прибыль. Он тебе нравится, как мужчина или как друг?
– Очень оригинальный танцор, но чересчур любит меня смешить до слез.
– Продвинешься с ним в другом направлении, не прощу. Учти, моя золушка, – запротестовал Митрофанов, чем-то звонко постукивая по стеклу.
У сыщицы возникли ассоциации с зеркалом.
– Примите нашу благодарность. Мы хорошо пообедали, но решили зайти, чтобы выразить вам признательность, –  разобрала Алиса  незнакомый мужской голос, стоя как раз напротив окна медицинского отсека, где располагался кабинет главного врача.
Она успела сделать круг в тенистом парке, гуляя по тропинкам из асфальтовых плиток, бархатному дерну, сплошь покрытому ржавыми, сосновыми иглами, ельником и опавшими шишками. Сыщица заметила обсыпавшуюся, бетонную изгородь и присела. Рядом находился старинный, гранитный памятник восемнадцатого века, поставленный зачинателям парка – русским ученым и иностранным  путешественникам, высадившимся на пустынный берег, основавшим здесь город. Около памятника на низкой скамейке сидели трое молодых людей: одна девушка и двое парней в обнимку. Они тихо шутили и целовались.
Когда Алиса поднялась на горку, вдалеке  на западной окраине, она увидела археологический почти полностью восстановленный комплекс: остатки строений и захоронений сарматского и аланского периода. Полуразрушенная, окруженная небольшим оврагом, крепость с  тремя остроугольными, одним полукруглым бастионом,    воротами выдавала черты девятнадцатого века с оборонительными сооружениями, каменной стеной с бойницами и высокими круглыми угловыми башнями.
   – Мы рады это слышать, – наконец сыщица услышала слова, скромно сказанные Вероникой.
– Однако есть некоторые нюансы, – снова вступил женский голос. – Мой муж мне решил изменить. Это он сказал за обедом. А своей избранницей он назначил вашу любимую помощницу.
– Не может быть! – воскликнула Вероника, как будто дожидалась такой реакции. – Приятно слышать.
– Вот смотрите доказательство его любви к вам, – наступила пауза. – Он стал писать вам послание, а я нашла и хочу зачитать.
– Подожди, я сам могу, – снова прозвучал мужской голос.
– Да, да. Так ты совсем меня опозоришь. Читай, не буду тебя сдерживать.
Мужчина свирепо захрипел:
– Дорогая, Вероника. Моя голова пухнет от счастья, что такие красивые женщины существуют на свете. Пожалей меня и прости, если я в чем-то виноват перед тобой. Наш роман кратковременен, но запомни, что тоска по тебе изгложет мне душу, как гюрза или рысь, скачущая через поля. Зоркий глаз орла неугомонен среди лесов и долин Закавказья, где бы мы смогли назначить с тобой свидание.
– Не лейте крокодиловых слез, – со смаком сказала Вероника, чью певучую тональность сыщица определила без промедления.
– Послушайте, у него есть продолжение, – подталкивал к устному признанию  голос жены страстного  поклонника.
Эта семейная разборка начала раздражать Алису, но она продолжила вникать в содержание письма, суть которого заключалась в излиянии чувств.
– Можете отдать нам. Мы все прочитаем и завтра вернем, – потребовал Митрофанов примирительно.
– Нет. Хочу поведать сам мою печальную историю. Приходи ко мне на свидание. Омар Хайям сказал:
«Удивленья достойны поступки Творца!
Переполнены горечью наши сердца:
Мы уходим из этого мира, не зная
Ни начала, ни смысла его, ни конца» .
Ночью наши отношения примут зримые очертания в глуши равнин и гор, которые предательски сочетают все зримые твари в одну семейную идиллию. Завесь окна пещеры пятизвездочного отеля покрывалом из греческой кисеи, ложись и спи, а я буду летать незримым ангелом, а не демоном в самой вышине поднебесья. Но если твой муж ненавидит меня, брось его или отдай на растерзание диких коз, волков и варанов, способных уничтожить вероломного владыку тысячелетнего богатства земли. Благослови смиренного танцора, массажиста, аниматора, репетитора, баяниста, стриптизера, послушника, монаха и избранника судьбы, что он способен на такие возвышенные чувства. Великий, венценосный месяц под названием «евро» изрыгнет равенство валютных операций, достойных быть полученными мною в десятикратном размере за каждую мою юдоль. Возможен другой вариант, – рассуждал, как на базаре говорящий. – Преисполненные забвения скалы уйдут наверх к святотатственному роднику – нарзану. Они сойдутся воедино великим треугольником, начертанным на десяти долларовой купюре, за которую я мог бы испепелить тебя, моя жизненная услада и единовременная сестра! Волшебники-амуры почтут за милость придать нас земле вокруг животворящего ключа, бьющего из тверди. Наш роман кратковременен. Буду лить слезы по тебе, мой источник вдохновения.
– Можете уйти. Дальше слушать тебя, Саша, будут птицы и летучие мыши, парящие в жерле вулкана. Запомни, я не хлопочу об этом испепеляющем суровом святотатстве, – крикнул со злостью Митрофанов.
– Пусть оправдается перед нами, – заворковала Вероника, чмокая кого-то.
– Наверно, таким образом, она просит прощения у Митрофанова за вызванную у аниматора страсть к живой природе, – предположила вслух сыщица, отклоняясь от микрофона. – Все это сватовство – обычный фарс или соти, популярный во французской литературе и аллегорической поэзии, пародии на церковников и чиновников.
Представлять сцену примирения сыщица не стала. Она просто подошли ближе к другому окну, расположенному на первом этаже, увидев, что Саша стоял на коленях перед Вероникой, а она держала Митрофанова за руку, как человека, наиболее уважаемого в этом санатории. Она стала наблюдать, как возбужденные от потрясения посетители и владельцы медицинского оборудования стоимостью более миллиона долларов, что на них нахлынули чары «волшебников-амуров», зачитывали, списанные откуда-то из стихов поэтов востока любовные признания и дополненные собственными определениями вины в красоте и излишней плодовитости. На Алису произвело угнетающее впечатление, как эти двое – Саша и его сожительница – Русико – вошли в доверие, взяли две коробки седативного геля и ушли довольные, что продуманная встреча закончилась благополучно для них всех. На прощанье аниматор с широкой улыбкой многозначительно погрозил пальцем Алисе, стоящей за окном. Она быстро отошла вне зоны видимости, снова направляясь к парку, огороженному металлическими воротами и домиком лесника, переступая через слив для воды, поперечно и горизонтально выдолбленные в асфальте.
– Удачно они вломились, – изрек Митрофанов с упреком, глядя то на Веронику, то, оборачиваясь, посматривая в окно через занавеску, которую медсестра успела закрыть.
Он надел медицинскую шапочку и вышел из кабинета, поняв, что за ними все-таки следили, как он и подозревал.
– Пойду, проверю диетические столы с номерами, наполненные изысканными деликатесами и снедью, как пулемет патронами или дзот гранатами, – продолжил Петр Соломонович изрекать патетические определения.
«Он не стесняется в выражениях», заметила Алиса про себя. «Они наверно сами придумывают блюда из тех продуктов, что имеются на складе. Думаю, взял с собой меню с разнарядкой», предположила она. «У них получился такой скрытый тандем, фиксирующий самые важные моменты».
– Не скажу никому, что наша служба и опасная, и сложная, и тревожная. Значит, будем привыкать работать под наблюдением. Вот надо пригласить Кудасова. Они вдвоем со  своим прежним начальником явятся на процедуры, – последующая пауза подсказала сыщице, что медсестра замешкалась, чтобы привести себя в порядок перед встречей с  пациентом.
– Входите. Ваша фамилия? – прозвучал вопрос елейный медсестры.
– Кудасов. Мои данные есть у вас.
– Идемте со мной на гидромассаж. Потом пригласите сюда вашего соседа по комнате со своим бокалом. Мы можем выпить лечебный фито чай с земляникой.
У сыщицы разыгрался аппетит. Она проглотила слюну, завидуя пациентам санатория. Что происходило дальше,  Алиса не знала. Она отключилась от прослушивания. Увидела, спешащего к ней,  Досадова.
– Деловые предложения сыпятся, как из рога изобилия. Для вас нет преград, видеть такую картину, не так ли? – вопрос журналиста поверг сыщицу в восторг.
– Мне легче пересыпать рис и отыскивать жучков, чем слышать о несправедливости, происходящей где-либо.
– Продолжу с вами заниматься расследованием на суше без влияния муссонов и предстоящих туманов, так характерных зимой для этой заповедной зоны, – сориентировался Досадов.
– Предлагаю пойти вслед за Митрофановым пообедать в столовую.
– Отличная идея. Я полностью присоединяюсь.
Они обошли корпус с торцевой стороны, вошли в большие, входные двери и проследовали в светлый зал с накрытыми белыми, хлопчатобумажными скатертями столиками,  расставленными по периметру, где уже стояли тарелки с приборами. Подойдя к раздаче, они прихватили подносы, куда нагрузили полные порции первых, вторых и третьих блюд. С замиранием сердца харизматичные посетители поставили подносы на стол и съели предложенный диетический рацион, заплатив требуемую сумму рублями. Что вышло не слишком дорого, зато сытно и приемлемо для активного отдыха и плодотворного труда на благо собственной персоны и нервной системы без прослушки высокопоставленных свидетелей.
– Первое правило в нашей работе: нельзя терять самообладания, – сказал журналист, когда сыщица направилась снова к исходной позиции. – Ко мне есть вопросы? – он на минуту притормозил.
– Надо поговорить с главным врачом о его связях с общественностью, – потребовала сыщица задорно, когда они, скрываясь от посторонних глаз, сели в турецкую беседку, где решили продолжить наблюдение за своими объектами.
– Здесь гораздо комфортнее, – сказал журналист, приобретая в глазах симпатичной сыщицы вес, как человек разносторонний, без вредных привычек. – Почему мы сразу сюда не направились?
– Потому что это место не для церемоний, а обычное.
– Разве ты не заметила, что на сиденье появились незнакомые отпечатки пальцев? – подшутил журналист над своей попутчицей.
– Честно признаться, у меня есть некоторые наводки на дальних родственников динозавров и остеозавров. 
– Последний термин придумала, конечно, сама. Разрешаю пользоваться тем, что у тебя спрятано, а я пошел к главному врачу, поделюсь с ним своими результатами анализов окружающей среды.
– Минутку. Хотя эволюция не терпит остановки, сделаем паузу, чтобы придумать тебе алиби для героя. Предположим, ты забыл взвеситься и просишь у него разрешения на бесплатное пользование весами, – сыщица испытующе посмотрела на Досадова.
– Подойдет такой вариант.
Они расстались, чтобы через определенный промежуток встретиться и обменяться мнением о проведенной операции. Досадов решил поискать в кабинете жучок и передать сыщице, чтобы устройство пригодилось для следующего прослушивания после стерилизации, как в разговоре признался Митрофанов. Алиса  собралась переключить свое внимание на завязавшийся разговор в кабинете, когда журналист еще не успел войти в кабинет. В наушниках что-то заскрежетало.
– Прими мои поздравления, кажется, нам повезло,  у этого начальника тоже обнаружен инсульт. Он сказал, что обязательно купит у нас всю партию наркотиков для федеральной службы расследования США, – сказала Вероника с издевкой.
– Цену знаешь. Определи скидку с опта, – тут же добавил Митрофанов.
– Смотри, кто к нам идет. Эти журналисты везде проникают без приглашения.
– Выдай ему все, что попросит и как можно быстрее.
– Зачем спешить?!
– Не будь такой назойливой, детка, – Митрофанов будто размяк и съежился, принимая что-то и запивая минеральной водой.
– Ой, ну, ладно. Замолчи. Здравствуйте.
 По жесткому тембру голоса Вероники, сыщица определила, что Досадов  вошел в кабинет.
– Хочу записаться на прием и взвеситься. Есть у вас свободные клеточки, линейки, страничка в Интернете, портал или маленький прогал в расписании звонков для точного определения моего драгоценного самочувствия?
– Что конкретно беспокоит нашу прессу? Наверно межреберный сквозняк, – спросил не бровь, а в глаз врач с многолетним стажем, сидя в кресле напротив двери.
Вероника, вся в лирических излияниях чувств, упорно молчала.
– Вот не ожидал, что ко мне будут такие грозные претензии. Давайте начистоту, сколько стоит одна ампула обезболивающего средства. Мне нужно, чтобы вылечить спину и еще хочу записаться на массаж к опытному пропедевтику или хотя бы к нашему инструктору по плаванию, – голос дребезжал у журналиста каким-то истошным криком о помощи, как будто он перенес сильную депрессию или знал такое, о чем никому  не хотел говорить, кроме сотрудников медицинского кабинета.
– Вы зачем сюда пришли? Мы лекарствами не торгуем. Здесь не аптека. Можем выписать рецепт после общего обследования, – выразительно высказался главный врач.
Алисе показалось, что Вероника тихо сказала:
– Не перебивай, дорогой. Мы поняли намеки. Вот вам что требуется для массажиста. Передайте ему этот тюбик. Заплатите мне лишь за гель, а ему ничего не говорите сначала. Скажи только, что он нам не должен за этот же комплект, если заплатите нам за весь курс массажа. Можем оформить кредит на год. Один сеанс – две тысячи рублей.
Сыщица периодически поправляла портативные наушники, которые вываливались  из ушей.
– Проценты небольшие. Массаж полезен для всех желающих, – сыщице было слышно, что главный врач что-то размешивал в стакане с водой, громко постукивая ложечкой по стенкам сосуда, вызывая резкий отзвук в несколько децибел.
– Говорите, что-то я вам должен за гель?
– Да. Шесть долларов, – Вероника ответила четко и с апломбом провинциальной актрисы.
– Спасибо, что не обманули. Валюты у меня вот и нет, – интонации голоса напомнили Алисе Порфирия Петровича из «Преступления наказания» Достоевского. Такая же размеренная речь, хорошие манеры и снисходительный тон.
– Можете не торопиться.
– Хорошо. Вот вам триста шестьдесят три рубля, столько, сколько стоит такой анестетик в аптеке, в Москве. Я как раз оттуда приехал. За два сеанса массажа – четыре тысячи.
– Спасибо. В столице сейчас не жарко? – у любознательной Вероники возник наводящий вопрос, чтобы испытать журналиста на прочность.
– Летом тепло. Не буду вас учить. Хотел вылечить ноги от лишая и руки от застарелых синяков. Они у меня теперь постоянно болят, когда сажусь работать и за руль. Мне перебили их не так давно. Наткнулся на банду гангстеров. Хорошо, что они были без холодного оружия и кастетов. Сказали, что они – «воскресшая группа Дятлова». Сосуды наверно растрепались. Они на ноги лили урину. Девушки-бабушки оказались платонически настроены, не хотели со мной бесплатно сношаться и давать интервью. Все бы им на мост Ангела вырваться к масонам или педерастам. Хотел после такой встречи в Сочи рвануть, но вот опять к вам вернулся за помощью.
– Что сказать в ответ? Досадова мы помним. Он к нам в прошлом году всех футболистов из команды «Спартак» и «Торпедо» пригнал на зимние тренировки, – после паузы Вероника быстро добавила. – Записываю на вечерний сеанс массажа на сегодня на шесть часов и на утро завтра к десяти. Устраивает?
– Хорошо. Принято. Ждите, – было слышно, как  журналист, попавший в прошлом в передрягу, похлопал Митрофанова по спине, одетой в бывший больничный, а теперь санаторно-личный халат.
– Но только без этого. Приходи и чувствуй себя, как дома. Полежишь на кушетке. Саша – наш новый сотрудник. Он постоянно мигрирует по санаториям. Но все о нем отзываются, как о ценном кадре, – Митрофанов изрек наставительно и тепло.
– Всего наилучшего, – Досадов вежливо простился с медицинским персоналом.
Дверь монотонно, без стука закрылась, вызывая поток свежего воздуха из узкого коридора, запах вареных куриных крылышек и гречневой каши с подливкой на второе. На десерт обычно подавали фрукты или пирожные местного приготовления. Такое меню устраивало всех членов администрации санатория, постоянных клиентов и спортсменов жаждущих добиться новых рекордов в противовес себе. Они всеми силами стремились пройти качественные процедуры, вернуться домой, чтобы начать тренировать молодое поколение, непредсказуемых маленьких задавак и плутишек, мечтающих сызмальства улучшить результаты родителей, кто были Олимпийскими чемпионами, рекордсменами многих спартакиад, объехавшими весь мир в поисках счастья. Везде спортсмены были приняты с рукоплесканиями, медалями из драгоценных металлов, цветами, музыкой, мягкими игрушками, сладостями. Переходя в профессионалы, атлеты оттачивали свое мастерство, вызывая бурю аплодисментов, восхищая публику, балуя своими сальто на любом снаряде, а не сидя на современной кухне с встроенной техникой и глядя, когда же им принесут приглашение на званый ужин к королеве Великобритании.
Когда журналист снова встретился с сыщицей в беседке, она, игнорируя все виды конспирации в шпионской деятельности, с наслаждением внимала, как Митрофанов и Вероника развлекались, зачитывая списки больных, сколько процедур в рублях они получили, раскладывая доход на три кучки: налоги, амортизация с заменой старого инструментария, выручка. Выходило, по словам Митрофанова: «Не плохо», но Вероника, отвергала все каноны и постоянно, вздыхая, повторяла: «Мало», поэтому такая разноплановость отрезвляла сыщицу, мечтавшую иметь хотя бы толику, полученных врачами денег.
– Вот забыл снять жучок, – извиняясь, доложил журналист, присаживаясь рядом с сыщицей.
– Нормально. Позже, когда пойдешь на массаж, исправишь ошибку, но думаю, что эта оплошность никому не навредит, – степенно успокоила она.
– А может быть по Фрейду это и есть то, что нужно нам для достижения цели, чтобы найти все требуемые улики и доказательства вины преступников в смерти двоих стариков?
– Красиво сказано для адвокатской практики. Я шучу, – засмеялась сыщица, поставляя лицо лучам солнца, проникающим в беседку. – Смотри, вижу приближение нашего общего сотрудника с пакетами лекарств. Тот почти бегом заскочил в беседку, кинув на стол пакет с тюбиками лидокаинового геля.
– Беранже сказал:
    Что стоят людям их богатства?
    Ответ мне слышится в словах:
    Позора, лести, святотатства…
Вот смотрите, что нашел, разбирая мусорный бак.
– Ты долго отсутствовал?
– Полчаса, ходил в столовую, помогал убирать со столов посуду.
 Сыщица и журналист  переглянулись.
– …любовь к отечеству дает воспитанию верный ключ к сердцу человека, – цитируя слова русского педагога и публициста Ушинского, сказал журналист, радуясь, что получил бесплатно хорошее лекарство от болей в спине и руках.
– Оставь здесь, кто надо, тот сам придет и возьмет. Могу предложить своим сотрудникам. Серегину вряд ли понадобится, а Режимов часто жалуется на боли в костях после тренировок в спортзале.
– Мне полагается премия, – размазывая пот на лице, сказал  аспирант, разглядывая этикетку тюбика.
– Получишь зарплату без вычета подоходного налога, – отреагировала сыщица.
Олег, обращая ноль внимания на присутствие дамы, снял с себя серый халат, сложил вчетверо и сел рядом.
– Отдышусь. Кто же тут судьбы вершит? – патетически спросил он, взъерошивая волосы.
– Ты разве не заметил никого в белых халатах?
– Не придал значения, – смущаясь, ответил аспирант сыщице, надеясь на ее снисхождение.
– Иди,  Олежек, продолжай работать, а то кинутся искать, а тебя нет. В прятки в следующий раз поиграем, – строго сказала Алиса, нажимая номер телефона Режимова. – Появилась новая ориентировка на лекарства, найденные в запасниках, – доложила она руководству.
– Отнесите в медпункт. Пусть они запишут к себе в аптеку, – скомандовал Никифор Наумович.
Сыщица взяла со стола принесенные упаковки дорогостоящего геля, отдала  Ткачику со словами:
– Полиция велела вернуть препарат в аптеку.
Соглядатай, заинтригованный словами сыщицы, определив свою роль в данном месте, в нужное время, взял со стола то, что принес. В расстроенных чувствах он второпях удалился в сторону медкабинета. Размышляя над имеющимися у нее уликами и вещественными доказательствами учиненных драк разъяренных сектантов заграницей, махинациями врачей в санатории, Алиса с гордостью осмотрела достопримечательности: окрестности национального парка «Приэльбрусье», клумбу с цветочным календарем, куда она дошла быстрым шагом, достигла горбатого мостика «Дамский каприз». Затем вернулась обратно. Подниматься в горы она не стала, но решила по завершению расследования посетить водопады с чистейшей, хрустальной водой и замок коварства и любви. Наконец она включила наушники и услышала громкий голос Митрофанова:
– Кто разрешил входить без стука? Лекарства положи на тумбочку. Мы запишем, как новые поступления.
– В целом мы в выгоде, – сказала Вероника бодро.

14.  Телефонный разговор

Жена Гранатова ввела свой пароль и логин в компьютер, установленный в спальне на журнальном столике, для изучения своих наработок, отправленных в международный строительный сейм, где продавались наилучшие проекты домов, выбираемые самыми предприимчивыми людьми. Их было несколько. Это были габариты постройки нового коттеджа, предназначенного для заселения семей беженцев из переселенческих домов других южных регионов. Туда должны были заселить ее дальних родственников после землетрясений, участившихся в армянском Спитаке и Аматриче, провинция Риети в Италии, приехавших жить в Кисловодск. Армяне давно хотели переселить своих переженившихся детей в новые дома, поэтому настаивали на платном доме со всеми удобствами. Итальянцы же, не имея ничего, кроме остатков одежды, жаждали найти любую конуру со столом и стульями, чтобы не сидеть на полу, не жарить рыбу, выловленную на моле из реки. Они жили вдоль русла обеих рек, впадающих в Прикумок, как цыгане, вспоминая завещание предков пройти все стадии обнищания, а потом из пепла и руин возродить новый Вавилон.
Милена изучила много красивых проектов самых лучших мировых архитекторов – лидеров в постройке каменных или панельных приучастковых или приусадебных одно, двух и трехэтажных домов для малочисленных семейных пар. Оставшись при своем мнении, что поселять в каменные джунгли нельзя без изучения статуса самих горожан, она разработала программу вручать ключи тем, кто желает определиться, как постоянный житель, а не мигрант. 
Они перемещались от одной квартиры в другую, дабы обогатиться, получить сразу самую дорогую иномарку, приличный бизнес с хорошим доходом, место для детей в учебном заведении. При этом, не вложив ни копейки, рассчитывая только на жалость, рядом живущих, коррупционеров, избежавших наказания, но имеющих непосредственный блат и связи во властных структурах или в общественных палатах. Среди армян таких представителей было значительно меньше, чем среди евреев, кавказцев, татар, украинцев. Таджики-эмигранты стремились найти тепленькое местечко в частных, старых заброшенных домах. Они осваивали новые профессии: дворник, уборщик подъезда, проводник в поезде, строитель, чернорабочий, каменщик, пескоструйщик, сварщик, гальваник. Что тоже требовало обучения на первых порах.
Однако все приезжие цыгане и таджики обучались кто в Молдове, кто в Таджикистане в хороших колледжах или престижных вузах. На них Милена не обращала свой взор. Но удивлялась женщинам, приехавшим из дальних земель, которым легко давались профессии нянек, почтовых операторов, танцовщиц, проституток, не желающих терять время вдали от престарелых родителей. Вся эта мешанина опытных иностранных заседателей, которые отбирали наиболее талантливые проекты домов, прикрывая любую амбразуру беженцев, кочевавших по сирийским дорогам, и отправляли в попечительский совет все новых и новых обездоленных подростков, потерявших родителей за время скитаний.
«Какое мне дело до прилипшего грека. Отдать ему бесплатно один из моих лучших проектов, значит плюнуть себе в лицо. Он и так живет в старом флигеле наших родителей. Сколько можно его ждать? А Камила хитро сказала, что он опять сошелся с Русико по своим взглядам на брак. Сделал моей дочери тайно предложение руки и сердца, не смотря на то, что у него уже есть судимость за изнасилование в поезде совершеннолетней студентки вуза. Он уже отсидел, а теперь кинулся свататься к любой приличной женщине. Надо проучить бедняжку. Сколько можно Русико обещать и ничего не давать взамен», – рассуждала она, набирая номер телефона золовки, чтобы не терять время, а выяснить будет ли репетитор заниматься с Авто игрой на баяне.
– Привет, милая. Передай трубку квартиранту, если он рядом, – сказала она надменным тоном, как хозяйка положения и владелица частного строения с каменным забором, украшенного мозаикой и коньком на крыше.
– Ты предельно ясно объяснила мне свою просьбу, – голос у золовки был пленительно обворожительный.
– Ну, так что, где твой постоялец, отвечай, моя хорошая?
– Он болеет. Просил его не беспокоить. У него поднялась высокая температура и жар. Но боюсь, что он даже не сможет встать с кровати. Принесла ему фруктов. Можешь сама зайти к нам. Прикупи что-то на рынке. Сок ткемали, например.
У Милены перехватило дыхание от такой наглости и приспособленчества к эгоизму Петрушки. Она беззастенчиво сдерживала появление у себя в спальне этого нарядного, с приметами парадоксальности, ложной трихомонадной антипатии и слабо варварски выраженной волкообразной пасти с предельно открытыми резцами, выступающими наружу, готовыми вот-вот выпасть от удара разъяренного быка в образе Гранатова, с намотанным на руку носовым платком, чтобы не испачкаться в крови.
«Прямо коррида или бой твердолобых быков с пикадорами, тореадорами, матадорами, обвязанными бандерильей, мулетой и шпагой. Неужели я дожила до такого маразма, что буду чтить безумие Русико, как наиболее хрупкое создание среди французских парфюмеров и драчливых итало-крымских крестьян. Им вынь, да положь сухой букет пшеницы, травостоя, лилий, бергамота, термопсиса, розы, лаванды, розмарина, чайного дерева, кедра», – Милена стала перечислять в уме любимые названия цветов и растений для успокоения, особенно образцы, выращенные в домашних условиях без удобрений и специфического ухода, а растущие сами на клумбе, окаймленной фрезовой керамикой.
«Гвоздики, гиацинты, герберы, пионы, сирень», – шептала она, разглядывая, стоящие вдоль дорожки кадки с пленительными крупными образчиками своего долгого и утомительного труда.
– Кто будет жалеть твоего сожителя, пусть не рассчитывает на его близкую смерть. Он, по моим сведениям, если сделал предложение руки и сердца Камиле, вполне здоров и готов к действию. Поэтому я понимаю твое дикое коварство, как сказал великий Пушкин «полуживого забавлять, ему подушки поправлять, вздыхать и думать про себя, когда же черт возьмет тебя». Хочешь сберечь его силы для себя. Даже не думай об этом. Он обманщик, предатель и притворщик, – ревности Милены не было предела. Она поступала в соответствии со своими, нахлынувшими волнами, чувствами, нанизывая гадкие клички, чтобы выпустить пар. 
– Ты не права, подруга. У нас не было таких планов. Клянусь. Расценить этот звонок, как желание поссориться?
– Кладу трубку, – разозлилась Милена, причитая от подступившего к горлу кома, проглатывая без воды таблетку аспирина, найденную в кармане, тут же запивая водой и заедая приторной виноградинкой. – Жди в гости с хорошим сюрпризом.
«Хотят развлекаться на стороне – их дело. Мне остается ждать результатов расследования убийств. Пусть Таймураз найдет способ доказать этой матроне плохие намерения репетитора. Работать оба не хотят, а думают уехать куда-то заграницу на наши средства, в Грецию, например. Что он с удовольствием предлагал мне. Они говорят между собой и тихонько обсуждают свои планы на будущее со скидкой полученного опыта для пресмыкательства перед другой культурой. Раболепия мне хватает, а денег нет. Какой же он абориген с вероломными планами – унизить по соседству всех замужних женщин своими выходками. Надо навестить Русико, чтобы лично посмотреть, как делается карьера на диване», – согласилась Милена с приглашением золовки посетить свой устарелый флигель с поцарапанным полом, побеленным потолком и стенами, свисающей паутиной в углах, за шкафом резной работы, белым изящным буфетом  с зеркалом и стеклянной полочкой.
«Кажется их двухэтажный флигель ниже нашего собственного дома. У них все как у порядочных людей. Они   хорошо обустроили там свое семейное гнездышко… Метраж соответствует норме, включая почивших родителей Гранатова. Вот можно было бы вселить эту сладкую парочку к нам, а дом отдать под заселение итальянским беженцам, а кавказцам продать мой новый проект. И дешево и сердито! Не надо никаких прививок счастья. Где взять время для расчета стоимости и перепланировки? Без такой строительной подготовки не обойдешься. Какой он оказался хлипкий этот воспитатель хорошего вкуса у дам бальзаковского возраста. Просто трудно воочию поверить, что мы с ним легко пересекли грань дозволенного, приобрели «новаторский» способ общения. Чудеса в решете, да и только. А как он умолял меня встретиться на другой день! Сколько было пролито горьких слез! Насколько он изворотлив и смазлив. Плюгавый, поганый извращенец – вот он кто», – решила трезво Милена, пережившая стресс из-за отсутствия предмета вожделения, потакания его вкусам и капризам, наблюдения за его танцующей походкой, выслушивания бреда о родственных связях, прорицая, раскладывая пасьянс на картах Таро о возлюбленном герое ее снов и предполагаемом воспитателе детей, кому она хотела доверить самое дорогое.
«Вижу, что все у него гладко идет, как по маслу. Ни тревог, ни волнений. Пустая мозговая коробочка. Воинственный червь космической эры, переполох в благородном семействе, кусок отрепья времен Наполеона и клочок импортного автомобиля. Поднять фюзеляж Боинга-117 будет для него самым легким заданием. Антрепренер и оракул, снующий между санаториями и хосписами. Для чего такая ему судьба уготована – мешать нормальным женам вести свой груз безропотно и мило? Близнецы по гороскопу – все такие замутненные в реактивные двойные, а то и тройные игры. Приспособленцы без материнского чрева, но ищущие позволения утолить свою жажду власти у комелька любовной соседской услады. Как точно я его охарактеризовала. Не надо увлекаться чтением Толстого и Гюго. Все и так ясно без слов. Попрыгал, поиграл на чужом аккордеоне и скрылся за ноутбуком делать с Русико детей. Спрячется такой жук скарабей в ракушку доедать остатки корма, а потом выпрыгнет через столетие в несметном количестве выщипывать пожилой женщине усик на губе. Троян в кубе. Только антивирус Касперского способен удалить файл этого новоявленного злодея», – ругалась с ожесточением Милена, привыкшая достигать своей цели, когда удаляла появившийся спам – хакерскую атаку на их IP -адрес.
«Музработник со стажем, имитатор чужого очага, выхлопная труба последний модели Мерседеса. Фигляр, жонглирующий примитивными инстинктами. Громоотвод и подвал в придачу. Антихрист, автомат, огнемет с гранатометом одновременно. Жменька зерна не достойна его чреватых губ. Собрание сочинений Кинга в руках страждущего книгоиздателя. Философское высказывание о житии святых. Узколобый, примитивный гиббон, занесенный в «Книгу рекордов Гиннеса». А какой изворотливый! Извлечет пользу из каждого смердящего нищеброда. Аскольдова могила, поднятая на поверхность с червями и черепами. Проблема номер один в Нигерии в эру благоденствия. Прост, как газета «Правда», и сложен, как зернохранилище. Капустник в консерватории беззаботных глухих. Мое плохое настроение с нанотехнологиями и айтек пространством не связано. Зато его радушие в криминальной ситуации – пирамида Хеопса. Кабанчик, бегущий от охотника в детской игре Авто. Монополист без денег. Сумасбродный эдельвейс на Альпах ничто по сравнению с его зорким взглядом телохранителя нескольких матрон. Крестный отец итальянской мафии с плебейской привычкой жить в достатке, попавший в японский зоопарк и съевший сам себя без вилки и ножа. Смесь травоядного жирафа с мазандаранским тигром. Сутенер, Жигало и альфонс в одном шоколадном наборе с бутылкой шампанского», – дальше у Милены не было ни метафор, ни эпитетов. Она подошла к стеллажам с книгами, стала нервно перекладывать свои чертежи, альбомы художников передвижников, эпохи Возрождения, эпизодические записи мужа для диссертации, научные и художественные журналы, сборники статей ВАК, лучшие школьные работы детей. Смахнула пыль с некоторых сочинений классиков: Толстого, Мережковского, Флоренского. Сдвинула в сторону томики поэтов прошлого века: Маяковского, Есенина. Перебрала игры. Отложила диски с фильмами «Неоконченная война», «Мужская работа», с записями Боба Дилана, Аркадия Северного, Хворостовского и Билана. Включила лирические песни Анны Герман и ушла из реальной действительности в потусторонний мир.
«Кого же жду в робком смятении, стоя здесь, наблюдая за садом? У поэтов всегда есть ответы на все вопросы, волнующие меня».  Наконец, нашла то, что так тревожило ее.

Ты чужд быку, смоковнице, и коням,
И муравьям у твоего порога.
Тебя не знает вечер и ребенок, –
Ушел ты навсегда, навеки умер.

Ты чужд хребту иссеченного камня,
Атласу черному, в котором тлеешь.
Ты чужд своим немым воспоминаньям, –
Ушел ты навсегда, навеки умер. 

Затем ее мысли перепрыгнули на внутренние разногласия в личном плане. Хотелось самой излить кому-то душу, чтобы никто не догадался о психологической проблеме.  Темпераментно, как Алиса, владелица частного детективного агентства, она перелистала следующий томик, которые были разложены в хаотическом порядке, стала с упоением читать, удивляясь ритмике слога и воздушности описаний внутренних переживаний, открывая наугад страницу за страницей.
«Какая лирическая страдальческая нота! Сколько магии, фантастических образов, бумерангом отражаются в моем идеальном, одновременном восприятии дикой, первозданной природы. Безумствуй и плачь, мироздание, даже если морские пучины иссякли в космосе сравнений с примитивным мышлением домохозяйки», – так сильно всколыхнули Милену витиеватые, ностальгические строки болезненного восприятия действительности. Она продолжила чтение этого же автора, периодически всхлипывая от перенесенной душевной травмы. Воды океанов не шли в сравнение женским столбняком и коматозным состоянием.
 «Мои сокровенные мысли всколыхнуло эта поэзия», –   она дочитала начатый стих до конца. Долготерпение  закончилось. Спокойно убрала все книги назад на полку и взялась снова искать новые архитектурные изобретения в завалах хвалебной литературы и периодических журналах. Ничего не найдя на свой изысканный вкус, она тут же выключила компьютер, сделав закладку на том проекте, который успешно успела выбрать для преобразования в семейное общежитие со спальными комнатами, детской и столовой, не забыв проверить общий почтовый ящик и убедиться, что у мужа нет от нее секретов.   Она, толкаясь в прихожей, стала выбирать какую пару обуви ей надеть между стопкой разноцветных сланцев, коричневыми мокасинами с дырочками и шнурками, кроссовками фирмы Reebok, испанскими модельными туфлями, балетками, сабо. Наконец, обнаружила завалившиеся за высокой подставкой для таких разношенных ног, кеды цвета хаки со шнурками и металлическими шишечками.
«Ой, нашла, что искала!»
Обрадовалась она спортивной радостью первопроходчицы вещи, купленной в супермаркете Италии, когда они всей семьей путешествовали, чтобы потратить деньги и отвлечься от суровой действительности. Она надела удобные, мягкие, резиновые, напоминающие кавказские ичиги, удлиненные спортивные тапочки, любуясь собственным складом одежды и ботинок.
«Возьму то, о чем говорила Русико. Сок ткемали у меня есть собственный. Надо только сходить в подвал. Там точно имеется одна-две трехлитровые банки. Им целой будет много, поэтому перелью в литровую посуду, чтобы оценили мои усилия по заготовке консервов», – с последними усилиями Милена в одном халате и кедах спустилась по крутой лестнице в подстроенный к дому подвал, наступая осторожно, чтобы не упасть. Прошла между деревянными полками, увитыми паутиной и пылью, где стояли ряды банок с разнообразными овощными и фруктовыми заготовками на любой период года, находящиеся в прохладных условиях. Вино в бочонке они хранили в самом центре бетонного сооружения, которое могло быть использовано как бомбоубежище. Утрамбованный пол был притерт крупными плитками без рисунка. Для картофеля был специальный ларь. Помидоры, огурцы, капусту они складывали вместе с солью, уксусом и перцем в старинные две большие бочки. Загодя образуя специи, они протирали чеснок с помидорами и хреном, а луковые связки в капроновых сетках были развешаны на стенах. Мясные окорока, колбасы у них не хранились, так как предпочитали покупать на рынке. Сало молодого поросенка делали так же, как привыкли к этому процессу украинцы, за исключением, размера тушки, выращенной кем-то на пастбище в хороших условиях, но с пониженным содержанием жира.
Каждый раз, заходя  в бомбоубежище, Милена вспоминала американскую бомбежку в сопредельной с ними Хорватии и Черногории, беспомощные страдания болгар, изувеченные трупы, лежащие на земле, что ей было холодно не от низкой температуры, а мороз пробегал по коже, появлялись материнские слезы, стирать которые она не решалась. Гранатов еще не успел провести туда электричество. Каждый раз собирался это сделать, но все откладывал до лучших времен. Хотя небольшой свет проникал из двери, ведущей наружу.
 «Была-не была. Возьму одну, первую попавшуюся банку. Думаю, не разобью», – мудро рассуждала она, прижимая сосуд к себе, как драгоценный груз, поднимаясь назад, вверх по ступенькам.
«Приму меры безопасности. Расскажу им, что делала все заготовки с Камилой. Пусть раздуют пожар самолюбия и неврастении, когда у пары нет детей. Одолжу своему бывшему садовнику-любовнику пару часов, чтобы он вспомнил, сколько он мне должен за уход за палисадником. Прощать, себе во вред. Зато отомщу за потраченные усилия по обучению меня правилам жизни и поведения на людях», – размышляла женщина, отряхаясь от пыли, довольная, что есть, что покушать.
Милена взгромоздила трехлитровую банку на чистый стол в беседке. Вытерла тряпкой от пыли, нашла воронку. Сполоснула чистую литровую банку и поставила рядом с наполненным сосудом. Открыла ключом для консервов, отложила покореженную крышку в ведро для кухонных отходов. Одним махом налила в литровую банку густой сок с мякотью без добавления сахара. Закрыла капроновой крышкой обе использованные банки и отнесла по очереди в дом, поставив на кухонный, разделочный стол.
«Прекрасно. Вот то, что мне надо. Удобное вложение моего капитала. Соображу, как преподнести такой презент. Донести легко. Сказать, что мне приятно их видеть вместе, будет роскошно. Он слишком толстокож, капризен и чванлив», – с чувством удовлетворения, мечтательно соображала она, налив себе в стакан до половины из трехлитровой банки, выпивая содержимое, не морщась, безразлично наполняя пустой желудок.
Курить Милена не любила, но сейчас бы не отказалась от кальяна, лежа на широком диване. Они с  Гранатовым, когда он возвращался после работы, никогда не курили ни в компании, ни дома, ни даже когда уставали после домашних дел. Авто тоже мог обходиться без сигарет. Собрав то, о чем так настоятельно говорила заботливая Русико, в сумку, женщина переоделась в джинсы, цветную трикотажную майку, и нахмурилась.
«Следовательно, он не на моей стороне. Проекты разошлю, когда вернусь».
Проектировщице не хотелось думать ни о чем постороннем, о чужих проблемах в личной и семейной жизни. Она нашла розовый лак для ногтей, накрасила ногти, распространяя свежий запах ацетона. Один ноготь оставила для окраски позолоченным цветом. Скомкала салфетку-спонж, опустила в воду, налитую в стакан, протерла лицо родниковой водой. Напудрилась, тщательно растирая на щеках тональный крем, скрывая мелкие морщинки. Подвела глаза черным карандашом Камилы, купленным в отделе косметики того же супермаркета с разнообразным выбором подводки для глаз. Брызнула капелькой аромата Crystal, на основе розового масла. Посмотрелась на себя в зеркало с металлическими лучиками, исходящими от рамки и вделанными туда бордовыми топазами, что придавало изделию утонченный образ.
«Надушилась для такого случая правильно», – внушила она себе какой-то старый постулат. Духи Fidji, Climat, Paloma Picasso на сумму сто тысяч рублей стояли на ее туалетном столике. Она с отвращением отвернулась от элитной французской косметики, предпочитая благородных рыцарей на белом коне со шрамами на лице, со шпагой на перевес и с розой в зубах. Позвонил сотовый телефон. Она взяла трубку, нажала на  ответ, закрыла глаза, как будто говорила шепотом о своих планах на будущее, поднесла к уху, надеясь услышать голос  репетитора.
– Привет! Это – Русико, ты намерена прийти сейчас?
–  Нет, не приду.  Приду в другой раз
– Посмотри, что-то на книжной полке по воспитанию детей. Мы с  другом хотим заняться этим делом.
– Книгу  доктора Спока? – не расслышала ее Милена.
– Да. Любую информацию на эту тему в журналах или брошюрах.
«Дело достойное. Надо и себе поискать  в Интернете о том, как причесывать девушек. Камила уже такая своеобразная и утонченная», – засверлила тайная мысль у матери.
– В  сети ты не пробовала найти?
– Хорошо. Последую твоему совету.
– Хакеры говорят, что надо искать новые методы  извлечения рационального зерна, пути достижения цели в руинах и старых манускриптах американской Библиотеки конгресса – самой большой в мире, а не на стенах подземелий пирамид в Египте. Там общая длина книжных полок составляет более пятисот миль при каждодневном увеличении рукописей на десять с тремя нулями.
– Зачем тогда спрашиваешь, если сама такая умная? – Милена почувствовав характер Русико, воспрянула духом.
«Она всегда в своем репертуаре. Ищет там, куда никто не проникает. Надеется исследовать вселенную, изучая гороскопы. Это же смешно. Пусть глупышка трудится над своей книгой. Посмотрим, кто схватится первым, чтобы ее напечатать тиражом», – размечталась сноха, изредка бравшая рукописи Русико для корректуры.
«Пусть расскажет, есть ли у меня шанс изменить свою стабильную жизнь? Кто крутится на горизонте и откуда у нас в этом году такой богатый урожай винограда?» – размечала Милена круг вопросов, предназначенных для изучения вместе с Русико.
– Возьми еще одну глиняную безделушку, ракушки и камни на продажу? – Русико как будто жаловалась о чем-то своем наболевшем.
– Ладно. Приготовь, а лучше еще скинь мне на почтовый адрес рукопись нашей бабушки. Там всего тридцать страниц. Когда будет время, вычитаю. За два дня успею.
– Твой журнал «Космополитен» мне уже не нужен. Читать там нечего. Одни модные тенденции и худенькие модели. Как твоя Камила питается?  По японской диете?
– С ней все в порядке.
– У меня назревает встреча со спортсменами и тренерами в соседнем санатории. Буду работать там поваром.  Приняли на три месяца до самого ноября, – хвалилась Русико своей занятостью и популярностью среди отдыхающей элиты общества.
– Я буду болеть за тебя, милая! – воскликнула Милена, согреваясь рюмкой грога, настоянного на абрикосовых косточках и перегородках грецкого ореха, приготовленного с вечера, оставленного на столе.
 Милене не хотелось снова браться за «бессмысленную», как она иногда говорила, работу, но Русико она не могла отказать из-за своего самолюбия. Гранатов щедро поощрял женщин подарками,  сувенирами и угощениями не сидеть без дела, а использовать любой шанс, чтобы выплыть и заработать хотя бы на кусок хлеба с маслом. Они разъединились. Женщина вышла из дома, на пороге столкнувшись с детьми, произвольно разгуливающими во дворе с теннисной ракеткой в руках.
– Сейчас я выиграла партию, – воскликнула Камила
– Поиграйте, а я схожу в полицию. Можете пить. Там, на столе стоит банка с соком. Но предварительно разбавьте водой, а то очень густой получился.
– Мама, извини… Авто вечно лезет не в свое дело, – сказала Камила истерично. – Считает, что я мало каши ела для замужества. Девочка с обиженным видом произнесла, желая отплатить брату.
Милена заглянула в карие глаза дочери, где таился древний огонь желаний, претерпевающий периодические то взлеты, то падения с высоты Джомолунгмы.
– Он больше не будет тебя обижать. Подумай о нем с лучшей стороны, и тогда сама станешь лучше.
– Разве меня надо улучшать? – спросила наивно Камила. – Учителя говорили, что мною можно только гордиться.
Камила заливисто засмеялась, крутясь на цыпочках.
– Она завтра станет говорить, что я – Моисей, а вы поверите, – преувеличил Авто свои возможности.
–  Пусть растет. До замужества ей, как до Китая пешком, – снова открывая ноут-бук, оставленный на столе в беседке, сказала соблазнительная Милена. Она стерла старые файлы переписки с родителями, репетитором, садовником и шофером скорой помощи, лежащие отдельной папкой в архиве, чтобы сберечь от глаз детей.
«Надо подготовиться к беседе со следователем на всякий случай. Договориться с главным врачом о сеансах массажа.  Полиция должна оспу нам привить своими допросами. От Русико еще не пришла рукопись для корректуры. Жаль. Могла бы взять Таймураза в соавторы, а меня в переводчики. Спасибо, есть куда отправлять. Денег у меня нет, но расплатиться с наемником сможет Русико. Слышала от  Гранатова, что приехала сюда некая частная сыщица – Алиса. Вот надо ей взятку фруктами дать. Быстро найдет меня в своем ай-фоне, а не будет натыкаться в кромешном мраке на средневековые развалины и погибших летчиков-истребителей. Сразу надо выйти к ней в скайп. Поговорим и дадут по минимуму, если она, конечно, захватит с собой запись нашего разговора на диктофоне. Гранатов своей уникальной экспертизой не докажет мою вину никогда. Танцор будет долго молчать, а потом уронит честь мундира. Может статься утонет в минеральном источнике. Подозреваю, что скоро мы всей семьей уедем отсюда. Наше счастье зиждется на чьих-то…», – она не успела придумать, так как позвонил китайский радиопередатчик – гордость всей семьи.
Она оставила на столе  ноут-бук открытым, затем медленно закрыла, остерегаясь свидетелей, и побежала в дом посмотреть на экране видео телефона, кто может прийти к ним. Оказалась пожилая соседка пришла отдать долг в пятьсот рублей, но вместо этого принесла флеш-карту.
– Вот возьми. Пригодится твоим детям для учебы в вузе, – она вручила волшебную черно-белую палочку на восемь гигабайт, способную сохранять большой объем информации.
– Не стоило беспокоиться. Спасибо, – поблагодарила Милена, услужливую женщину.
«Видела на прилавках такую же модель за триста пятьдесят рублей», – сообразила Милена, которая обучалась на платных курсах работы на компьютере вместе с мужем и хорошо разбиралась в высоких технологиях. Могла даже монтировать кадры, снятые на камере «Сони».
– Вот разница – сто пятьдесят рублей тебя устроит? –соседка будто прочитала ее мысли, но Милена промолчала. – Слышала, что у нас снимают детективный фильм. Ты случайно не участвуешь? – промямлила пожилая женщина тихо, но поощрительно, как преподаватель вуза. 
– Нет. Хотите сами принять участие? – спросила жена Гранатова с вызовом.
–  В следующий раз.
– Представляю.
– Говорят, скоро построят новые бассейны с фонтанами.
– Не буду в этом проекте участвовать, – самодовольно ответила хозяйка дома, перекладывая деньги в карман.
Наконец услужливая соседка ушла. Милена захлопнула дверь с облегчением и вернулась к детям.
– Вы как будто блуждаете в полной пещерной темноте. Надо присмотреться к груше дюшес. Там наверно созрели плоды. Сорвите и положите в ящик с соломкой. Обещаете мне помогать?
– Мы разберемся сами, – ответил Авто за двоих, доедая вторую тарелку фруктов.
Камила робко вылезла из яркого сарафана, сбегала под душ, а потом, как мокрая курица, улеглась на лавку загорать на спине в одних трусиках.
«Рожу двоих детей. Отдам дедушке с бабушкой на   воспитание», – соображала девочка, вспоминая стихи, выученные наизусть: Следы поцелуев твоих ищу на теле.
А речка целует ветер,
К нему прикасаясь еле.

 «Когда-то я была такой же шаловливой обезьянкой… Теперь вынуждена лечить обманщика и дармоеда», – щепетильно решила Милена, снова набирая номер Русико, влекомая обычным желанием посплетничать.
– Я не полезу на дерево. Оно корявое  и с него слетают чешуйки, попадают в глаза, а потом надо долго промывать зрачок. Слива тоже созрела, а яблок очень мало. Всего ведра два. Кто-то видно там уже побывал, – возмутилась дочь, игриво слушая пение соловья, разливающегося на все лады в саду.
– Отлично. Я сама займусь отсеканием дичков… – согласилась мать благородно.
– Хорошо, мы поможем, – сказал Авто безропотно.
– Мне надо уходить срочно. Облейтесь еще водой или искупайтесь в бассейне, а то все планеты скоро к вам прилетят в качестве метеоритов, – предупредила Милена безобидно. –  Внесла вам на карточку тысячу рублей на школьные учебники. Вот флешку можете использовать для записи.
Милена положила на стол флеш-карту, принесенную соседкой. Камила не знала, как отделаться от матери. Она перевернулась на живот. Стала вглядываться в щель, давно покрашенной, скамейки, изучая жучков и паучков, бегающих по траве, четко виднеющихся на земле.
«Какой великолепный биосимбиоз! Реальная, зримая, счастливая атмосфера. Всем всего хватает», – восхищалась дочь, лежа, разглядывая малую зеленую планету, полную добра и красоты.
«Ненавижу вышивать по канве нитками мулине и вязать крючком тонкие кружева для воротника. Пусть они сами возьмут в руки иголочку с ниточкой и вышьют свои инициалы на простынях. А я посмотрю на их пасмурное выражение лица после усердной многочасовой работы. Терпение и труд все перетрут. Лучше уйду к своему молодому мужу. Он совсем не обидится, если укушу его за загорелое плечико или царапну волосатую руку с обручальным колечком», – Камила задремала, разморенная на солнцепеке.
«Купит мне отец шевроле и поеду в Бразилию на каникулы. Так стучит у меня в голове эта мысль. Надо стать врачом-стоматологом или Остапом Бендером. Высечь море проще, чем получить диплом навигатора космического корабля. Буду стараться изучать фантастику Бредбери,   Лемма, Азимова, Роулинг, а не Илиаду с Одиссеей Гомера. Куплю со временем зубоврачебный кабинет. Любая самая строгая учительница музыки отдаст за меня свою единственную дочь замуж», – мечты Авто всегда сводились к получению профессии. Он недавно прочитал фантастическую повесть «Звездные короли» Гамильтона и «Точку отсчета» Брауна. Находился под сильным впечатлением. Сначала он хотел стать поваром, следом астронавтом, пожарником, потом вертолетчиком. Затем укротителем диких зверей, полицейским, воспитателем, танцором, художником, автомобилистом, программистом, пловцом. Все ему нравилось в профессиональной отрасли.
– Не выливайте лужу с крыши торгового навеса, чтобы вода не стекала в ящики с товаром. Сама высохнет. Аккуратно расставьте сувениры с видами и орлами в центре прилавка, а магниты по бокам. Торговать по одному. Кружки поставьте внизу, а две скульптурки стеклянную и керамическую сверху для примера.
«Вечно проблемы с двумя торговыми точками».
Она выглянула на улицу после дождя, где с навеса капала тонкой, серебряной струйкой вода, образуя красивую прерывистую нить, искрящуюся в ярком потоке утреннего солнца.
– Мама, я уже готова, – бросила Камила, натягивая на ходу красный сарафан без бретелек, сбегая по ступенькам вслед за матерью к прилавку, установленному у ворот дома.
Авто отправился собирать спелые фрукты с гигантским усердием, разбирая, тасуя и перекладывая в ящиках созревшие плоды. Он вынес два ящика с гранатами, положил с краю прилавка.
«Не продадут, себе оставим. Пролежат до поздней осени».
– Витаминчики очень полезны для мужского здоровья и долголетия. Особенно репчатый лук. Так во всех медицинских справочниках указано. Ты идешь торговать? –  спросил он, обращаясь к Камиле, глядя в спину удаляющейся матери.
– Уже ухожу. Сменишь меня, когда закончишь сбор урожая, – потребовала ревнивая сестра, раскладывая товар по указанию матери.

15.  «Следствие закончено, забудьте»

Не смотря на то, что двухэтажный флигель находился в пятнадцати метрах от их дома, Милена никогда туда не заходила без особого приглашения. Главное богатство было не в прочности строения, а в роскошной частной коллекции антиквариата двадцатого века, разложенного на прилавках: книги, пластинки, журналы, хрусталь, чеканка, часы, бусы, статуэтки, старинные деньги, деревянные коробочки с инкрустацией, мраморный столик, блюда, подсвечники и другие мелкие безделушки. Всю оргтехнику, находящуюся на втором этаже, Русико предлагала для обозрения посетителям в часы работы магазина «Ретроспектива», оставленного родными братьями – дедушками Камилы и Авто. Спала она с постояльцем в соседней комнате на разных кроватях, придвинутых к стене перпендикулярно.
Милена позвонила в полицию, представилась и вызвала к телефону Режимова, который разбирал документы.
– У нас в соседнем доме есть подозрительный человек. Приезжайте.
– Адрес скажите, – потребовал полицейский
Она назвала быстро адрес и от страха, что ее тоже могут арестовать, добавила:
 – Сказала об этом его родственница.
Затем вышла из ворот, увидела, что торговля у Камилы наладилась, окликнула ее.
– Решила проделать родственницу.
– Передавай от меня привет, – улыбнулась дочь.
Женщина вошла с улицы, прошла в комнату, где лежал, как мумия, под простынею изможденный больной. Голова и подбородок у него были перебинтованы. Под глазом светился синяк. Цвет его лица был розовый, глаза закрыты. Рядом с кроватью стояла утка. На нем ничего не было кроме серой с черным воротником футболки, доставшейся ему от отца.  Гостья поставила на прикроватный столик банку с соком и села в старинное раскидистое кресло, изъятое из магазина-салона, напоминающее трон ведущего модельера России – Васильева в передаче «Модный приговор».
Раскрепощенная Милена кинулась, как в омут, в объятья репетитора с неописуемым восторгом, что он хотя и болен, но может разговаривать и смотреть на нее, пока Русико находилась за прилавком в магазине, предлагая внезапно появившимся покупателям старинные бронзовые статуэтки, часы, буфет с вензелями, наборы мельхиоровых приборов, стеклянные вазочки и шкатулки, старинные афиши.
– Что тебя привело сюда, крошка? – спросил он, соблюдая дистанцию, отодвинувшись от присевшей около него, обескураженной сомнительным положением вещей, женщины. – Я плохо себя чувствую. Не боишься заразиться? – спросил он, потянулся и закрыл глаза.
– Привет, ты мне ничего не рассказал о своем прошлом. Где ты был в момент убийства? – Милена начала с сарказмом,  подчеркивая свою значимость.
Он полуоткрыл глаза, выражая испепеляющее недовольство и гнев.
– Как-то ты говоришь загадками или собираешься донести на меня следователю?
– Можешь не обижаться, но если скажешь искренне, я награжу тебя жарким поцелуем, – она стала выражаться, как субретка из оперетты Легара.
Он сделал отрицательный жест головой, напоминающий, что очень устал от жизни и не хочет вообще ни о чем говорить подобном.
– Ну, так что? Скажи лишь одно слово в свою защиту, – она потянула его за локоть безвольной руки с грязными, длинными ногтями на пальцах, чего раньше не замечала.
От них обоих повеяло чем-то загробным и мистическим, как из фильмов Спилберга или Кэмерона.
– Могу только тебе одной признаться, бэби, что я ни в чем таком невиновен. У меня есть даже алиби на тот момент.
– Алиби? Вот это здорово?! – ее  скепсису не было предела. – Какая я дура, что связалась с тобой. Хорошо, согласна выслушать дальше кое-что из твоей богатой биографии, – она одумалась и прикусила язычок.
– Нет у меня никакой биографии, фильмографии. Есть только клипы, съемки, гастроли, режиссура. Разве ты не поняла, что салон татуировки находится в другом направлении, – сказал он чисто эмпирически, без паясничанья, оставаясь лежать, не выдавая планов на будущее. – Я к тебе… – он замолчал, будто испугался нахлынувших воспоминаний.
– Что же ты молчишь? Договаривай, – потребовала она, погруженная в собственные, тягостные мысли.
Милена любила цитировать своего мужа. Она готова была, как говорил иногда Гранатов «препарировать его тело, растрепав об этом миру и соседям, растерзать на части, изгрызть до основания череп, обглодать конечности», лишь бы «увидеть хоть каплю искренности в его беспутных зрачках».
– Я же – стриптизер, и ты нисколько не трогаешь меня, как женщина. Между нами ничего нет общего, – он говорил, боясь, что она исчезнет, а он останется лежать один, брошенный всеми, изрыгнувший массу любви, но не получивший взамен того, что искал столько лет. Растративший свою творческую натуру на съемки в клипах со скабрезным содержанием, но гордившийся необычайностью такого существования среди постоянной сменой балетной труппы. Зарабатывая, то играя на баяне в детских лагерях отдыха, то работая бомбилой на вокзале, то подвизаясь на частных киностудиях в компании величайшего кинорежиссера Скорсезе – лауреата премии «Оскар», то руководил ансамблем народного танца. Его узкий менталитет  снимал сливки с общества, которое он постоянно забавлял.
– Ты, что совсем обезумел? – спросила она, когда он потянулся, крепко прижав ее к себе.
– Нет, я серьезно, – ответил он с усталостью и моральным истощением. – Иди сюда…
– Ведь мы же не одни. В любой момент может зайти Русико и застанет нас за не совсем красивым делом. Хотя я понимаю, что ты специально шантажируешь меня, – дальше она не могла говорить, а только смотрела, как он, принимая желаемое за действительность, прижался к ней снова.
Они, как герои «Декамерона», чтобы избежать чумы, познали все радости любви во взаимном влечении, пренебрегая конспирацией, принялись, страстно обнимаясь, танцевать своеобразное танго, мелькая по комнате под музыку, доносящуюся из его мобильника. Он снова лег, и казалось, уснул.
 – Милена, благодарю тебя за подарок, – заходя тут же, сказала Русико, оставив на минуту прилавок антикварного магазина, поставив вместо себя пожилую соседку – мачеху Саши, приглашенную для помощи, чьи вещи они продавали.
– Давайте выпьем сок за выздоровление, – предложила гостья. – Какие красивые там старинные часы. Они раздражали своими острыми стрелками моих родителей.
Заботливая Русико разлила в стаканы сок до половины. Больной проснулся, потянулся, приподнимая голову, поднялся с подушки, не претерпевая никаких мучений, сел, спустив ноги вниз. Взял стакан, покрутил в руках, согревая, и выпил, наполнив щеки, молча, проглатывая старания  Милены.
– Мне уже легче. Можете снять бинт, – сказал больной, выдавая свои усилия.
Вдвоем  подруги посадили его в кресло, развязали и смотали бинты с головы, где запеклась кровь на виске, среди выжженных солнцем, подстриженных коротко, клоков. 
– Хотите, сыграю сейчас вам на флейте мелодию из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь» или «Дети капитана Гранта». У меня есть в запасе пара мотивов, – предложил жилец, очаровывая женщин своим непревзойденным темпераментом. – Принесите мне из магазина какой-то музыкальный инструмент. Желательно клавишный.
– Лучше отдыхай. Мы с тобой поговорили по душам, – Милена уже простила ему отсутствие на детских репетициях, но Русико нырнула в открытую дверь. Она вернулась со старинным немецким аккордеоном и поставила на пол.
– Сыграй хабанеру или ламбаду, – Русико тоже обучалась музыке. Она любила бравировать своими обширными познаниями.
Ноги у Саши страшно болели от бега по равнинам, карабканий по скалам, тренировки своей выносливости, езде на лошади, когда все спали, а полицейские ушли к спортсменам в лагерь. Ужасно ныли запястья от лазания по камышам и оврагам. Он уже успел познакомиться и флиртануть с новой горничной, прибывшей в санаторий. Случайно подрался с аспирантом Олегом, сумевшим нарочно выследить его тайные, ночные передвижения по пересеченной местности, и старым, обросшим длинной седой бородой, цыганом, ночующим на берегу реки после возвращения из мест лишения свободы.
Никифор Наумович позвонил Милене:
– Сейчас приедем и поставим к вам нашего научного сотрудника для изучения больного.
– Спасибо за предпринятую помощь, но мы уже лечимся и выздоравливаем, – успела ответить хозяйка дома, когда на пороге появился Гранатов, а следом – частная сыщица – Алиса Кораблевская, посчитавшая нужным отреагировать на слова  оперативника.
 – Надо нашему музыканту обследоваться в клинике, – шепотом, чтобы все слышали, сказал Гранатов, перехватывая  больного и заводя обратно в комнату. – Пусть расскажет вам, что он делал в момент убийства и этой ночью. Откуда у него на лице синяки?
– Меня не надо останавливать. У меня есть алиби. Я был с вами и играл вам на баяне, сидя в прихожей, – ответил больной, садясь снова на кровать в одних трусах и вставляя босые ноги в собственные сланцы.
– Правильно, ты наш лучший друг, – подтвердили женщины, а целеустремленный Гранатов с ай-фоном в руках,  разочарованно вздохнул.
– Хорошо. Пусть так, но откуда у тебя синяки и царапины, ты расскажешь нам в полиции. Сейчас вместе проедем туда и поговорим. А то здесь неудобно находиться в домашней обстановке. Нам надо опросить всех подозреваемых, – закончила разговор сыщица.
– Пойду, но с условием, что не будете меня там задерживать надолго, – пригрозил Саша тревожно, но выразительно, одеваясь полностью в спортивный костюм и намереваясь ускорить свои действия.
– Посмотрим по обстоятельствам. Нам лишние заботы не к чему, – успокоила его сыщица, без нажима сопровождая главного подозреваемого к выходу, где их ждал в машине  Режимов.
Они выехали втроем: Режимов сыщица и Саша Махмудов – чеченец по национальности, не терпящий никого другого, кто бы был лучше него в любом деле. Настоящий  сарацин, скважина любви, источник вдохновения для обольщения наивных красоток в римском лупинарие.
– Ты сейчас напишешь нам признание, а мы тебя отпустим под залог, согласен? – предложил  опер услужливо.
– У меня нечем расплачиваться. Спросите у Гранатова…– после паузы ответил мягкий, как вата, но требовательный танцор.
– Зря отнекиваешься. Приедем, забудем о прошлом. Просто отруби и выкинь,  –  размеренно произнесла сыщица с повадками пантерами.
– Серегин сейчас на дежурстве. Хорошо, что его здесь нет. Он бы тебя стер в порошок, – разозлился   полицейский, поворачивая на форде к современному зданию полиции.
Они вывели Сашу из машины молча. С ведома дежурного завели в комнату для допросов. Положили перед ним лист бумаги и ручку. У сыщицы разъехалось сознание. Она не ожидала, что такой гангстер будет сопротивляться и не оставит следа в архивных анналах библиотеки города с выпиской для дальнего следования в изученные районы Сибири. Вокруг не было ни блеска роскоши, ни букетов.
– Пиши, что знаешь. В твоем распоряжении тридцать минут. Если понадобится, еще дадим тебе минут десять-пятнадцать.
Арестованный не стал сопротивляться. Он успел нацепить, пока разговаривали во флигеле, джинсы китайской фирмы, олимпийку, найденную случайно где-то у знакомых парней.  Встретивший  дежурный Серегин исчез из комнаты с ноут-буком в кейсе.
– Напиши фантастическое признание, –  посоветовала сыщица, сидя тут же напротив, похлопывая по столу рукой. – Можешь даже вписать сообщников. Расскажешь в устной форме – еще лучше. Мы, может быть, сразу тебя отпустим.
– Что-то у вас на меня есть важное, поэтому ломать хребет гнилой рыбе не стану, – перешел на жаргон арестованный подозреваемый. – Мне нужен дельный адвокат.
– Не бойся. Здесь все юристы. Могу с тобой поделиться секретом. Просьба не падать со стула, – у сыщицы был такой случай, когда ей пришлось откачивать подозреваемого водкой без закуски. – Лиха беда начало.
– Ладно. О чем мне писать? Если надо сочинить обыкновенную историю для Госдумы. Это пустое дело. Меня в политику не тянет. Слишком большие претензии предъявлять вам никто не позволит.
– Хорошо. Ухожу. Но помни, мы следим за тобой.
– Соблюдаю дистанцию. Не ручаюсь, что вы в меня не влюбитесь. Позвольте мне выпить что-то для улучшения самочувствия.
– Надо спросить по-хорошему, – ведение допроса было в ее компетенции.
– Вот, вспомнил. Мы подрались на берегу реки с цыганом и каким-то неизвестным парнем. Видел его случайно на дороге. Меня ударил несколько раз кулаком  цыган, поэтому слабо помню прошлое. Знаю, что накинулся он же. Сидел где-то в кустах, прятался от всех. Я его помню по другим делам. Он торговал на рынке здесь два дня назад изюмом. Можете спросить у соседей. Могу показать, где именно. Там, может быть, есть у вас камера наблюдения. Охрана его видела.
– Что-то происходило с тобой за эти дни? – сыщица обрадовалась и включила настольную лампу, стоящую напротив, на другом столике.  – Похоже, ты хотел сбежать или спрятаться.
– Врать я не умею. Был у вашего эксперта в особняке. Разучивал вальсы с хозяйкой дома, играл там же на аккордеоне. Закроете криминал, мне спасибо не скажите. Что-то еще есть у вас на меня? – спросил репетитор навязчиво и грубо, как он привык общаться с противоположным полом. В полиции он стал вести себя аналогичным образом, развязно, путая  хронологию фактов.
«Похоже, что у него есть алиби», – решила сыщица.
 – Шефство над тобой брать не буду. Оставайся здесь один со своими размышлениями.
Она оставила  главного подозреваемого блуждать мыслями в лабиринте событий, произошедших  в его, полной яркими и насыщенными впечатлениями эпизодических съемок, жизни. То, чем так богата артистическая карьера. Нужные постоянные репетиции под фонограмму, медленные переезды с длительными остановками на полустанках без названия, гастроли за границей и в деревенских клубах под аплодисменты животноводов, трактористов и пенсионеров. Компьютерный дизайн. Сходки в ресторанах. Примерки всевозможных париков, усов, бород, смена сценических костюмов, сшитых для всех спектаклей. Театральные уборные и коробки с гримом при небольшом усилии помощника режиссера, способные превратить обычного гражданина в звезду. Гримасы, разученные в одиночестве перед зеркалом, роли женщин и детей, скандалы с режиссерами, истерики прим все угнетало его измученную, метущуюся, хрупкую душу. Он казался себе самим орлом на Российском триколоре. Осмотрев внимательно комнату, написал то, о чем его так просили следователи, добавив от себя свойственную ему напыщенность мыслей, здравый смысл и фамилии тех лиц, к которым он питал особую вражду. Там оказались все сотрудники киноакадемии, жюри фестивалей и конкурсов, включая «Большая опера», «Голос. Дети», «Ника», «Теффи», «Золотой граммофон».
Сыщица ушла недовольная, что не появилось никакой зацепки для дальнейшего расследования убийств с отягощающими обстоятельствами. Она пошла на речной пляж, чтобы изучить своих ближайших соседей по лежакам. Заметила двух пенсионеров – бабушку и дедушку – с непоседливой внучкой. Высокий атлет – рекордсмен многих международных соревнований – с огромным золотым крестом и такой цепочкой на шее, разговаривал с блондинкой в бикини, лежащей рядом с точеными мышцами на талии и бедрах. Одна высокая полная женщина объясняла всем громко по телефону, что у нее нет денег взаймы. Две пожилые подруги постоянно общались с кем-то по ай-фону. Семья с тремя детьми укрывалась от солнца под высоким навесом из-за надвигающегося дождя. Волейболисты, не обращая внимания на погоду, кидали через сетку мяч в стороне от загорающих граждан.
«Совершенство природы, и никаких признаков, что кто-то хочет дать признательные показания», – Алиса взгрустнула, вспомнила годы учебы в университете, помощь донорам, старикам в хосписе, сбор средств на подарки сиротам, дежурства в  пикетах, беседы со свидетелями по другим криминальным делам.
 Сдвинув бейсболку на самый затылок, она увидела своего стажера – Ткачика, плывущего против течения. Когда он вышел из воды, она окликнула парня.
– Привет! Устроила твою дочь в отличный номер и на работу официанткой. Она будет мне докладывать о подозрительных лицах. Ты заметил что-то странное в поведении отдыхающих?
– Не говори гоп, пока не перепрыгнул, – посоветовал он, вытираясь полотенцем.
– Кстати, получи выговор за драку с аниматором.
– О чем речь,  соперница по бизнесу? – он взял ее за плечи и отвернул от себя. – Смотри, не обгори. Лучше иди в тень.
– Кто же это тогда был? Посмотри, что у тебя с носом… Да-а, синяки и ссадины на ногах заметно проявились.
– Ты права, было дело. Подрался с двумя налетчиками, появились из засады. Такие оба невзрачные, вроде бомжей.
– Успел сфотографировать?
– Нет. Они были какие-то одинаковые, но разного роста. Похоже по темпераменту и движениям или брат с сестрой, или два брата. Манипулировали мной, как марионеткой  без внутренностей. После этого полз на животе метров десять. Вот и ушибся. Буду проситься на лечение и длительный массаж в санаторий, чтобы кости на место встали.
– Трудно в такую душещипательную историю поверить. А я слышала от некоторых лиц, что ты вовсю рукоприкладствовал с цыганом и аниматором, – сказала Алиса, испытующе посмотрев на Ткачика
–  Пора бы привыкнуть к моим версиям событий. Здесь есть какая-то странность в поведении некоторых отдыхающих. Кажется, эти двое к нам приближаются. Не надо только смотреть на них в упор. Говори что-то, чтобы они не подумали, что мы их рассматриваем.
Мимо них последовали, весело беседуя, двое высоких велогонщиков с наколенниками, впереди толкая велосипеды. Алиса, зевнув, сказала, показывая идеальный, ярко-малиновый маникюр:
– Значит, с дочерью встретишься где-то в столовой. Скажи, пожалуйста, какой ты нежный, евро перед входом в кабинет к врачу и вытрезвитель пересчитай!
– Я обязан  признаться, что к такому неласковому приему привык. Но валюту надеясь заработать здесь. Поняла, о ком я говорю? – заговорчески спросил он шепотом, съежился, взял Алису за руку, демонстрируя свои деловые качества.
– Они прошли. Можешь расслабиться. Славные парни. Надо с ними поговорить. Думаю, что дружить нам не придется, но узнать имена надеюсь.
– Вот узнай. Мне скажешь, каков результат, чтобы написать на них заявление в суд и разобраться в приоритетах, кто на каком месте у коллегии адвокатов.
– Об этом пока рано говорить… Ты сам у меня под подозрением находишься. Когда докажешь свою невиновность, предоставив алиби на день убийства, тогда я отвяжусь от тебя насовсем.
– Что-то очень тихо ты говоришь. Одни намеки.
– Стой спокойно. Мне надо сфотографировать тебя в фас и профиль, – потребовала помощница начальника полиции, заблаговременно сняв со своего помощника полномочия ведения следствия.
– Почту за честь, – он скривил глаза в одну точку, затем растянул тонкие губы в презрительную улыбку.
– Приятный лейтмотивчик. Оставлю эти рожицы себе на память в архив, но отпечатки пальцев снимем у вас троих сейчас. Идем за ними. Они идут в полицию. Мы будем допрашивать всех спортсменов по очереди.
– Про себя не забудь, карьеристка. Мне бояться нечего.
– Заодно надо будет опознать тела двух жертв – твоих родственников. Ты был заинтересован в их смерти? Думаю, они жилплощадью были обеспечены, – предположила запальчиво Алиса.
– Какой мне смысл убивать немощных старцев, если они никому никакого вреда не приносили? Умерли бы своей смертью?
– Хорошо, если бы так. Разберемся.
Они отправились вслед за велогонщиками по направлению к районному отделению полиции, чтобы дать ход делу. Вдоль реки были расставлены палатки и навесы, где ютились беженцы после землетрясения в Италии, мигранты из Сирии, появившиеся после агрессивного нападения американских бомбардировщиков на перенаселенные жилые кварталы.
Кто-то кипятил, прихваченный с собой чайник, кто-то спал, распластавшись во всю длину в тени в спортивном костюме, подложив рюкзак под голову. Разновозрастные дети, объединившись, суетились около берега с камешками, стуча  один об другой, что выдавало их волнение и незащищенность. Изредка появлялись машины с продовольствием, откуда средний военный состав выгружал беженцам хлеб, макароны, муку, одежду. На женщинах висели ситцевые балахоны. Все они были на одно лицо: симпатичные, примерно одного возраста, с карими глазами, овальными скулами, с заправленными под платок черными волосами. Между собой никто из взрослых не разговаривал, считая часы до появления журналистов, кто вел прямые репортажи в СМИ.
Когда Алиса со своим сотрудником подошла к зданию полиции вслед за велогонщиками, она показала свой паспорт  и пропуск в ведомственное учреждение. Спортсмены  направились  в следственный отдел, а секретарь начальника полиции со своим заместителем спустились в подвал, где находился морг, которым заведовал эксперт. Там было прохладно и сумрачно.
– Проходите, – предложил Гранатов, распахивая дверь перед посетителями.
– Привела к вам родственника  жертв на опознание. Мы думаем, что он – единственный здесь человек, способный правильно сказать о погибших, – сказала сыщица с траурной миной.
Эксперт подошел к первому, накрытому серой простынею, столу и приоткрыл голову, оставив на обозрение новому сотруднику санатория.
– Да, этот человек приходился мне отцом – Сошин Владимир Викторович, – изрек опознаватель скорбно. – Фамилия у меня по матери.
Эксперт закрыл с удовлетворением лицо жертвы тканью. Он подошел ко второму столу и сделал то же самое, оставив гостей наедине со своим горем. Через минуту он вошел, потирая руки, одетые в белые резиновые перчатки.
– А это мой родной дядя – Сергей Викторович.
– Теперь будем выписывать справки для захоронения, – как-то монотонно, без эмоций, продолжил эксперт.
– Есть какие-то отпечатки пальцев или другие потожировые следы? – стала выяснять сыщица и секретарь.
– Весь отчет передал следователю. Хочу сказать от себя, что дело раскрыто. На этой неделе или лучше завтра можете приходить. Мы поможем с похоронами.
– Вот это да. Мне потребуется помощь гробовщика из ритуальных услуг, – объяснил гость, вытирая накатившую слезу краем рукава пиджака.
– Идем в кабинет к следователю. Надо поговорить с ним. У него сейчас сидят велогонщики, кого тоже подозревают в нападении на обе жертвы.
Алиса и Олег вышли из морга, отягощенные грузом забот. Поднялись на второй этаж, зашли без приглашения в кабинет, где, как они предполагали, работал оперативник. Навстречу им встретились велогонщики, с унылыми лицами покидавшие стены казенного учреждения.
– Вот. Их, видимо, оправдали, – завистливо сказал Олег.
– Хотим выяснить, что же такое тайное написал эксперт, – спросила Алиса, подталкивая вперед себя родственника погибших, входя в кабинет вкрадчивой походкой, закрывая за собой деревянную дверь.
– Вот могу предложить вам прочитать эту крамолу.
 Режимов передал девушке для прочтения папку с вставленными туда фотографиями с места событий, анализами, данными дактилоскопической экспертизы. Следователь не торопился шить дело и передавать в суд.
Оказалось, когда эксперт обследовал труп мертвого старика, он обнаружил отпечатки пальцев новенькой горничной – Топилко Светы, ставшей сиделкой у жертвы и наиболее извращенным способом убившей хозяина шикарного особняка и дачи в пригородной зоне. Обезглавленный труп брата-близнеца оставили для дальнейшего опознания и нахождения необходимых доказательств виновности кого-то из подозреваемых: обслуживающего персонала, спортсменов, местных жителей, брата горничной, проходившего по делу о незаконной торговле в ларьке без лицензии. Хотя потом его отпустили, когда он получил нужные справки из налоговой инспекции.
Когда стали выяснять причины, побудившие горничную пойти на такой жесткий поступок, оказалось, что она была дочерью и внучкой, убитых этими «степенными» стариками, за которым тянулись кровавые и грабительские преступления много лет назад. Те, отсидев двадцать лет, вернулись доживать свой век в особняк, отстроенный ими, но заболели и отправились в санаторий на лечение. Там их выследила, приехавшая специально на работу, горничная и ее брат. Затем она  заманила одного из них в кладовую, сбила на пол стулом, привязала оглоушенного инвалида к стойке. Так и оставив его лежать в такой же позе, в какой была убита мама горничной у себя дома, когда убийца прихватил с собой ее месячную пенсию и личные вещи. Близнец за месяц до этого, начитавшись Достоевского «Преступление и наказание», как он сказал потом на суде, зарезал бабушку будущей горничной,  прихватив тоже пенсию.
«Естественно месть нашла свой выход через много лет», – решил следователь, когда при наиболее тщательном изучении второй жертвы с отрезанной головой, эксперту удалось найти на теле следы пальцев рук родного брата горничной. Они совпадали с отпечатками, найденными на решетке, где у входа была прикреплена видеокамера. Отпечатки пальцев были прикреплены к фотографии жертвы.
Искать среди беженцев преступника, который мог легко затесаться к ним под видом скитальца или бродяги, следователь не стал. Он отправил запрос по месту жительства и постоянной работы подозреваемого, чтобы оперативники разослали фото в наиболее часто посещаемые точки на территории города. Через два дня брата горничной удалось арестовать, когда он ехал на своей машине на работу. Он вскоре написал чистосердечное признание, доказывающее его вину. Дело было расследовано и закрыто в архивных папках.
Алиса открыла сборник статей по астрологии и глубокомысленно прочитала, анализируя криминальный случай, затронувший многих свидетелей:
«Люди бывают счастливы или несчастны сразу во всех отношениях, когда либо все или большинство пророгаций приходится на одно и то же место, либо если они различны, то тогда все или большинство «встреч», происходящих в одно и то же время, являются соответственно благотворными или пагубными. Таковым является характер исследования временных периодов».

ОГЛАВЛЕНИЕ
1. Драма сердца…………………………………………………3
2. Неожиданная находка………………………………………28
3. Подвиги Геракла……………………………………………39
4. Частная сыщица…………………………………………….50
5. Эстафета смерти…………………………………………….73
6. Кровная зависть и месть……………………………………85
7. Отчаянные………………………………………………….105
8. «Фартовая» девчонка……………………………………...119
9. Семейные тайны…………………………………………...126
10. Яд славы…………………………………………………..139
11. Золотая вершина власти…………………………………151
12. Проверка на прочность…………………………………..166
13. Тяжелые улики…………………………………………...187
14. Телефонный разговор……………………………………214
15. «Следствие закончено, забудьте»……………………….231