— Друзья, друзья! Да тише вы, — виновник торжества Алексей встал, поднял бокал и пытался утихомирить пришедших с поздравлениями приятелей.
Алексея взяли на работу ведущим телеэфира на федеральном канале, да еще и в передачу, выходящую в прайм-тайм. Он был счастлив.
— Маша, Маша, — улыбался он, — все не зря! Вот это настоящая работа! Не зря потрачены все эти годы на журфаке, на курсах риторики, в периферийных телекомпаниях. Наконец-то, наконец-то меня заметили! Я так счастлив…
Он тискал и обнимал Машу, она фыркала, что он портит ее прическу, но очень была за него рада.
«Мой Алексей теперь почти звезда», — гордо думала она.
— Маша, теперь-то заживем… это тебе не корпоративчики вести…
— Просто теперь корпоративчики станут дороже, — Маша рассмеялась и ущипнула его.
— Друзья, ну, тише же! – Алексей снова встал, — я так рад, что вы пришли меня поддержать. Я очень счастлив, очень… ведь сбываются все мои мечты!
Приятели поздравляли, чокались и были рады за нового телеведущего.
— Леха, ты такой умник и красавчик, по-другому и быть не могло, я тобой горжусь, — произнес его друг.
Другой добавил:
— А помнишь, как начинал? Гонял со съемочной группой по деревням и снимал сюжеты про рождаемость поросят?
Вся компания засмеялась – сюжет про свиней был журналистским дебютом Алексея и предметом многолетних шуток.
— Да-а-а… — грустно произнес он, — своих милых хрюшек я никогда не забуду…
Маша тоже вспомнила начало его работы, Леша тогда был смешным и тощим, обивал пороги всех местных телекомпаний. Пожалуй, из-за наглости и горящих глаз его поначалу и брали на каналы. А он радостный мчался снимать репортажи и про свиней, и про сталеваров, и про овощную выставку. Первые съемки он записывал на диски, бережно хранил и гордо демонстрировал всей родне. Потом сюжетов стало слишком много, чтобы их собирать. Меняя работу, он каждый раз устраивался в телекомпанию покрупнее. Теперь, наконец-то, стал ведущим на федеральном канале.
Сейчас им нужно переехать в Москву. Его работа будет отнимать гораздо больше времени. Маше стало страшно, не закружится ли у него голова от такого полета? Но к чему сейчас об этом думать. Такой хороший вечер.
Маша поймала свое отражение в зеркале большого зала ресторана.
«Я очень даже подхожу на роль пассии телезвезды».
***
Сбор вещей был хлопотным, но быстрым. И вот контейнеры отправлены в большой город. Они присели на дорожку, отбывая из своей милой маленькой квартиры.
Отец Алексея настолько очаровался успехами сына, что купил ему квартиру в Москве.
«Ах, какие восхитительные перемены…» — Мария была очень рада.
Сообщить подругам, что твой бойфренд теперь совсем звезда и что переезжаешь в столицу – отдельное удовольствие.
Маша сидела в самолете, держала его за руку, попивала шампанское и думала, что очень редко бывала так счастлива.
***
Стремительно замелькали будни в столице. Маша скоро обзавелась новыми подругами и новым московским говором.
Алексей пропадал на работе, съемки и дорога до студии и обратно занимали много времени. Стилисты поменяли его стрижку и его одежду. Он вставил зубные виниры. Теперь улыбался часто и дежурно.
«Иногда я с трудом его узнаю», — думала Маша.
Он приходил по вечерам домой, они вместе ужинали в столовой или выходили в ресторан. Алексей рассказывал о прошедшем дне и о своих планах.
«Такой родной и такой чужой…».
Маша старалась все время держать его за руку, ей казалось, что так их связь становится прочнее, что так она его точно не потеряет. Она слушала каждое его слово, поддерживала и проявляла участие. Ближе него у нее никого не было.
Сегодня Леша пришел раньше обычного, они ели пасту и пили вино, глядя из окна на вечернюю Москву.
— Машуля, это так вкусно, прямо обалденно, — похвалил он.
«С такой идеальной дикцией, паузами и интонацией никто никогда не хвалил мои макароны… разве так разговаривают нормальные люди дома?».
— Спасибо, дорогой, — она порадовалась, что не нужно думать, как в этих двух словах верно расставить ударения и не опозориться.
— Представляешь, Маша, мне в нагрузку дают новый проект, — Леша явно был этому не рад. – Мы будем делать рубрику о физически неполноценных детях и о помощи им. Но это условие телекомпании, я должен обязательно за это взяться.
Маша удивленно посмотрела на него:
— И в чем заключается работа?
— Я сам или группа будем ездить снимать сюжет про ребенка, на лечение которого требуются деньги. Снимаем репортаж, я все озвучиваю – диагноз, условия жизни, реквизиты. В общем, объявляем сбор денег на лечение. Дело благородное, в общем-то. Хлопотно, конечно, но что делать, телекомпания так решила, у меня и выбора нет.
Маша пожала плечами – работа есть работа. Это же неплохо – еще один проект на канале.
«Нужно завтра записаться к мастеру по бровям. И шторы новые заказать».
***
Маша стала совсем столичной штучкой. Освоилась с магазинами и точками дислокации ничем не обремененных жен занятых мужчин. Она была причесана как надо, накрашена кем нужно и покрыта загаром до приемлемой степени.
Записалась в спортзал и на курсы – освежить свой идеальный английский.
Полгода пролетели очень быстро.
Папа Алексея не жалел средств на поддержание уровня жизни семьи молодой телезвезды. Да и сам Алексей теперь неплохо зарабатывал. У Маши сложились теплые отношения с родителями Алексея, которые нередко прилетали с Севера к ним погостить.
Утренняя передача, в которой Алексей был ведущим, выходила рано, но Маша несколько раз преодолела себя и поднялась ее посмотреть.
Алексей в утреннем эфире был хорош – остроумен и бодр, как будто вовсе не он матерился с утра по поводу раннего подъема для съемок.
«Какой красавчик, — думала Маша. – Мой!».
Похорошевший Алексей и его Маша регулярно мелькали на страницах журналов в разделе светской хроники.
Телеканал часто устраивал приемы и мероприятия, в которых нужно было поприсутствовать Алексею, так что выходить в свет приходилось регулярно.
Маша тоже вставила виниры в рот. Теперь они оба улыбались часто и дежурно.
***
Сегодняшнее утро ничем не отличалось от вчерашнего и позавчерашнего.
Они в халатах сидели у длинного окна, пили кофе и глазели на «Москва-Сити».
Алексей показался ей грустным, она взяла его за руку:
— Ну, что с тобой?
— Представляешь, такой сюжет вчера делали… очень тяжелый.. в рамках нашей передачи «Крыло». Про мальчика больного. У него такой страшный диагноз. Мне вчера самому пришлось выехать на съемки на окраину, — Алексей вздохнул. — Представляешь, он никогда не сможет ходить. Родители могут только поддерживать его в определенном состоянии, он всегда будет в кресле и в лучшем случае сможет что-нибудь делать руками… У них дома такая беднота… чайник даже не электрический, а такой со свистулькой, видела в старых фильмах?
Маша понуро смотрела на него.
— Им надо собрать два миллиона на операцию, их возьмутся лечить в Израиле, это просто трэш, сумма неподъемная для их доходов. Да и какие там доходы. Родителям даже некогда работать, они все время за ним ухаживают…
Маша вздохнула:
— Да… дорогой, жизнь иногда так тяжела и несправедлива.
— Для нас с тобой это всего лишь пол-автомобиля или несколько метров квартиры. А у него жизнь может пойти по-новому, по-нормальному.
Маша посмотрела в его глаза и вдруг поняла, что он по-настоящему очень расстроен.
— Леша, ну, что ты…
— Он никогда не будет вот так сидеть на кухне с такой девушкой как ты, — Алексей грустно улыбнулся, — он никогда не пойдет на работу. Да он в принципе никогда никуда сам не пойдет.
Маша не знала, что сказать. Наверное, ей должно стать стыдно, что у нее есть ноги?
Леша опять вздохнул, допил из кружки и побежал собираться на работу.
Маша, обхватив колени, уставилась в окно.
***
Дни летели за днями, недели за неделями.
Алексей все пропадал на работе, а когда не на работе – то с группой своих добровольцев под названием «Крыло».
Маша посмотрела выпуски их рубрики – это было очень печально. Смотреть репортажи про больных детей без слез было невозможно, иногда ей казалось, что Алексей в кадре вот-вот расплачется. Да он и сам говорил, что приходилось переснимать сюжет, потому что у него глаза были на мокром месте.
«Господи, с ума можно сойти, если каждый день на это смотреть и про это говорить…».
Иногда сборы «Крыла» происходили и у них в квартире. Приходили какие-то парни и девушки, они были улыбчивые и какие-то замученные. В такие часы Маша не узнавала Алексея – из вощеного франта он превращался в подростка-волонтера в кедах и с рюкзаком. Во время этих встреч Машу он как будто не видел, говорил только со своими единомышленниками и был очень серьезным. Всей группой сидели в столовой, звонили в разные организации или в больницы, иногда пили чай. Маша пыталась к ним примкнуть, но это быстро ей наскучило. Им все время нужно было кого-то уговаривать, куда-то бежать и держать на контроле кучу заданий. А еще общаться с семьями больных и находить им слова поддержки.
Во время этих посиделок она закрывалась в спальне с компрессом на лбу.
***
Маша чувствовала себя покинутой.
«Для кого все эти наряды… все мои походы в спортзал… он все равно ничего не замечает».
— Алексей, мы уже вторую неделю никуда не выходим, своди меня завтра в ресторан?
Он согласился, хотя и нехотя. Маша слышала, как он сделал несколько звонков и отменил встречи.
«Не все потеряно, раз я в приоритете».
Маша нарядилась, и вот они сидят в ресторане, пьют и едят – вроде все как обычно. Но Алексей словно отсутствует – ест без аппетита, беседу не поддерживает, регулярно отключает телефон или просит прощения за важный звонок.
Маша напилась шампанского и с грустью уставилась в окно, когда он в очередной раз отлучился в холл поговорить с кем-то из «Крыла».
Вернувшись, он заметил, что она насупилась. Взял ее ладонь.
— Маша… ну, что ты?.. – он поцеловал ее руку. – Ты такая красивая, ты очень красивая. Мне очень повезло, что у меня есть ты.
Маша усмехнулась:
— А есть ли ты у меня?
Он улыбнулся и откинулся на спинку кресла.
— Да, прости меня, я так теперь занят с этим проектом…
— Ты довольно давно занят. Этот проект может когда-нибудь закончиться?
— Я не знаю, насколько долго будет этим заниматься телеканал. Но я думаю, что мы не бросим нашу группу «Крыло», если канал прекратит съемки.
Маша даже сникла.
— То есть это не закончится никогда… — прошептала она.
Он снова наклонился к ней:
— Ну, что ты, ну, Машенька, ты же прекрасно знаешь, чем я занят. В конце концов мы людям помогаем. А кто еще, кроме нас?…
«А кто мне поможет, кроме тебя…».
— Маша, я постараюсь уделять нам больше времени, хорошо?
— Да… хорошо… это было бы очень хорошо…
Он поцеловал ее, она повеселела.
Принесли счет. Он усмехнулся.
— Что-то не так?
— Да нет, все в порядке… я подумал, что это как раз полстоимости препарата для девочки одной, для Сашеньки…
«Отличное окончание ужина… мы сожрали полстоимости препарата для Сашеньки… без угрызений совести, видимо, поужинать теперь не удастся никогда».
Маша бросила салфетку и вышла в холл.
***
Алексей, и правда, составил некое расписание с выкраиванием времени для их молодой ячейки общества – каждый вечер вторника и четверга и все воскресенье он проводил исключительно с Машей.
Сначала она очень обрадовалась такой регулярности, но потом стала замечать, что для него было тягостью придерживаться этого графика. Вся его деятельность в «Крыле» корректировалась с тем, чтобы сводить Машу в ресторан, в магазин или на скачки.
По телефону своим товарищам он отвечал: «У меня же завтра вторник, понимаешь…».
«Завтра вторник… Повинность что ли?» — грустно думала она.
Они шли в кафе или на прогулку, а Маша думала, что отвлекает его от важного дела, что вся их команда, наверное, ненавидит ее. Она держала его под руку и стойко делала вид, что не замечает звонящего телефона и его тихих вздохов.
***
В будущую пятницу у Алексея будет день рождения.
Еще пару месяцев назад они договорились, что Маша дарит ему костюм «Гуччи», который понравился Леше. В начале недели Маше пришлось улететь домой к родителям, чтобы успеть вернуться к торжеству.
Она вручила Леше подарочные деньги:
— Лешенька, сходи, пожалуйста, забери костюм в магазине. Иначе вместе не успеем. Они в курсе, ждут тебя.
Маша поцеловала его и укатила в аэропорт.
***
Полет был не долгим и не утомительным.
Их родной город показался уютным и тесным. Из окна автомобиля она разглядывала дороги и дома, удивляясь, какими они стали миниатюрными после столицы.
Маша долго обнималась с родителями и сестрой, она давно не чувствовала такого внимания и заботы по отношению к себе. Папа интересовался, хватает ли им денег на жизнь, мама спрашивала, хорошо ли они питаются, а младшая сестра выпытывала про магазины и вечеринки. Смеясь, Маша отмахнулась от нее и подарила пару платьев.
Она встретилась и с подругами. Собрались впятером в ресторане, Маша была рада их увидеть. Выспрашивали про житье-бытье.
— Прилетайте погостить и сами все увидите, — улыбнулась она
— Ты какая-то грустная, — подруга взяла ее за руку, — у вас точно все нормально? Как у Алексея дела?
— Да, все хорошо… он очень устает, он так занят…
— Это и понятно. Большой город, другой темп.
— Я сегодня хочу говорить про вас и про меня, давайте лучше веселиться.
***
Самолет приземлился в московском аэропорту в час ночи. Алексей ее не встречал – в пять вставать на съемки.
Маша, сонная и уставшая, добралась до дома, мечтая завалиться к нему под бок хотя бы на часик, пока он не уехал на работу.
Открыла дверь в квартиру, вкатила чемодан. Уже почти совсем рассвело, но темные шторы в спальне создавали ночь в любое время суток. Она умылась и упала в ворох подушек.
Проснулась от того, что Леша чистил зубы и щекотал ее пятку.
— Ты уже уходишь… — улыбнулась она.
— Да… кто же кроме меня поднимет население страны?
«Вот прямо всей страной проснулись и сели смотреть на тебя в телевизоре…».
— Леш, ты купил костюм?
Он не отвечал. Слышен был лишь плеск воды.
— Ле-е-е-еша…
Она зевнула.
— Потом расскажу, — крикнул он.
— Что значит, потом расскажу? Не купил? Что пошло не так? В плечах свободно? Я так и знала. Ты так похудел…
Он что-то промычал.
Маша нехотя встала с кровати, зашла в ванну, обняла его.
— Какой же ты стал худой… Ешь на ходу и не пойми что. С твоим «Крылом» у тебя скоро вырастут крылья, — улыбнулась она.
Спортзал давно заброшен вместе с протеинами. Ключицы, скулы и ребра торчат у него как у узника концлагеря. Война с намечавшимся животом была выиграна – он впал, казалось, до самого позвоночника.
— Маш, я купил другой костюм.
— Другой? Какой? Другого цвета?
— Нет… вообще другой…
— Ну, ладно, пусть другой. Покажи хоть?
— Висит в гардеробе на входе.
Маша, зайдя в гардероб, увидела вешалку с кофром «Zara».
«Это что, шутка?».
— Что за пакет из «Zara»?
— Я купил себе такой костюм.
«Что за черт?».
Она зашла в ванну.
— Я не поняла, ты купил костюм в «Zara»?
— Да, а что такого? Такие же два рукава, такие же две штанины, — попытался пошутить Алексей.
— Это же прикол такой, да? Только твоя шутка что-то не проходит.
— Маша, почему прикол? Я решил купить себе такой костюм.
— А тебе не кажется, что денег хватало костюмов на десять из «Zara»?
Алексей вытер лицо полотенцем, прижал ее к себе и гладил по голове:
— Машенька, ты же хотела мне сделать приятно? Вот ты и сделала, смотри, у меня есть костюм. А остальное… остальное я очень-очень захотел отдать на оплату дороги на лечение в Германию мальчику, которого мы опекаем в «Крыле»… ты знаешь, как я счастлив? И это благодаря тебе. Теперь одним здоровым ребенком станет больше. А наряды для эфира мне телеканал и так выдает. Что, у меня мало костюмов что ли?
«Да черт бы побрал это «Крыло!».
Маша оттолкнула его.
— Леша, Леша, ну, что с тобой? Я все понимаю, «Крыло», спасенные дети – это очень благородно. Но мы тоже должны жить нормально, тебе не кажется?
— А мы и живем нормально, тебе самой не кажется? У нас отличный дом, прекрасное здоровье и радужные перспективы. Неужели один дурацкий костюм является угрозой нашему будущему?
«Оратор доморощенный…».
Маша махнула рукой и ушла в спальню, упала на кровать.
Алексей подошел к ней, сел рядом, погладил по голове.
— Ну, Маша, Машенька, это твой мне подарок. Я очень-очень рад…
Маша молчала. Так и уснула.
***
Она решила не накалять обстановку, приготовила ужин. Послезавтра день рождения, все будет хорошо.
Леша приехал со съемок в компании двух ребят – парня и девушки — из «Крыла».
«Вот только их не хватало…», — приуныла Маша, но накрыла ужин на четверых.
Ребятам было неловко, они быстро поели. Маша успела перекинуться с ними парой слов – попыталась завязать светскую беседу.
Когда она задала Алексею несколько вопросов про празднование его дня рождения, они поблагодарили за ужин и ретировались в гостиную.
— Леша, родители твои прилетят, ребята придут, нужно всем сообщить точное время сбора. Костюм ты себе купил слишком шикарный, наверное, лучше в каком-нибудь старом пойти…
— Машенька, — он положил руку ей на ладонь, — Машенька, не злись только…
Она напряглась.
— Я решил не праздновать свой день рождения.
— Почему же? – осторожно спросила она. – А хотя мне кажется, я знаю — чтобы купить или аппарат, или препарат, или билет Сашеньке, Петеньке или Светочке?
Она достала откупоренную бутылку вина, налила себе бокал.
— Леша, тебе не кажется, что институт государства создан, в том числе, как раз для того, чтобы заниматься соцобеспечением и лечением? Почему наша отдельно взятая пара должна этим озадачиваться? А кто будет нашей парой заниматься? Мы переехали сюда, чтобы ты схватился за эту масштабную благотворительную деятельность?
Она залпом выпила полбокала.
Он сложил руки на коленях, опустил глаза и смотрел вникуда.
— Леша, а что ты молчишь?
— Нам с тобой друг друга не понять, — тихо сказал он.
— А почему ты так спокойно об этом говоришь? – у Маши навернулись слезы. – Тебя не волнуют наши проблемы?
— Маша, дело в том, что у нас нет никаких проблем. Вообще нет проблем. Мы и знать с тобой не знаем, что такое настоящие проблемы. – Он улыбнулся. – У нас все прекрасно, мы счастливые люди.
«И он так запросто это говорит… осталось только, чтобы нимб над головой засветился…».
— Ты больше меня не любишь? – выдохнула она, облокотившись на стол.
— Машенька, я люблю тебя, очень люблю тебя. Я люблю тебя, люблю жизнь, люблю и перечисленных тобой Петеньку, Сашеньку и Светочку.
Он подошел и обнял ее.
— Ну? Ну, что ты? Не вздумай плакать. Машенька, я решил, что теперь буду жить вот так и помогать вот так. Буду помогать, сколько смогу. И ведь многое в моих силах, понимаешь? Этот чертов не купленный костюм частично спас ребенку жизнь, понимаешь? И я просто счастлив. Да я бы не смог носить этот костюм, зная, что ребенок не смог улететь в больницу. Ведь не хватало какой-то несчастной сотни-другой тысяч.
«Господи, да что с ним, почему он так вдруг переменился?».
— Леша, мы сюда переехали… я поехала сюда с тобой… а теперь я не знаю, что мне делать и как жить?
Он опять улыбнулся:
— Маша, ну, что ты в Сибирь за мной что ли переехала? Я очень ценю, что ты меня поддержала. Найди себе тоже дело по душе, найди то, что тебя будет по-настоящему радовать.
«Да меня и так все мои дела достаточно радуют. И даже костюмы меня тоже иногда вполне радуют», — она решила не говорить это вслух.
— Маша, завтра прилетят мои родители, соберемся дома по-тихому, позовем только Ивановых, небольшим кругом отметим. Мне не нужен никакой праздник с салютами, мне нужно только ваше общение. И не готовь ничего, я привезу из кафе чего-нибудь.
«Отлично… жизнь столичная бьет ключом… через год московской жизни решить отметить праздник дома на кухне с едой из коробок».
— Делай, что хочешь…
Она закрылась в ванной. Услышала, как через пять минут хлопнула входная дверь.
«Нормально…».
Маша поплакала.
Позвонила своей подруге-туроператору, забронировала первое попавшееся приличное безвизовое путешествие.
«Ну, и живи как хочешь… попробуй спаси всех… страна у нас вон какая огромная — до старости дел хватит», — она со злостью собирала чемодан, бегая по дому.
На глаза попался ящик с часами Алексея — ящик был пуст.
«Отлично… все свои часы ты, видимо, тоже пустил на благое дело!».
Через час вышла из квартиры, захлопнула дверь. Поменяла сим-карту в телефоне на запасную, поехала в отель дожидаться отъезда, чтобы оказаться отсюда подальше.
«Ты не хочешь отмечать свой день рождения, так хотя бы я отмечу».
***
Две недели прошли в смешанном настроении.
Одиночество и депрессия.
Маша взяла бокал с коктейлем, выбросила маленький зонтик и ананас, заботливо воткнутые веселым барменом, и сделала несколько глотков.
Огромная шляпа закрывала лицо, плечи и грудь, и Маша была бы рада, если б шляпа закрыла ее с головы до ног. И еще погасло бы солнце.
Из-под полей была видна только полоска океана и песка, вдалеке на другом берегу – силуэты небоскребов. Голоса вокруг сидящих людей заглушались шумом волн, но самих немногочисленных отдыхающих было не видно.
Маше казалось, что она здесь очень некстати.
«Абсолютно не подходящие настроению декорации».
Жизнеутверждающий пейзаж и веселые люди вызывали только раздражение.
Бармен принес еще бокал. Увидел кучку выброшенных ею коктейльных зонтиков и на этот раз обошелся без шуток, быстренько удалился.
***
Она вернулась в Москву.
Теперь ее побег показался Маше глупым.
Она боялась даже включить свой телефон.
«Куда же ехать?… Что ему сказать?…».
Деревья мелькали за окнами аэроэкспресса, город приближался.
Маша поехала к подруге.
Подруга набросилась на нее с расспросами:
— Маша, что у вас произошло? Ты вообще где была? С трудом узнали у твоей турагентши, что ты в отпуске и все в порядке. Ну, ты даешь…
Они пили чай на кухне, Маша приходила в себя после полета.
— А что с твоим Лехой? Он как одуревший… отощал как… вещи твои все у меня.
— Как мои вещи у тебя?… – оторопела Маша.
— Пойдем… — подруга отвела ее в гостевую комнату, которая до потолка была завалена коробками, сумками и кофрами с вещами Маши.
— Маш, не переживай, я часть вещей развесила, ничего не испортилось.
— Это что… Это что, он сам выселил меня?…
— А ты не в курсе что ли? Он же квартиру продал.
— Как продал? – у Маши округлились глаза. – Что значит продал?
— Так… позвонил мне, говорит, можно твои вещи у меня пока полежат. Я согласилась, конечно. Он сказал, что там проблемы какие-то и деньги срочно нужны…
«Вот в чем дело…».
Маша обессилено сползла на стул.
«Все… теперь уж точно все. Нет ни нашей пары, ни даже нашего дома…».
— Он найти тебя не мог. Ты же уехала, ничего не сообщила… Маша, ты бы знала, как орал его отец… я слышала часть их разговора по телефону… мне кажется, отец отрекся от него. В общем, не понимаю, что с твоим Лехой стало.
— А где… а где он теперь вообще?
— Телефон он сменил, можешь не звонить, новый никому не сказал. Дикий же человек!
— Я на работу к нему с утра поеду… — Маша всплеснула руками.
— А он же уволился… мой муж говорит, он с волонтерами куда-то в область уехал, какой-то детский дом поднимать или что-то типа того.
«Боже мой… Боже мой…».
***
Родители Маши очень удивились такому повороту событий, но сняли дочери квартиру в Москве.
Маша со своим отменным английским устроилась переводчиком в международную строительную компанию, не обошлось без протекции родительских знакомых.
Но все эти четыре месяца без Алексея она пребывала в ступоре, не веря, что все кончено, что все сложилось так нелепо и стремительно.
Она тоже похудела и осунулась, но по иным причинам, чем Алексей. Ее острые коленки и плечи вызывали зависть подруг, а ей было совсем не радостно.
Дни мелькали однообразной чередой. Она просыпалась, механически одевалась, ела, без опозданий являлась на работу, даже получала там похвалы. Ехала домой, не встречалась с подругами, лежала на диване, пока монотонное мелькание телевизора не вгоняло в дрему.
Внезапно взбудоражили присылаемые коллегой букеты. Маша смущенно его благодарила и говорила, что не стоит делать ей никаких подарков. Но коллега Андрей был настойчив, кроме того, довольно мил. Маша не заметила, как оказалась втянута в начало каких-то романтических отношений. Решила не сопротивляться ходу событий.
Иногда она набирала телефонный номер Алексея. Он был по-прежнему отключен. Другого номера у нее не было.
Вскоре после ее приезда ей однажды позвонил отец Алексея. Он спрашивал, что стало с ее сыном, не втянут ли он в какую-нибудь секту и что за кошка между ними пробежала… Он был очень расстроен.
Мама Алексея также иногда позванивала, спрашивала, нет ли новостей и не помирились ли они часом?
«Может, и помирились. Только мне никто не сообщил об этом», — усмехнулась Маша.
***
Однажды Алексей позвонил ей сам. Как ни в чем не бывало.
Маша потеряла дар речи.
Он сказал, что в его перевезенном скарбе нашел еще часть ее вещей и хотел бы вернуть, да, можно прямо сегодня, да, можно прямо сейчас, да, в кафе таком-то.
Ноги у Маши подкосились. Она что-то наврала Андрею про встречу с подругами и с бешено стучащим сердцем примчалась в кафе по названному адресу.
Алексей сидел за столиком на улице, она его не сразу узнала. У нее сперло дыхание, не могла вымолвить ни слова. Он стал еще более тощим, чем при их последней встрече, такие тонкие лодыжки в огромных кроссовках. Очень загорелый, брови и ресницы выгорели. В короткой бороде и на висках блестела седина. Он широко улыбался и опять любил весь мир.
Он поднялся, раскинул руки и обнял ее. Маша заплакала, в груди так щемило, что казалось, сейчас ее разорвет от эмоций. Так они и стояли целую вечность. Он гладил ее по спине и по волосам, и ей было так спокойно. Своими длинными руками он закрыл ее как крыльями.
Маша ни о чем не могла думать, ни чем и где он живет, чем зарабатывает, кому помогает, каким солнцем опален. Она вжалась в него и слушала ровный стук его сердца в твердой груди. Его футболка намокла от ее слез. Ей хотелось, чтобы это мгновение не закончилось никогда.
— Маша, я тебя люблю.
— Да, я знаю…
«Твоей любви хватит нам всем: и мне, и Петеньке, и Сашеньке, и Светочке… Надеюсь, у тебя уже есть или еще встретится единомышленница, которую ты полюбишь и которой очень повезет».
Она подумала, что ей не вынести беседу с ним.
— Я знаю, — она улыбнулась и посмотрела на него, стараясь запомнить каждую ресницу и морщинку, – Леша, я пойду.
— Да, Маша, иди первая, а то я не смогу.
Она сняла его руки со своих плеч. Поцеловала. Взяла принесенный им пакет и ушла не оборачиваясь.
Села в машину и полчаса просидела, запрокинув голову. Сил не было даже заплакать.
Посмотрела на пакет, который он ей передал. Сверху лежала пара туфлей из питона.
Она взяла правую туфлю в одну руку:
«Наверное, эта стоит как препарат для Петеньки».
Взяла левую: «А эта – как билет для Светочки».