Поговорим?
Электронные часы, плашмя опрокинутые на небольшой тумбочке в коридоре возле кухни, застыли на 8.00.
Старый эмалированный чайник стоял на закопчёной конфорке пожелтевшей газовой плиты, и вот уже в течение долгих пятнадцати минут вода в нем ни как не желала закипать. Комфорка вместо спокойного и уверенного голубого пламени лениво выплёвывала отдельные желеобразные редко искрящиеся змейки,- их глупая немного истеричная трескотня и бесцельная пляска навевала полуспящему сознанию какие-то первобытные культовые образы.
Алик сидел на кухне за столом, время от времени зябко зевая и покачиваясь на скрипучем стуле с потерявшими крепость ножками. В квартире было прохладно. Из-под плохо заткнутой нижней части рамы просачивался ветер, беспрестанно заставляя реять край полупрозрачной шторы. На ней был соткан непонятный вычурный узор, совсем безвкусный. Сквозь эту штору мир за окном казался своей собственной нелепой близорукой копией, какой-то старой размытой новогодней открыткой.
Алик зябко поёжился и плотнее запахнул шею воротником старого серого свитера. Он сидел спиной к окну, без интереса вглядываясь остановившимся взглядом в прихожую, которая была освещена слабым светом лампочки. Большая часть всего пространства там была заполнено всяким ненужным хламом. Там, уткнувшись своей плоской макушкой чуть ли не в самый потолок, громоздился исполинских размеров шкаф, где вряд ли можно было найти чего-нибудь полезного кроме старой поношенной обуви и десятка-другого пустых стеклянных банок; чуть ли не возле самой двери стояли две огромных стопки давно пожелтевших от времени газет. Порой для того, чтобы пройти по коридору, к выходу из квартиры, требовалось приложить не мало стараний. Хозяин квартиры вспоминал, как иногда приходилось протискиваться через весь этот бардак, роняя по пути взятые с собой вещи и вдыхая при этом едкий пыльный воздух, который мерзко щекотал ноздри.
Алик отвел глаза в сторону. Он обернулся, отодвинул штору и взглянул через окно на унылый вид улицы, заволоченной утренним туманом. Через белую мглу едва проглядывались очертания ближайших домов. В слабом уличном освещении их серые коробки напоминали неподвижных исполинских призраков, которые глядели на всё вокруг своими пустыми черными глазами. Туман, словно был стражником утреннего спокойствия. Гнетущее уныние вызывали голые заволоченные серой дымкой кривые деревья с причудливо изогнутыми ветвями, одним своим видом способные отпугнуть любую птаху вдруг пожелавшую найти себе здесь недолгий приют.
Еще раз, взглянув на чайник совсем не торопившийся нагреться, а за тем на часы, Алик тяжело вздохнул и двинулся к выходу, решив позавтракать по пути на работу. Хорошо, что ближайшая закусочная находилась совершенно не далеко.
Хозяин квартиры прошествовал в коридор по скрипучему полу, покрытому старым выцветшим линолеумом. Протянув руку к вешалке с одеждой, он задел локтем огромную стопку старых газет, перегородившую большое зеркало, которое висело на стене и редко напоминало о себе. Бумажная лавина, перемешала в коротком полёте отдельные стопки с торчащими из них не аккуратно сложенными пожелтевших страницами. Бумаг гулко шелестя, с шумом рухнула на пол, образовав неровный ковер с бугристыми холмиками. Ворох макулатуры будто преградил путь обратно в квартиру, не оставив Алику ничего кроме как выйти за дверь. Зная, что вечером придется
всё собирать и складывать на место примерно в том же самом порядке, он с чувством легкой досады махнул рукой на образовавшийся бардак.
Кожаная куртка с меховым воротником тяжело села на тощие плечи. Алик слегка вытянул шею, чтобы та не тонула в просторном одеянии, вытащил из кармана куртки свернутую в трубочку черную шапку и натянул ее на голову, едва не закрыв ею глаза. Уже перед тем, как распахнуть входную дверь и уйти, Алик решил полюбоваться своим отражением в зеркале – когда еще представится возможность взглянуть в него, коль прихожая постоянно забита ерундой. Он подошел к зеркалу, в темноте наугад нащупал рубильник. Как только палец вдавил покрытую толстым слоем пыли кнопку включателя, лампочка в попытке осветить все пространство лишь на короткий миг вспыхнула ярко белым светом и погасла. Алик сощурился и попытался вглядеться в отражение, но ничего там не увидел кроме блеклого, будто стертого на половину темнотой силуэта с нелепыми очертаниями. Разочарованно вздохнув, он повернулся в сторону выхода.
Звук от шагов по подъездным ступеням глухим эхом едва-едва разносился по площадке.
Миновав последний пролет, Алик подошел к выходу и, слегка приоткрыв дверь, чтоб не скрипела, вышел навстречу туману. Мелкие капельки тут же осели на нос, противно защекотали шею, на которой опять не плотно и не аккуратно сидел воротник. Стоило Алику сделать еще один шаг вперед, как белая пелена, словно заботливая мать, обняла его с ног до головы, накинув на взор мутную поволоку. В такой мгле едва можно было, что-то увидеть, но Алик опираясь скорей на собственную память, вышел за угол своего малоэтажного дома, дошел до конца улицы и медленно побрел вдоль широкой дороги, ведущей в нужном ему направлении. Большие черные боты Алика с высокой, испещренной рельефным протектором подошвой, топали по тонкому слою снега, оставляя на нем черные следы. Туман быстро прятал вереницу темных отпечатков своим большим, но не плотным телом.
Через некоторое время по дороге Алику встретилось знакомое такси. Оно сонно стояло на обочине, печально глядя на дорогу потухшими фарами. Знакомый таксист вяло распахнул дверь, коротко кивнул в приветствии и жестом пригласил сесть в автомобиль. Алик улыбнулся ему в ответ, и отрицательно помотав головой, продолжил идти. Перед поворотом на другую улицу он посмотрел туда, где стояла машина, но ничего не смог разглядеть, - все вновь заволокла белая мгла.
Вечером после работы, сидя за чашкой плохо нагретого чая, Алик решил набрать по телефону знакомый номер.
- Але, - послышался после третьего гудка приятный женский голос. – Але я вас слушаю.
В ответ послышалась тяжелая, беспробудная тишина. Она своей заунывной песней, коснулась чуткого слуха юной собеседницы, едва не стерев с её красивого румяного лица улыбку.
Девушка на короткое мгновение прикрыла глаза, помотала головой, избавив себя от странного наваждения. Она решительно поднялась, приглушила звук беспрестанно гомонящего телевизора, за тем метнулась из комнаты, закрыла дверь в кухню, из которой доносилось шипение жарящегося на большой сковородке мяса. Потом уже гораздо уверенней она опять приблизила трубку к уху и вновь проговорила:
-Але.
Не правдоподобно живая тишина все же начала медленно растворяться, больше не преграждая собой гамму новых звуков.
- Але, - послышалось в ответ. – Поговорим?..
Симпатичное личико девушки окрасила сияющая улыбка. Алик почувствовал это, и в сердце будто зазвенели маленькие колокольчики. Сразу стало немного теплей. Через окно на лицо его упал ярко красный лучик закатного солнца, которое медленно растворяло остатки тумана. Малиновое сияние красиво освещало чистую, освобожденную от всякого хлама, прихожу.
- Поговорим, - пропел приятный легкий голосок.
Из трубки вместо ответов за эти долгие три минуты почти всегда доносилось одно лишь шипение, но ей хватало и этого.