Преданный дважды

 
       Тело Бальдра ещё было на земле, а душа его стремительно полетела в чёрную бездну и уже спустилась в подземный дворец, в палаты Мокрая Морось. Там на огромном золотом троне в золотых одеждах сидела властительница мёртвых Хель. Её ужасное лицо было закрыто золотой вуалью. Но и сквозь вуаль виден огонь её адских глаз. Она ласково приветствовала Бальдра низким хриплым голосом и указала на золотое ложе, стоящее рядом с троном.
        «Это твоё место, Бальдр, – сказала она. – Раз уж ты здесь, я хочу постоянно видеть перед собой твоё прекрасное лицо. Оно навевает мне добрые мысли».
           В ответ на её слова раздался тихий продолжительный стон. Вокруг трона Хель стояли золотые скамьи. На них  теснились полупрозрачные тени. Множество теней. Их очертания накладывались друг на друга, но не становились от этого плотнее. Здесь были великаны и карлики. Вожди племён и прекрасные женщины. Вид их был печален. Их пустые глазницы неотрывно смотрели на Хель, а тела поворачивались вслед её движениям.
            Безмолвно и покорно опустилась тень Бальдра  на золотое ложе.

         Путь в подземный мир был для Хёрмода куда дольше. За это время приготовили для Бальдра погребальный костёр. Положили его, юного и прекрасного, на большую ладью, усыпанную цветами.
         Из всех миров пришли попрощаться с богом весны. Даже жестокие великаны и ужасные тролли скорбели о его участи. Со смертью Бальдра не стало на свете весны. Повсюду воцарилась зима. Все с надеждой ждали ответа Хель. Но не успела дождаться решения подземной владычицы жена Бальдра Нана. Не смогла жить без любимого мужа. Остановилось её сердце. И положили её вместе с мужем на скорбную ладью смерти.
       Подошёл Один к погибшему сыну и надел ему на палец кольцо Драупнир. Склонился над ним и прошептал ему: «Не навеки уходишь ты, Бальдр в царство теней. Тебе предстоит ещё строить новый мир».

       А Хёрмод все скакал и скакал. Только на девятый день добрался брат Бальдра до реки, разделявшую мир живых и мир мёртвых.
        У золотого моста встретила его великанша Модгуд.
        «Ты не можешь проехать по этому мосту, – сказала она, – живым не место здесь, юноша».
        Но Хёрмод был так красноречив, объясняя, что приехал предложить выкуп за Бальдра, и Модгуд смягчилась. Она открыла ему высокие ворота, показала дорогу к дворцу повелительницы и пожелала удачи. И долго смотрела ему вслед. Она знала, что ждало его там, за мостом.
         Ужас охватил Хёрмода, когда он пересёк границу мёртвого мира. Ему пришлось скакать мимо пещеры, где адский пес Гарм пожирал мясо мертвецов. Мимо страшных ядовитых рек, где искупали свои земные злодеяния грешники, а по берегам бродили адские чудовища. Мимо чертогов, сплетённых из живых змей, и ледяных вершин с острыми краями – мест лютых казней.
        У одного из ущелий Хёрмода настиг зловещий вой, от которого кровь застыла в жилах. Это выл пленённый волшебной цепью Фенрир. Перехватило дух у Хёрмода, и свет померк в его глазах. Но верный конь Одина Слейпнир скоро доставил юношу к порогу подземного дворца, окруженного благими селениями, где тихо бродили те, кто не совершал грехов при жизни. Счастья и веселья там не было, но был покой.
        У дворца Хель спешился посланец богов и прошёл через залу, полную теней, к подножию огромного трона, вокруг которого располагались ложи с обитателями этого мрачного царства, приближенных к Хель. 
       Ему пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть лицо дочери Локи. Оно было прикрыто золотой вуалью. Легкое сияние исходило от одежды царицы ада, изготовленной из мягкого золота и украшенной драгоценными камнями. Казалось, что огромное тело Хель было единственным источником света в царстве мрака.
       «Зачем пришёл ты, смертный, в мир теней?» – голос Хель был громче раската грома.
       Душа Хёрмода ушла в пятки, и казалось, вот-вот покинет тело. Он увидел тень брата на золотом ложе, а рядом тени Хёда и верной  Наны.
       Вздрогнул Хёрмод, он не знал, что и Наны уже нет в живых. Но сдержал себя и смиренно обратился к Хель с просьбой о выкупе за Бальдра. Он рассказал, как всё живое оплакивает бога весны,  как все молят Хель о милосердии и просят отпустить Бальдра. Все сокровища мира обещал он за брата.
      Хель покачала головой.
      «О каком выкупе ты говоришь, бедный смертный. Здесь ничто не имеет цены! Золото, алмазы! Здесь полно этого богатства, но кому нужно оно здесь? Нужно ли оно ётуну Тьяцци, который мнил себя повелителем холода и замерзающему здесь, в вечном мраке. Или карлику Альвису, который хотел за сокровища купить себе дочь Тора? Или всем этим теням, которые при жизни ради золота убивали друг друга?»
      Хель встала с трона, и Хёрмод больше не видел её лица, смутно мерцающего в бескрайнем мраке.
      «Меня нельзя подкупить, смертный, – продолжала Хель. – Но меня трогает любовь к Бальдру. Почему на земле так любят Бальдра? Ради него не жалеют несметных богатств. Ради него ты даже осмелился спуститься сюда, без надежды вернуться. Ведь ты знаешь, что отсюда не возвращаются?
        Хёрмоду показалось, что при этих словах его душа задрожала, готовая навсегда покинуть бренное тело. Но ни звука не вылетело из его помертвевших губ.
       «Как это приятно, когда тебя любят. – Хель низко опустила голову. – Меня никто не любит,  и все боятся. Вот ты от страха даже потерял дар речи».
    Она долго молчала.
       «Я, пожалуй, готова отпустить Бальдра, – сказала она, – если, действительно, всё живое оплакивает его, как ты утверждаешь. Ведь всё равно, рано или поздно вы все придёте ко мне. Время не имеет для меня значения».
      Хель снова опустилась на трон. Но Хёрмод не смел поднять голову, чтобы посмотреть на неё.
       «Иди и передай богам, пусть удостоверятся, что всё живое оплакивает Бальдра. Пусть спросят у всех: людей, великанов, альвов, животных и птиц, и рыб, и растений. Если все хотят возвращения Бальдра, я отпущу его. На время…»

         Хёрмод не помнил, как очутился на белом свете. Окрылённый, возвращался юноша в Асгард с хорошей вестью. Она с быстротой света распространилась по всем землям и возродила надежду.
        Все желали возвращения Бальдра в мир живых. Все оплакивали его. Те, кто пришёл попрощаться с ним к погребальному костру. И те, кто ещё не успел дойти до Асгарда. Плакали асы и великаны, ваны и карлики, светлые альвы,  звери и птицы, камни и растения. Даже самые страшные тролли сожалели о Бальдре, ведь вместе с ним уходили с земли тепло и свет весны.
       Только Локи исходил злобой и завистью. «Надо же, что задумали асы! И его родная дочь Хель хороша – готова отпустить этого слюнтяя Бальдра, который и на мужчину не похож, так он красив и изнежен. Нет, этому не бывать. Пусть он против всего света, он возьмёт верх над высокомерными асами. Пусть Бальдр остается у Хель».
       Локи не надо было долго думать, как помешать асам. Он превратился в старую великаншу и уселся на пороге одной из пещер, мимо которой проходили асы, уже опросившие всё живое.
       «Мы все оплакиваем бога весны, – сказали они великанше. – Ты ведь тоже плачешь вместе с нами?»
       «Вот ещё, – засмеялась великанша. – Мне нечего плакать. Пусть Бальдр остается у Хель, мне нет никакого дела до него. Ведь меня зовут Тёкк, «благодарность». Спросите у себя сами: часто ли вы бывали благодарными, а?»
        И она ушла в пещеру, оставив у входа оцепеневших от горя асов. Когда же асы, бесконечно возмущенные, наконец, вошли в пещеру, они не нашли там никого. Великанша, как сквозь землю провалилась.
        Долго искал потом Тор великаншу Тёкк. Но так и не нашёл. И Бальдр остался у Хель до тех времён, пока стоял старый мир.