"Людей люблю - природа ближе мне,
И то, чем был, и то, к чему иду я,
Я забываю с ней на едине."
(Байрон)
Читатель легче поймёт нашу природу, если у него перед глазами будет хотя бы беглый набросок окружающего пейзажа.
Целый месяц стоит ужасная жара, постоянно за тридцать. Для нашей местности, где большая влажность, это мучительное испытание.
Намедни, мы решили сходить на лесное озеро, где в прошлом году запустили больше сорока тысяч мальков форели.
Расстояние до озера, которое организовала семья бобров, порядка семи километров, если идти по прямой через лес, а дорог туда вообще нет, есть тропы.
Уже с раннего утра воздух стал настолько сухим и тёплым, что казалось все мы находимся в хорошо прогретой парилке, спасения нет даже в тени. Воздух прозрачный и напоминает жидкое стекло, разогретое до температуры плавления, он слегка подрагивает, струится, лениво течёт вверх, при этом создаётся такое впечатление, что очертания предметов колеблются и тянутся к небу. А небо, как говорят: - Чистое, як склянка!
Скоро месяц, как пропали куда-то все облака, смотришь вверх, а там сине-сине. Лес удивлён и застыл в мертвенной неподвижности, вплавленный в это струящееся раскалённое марево, и своим видом больше напоминает брошенный запылившийся макет или студийную декорацию, которую оставили после съёмок фильма о конце рая. Нет ни шелеста листвы, ни шёпота ветра в раскладистых кронах старых сосен, кустарники опустили листву к долу, при этом свернули все свои листочки в трубочку и поникли, не слышно птичьего гомана - ни звука, ни шевеления, как будто лес не желает растрачивать по мелочам остатки сил, необходимые ему для того, чтобы противостоять убийственной жаре. Всё, что летало, бегало, ползало впало в какую-то спячку, и прекратило выползать,вылетать, бежать. Всё замерло!
Идя по лесу удивляешься столь резким изменениям ландшафта, вся красота леса поникла, краски зелёного пейзажа кажутся тусклыми, выцветшими, и даже привычные запахи хвои, разогретой сосновой смолы, мха и грибной прели вовсе отсутствуют. Если раньше от свежести воздуха распирало грудь, то сейчас лес пахнет, даже, точнее будет, отдаёт плесенью, запахи пропали кроме горячей пыли, и при одном взгляде на него начинает мучить жажда.
Под ногами при каждом шаге трещит, шуршит и похрустывает - трещит мелкий пересохший хворост, верес, белый мох, шуршит жёсткая, будто вырезанная из пыльной бумаги, трава, похрустывает полумёртвый от жары мох и мелкие сучья. Кое-где - редко - из него выглядывают сморщенные, заживо мумифицированные шляпки каких-то полоумных сыроежек, чудом вылезших из земли себе на погибель.
Местами под ногами шуршал полуметровый от недостатка влаги черничник с жёсткими и тёмными, будто лакированными, листьями и голубоватыми шариками сморщенных ягод.
Кусты дикого малинника все усыпаны сухой завязью, которая даже не успела порозоветь, всё зажарилось и засохло, а ведь в этих местах малину собирали вёдрами.
Лес ждёт воду, если раньше в лесу чувствовался комфорт и покой, то сейчас можно приобрести покой, но относительный.
Мы неторопливо двигались этим сухим сосновым бором, а в голове крутились мысли: - Не дай Бог, где-то стекло или чужая сигарета. Страшно представить, но огонь сожрёт всё и очень быстро.
Перейдя линию мы вошли в сплошной стеной стоящий подлесок, выросший на месте срубленных сосен, в целях безопасности под проводами высоковольтной линии. Тёмная листва безжизненно висела в неподвижном воздухе, над кустами дрожало мутноватое знойное марево. Даже эти дебри молодняка представляли собой одно хрустящее кладбище веток и вереса, всё трещало, а земля просто гудела от касания наших ног.
Все эти густые осиново-берёзовые джунгли были особенно душными. Воздух, который и на открытом пространстве леса казался густым и неподвижным, раскалённой массой струился между засохших чахлых стволов осины. Пахло баней - странной баней, в которой имелось множество берёзовых веников и сколько угодно горячего пара, но не было ни капли воды. К знойному аромату берёзовых веток примешивался запах пыли - не измельчённой земли, но гнилого, перепревшего и высохшего органического праха, бывшего некогда листвой, травой и ветвями. Жёсткие, как проволока, ветки с громким шорохом цеплялись за одежду и всё время норовили хлестнуть по лицу. Зато комарам и слепням было раздолье, особенно на наших потных телах, казалось, что наша кровь для них является именно тем источником от которого жизнь в этих местах может продлиться. Когда наклоняешься под очередной веткой создаётся впечатление, что всю землю сплошным ковром устилают кости, да, да именно кости, потому что сухой хворост белый и блестит, как разбросанные кости и косточки.
Мелколесье стало пореже, и древесный мусор под ногами почти исчез, впереди сквозь стену лозы и осины замаячила вода озера, а небо впереди стало каким-то белесым от жары.
Этот беглый взгляд на состояние леса в июльскую жару несколько ослабит удивление, которое иначе мог бы почувствовать читатель, рассматривая изображаемые мной картины без сравнения с тем уголком природы к которому мы шли.
На фоне нашего леса уголок местности, который я хочу описать, покажется весьма незначительным. Однако я продолжу свой рассказ в уверенности, что более или менее точное изображение одной части этой дикой, но обжитой природы, даст достаточно верное представление о ней в целом.
- Вот здесь можно перевести дух! Раздвинув болотные заросли мы вышли на берег озера.
Картина открывшаяся перед нами, действительно была так поразительна, что заслуживает особого описания.
Перед нашими глазами растилалась довольно широкая водная поверхность, такая спокойная и прозрачная, что казалось ложем из чистого горного воздуха, окружённым со всех сторон ельником с кустами лозы. В длину озеро имело метров восемьсот, в ширину оно достигало двухсот.
Но больше всего в этом пейзаже поражали его величавая пустынность и сладостное спокойствие. Всюду, куда ни кинешь взор, только ели, а зеркальная поверхность воды, да безмятежное небо в рамке густого ельника, напоминает окно, где в блекло-голубом небе слепящим пятном горит свирепое июльское солнце, а зеркальная поверхность воды отбрасывает его лучи прямо в лицо. Если всю дорогу мы жарились, как от раскалённой печки, в воздухе казалось, почти не осталось кислорода. То здесь мы стали дышать полной грудью, и это при том, что мы ещё даже не окунулись в воду.
Ельник стоит сплошной стеной, нигде ни единой прогалины, сплошная чёрно-зелёная полоса. Короче говоря, рука человека ещё никогда не уродовала этого дикого пейзажа, купающегося в солнечных лучах, этого великолепного лесного величия, лежащего в июльском благоухании, потому что ёлочная древесина не имеет рыночной стоимости.
Восхитительный пейзаж: поверхность озера, гладкая, как зеркало, и прозрачная, как чистейший воздух, отражала вдоль всей глади тёмные ели. Голубой покой, пустынность, кусты и ели, не тронутые рукой человека, - одним словом, царство природы - вот что прежде всего пленит человека, особенно городского. Чувствуешь внутреннюю прелесть этого ландшафта, испытываешь то душевное умиление, которое обычно внушает природа, глубоко проникнутая священным спокойствием, и тебе становится легко и радостно.
На его поверхности чудесно отражаются прибрежные ели и кажется, будто холмы висят в нём вершинами вниз.
Это грандиозно! Прекрасно! Сам становишься лучше, как поглядишь на это!
Вернёмся к временам не далёким, так вот в прошлом году мы обнаружили это озеро, а всё получилось чисто случайно, мы ходили к истоку ручья. Заранее зная, что запруд нет на всём протяжении Студенца (так называется речушка). Каково же было удивление, когда мы упёрлись в огромный массив леса, который был полностью затоплен. Пришлось спускаться вниз по течению, и вот тут-то мы ахнули! Перед нашим взором открылась чудесная картина, в непроходимом ельнике огромный водоём. Озером его естественно назвать сложно, но для читателя пусть будет так, это обычная бобровая запруда. Наша кристальная речушка Студенец, берёт начало от этого места в двух километрах, так называемый исток - это маленькая струйка воды, которая просачивается сквозь землю и начинает свой ход по еловому лесу. Утверждать, что это так, не берусь, скорее всего еловый лес вырос потом, когда уже появился ручей. Так вот, семья бобров сделала плотину в самом узком месте среди двух холмов. Плотина сделана столь грамотно с технической стороны, что вся вода была остановлена, но со временем, когда образовалось озеро, бобры сделали малое отверстие в своей дамбе, ведь вода нужна и другим обитателям внизу течения, высота плотины не допускает понижение уровня воды, особенно в районе хатки. Хатка построена из веток кустарника, которые хорошо склеены и утеплены глиной.
Жизнь бобров в естественных условиях интересна. Эти животные проявляют активность в ночное время суток, но когда им не грозит опасность, а это они чувствуют за счёт своего прекрасного слуха, они спокойно плавают, а порой даже продолжают своё строительство. Говорят бобр агрессивен, если его начинают тревожить, тогда он опасен для человека. За всю мою жизнь я не помню случая, чтобы бобр подпустил к себе человека, он очень осторожен и на контакт никогда не идёт.
Когда мы обнаружили это искусственное сооружение, первая мысль, которая пришла в голову, а не развести-ли нам форель? Ведь бобры - травоядные, в летнее время основа их рациона кора деревьев, ветки кустарников, свежая трава. Они любят осину, берёзу, иву. Рыбу бобры не едят, они строгие вегетарианцы. Значит рыба будет расти в естественных условиях, тем более вода кристально чистая, холодная круглый год, температура никогда не поднимается выше четырёх градусов по Цельсию.
Прикинули, оценили, закупили мальков и запустили. Стали ждать, как говорится "урожай", или хотя бы на крайний случай ловить форель для своего стола. Всё учли, но жизнь внесла свои коррективы. Мы не учли такую вещь, как выдра в природе.
Стали смотреть, как растёт наша молодь, и обнаружили, что прироста маловато, да и то количество рыбы, которое планировали - нет. Форель в мутных, загрязнённых водоёмах не выживает. Это холодноводная рыба, которая нуждается в высокой концентрации кислорода в водоёме. В естественной среде обитания размеры форели не превышают 50 сантиметров, а масса не более 1,8 килограмма. Окрас тёмно-оливковый с зеленоватым оттенком. В такой прозрачной воде она видит силуэт рыбака на большом расстоянии, поймать ручьевую форель довольно сложно, но это нам, а выдре одно удовольствие.
Вот и сейчас, окунувшись в ледяную воду, а в воде больше пяти минут не выдержишь, слишком холодно, выскочили на берег, греемся и радуемся этому чуду, как вдруг на хатке бобра появилась воровка, которая не обращает на нас ни какого внимания, потому что разрывает отчаянно сопротивляющуюся форель, видно обедает.
Выдра любит чистые водоёмы. А наше "безымянное" озеро не замерзает, чистота воды кристальная, а тут ещё рыба, сама плывёт в лапы, и ей нет надобности искать другой водоём. Сами выдры нор не делают и селятся в углублениях под корнями деревьев, делают одну единственную тропу, дополнительных ходов не прокладывают. Если не угрожает опасность выдра ведёт активный образ жизни днём. Самка всегда с детьми, а самец живёт обособленно, порой рядом со своим потомством, но в пресс воспитания не вмешивается.
Это млекопитающее животное, питается рыбой, а когда рыбы много выдры живут на одном месте и далеко от участка не удаляются. Наблюдая за жизнью озера, мы убедились, что детёныши от матери не отходят, значит им ещё нет восьми месяцев.
Мы смеёмся и радуемся нашей "дальновидности", своим "знанием" природы, мы создали живой уголок для поддержания популяции выдр.
Пока то да сё, сидим готовим пойманную форель для зажарки на углях, вокруг не поют даже птицы, и вдруг филин троекратно проухал на соседней ели, - мол, ребята я здесь! Правда подождав маленько, понял, что мы заняты, и никуда не собираемся уходить, видно обиделся - да, видно, ухнул ещё раз печально и улетел в поле, мышковать.
Метрах в десяти от нас высунулась тупорылая морда и своими мелкими глазками оценила обстановку.
Хитрая и лукавая мордочка выдры, ловкие движения в воде, забавная походка на суше, всё это лишний раз подчёркивает, я здесь хозяйка.
Филин улетел, и снова гробовая тишина, и вдруг какое-то верещание, потом свист, стрекотня, шипение, всплеск совсем рядом, смотрим и не можем понять, а ведь жители нашей "фермы" совсем не пуганные, или они нас не видят, потому что на зеркальной глади просматривается кончик носа, это они так пополняют лёгкие кислородом. А дальше всплеск и быстрое передвижение в воде. Вот она начала кувыркаться и переворачиваться, тем самым она заполняет подшерсток воздухом. Отличный пловец, нырнула и пропала с поля видимости.
За день мы обошли всё озеро по периметру, нашли шесть нор, три "катальные горки", где наши "рыболовы" с разбегу съезжают вниз к воде. Всё запомнили, на потом, ведь теперь неподходящее время года, чтобы убивать.
К этому водоёму приходят утолить жажду кабаны, есть следы лося, косули и лапки вездесущих воронов.
На дальнем берегу солнечный свет с трудом пробивается сквозь редкие просветы, слабо озаряет царящую внизу темноту, там сыро и прохладно, жизни нет ни какой, даже чахлого кустика, просто низкий еловый мох, и только. Бесконечный еловый лес дремлет в глубоком спокойствии.
День прошёл, а точнее будет пролетел, и вот уже безмятежно ясные небеса начало золотить заходящее солнце, а озеро кажется ещё более прекрасным и мирным, чем в течение всего этого дня. Действительно, перед нами, зрелище всеобщего умиротворения: оно убаюкивает человеческие страсти, навевает на них священный покой, а на душе спокойствие и благодать. Озеро как будто для того и создано, чтобы мы могли, прийти сюда, забыть о суете, жаре, мелочных бытовых потребностях, просто прийти, окунуться в этот сказочный уголок земли Белой Руси, и понять, что природа и мы - это одно целое и вечное, а остальное - Суета сует!
Поверхность чудесного водного пространства сверкала, как драгоценный камень, в последних лучах заходящего солнца, и голые еловые деревья, казалось, улыбались сияющей улыбкой и подмигивая ветвями говорили: - Ребята, вам пора идти домой!
Солнце уже покинуло озеро и еловые дебри, но до полного заката оставалось ещё около часа, как вдруг на водной глади появилась семья бобров. Ночные хозяева вышли порезвиться в заходящих лучах. Бобёр неслышно плыл выставив свои лапки вверх, уверенно руля своим хвостом, а бобриха бесшумно скользила рядом. Вот это идиллия, вот это прелесть семейного взаимопонимания.
Мы остановились на пару минут, и стараясь не издавать ни одного подозрительного звука, ещё раз посмотрели на поверхность озера, а она была еле подёрнута мелкой рябью, в воздухе чувствовалось лёгкое движение, которое вряд ли можно было назвать ветром; но всё же, сырое и медленное, оно обладало некоторой силой, видно вода стала отдавать прохладу в предбанник, и мы ушли в направлении дома. В лесу стоял глубокий сумрак, однако ноги легко ступали по сухой и ещё более высохшей твёрдой почве, местами загромождённой валежником, идти оставалось минут сорок, дорогу мы знали даже ночью.