Месил глину. Замечательное первобытное чувство. Понимаешь миф о создании человека из глины. Глина высыхает под солнцем, обжигается в печи. Кирпичи. Шумер. Эпос о Гильгамеше. Потоп. Модернизм – это Потоп. Такой же обширный, всепоглощающий. Он затопил традиционное, классическое искусство – вот и всё. Сам же модернизм слишком необъятен, как воды Потопа. И вот в одном месте он охрового, бурого, коричневого, жёлтого цвета, потому что здесь Потоп смыл холмы, песчаники, суглинки, болота. А там он синего цвета, потому что наложился на морскую гладь, на зеркала озёр, на глянец льдов. Модернизм такой же разный. Например для сюрреализма что Анатоль Франс, что Эмиль Золя, что Александр Дюма, что Марсель Пруст, что Джеймс Джойс – все одинаково писатели линеарные, правильные, логичные. Неверно, что Пруст и Джойс разрушили роман. Они его только метаморфизировали. Роман остался. Осталась форма, пускай и искажённая и расплывчатая, но имеющая границы. Осталась логическая и квазилогическая связь. Остался так или иначе сюжет, центральная идея. Не говорю уже о постмодернизме, «новом романе» и концептуализме. Роман там даже в большей степени сохранён, чем у Джойса и Пруста. Владимир Сорокин даже подчеркнул это своим «Романом». Кафка – это вообще не модернист. Это чистейший классик. Письмо у него классическое. А вот уже дада, сюрреализм, по крайней мере, в крайних и радикальных своих ипостасях, а также Гертруда Стайн, разрушили и формы, и жанры, и логику, и идею, и даже квазилогику, и даже её остатки и следы.
Тиаматизм, как одна из клякс сюрреализма, накладывает на этот анархизм, хаос и шабаш абсолютную тьму. Не остаётся даже текстов, текстоидов и хаосоидов – остаются только одни т и а м а т и и.