Эскиз на закате дня. Тени деревьев и домов тянутся на восток, продолговатые, гулливероподобные, пленённые лилипутами сонного двора… Лиловые и багровые рефлексы, с редкими пятнами оранжевого и густого жёлтого. Двадцатиэтажные здания в верхней части, там, где освещает их заходящее солнце, малинового цвета, а нижняя, теневая их часть серо-лавандового оттенка.
Деревья и телеграфные столбы изображены в размеренной графической манере. Художник пунктуально и чётко обозначил их в монохромии: то умброй, то киноварью, то тёмной охрой. Стволы пирамидалъных тополей вдоль дороги, долговязый осокорь на углу, у остановки маршрутного такси, клёны с раскидистыми кронами, кусты омелы и самшита…
Люди и животные обозначены схематично, они написаны двумя-тремя взмахами кисти, краской одного цвета, разной интенсивности, какого-либо подходящего тона, соответствующего общему колориту.
Ни одна репродукция не передаст той объёмности и энергетики каждого мазка, штриха на эскизе, отображающем прихотливые закатные лучи, обозначающие местность, клочок городского ландшафта, привычного взору, на всякий день воспринимаемого иначе, нежели вчера или позавчера.
У художника мало времени для завершения вечернего этюда. Через три четверти часа солнце скроется за деревьями здешнего сквера. Он каждый день выходит на пленэр, делает эскизы к пейзажу «Умирание заката». Лето. Краски сохнут быстро. Он торопится. Окна домов, освещённых последними лучами солнца, до половины огненно-оранжевые, хотя ни в одном из окон пока не зажигали электричества. Нижняя череда окон , та, что в тени, - черная, с лаковым глянцем. Словно там давно никто не живёт.
Он слышит зычные окрики детей, играющих во дворе. Стрижи, порхающие над его головой, издают визгливо-возмущённые звуки, предвещающие дождь. Крики крохотных птиц есть в его пейзаже, хотя сами стрижи – всего лишь темно-графитные точки. Отчего слышатся детские голоса и щебет стрижей на неподвижной поверхности маленького холста?.. Умирающий закат не желает уходить в покорном безмолвии… Мазки объёмны, неравномерно выпуклы, словно это изображение в ''3D''.
Чтобы нарисовать восход, надо подняться до первых утренних лучей, пройти почти через весь большой сквер, на берег пруда, в котором плавают молодые утки и селезни, и растут жёлтые кувшинки, распластавшие на поверхности воды листья в форме сердец, размером с чайные блюдца. Здесь совсем иной колорит, иной вид. Раздолье для воображения ''прерафаэлитов''. Кусты боярышника и барбариса, жасмин и жёлтые ирисы, краснотал и небольшие группы берёз, среди которых, по замыслу ландшафтного дизайнера, неприхотливо разбросаны и успели обрасти высокой травой гладкие большие валуны. Пейзаж самый подходящий для пленэра.
У него есть серия этюдов «Рождение восхода». Зимние восходы выразительнее летних, они лаконичнее, фактурнее, хотя палитра у них сдержанная. Здешние пруды к декабрю промерзают до дна. Но кое-где, на глубоководье остаются полыньи, слабые, беззащитные, - из них пьют воду малочисленные, оставшиеся зимовать утки. Они осторожно, в перевалочку, скользят неуклюжими своими лапками по мокрому льду и ждут, когда люди, живущие в высотках по соседству с городскими прудами, покормят их хлебными крошками и крупой. Вместе с утками зимуют здесь вороны и воробьи, синицы и снегири.
Мальчишки катаются на коньках, легко перебегают по глади пруда, там, где лёд толщиной метров в десять, на небольшой круглый островок посредине пруда, густо заросший тоненькими осинами и ивняком, снуёт малышня с санками. Если наблюдать за этой дружной пёстрой вознёй из окон многоэтажки, то вспоминается Брейгель… Снег затоптан этой озорной ватагой, и художник вновь и вновь придумывает его в своём воображении. И вот на его кусочке холста снег не затоптан, а бел, словно вот-вот выпал, и всё ещё продолжает медленно и прихотливо идти. Зимний восход поймать сложно. Солнце скупое, рассеянно просвечивает сквозь дымчатую кальку небес. Деревья, облепленные снегом, как в сказке, тоже воображаемые, а вовсе не написанные с натуры…
В остальное время года – летом, весной, осенью – у «Рождения восхода» свои особенности. Они менее реалистичны. Поймать нужный момент сложно. Особенно осенью. За «Умиранием заката» далеко ходить не надо. Додумывать и фантазировать ни к чему. Закат подсказывает художнику оттенки, полутона, соотношения света и тени… Закат – отличный ремесленник, трудолюбивый мастеровой. Он работает на свой имидж споро, не колеблясь.
Что можно сказать о художниках «Умирающего заката»?.. Их движения не суетливы, выверены, скрупулёзно отточены. Бывает, сразу не разобрать, какой на этюде закат: летний, зимний, осенний?.. Настолько смещается грань ''жизни'' и ''умирания'' – дня, клонящегося к закату, мира, расшатанного вразнос. Художник спешит. И, как только наступают новые сумерки, вновь и вновь ловит свою ''уходящую натуру''… Да он и сам ''уходящая натура'', невольно запечатлевшая себя на своём «Умирающем закате»….
Сентябрь 1998 г.; Июль 2018 г.