Я не должен лгать.
Я не должен лгать.
Я не должен лгать.
За трибуной стоял толстенький, уже слегка лысыватый среднего роста человек. Его пальцы, похожие на сосиски, то сплетались, то расплетались, то он перебирал ими бумаги, то теребил рукав, то приглаживал оставшиеся редкие волосы.
- Когда я первый раз солгал, ничего особенного, меня оставили без сладкого. Кажется, я не выучил урок, или что-то вроде.
Было неприятно, но терпимо - кто видел, что я делал вне дома?
С каждым разом ложь давалась мне все проще, а звучала все убедительнее. Ну подумаешь, тот велосипед взял я, а не Стиви с Третьей улицы. Он все равно не мог ничего доказать - репутация пай мальчика в глазах родителей сделала свое дело. Да и кто поверит оборванцу, ну?
Мои одноклассники, подружка - никто из них не знал обо мне больше правды, чем мое имя. Не уверен, что все верили, но куда им деваться.
Полицейским я солгал первый раз в 10 - тот велосипед, я говорил.
Потом в 17, разбив машину отца. Разумеется, сказал, что сирота. Никто даже не стал выяснять.
Первой девчонке было 15. Купилась на стереосистему. Маленькая глупышка. Думала, что сможет убежать. В этом городе это сработало еще трижды. Потом все заволновались, часто стала приходить полиция, и я сделал ноги. Хотя вряд ли кто догадался бы заглянуть в подвал "Бе-бе-бедного заааикающегося п-проповедника".
В следующем городе я продержался около года. Так себе городок. Хоть я и здорово пощекотал себе нервы, запутывая следы. Приятное ощущение!
А уж как визжала та хорошенькая блондиночка! Уж не знаю, от боли, или от удовольствия, но как она была хороша!
Не знаю, в какой момент мне пришло в голову пробовать их на вкус. Немного переборщил с солью, но, в целом, было неплохо.
Но больше всего, о да, я был в восторге от этой идеи, больше всего мне понравилось срезать маленькие кусочки с их бедер, когда они висели на крюке в моем подвале. Обессиленые, но живые, они с таким отчаяньем смотрели, как я поджариваю их плоть!
Нет-нет, я старался не давать им умереть сразу, это было бы слишком расточительно - в наше время с мужчиной моего возраста молоденькие леди идут не так охотно, как раньше.
Наверное, это меня и подвело. Кто бы мог подумать!
Господа присяжные! Я не могу описать того удовольствия, что испытывал от общения с ними! Но, клянусь честью моей матушки, я и пальцем не тронул мисс Августин - она была слишком жесткой для меня и моего нежного желудка!
Участники процесса сидели в оцепенении. Кто закрывал рот рукой, кто смотрел на подсудимого со смесью страха и омерзения. Вердикт был один. Единогласное "виновен".