Всё мое детство, молодость и юность прошли в Будуаре. Город, который находился нигде, о котором мало кто знал и мало кто говорил. Будуар был разделен и поделен на три больших района - Северный, Южный и Восточный. Город, который таил в себе множество грехов, красивых и достойных людей, великих ученых, извращенцев и может быть даже непонятных существ - но он такой один на всем белом свете. Вы никогда не найдете такого места, как наш Будуар, а возможно и нашли бы, если бы хотели, но мне тогда будет вас жалко. Хотя, сюда никто не проходил еще. И нет, это не тот Будуар, о котором говорил Де Сад, и уж не другой любой. Здесь прошла вся моя жизнь - от рождение до смерти. Здесь все мои воспоминания, вся моя жизнь.Будьте готовы к тому, что вам может всё это не понравится. Но, приложив руку к сердцу, признаюсь — пишу для себя, для друзей, для памяти. Будуар... место, где каждый, кроме меня,влюблялся, расставался, погибал, оживал и потом опять погибал. Немыслимое здесь становилось мыслимым, а безобразие никогда не было безобразным. Меня зовут Стас, и мне есть о чем поделиться с вами.
белые розы, немного уксуса и 1960 год, которого не существовало во вселенной.
меня зовут Стас, мне двенадцать лет, я терпеть не люблю школу, все эти мероприятия, разносить листовки, одеваться в приличный костюм, стоять с радостным лицом со всеми остальными детьми, хотя лицо то и угрюмое, и ужасное, и после похмелья, а ты стоишь и тебе кажется, что этот ****ец никогда не закончится. я вообще мало что терпел, но исходя из разных событий, приходилось примерять разные маски. в основном я носил лицемерие, ужас и трагедию, несоизмеримую с трагедией людей, переживших 11 сентября.
вся моя жизнь была трагедией, которая мне и нравилась и которую я ненавидел. моя мать не работала, но была больной на голову — могла побить меня кострулей, пока я сплю, отец часто выпивал, собственно и спился быстро. моя сестра меня ненавидела, еблась с кем попало, возвращалась из дому пьяной и угрюмой, мать била её, затем, чтобы удостовериться, что мы её слушаем, била и меня. мол, будешь вести себя также, как эта потаскуха, получишь по лицу, но куда сильнее. а то наплодишь тут детей, потом за вами следи, сам же ребёнок ещё. я уходил в комнату, в слезах и орал, якобы мне больно, хотя по правде сказать боль я перестал чувствовать, но мать к полуночи приходила, гладила по макушке, извинялась. я ненавидел её, как и всю свою семью, она просто из жалости это делала, но где была её жалость первоначально? — непонятно.
отец, хоть и был ужасным, но всегда старался жить "правильно" и под этим лозунгом требовал жить и остальных членов семьи.
— будуар, — говорил отец, смакуя мясо во рту, опасное место. позавчера убили ивана печкина, слышали?
— кто такой иван печкин, папочка? — тихонько обращалась мать, стоя жопой к нему, а сама мыла посуду, которая пылилась на кухне без малого сотни лет. если я не мыл, меня била, не мыла сестра, била её, потом же меня. в целом мы решили что мыть будет лишь мать, мало ли, мы плохо помоем, занесем вирусы, ведь част она улице и лицом по грязь.
— мой старый коллега, с которым я работал на мясокомбинате, короче возвращался домой, уже подпитый, как его встретила местная шпана. "будуарские тигры" как их называют. попросили пару евро, а тот говорит, мол, все пропил. а они решили проучить его, мол, сюда приходят и уходят заплатив в казну.
— бред, — говорю я, — я прихожу, ухожу, не плачу никому и ни что!
— это, милый мой, — говорила мать, — потому что за всё платит отец.
— угу, конечно.
— я живой остаюсь, и вы все, потому что плачу, а теперь дуй в комнату, а я за ремнем.
мы жили на первом этаже. чтобы не получать ****юлей, я всегда был в одежде, почти никогда не снимал её, за исключением приёма ванны, где тоже получал ****юлей, потому что моюсь не правильно. а в одежде, собственно, я был чтобы проще было смываться через окно.
счастье мое длилось, к сожалению, не долго. отец поставил на окна решётки и единственный мой путь был через прихожую, там был балкон, всегда открытый. приятный воздух просачивался и ударял по моим плечам... приятное дуновение, казалось бы, любит меня, уважает и ценит. я любил это мгновение, когда в жару есть ветер, ведь в будуаре всегда жарко, жарче чем в кратере вулкана.
когда мои родители уезжали, я оставался в комнате, подолгу слушая постпанк, хардкор и нечто такое, что схоже готической музыке. я очень любил спокойствие, и пускай внешне казался перебитым и убитым мальцем, но в душе я был еще тем романтиком, который мечтал убежать от родительского контроля. в моей жизни было мало хорошего, но даже это хорошее я очень сильно любил. когда я пристрастился к алкоголю, даже эту малость я потерял, взамен приобретя гнетущее влечение своей толстой и большущей туши.
наступил понедельник, 1960 год, исполняется день рождение моей любимой матери. все, за исключением меня, готовятся к празднованию — даже моя сестра, Анна,которую часто били, даже чаще чем меня, готовилась к этому. будильник зазвинел, показывало восемь утра, это наверняка мать сделала, чтобы я рано проснулся, ведь знала, что проснувшись, я больше не засну.
штор в моей комнате никогда не было, потому что были решетки. да и на шторы нужны деньги, которых не было, а точнее были, но экономили мои родители на всём. солнечный свет лупил мне по глазам, одеяло было слишком тоньким, чтобы спасать меня, поэтому я поднялся. включил в плеере музыку, собрал всё под тахту и сидел. сидел и думал, что же подарить своей матери, ведь иначе она меня побьет, а возможно и убьёт. я взял телефон, набрал номер Антона, моего товарища. он не отвечал. я позвонил Лёхе, моему другу, он тоже не отвечал. жизнь казалось бы закончилась в её праздник — праздник, который и закончился бы на этой ноте, если бы не позвонила моя подружка, Лена, которую я знал с детсада.
— приветик, я слышала, у твоей мамы день рождение.
— ага, говорю я, зевая, — откуда знаешь?
— ой, да прекрати, наши матери же раньше дружили, да и сейчас общаются изредка. вот она и сказала, и я знаю, что подарка у тебя нет!
— и что ты предлагаешь?
— подари ей белые розы, целую кучу белых роз!
— откуда я их найду?
— собирайся, пойдем, тётушка Саша, которая работает в цветочном, обещала всё сделать, а отдашь потом.
удача, казалось бы, улыбнулась мне. я впервые жизни обрадовался тому, что не буду побит, а возможно и буду поощрен, а еще мне нравилась Лена.
— спасибо, милая, — сказал я.
— что?
я бросил трубку.
я стоял на проспекте Олдинг, что находился в южном Будуаре, недалеко от моего дома. Лена же жила в Северном, что находился за километр, но она всегда ездила на велосипеде по Будуару, очень любила велоспорт, поэтому я знал что долго её ждать мне не придется.
увидя, как она едет издалека, я начал махать рукой. Лена была в сиреневом платье, черных туфельках и везла корзину с яблоком. солнечный свет падал на её белокурые волосы и создавал впечатление того, что ко мне на встречу едет ангел, мой разум обрел сияние, озарение, что мир бывает без дерьма, и Лена явлалась чем-то вроде озарением, чем-то вроде плода, который всегда будет созревать и никогда не прогнется под этим миром.
Лена остановилась возле меня. её голубые глаза смотрели на меня. я разглядел в них добро, счастье, заботу и внимание. никогда я не наблюдал это у других, казалось бы, что я по настоящему влюблен, гореромантик, которому скоро тринадцать, а он влюбился. любят ли в таком возрасте? — на эти вопросы я никогда не найду ответы, ведь Лена навсегда останется моей любовью, навсегда человеком, который был со мной, даже в трудные минуты, а я так...
— ты что, без велосипеда?
— нну, замешкал я, — да. родители не покупали мне велосипед, ссылаясь на экономию денег, но у меня есть отцовская машина, можем украсть ключи и я поведу.
увидя улыбку на лице Лены, мне стало легче, она ценила мои шутки, не то что Антон, Лёха, или мой отец, которые живут по серьезному и у которых нет дела до других. возможно, я такой же, но сейчас я хотел быть совсем другим. та гниль, что укрепилась на затворках моей души, начала пропадать, на время, но этого хватало, чтобы быть искренним, настоящим, а не примеряющим у зеркала всевозможные маски противоречия.
— тогда тащи мой велосипед, пойдем пешком. здесь недалеко.
— недалеко?
— ага, вон, там, — Лена указала пальцем, — через три квартала. Магазин "вечное счастье".
— интересное название, говорю я, — пока тащу велосипед, — а почему вечное счастье? и может ли счастье... — быть вечным? — спрашиваю я.
— мы еще дети, на такие вопросы отвечать, ну ты как спросишь! — сказала она, неуверенно и сердито, может даже слегка наигранно.
подходя к "вечному счастью" мы узрели как тётушка Саша нюхает свои цветы. то была женщина тридцати шести годков, полная, но красивая женщина. она носила веник на голове, серебристые часы, волосы её всегда пахли хорошо и они были ну очень пышными, возможно там терялось множество мужчин, запах её духов был неимоверно притягателен - она пахла клубникой, сиренью, может быть, всеми возможными сортами ягод. возле неё я чувствовал себя отвратительно, казалось бы, я бы всё отдал, чтобы именно она стала моей матерью.
Саша была высокой и поэтому возле неё мы были подобно гномам — маленьким, но изворотливым, мы понимали жизнь такой, какая она есть, очков розовых мы не носили. она всегда смотрела нам в глаза и смеялась — ой, какие вы серьезные, ой не могу, солнышки мои, — говаривала она, потом наклонялась и давала нам по конфетке, а бывало и по три евро каждому. я всегда чувствовал за это вину, моя совесть блуждала рядышком, шептая мне, что я поступаю не правильно. такой доброты мне не виделось нигде ещё.
— что вы, детишки? — повернувшись к нам, спросила Саша.
— за цветами приехали, тётушка, — первой сказала Лена, своим ласково-нежным голосом.
— а как зовут твоего кавалера? — спрашивала тетушка, кивая бровью.
и Лена, и я, собственно говоря, сразу же опускали взгляд, краснели, мы не хотели, чтобы нас считали за парочку, а возможно этого хотел лишь я, но во всяком случае жизнь всегда может поменяться именно в такое русло, а быть может и нет.
— Стас... — сказал я, шагнув вперед. — и мне Лена сказала, что вы можете мне помочь с подарком для матери.
— ах, точно! как я могла забыть, — смеясь, сказала тетушка. она быстро побежала внутрь магазина, мы стояли, ничего никому не сказав.
— нну, — как дела? — осмелился я.
не успев Лена ничего сказать, как Саша вернулась, всучила мне огромный букет белых роз, и сказав, что у нее тут дела, убежала вновь.
Я взял этот огромный букет и отблагодарил Лену за эту помощь, сказал, что без неё я бы наверно сегодня умер.
— та не говори глупостей, все бы обошлось, я думаю.
— Ну... — а ты придешь сегодня?
— не знаю, у сестры много дел, надо тоже помочь, вся в делах.. ни минуты спокойствия!
— ты, говорю я, — если что звони.
— конечно! — и, улыбнувшись, села за свой велосипед, нажала ногами на педали и умчалась.
жизнь, казалось бы, вернулась в свою привычную норму.
— ну вот, потерял хорошего товарища, теперь нести эту поеботолу к матери, под жару и ужасающие звуки города.
я решил, что сразу не пойду домой, мне хотелось чем-то себя занять. Будуар — место большое, разделенное на Северную, Южную и Восточную части. Я никогда не был в Восточном Будуаре, что там делать, без понятия, но мне казалось, что я должен узнать всё.
я шел слишком долго и оказался у магазина приставок. он был закрыт, но на прилавках были хорошие, красивые, большие приставки, которые доселе я никогда не видел. играл же я в какую-то старую и полуубитую, на которой нормальные игры не шли, да и что мне эти игры, время шло, я взрослел, игры мне переставали нравиться, но тем временем у моих знакомых были самые новые приставки, а в гости к ним ходить я не хотел, да и долго это, а денег на троллейбусы у меня не хватало.
насмотревшись этого добра, я пошел дальше.
в десяти метрах от меня стоял огромный и белый костел, прямо на склоне небольшого пригорья. огромный крест отдавал бликами и казался мне величественным и в то же время опасным. возможно, именно он служил тем, что распяло нас всех в один момент — орудие распятие, орудие, которое затмило наши души, сознание, помутнел рассудок и все мы лишились головы.
я прошел ещё пять или десять метров, пока не увидел огромную надпись, гласившую, что я попал в Восточный Будуар.
я сделал шаг вперед, и оказался совсем в другом мире, полном коварства, смрада и хаоса.
возле ларька с алкоголем сидели две девчонки, на года два старше меня, возможно. они пили пиво (откуда? им разрешают?) и слушали постпанк. откуда я понял? я слушаю уже давно, с тех пор, как некогда живший в Будуаре дядя мне подарил кассету с постпанком, впрочем, всё это не важно.
они увидели что я стою у входа в Восточный с цветами и смотрю на них. махнув мне рукой, они намекнули, что я могу подойти.
— ты не местный? — спросила блондинка, с зелеными глазами, одетая в пиджак и курящая тонкую сигарету.
— а что это за букет цветов? кому? — спросила другая, сидящая рядом, возможно её подруга, сестра, девушка. может они лесбиянка, но пока не сказали мне.
— это моей матери, у неё день рождение, говорю я.
— а почему ты одет в грязную рубашку, красные штаны и порванные туфли? это мода такая?
— просто мне не покупают ничего больше, пока эта не износится, не образуются дырки и совсем не будет смотреться.
— жестоко... говорит первая.
— отнюдь, вторая..
— а сколько вам лет, девочки, как зовут...
— Ася, — сказала блондинка, мне четырнадцать.
— А меня Вася, — мне пятнадцать.
— Я.... Я Стас, скоро триннадцать! — сказал я воодушевленно.
мы втроем засмеялись. Ася достала из портфеля пинту крепкого пива и протянула мне. Я сел посередине, открыл пиво, положил цветы рядом и присосался. на часах было уже пять вечера, но жизнь казалась мне прекраснейшей на свете.
я не был эталоном мужской красоты, не был грамотным и тем более красноречивым, но что-то эти девушки во мне нашли, что — мне предстояло узнать.
мы долго сидели на лавочке, разговаривали. Вася мне предложила тонкие роттманс, я взял, закурил. сильно закашляв, я прикрыл рот ладонью.
— вот дерьмо, сказал я, кашляя и смеясь.
— ты что, никогда не курил?
— мои родители консервативные, — сказал я слабо, делая залп..
— бедный наш Стасик! давай покажу, — говорит Ася, берет сигарету, показывает как делать затяг, курить.
Ася была красивой, её голос был высоким, певучим, длинные волосы спадали до ниже плеч, её прекрасные черты лица были подобно голливудским, возможно, эта девушка была лучше Лены, потому как была более раскрепощенной и интересовалась моей жизнью куда больше, чем другие люди в Будуаре.
Я взял сигарету, сделал затяг. Потом, задержав дыхание, отпил. Выдохнув клубок дыма, я почувствовал, что с головой что-то не так.
— Ззнаете, девушки.. я так счастлив встретить вас!
— ой, Ась, глянь, да он же и не пил почти никогда..
эти девушки могли бы украсть цветы, от****ить меня, украсть ту малую часть денег, что я при себе имел, но они стали моими хорошими друзьями.
было лето, поэтому темнело не сразу, мы сидели, курили, пили.
— в другой раз, говорю я пьяно и невнятно, — ставлю я!
и, продолжив, спрашиваю:
— кто вам это купил?
— мы сами, в этом ларьке работает мачеха Васи, которая и разрешает, наши же матери умерли, мы типа сестры.
— сочувствую, поворачиваюсь я к Васе, потом к Асе. я по прежнему сидел по-середине и чувствовал себя немножко отвратно.
— моя же мать тварь, которая меня ****ит, отец... отец, о нем можно слагать легенды, сестра потаскуха.
мы нашли общий язык, быть может, в жизни сближают общие обиды, переживания, душевные травмы, а те якобы незамысловатые счастливые моменты сближают лишь ублюдков и мудаков, которые ищут легкие пути, мы же, погребенные душевно в гроб, ищем только сложные, но даже их не находим — путей нет и не было: есть только сражение за лучшее место.
телефона я при себе не имел, поэтому дозвониться до меня никто не мог. зная, что я получу ****юлей, но сейчас мне было плевать.
я допил пиво, выбросил его в урну, девочки сидели напротив меня, мы слушали музыку.
— это у вас играет "чччерная речка", да?
— тебе нравится тоже эта музыка?
я кивнул.
— Вась, сбегай еще за пару пинт, похоже нам не хватит..
когда Вася убежала, я повернулся к Асе, чтобы что-то спросить, что, я уже забыл, как вдруг она прильнула к моим губам, положила ладони на щеки. наши губы, носы, взгляды, соприкоснулись куда больше, чем это было возможно.
поцеловав меня, она отступила, совсем недалеко — продолжала смотреть в мои глаза. я смотрел в её глаза. мы молчали, но улыбались — улыбки наши были настолько широкие, что и представить невозможно: новая глава в моей жизни обрела очень ясные оттенки, и я хотел их сохранить.
— у тебя есть телефон, Стас? — спросила Ася.
— к сожалению, родители меня лишили такого развлечения, говорю я сердито и отчаянно.
— приходи сюда же каждые выходные, утром или днем, — не важно, говорит Ася, но приходи. мой отчим уезжает каждые выходные в баню с друзьями, можешь ночевать у меня.
— хорошо!
через минуту появилась Вася. держа в руках пять пинт пива, она чуть не упала, но мы успели встать, подбежать. моя ладонь коснулась ладони Аси, но мы удержали и Васю и бутылки.
Вася, увидев, как мы смотрим друг на друга, улыбнулась.
— Чейта, уже влюбились? — спросила она.
мы засмеялись.
часы показывали десять вечера, уже темнело, а я был пьяный и едва ли мог различать где кто и что.
Ася и Вася посмотрели на часы, и сказали, что мне надо бежать, они могут посидеть ещё, а мне надо идти.
— Так, ты же на Южном живешь? самый опасный район ведь.
— дда...
Я встал. стрях с себя грязь. Ася тоже встала. Мы обнялись, вновь поцеловались, и я пошел. я шел, смотрел на них, махал руками. ударился в столб.. "да, все хорошо" — орал я, шатаясь. с каждым моим шагом их силуэты исчезали. на глазах я почувствовал боль, соленые слезы падали на губы, и этот привкус мне сразу не понравился. с этой секунды я решил что не заплачу никогда. но ведь эмоции, как вечный таран, может в любую секунду тебя настигнуть.
Я шел, долго шел, уж не помню сколько времени на это ушло, но все-таки я дошел. Я стоял возле своего дома, в подъезде, долго думал. Что же будет. Белые розы воняли, они уже были грязные, спадали, по-моему, я на них пролил пиво? Я было начал отходить. Из кармана брюк я достал сигарету, которую мне всучила Ася, дабы успокоиться, если что. Я не стал ждать этого момента, и решил что пора. Достал из другого кармана спички, поднес спичку к губам и прикурил поломанную сигарету. Выпустил клубки дыма и расслабился. я слышал, как в комнате тихо играла музыка, если помните я живу на первом этаже. мне прекрасно слышались песни, которые любила моя мать, но не её, ни других голосов я больше не слышал. поняв, что это прекрасный момент, я потушил сигарету, выбросил её в урну, поднялся и пошел домой.
в прихожей было чисто, в зале очень грязно — на большом столе было много посуды с недоеденной едой, миски с салатами, огурцами, бутылка с ромом и вином. я пошел в комнату к родителям, мать спала как убитая, видимо много выпила. отца не было. я вернулся в зал, взял бутылку с вином, зашел на балкон. было не сильно темно, фонари освящали двор, а ветерок бил по моему телу, мне было хорошо. мне отлично запомнился день, этот прекрасный день, будь все иначе, я бы наверно не выжил. тем не менее,я отблагодарил еще раз Лену про себя, отблагодарил судьбу, случайность, вспомнил поцелуй. продрог, мои ноги, тело, руки, все дрыгалось. Я повернул голову и посмотрел на картину, что была запечетлена в рамочке. там я, мой отец, сестра и мать. Мы на курорте в Турции. На дворе стоял Июль 1960 года, скоро закончится лето, но надо прожить его достойно. Меня зовут Стас, и в сентябре мне исполняется тринадцать. Я постоял еще немного на балконе. Сел на кушетку. Под ней я ногами ощупал пачку. Нагнулся, а там "кэмел" желтые. Закурив сигарету, я рассуждал, каково это, быть ребенком, который влюбился в девушку из другого района, который любил девушку из еще одного района, но больше всего млел по обеим, и который начал пить в свои двенадцать? Жизнь казалась прекрасной, молодость ясной, а разум - уставшим. Потушив сигарету и выбросив её через балкон, я направился в зал, поменял воду в стакане, положил туда белые розы, пошел к себе в комнату, разделся, надел на голову наушники, включил постпанк, откупорил вино и ушел в свои фантазии. В мир, куда лучше этого, в мир, где я буду с ними..
чуть севернее юга.
прошла неделя, как все было крайне стабильно, но бить меня перестали. мать всегда мне улыбалась а отец бил по плечу, выражая уважение. всё это мне казалось причудливо странным, но я понимал из-за чего. подаренные цветы матери понравились, и она хотела сохранить эти моменты, не хотела расстраивать себя, меня и других. я начал находить в мелочах радость и чуть лучше понимать мать. она не стала расспрашивать меня, почему я не вернулся вовремя и не участвовал в её дне рождении, я же решил не объясняться и молчать. но сложность заключалась в том, как мне завтра, в пятницу, увидеться с девчонками. Мать до сих пор знала про Лену, и возможно, поэтому спросила, где же она пропадает. Резкий подъем интереса к ней ввел меня в заблуждение, быть может, та прознала всю затею подарка, а возможно просто обрадовалась тому, какой я внимательный к тому, чем интересуется моя собственная мать. Сидя в зале и думая, что делать, как быть, я услышал по телевизору, что скоро пройдет в Южном Будуаре концерт, на рок тематику. Мать относилась к такой музыке снисходительно, но ранее никогда не отпускала меня. Она вышла из кухни в зал и сказала, мол, почему бы мне не развеяться, дескать там же живет Лена и я могу пригласить её. Приглашать Лену, естественно, мне не хотелось. В последнее время она казалась мне чересчур правильной и подобно деве марии — боиться того, сего, а быть может и многие другие неестественные вещи ей кажутся странными, как поцелуй. Не смотря на это, я бы и пригласил её, но к Асе мне хотелось больше.
— Пойдешь на концерт? — спросила меня мать, протирая стакан.
— дда... — думаю, пойду, а что отпустишь?
— отпущу, пригласи эту, как там? Лена?
— да..
— ну, чего сидишь? иди тогда.
собравшись с мыслями,я поднялся с дивана, и направился в свою комнату. открыл шкаф, постарался найти чего-нибудь получше, и направился в Восточный Будуар.