-Даже не знаю, что с этим делать, – хрипловатым голосом говорила немолодая женщина. – Вот ведь смотришь на этого слоника, и не сразу понимаешь, что это такое, – её голос был слишком резок и от этого был неприятен в маленьком пространстве магазина, по которому она расхаживала.
Магазин представлял собой две небольшие комнаты. В одной стояла витрина с изделиями из полудрагоценных камней. Напротив стеллажа выстроились витрины с яркими изделиями из разноцветного стекла. Расплющенные тарелки, в которые невозможно положить даже варенье. Разноцветная шахматная доска. Вместо шахмат на её клетках умещались кругляшки, явно не предназначенные для игры. Всё вместе создавало ощущение расплывающегося, текучего яркого мира.
Женщина, «не знавшая, что делать», была одета в серый свитер и чёрные джинсы. Её светлые волосы были коротко подстрижены. Пахло от неё сладковатой туалетной водой. За кассовым аппаратом стояла её помощница. Женщина, лет сорока, одетая в голубоватый свитер.
– Ну, видела я этого слоника на её страничке. Я поставила сердечко из жалости. И, по-моему, ещё два человека поставили. Ну, ведь смотришь на это, и не понятно, что это слоник! Ну, выставила она этого слоника – молодец, а дальше что?
-Но, с другой стороны, что мне нравится в этой художнице, так это то, как она работает с камнем. Другие – сначала навыдумывают. Выдумают, например, Чингисхана и пытаются его сделать. А она смотрит на камень и видит, что в нём…
***
-Что не так в моём слонике, – рассуждала рыжеволосая девушка. Она встала с кровати и пошла к ванную. В квартире было душно. Девушка не спала, хотя часовая стрелка показывала уже третий час ночи.
– Почему они считают, что мой слоник такой уж непонятный? Ведь там всё очевидно…, – художница мысленно вернулась к тому состоянию, в котором она создавала эту работу. Посмотрев на синий камушек на прилавке, она выложила за него последние деньги. Причиной этой покупки была… радость. Та самая радость, которую … трудно с чем-то сравнить.
Когда художница смотрела на камень, ей ничего не хотелось в нём менять. – Потерпи, вот тут поболит и перестанет, – произнесла она, перед тем, как провести по нему инструментом. Шлифовкой она занималась в чужой мастерской, где ей разрешили поработать. (Сейчас перед её взором предстала эта мастерская с серыми стенами). В тот момент всё словно говорило, что у неё в руках – послание из космоса, которое только намекает на слона и, которое именно она должна разгадать.
Спать не хотелось. Рядом с кроватью стояла полка. Порывшись в ней, мастерица нашла журнал. В съемной квартире было много чужих вещей.
Щелкнув выключателем лампы, она прочла: «Бог дал нам карту и оставил её прямо на нашей ладони»!
-Как это глупо, – подумала девушка и продолжила читать.
Через некоторое время, наша мастерица смотрела на свою правую ладонь тем внимательным взглядом, которым обычно изучала прожилки на камне.
– Линия Аполлона – означает, что у человека есть талант. А ведь у меня есть эта линия! Но такая короткая.
Лампа заметно нагрелась. В журнале было сказано: “Вопреки существующему мнению, линии на ладони можно изменить. Это может существенно повлиять на вашу судьбу. Для этого совсем не обязательно делать пластическую операцию. Достаточно воспользоваться обыкновенной шариковой ручкой. В конце месяца, в полнолуние…”
Открыв форточку, новоявленная хиромантка увидела на чёрном небе полную луну. -Хорошо ли это? – её рука невольно коснулась крестика на груди.
“Если вы хотите убрать препятствия на своём пути, линию судьбы рисуем ровную, чёткую, яркую…” Пачкая руки и простыни потёкшей шариковой ручкой, девушка принялась за рисовку линий, думая о том, как будет хорошо, если об этом никто не узнает. Особое внимание она, конечно, уделила линии Аполлона – маленькой, еле заметной чёрточке посередине ладошки между линией жизни и линией судьбы. Рисовать левой рукой было неудобно. Пришлось несколько раз сходить к в ванную – смывать кривой рисунок и начинать всё заново.
Небо светлело. Художницу клонило в сон. Она ещё раз взглянула на теперь уже длинную линию Аполлона на правой руке. На сонном лице девушки появилась улыбка. Перед тем как уснуть, она успела подумать, что не станет продавать слоника. Да и слоник этот стал для неё уже чем-то неважным – этой ночью у художницы появилась вера в себя.