Я встал с кровати и подошёл к окну. Погода была пасмурная, прохладная, вот вот, казалось, начнётся дождь. Я помнил, что сегодня будет митинг, против пенсионной реформы, и я его организатор. Отжавшись от пола сорок раз, сделав двадцать подтягиваний, закончив упражнения на пресс, я принял душ, оделся и вышел. Я давно занимался политической деятельностью, хоть и не могу сказать, что очень активно. Я не придерживался какой-либо идеологии и считал, что все должны жить в мире и согласии, хоть и прекрасно понимал, что это невозможно. Я принимал участия только в тех акциях, которые мне были интересны, а сегодня была как раз одна из них.
Не помню как я добрался до площади, но помню, что пока ехал несколько раз пожалел о том, что предпочёл это мероприятие дню рождения бабушки. Однако я знал, что это нужно было сделать, что от меня зависело то, как пройдёт этот митинг.
Итак, на площади уже стояла большая толпа. Они держали плакаты разного содержания, но в целом выражающие недовольство режимом, властью и конкретно пенсионной реформой. Народ устал много от чего. А я понимал, что если закрутить гайки слишком сильно - они могут лопнуть. И понимал это не только я. Толпа пока что была настроена мирно. Я вспомнил, как когда-то впервые побывав на митинге, я чувствовал себя частью этой огромной массы людей, испытывал ярость и негодование по отношению к полиции, по отношению к власти, чувствовал праведный гнев и прилив адреналина. Я рвал глотку, крича полиции, что они продажны, и что наше правительство... кхм... не самые честные люди.
Но с тех пор прошло уже довольно много времени и я поучаствовал во многих мероприятиях, так что теперь, когда я пришёл на этот митинг, я не чувствовал почти ничего. Для меня было обычным негодование толпы, их крики, ругань полиции и многое другое. Я просто подошёл к майору и сказал, что я организатор, вот документы, мы начинаем. Тот кивнул и я дал сигнал старта. На сцену поднимались разные люди, произносили пламенные речи, заводя народ и настораживая полицейских, которые пристально всё записывали на камеры и микрофоны.
Я огляделся - всюду по краям, в кустах, за домами, у подъездов и перекрёстков стояли полицейские автомобили. Здесь были обычные легковушки и фургоны для перевозки задержанных. Я просто отложил их местонахождения в памяти и продолжил смотреть выступления. В какой-то момент я осознал, что оратор призывает людей к агрессивным действиям. Он говорил, что правительство сейчас в паре сотен метров отсюда, а людей на площади больше пяти сотен. Призывал хватать палки, транспоранты, таблички, всё, что подвернётся под руку, и идти к зданию правительства. И народ начал громко кричать, всё чаще слышались крики "верно! Да! Так и надо! Идёмте!" и подобные. Я понимал, что как организатор, должен остановить это. Но что-то заставило меня передумать. Я даже знаю что. Мне хотелось крови, хотелось адреналина, хотелось почувствовать то, что чувствовал в первый день. И я схватил дубинку стоявшего рядом полицейского и с такой силой врезал ему в висок, что у того вылетел глаз, обагрив асфальт кровью. Это увидели все! Они хватали всё, что попадалось под руку и начинали калечить слуг властей. Полиция среагировала быстро и принялась стрелять, но народ было уже не остановить. Огромная толпа шла вперёд, швыряя бутылки, отнимая у стражей порядка оружие и отстреливаясь от них. Я был в первых рядах. По пути я расквасил носы трём полицейским, которых тут же затоптали ногами, скорее всего до смерти. Однако всё это также происходило как будто не со мной, мои чувства и эмоции были где-то на фоне. Я знал где я и что здесь делаю, но не чувствовал ничего. В какой-то момент все резко двинулись к дверям дворца президента - те были закрыты и забаррикадированы. Народ принялся ломать решётки на окнах и выбивать стёкла. Он лез в окна, из которых тут же вываливались окровавленные чиновники, у кого-то было перерезано горло, кто-то просто был залит кровью, из чьего-то глаза торчал карандаш... Через пару минут на улице совсем не осталось людей. Только я. Я был один, а внутри здания президентского дворца происходила резня. В этот момент к зданию подъехал спецназ. Я попытался ударить одного из них, но тот был с ног до головы в броне. Он врезал мне прикладом и повалил на землю. Я вытащил нож из его кобуры и воткнул ему в горло. Затем схватил его автомат и принялся стрелять по остальным. Двое погибли на месте, остальные укрылись за взводом полицейских с толстыми щитами. Патроны кончились, так что я встал, отбросил автомат и поднял руки в верх. На меня надели наручники и вырубили ударом по голове.
Я очнулся в комнате, заполненной полумраком. Я сидел на стуле, мои руки были скреплены за спиной наручниками, передо мной стоял стол. Справа от меня был огромный тёмный экран. Я понял, что нахожусь в допросной комнате. Через мгновение в комнату вошёл мой старый знакомый полицейский. Он часто проводил со мной профилактические беседы, от которых меня тошнило. Он сел за стол, повернув стул спинкой вперёд, создав таким образом психологический барьер между мной и ним. Я мрачно ухмыльнулся. Тот начал допрос:
П: Ну и что ты можешь сказать об этом митинге?
Я: Народ взбунтовался.
П: Ты мог остановить это, но не стал этого делать. Почему?
Я: Я не хотел этого делать.
П: Помимо этого ты начал этот балаган, покалечив полицейского, лишив того глаза.
Я: Балаган - слабое слово для описания того, что произошло.
П: Ты ответишь на вопрос?
Я: Я не слышал вопроса.
П: А, да. Зачем ты начал бунт?
Я: Я не знаю, мне надоел произвол властей.
П: Мы ведь с тобой оба знаем, что это не так.
Тут на голове полицейского появилась срезанная с чьего-то лица кожа. Она плохо сидела на нём, а по краям ещё виднелась свежая кровь, которая тонкими струйками стекала из под этой маски по шее дознавателя, затекая под рубашку и окрашивая её багряными пятнами.
П: Ты животное, Пентагром, мы все животные! Прими свою жестокую сущность, признай, что ты сделал это потому что хотел крови, хотел увидеть, как его глаз вылетает из орбиты, хотел почувствовать как слаба плоть и кости человека. И как силён ты.
Я: Нет. Я просто хотел изменить ситуацию в стране.
П: Ты меня раздражаешь. А что скажешь о том посте на твоей стене? У власти сидят зажравшиеся свиньи, да?
Я: Я просто выразил своё мнение.
П: За это тебя расстреляют.
Я: За это не могут расстрелять. Я просто выразил своё мнение.
На этом моменте я оказался у стены, мои руки также были связаны, я видел, как в меня целятся из пистолета. Мне было страшно! Я говорил заплетающимся языком:
Я: Но я просто выразил своё мнение! Почему меня расстреливают? Я не виновен!
В следующий момент раздался выстрел и я проснулся.
---
Я не знаю что значил этот сон. Я не являюсь организатором этого митинга в реальности, я хотел пойти на него, но, видимо, всё же стоит выбрать день рождения бабушки. Я согласен со словами полицейского, мы все животные. Мы жестоки и беспощадны. Мы хитры и коварны, но кто-то признаёт свою сущность, а кто-то старается подавлять её. Но этот сон заставил меня сомневаться в том действительно ли я ничего не боюсь. Я всегда знал, что все страхи основаны на том, что мы не знаем, что будет дальше. Но в тот момент, когда я знал, что сейчас погибну, мне было страшно. Но не от неизвестности, нет. Я всегда сравнивал смерть со сном. Когда просто не будет ничего, тогда я получу истинный отдых. Скорее я боялся того, что ничего не могу сделать. Боялся, что столько не успел закончить в жизни... Этот сон был так реален, что я осознал, что это был сон, только когда проснулся!