Лауреаты Клуба Слава Фонда
АЛЕКСАНДР САПШУРИК - http://www.proza.ru/avtor/sapshurik - ПЕРВОЕ МЕСТО В 14 НОМЕРНОМ КОНКУРСЕ КЛУБА СЛАВА ФОНДА
Город был основательно пропитан смогом. Он задыхался и мучительно ждал спасения в виде дождя или хотя бы ветра. Воздух, насыщенный ядовитыми испарениями, заполнял подвалы, подъезды, легко проникал в квартиры нижних этажей, поднимался выше. Жара и безветрие действовали заодно, и не было никакой возможности обновить проклятую атмосферу.
Немногочисленные автомобили, раскалённые изнутри и снаружи, только создавали иллюзию воздействия на эту плотную липкую среду, и своими выхлопами усугубляли ситуацию. Постепенно к мутному застоявшемуся воздуху стала подмешиваться темнота. День иссякал. Но облегчения от желанной вечерней прохлады не случилось. Наоборот, утомлённое сознание больше не могло опереться на мнимый вид свежести за окном. И рождало внутренних демонов...
Я вышел из дома. За углом подъезда тайно грешила соседская девочка. Причёска под эмо. Чёрные, зло раскрашенные глаза. Маечка, совсем не на вырост, скорее наоборот. Девчонка настолько энергично затягивается сигаретой, что сгорая, та потрескивает. Впрочем, эти звуки могла издавать сама юная соседка: от наслаждения и суетливой поспешности. Я внутренне усмехаясь представил, что хрустят её молодые челюсти, сдавливая вожделенную дурь.
Она вздрогнула, увидев приближающегося мужчину. Явно спутала со своим отцом, которого очень боялась. Узнав меня, облегчённо пыхнула дымом и снова погрузилась в мир искусственно созданных ощущений. Видно, молодой организм легко преодолевал губительное воздействие сомнительной субстанции, представляющей собой смесь смога и табачного зелья. Хорошо, если только табачного, без этих современных модных примесей.
- Здрасти, дядя Женя. Отцу не расскажете?...
- А тебя только это может остановить в стремлении загнуться раньше времени? - неожиданно выплеснул я на ребёнка своё раздражение.
- Просто жизнь такая, дядь Женя. И потом, каникулы же, - виновато опустила она к заплёванному асфальту взгляд ярких, чуть затуманенных дымком глаз.
- В школе ещё учишься?
- Учусь.
- И в каком таком классе?- съехидничал я.
- В девятый перевели,- пыталась она задобрить меня вежливым тоном.
- А за что?- продолжал я выдавливать из себя яд.
Кажется, добился своего - её благодушное настроение растворилось вместе с последней струйкой дыма. Знал же, что она учится плохо. И она знала, что я знаю. Обиделась, решила не отвечать. Да ещё уходя, вмяла в стену окурок, обозначив своё полное равнодушие к окружающему миру: нашему новому дому, собственному здоровью, да и вообще - бытию. Разве может учиться хорошо, если травится с юных лет? Родители простые, если не сказать - совсем упрощённые. Пьют. Как освоить школьную программу в этом окружении и подобном образе жизни? А глаза у девочки умные...
Я передумал гулять и уже собирался вернуться, чтобы продолжить злиться на мир в одиночестве. Но тут к двери подъезда, рыча и покачиваясь на волнах грязного асфальта, подъехало такси. Автомобиль обдал меня дополнительным жаром от двигателя и выпустил потных пассажиров. За ними из салона вылетели звуки музыки, порождаемые раскрасневшейся магнитолой.
На меня всегда непостижимым образом действовало сочетание такси и музыки, особенно при плохом настроении. Хотелось немедленно умчаться куда-нибудь - сменить обстановку, компанию, взглянуть на этот недружественный мир под другим углом. Проверив карман, я вопросительно посмотрел на таксиста. Тот мгновенно определил во мне клиента.
- Куда вам?
- До Лавочкина довезёте?- спросил я, подспудно желая получить отказ.
- Двести,- равнодушно бросил водитель, кивком небритого подбородка приглашая в салон.
В машине ещё было время, чтобы усомниться в целесообразности поездки, пока таксист крестясь, прикладывался к рабочему месту: ключ зажигания, передача, руль. Нет кондиционера, но хотя бы есть движение воздуха через открытые окна, куда испарялся и улетучивался мой пот. И не только от жары, ещё от волнения. А волновался я оттого, что на улице, которую заказал, живёт одна девушка. Это к ней я так спонтанно собрался. Мы недавно поссорились, я не звонил три дня. А всё ревность, сидевшая во мне так давно и прочно. Ещё с рождения.
- Это ужасное, постыдное чувство. Обидное и устаревшее, как в старинных романах,- говорила Наташа.
- Настоящую любовь всегда сопровождает ревность, - говорил я. - Как огромную рыбу в океане сопровождают маленькие рыбки. Они разные. Но одна из них, это точно ревность.
- Главное, чтобы ревность не превратилась в большую рыбу, а любовь в маленькую,-с грустью повторяла мне моя девушка.
В автомобиле я несколько раз взглянул в зеркало. Потрогал лицо, проверяя степень побритости.
- Заедем в круглосуточный магазин цветов, - предложил таксисту.
- Понимаю,- кивнул тот.
Извиняться легче с цветами. Правда, на такой жаре они быстро засохнут. Но это даже лучше - быстрее забудется обида. Таксист не взял денег за добавку к маршруту. И правда, понимает.
Я решил пока не звонить Наташе. Вдруг магазин не работает, или растения погибли от жары и смога. А без цветов я как охотник без ружья или плотник без топора. Что за сравнения, и вообще - что за настроение сегодня?... Не смог из-за смога... Удастся ли найти цветы? Вроде приметы: любит - не любит. А что, если ромашек купить? Или диких нарвать, они выносливее. Да и дешевле...
Улыбаясь своим мыслям, я зашёл в цветочный магазин. Пёстрая одежда продавщицы делала её почти незаметной среди цветов. Эта скучающая дама с цепким взглядом смотрела на меня с нескрываемым интересом. Видно тоже всё понимала про меня. Ещё бы. Наступает ночь. Самое время просить прощения с букетом в руках.
- А ромашек нет?- осторожно спросил я, побаиваясь её всевидящих очков.
- На розах тоже можно погадать,- выдала она тайну. - Только возьмите побольше.
- И как гадать?
- Если две недели простоят и не завянут, любовь есть.
- В такую жару - две недели?
- Правильно. Любви же не существует. Мужской - так точно. Какие вам?
- Теперь всё равно. Можно вот, по девяносто. Семь штук.
Обнимая розы, прохладные после магазинного холодильника, я подошёл к дому Наташи. Теперь можно звонить. Нет, не получится. Батарея телефона испустила свой электрохимический дух. Похоже я становлюсь всё более рассеянным. Забываю заряжать карманного приятеля - и рублями, и ампер-часами. Пойду так, напролом. Я же с букетом. Увидит меня, потного и усталого, оценит. Скажу, что шёл к ней сквозь леса и поля. Жаль, что в руках не ромашки.
Свет ещё живёт в её окне. Хорошо, что завтра выходной. Она дома, и надеюсь одна. Ну, вот! Ещё одна жертва моей ревности: волнуясь, я слишком сильно сжал стебелёк одной из роз.
Дверь открыла быстро, словно ждала. Тоненькая, в уютном домашнем халатике. Без косметики глаза кажутся намного роднее. Улыбнулась смущённо и радостно. И сразу пригласила на кухню сразиться с жарой с помощью чая. Захотелось её обнять. Но только вот, беда. Уже издалека я увидел на столе открытую банку с вишнёвым вареньем. Невольно оглянулся. Никого. Значит, недавно был мужчина. Я же знаю - моя милая нежная девушка не умеет открывать такие банки. Это подруга, у которой, кажется, родственники в деревне, подарила ей недавно несколько таких.
Она всегда просила меня их откупоривать. Звонила: "Приезжай, я хочу чаю с вареньем, а банки открывать не умею". И я приезжал, открывал. И потом мы слипались в сладком вишнёвом поцелуе, словно малыши в детском саду. Почему-то мне в такой момент всегда вспоминалось это милое заведение.
А сейчас из глубин бессознательного выплыл демон. Демон ревности. Ведь кто-то открыл варенье. Вежливо так, с ехидной улыбкой. "Пока, мол, ты там чего-то себе воображаешь, меня попросили тут открыть баночку". Эти слова, обозначенные на крышке вмятинами разной формы и глубины, читались очень явно. Словно были написаны понятными лишь мне знаками - что-то навроде китайских иероглифов. И было видно, что почерк мужской.
Демон стремительно душил мне разум, менял голос на более грубый, вызывал дрожь в руках, державших уже совсем тёплые цветы.
- Я на минуту. Это тебе,- протянул я букет красивой изменщице.
Кажется, цветы стали вянуть прямо у неё в руках...
- Ты... не останешься? - робко спросила она.
- Нет,- гордо ответил я, ныряя в дверь.- Привет открывателям банок!
- Женя, вернись,- её слова разбивались о лестничные площадки и разлетались по этажам, нечаянно попадая в квартиры засыпающих соседей.
Изнуряемый внешним и внутренним жаром, я долго не мог заснуть. Думал о ней и о злополучной банке с вареньем, открытой неизвестно кем и незнамо с какой целью. Конечно, цель - не содержимое, какое бы вкусное оно не было...
К утру демон ревности не исчез. Наоборот, к нему прибавился демон упрямства. Всё! Больше никаких такси, цветов и всё понимающих продавщиц. Хорошо хоть жара немного спала. Терзаемый набором самых негативных мыслей, я вышел во двор.
Как-то вдруг захотелось заговорить, всё равно с кем. Телефон я выключил, опасаясь, что позвонит она, любительница сладкого. Чтобы врать, врать! А за дверью подъезда снова скрывалась эта юная особа - моя соседка с дымящейся сигаретой в губах, подведенных чёрным. Теперь даже она не казалась такой уж грешницей.
- О, опять ты.
- Доброе утро, дядя Женя!
- Здравствуй. Извини, тебя, кажется, Аня зовут?- сделал я попытку отвлечься от демонов, всё ещё сопровождавших меня.
- Точно. А куда это вы вчера так поздно ездили? Да, и спасибо, что не сказали отцу...
- Тебе сколько лет, Аня?
- Четырнадцать.
- А ты умеешь открывать банки с металлическими крышками?
- Чего там открывать, вы что?
- А вот некоторые взрослые барышни не умеют...
Не знаю, что побудило меня рассказать ей о случившемся. Безысходная тоска? Тайное желание сочувствия? И это у девчонки, не отягощённой собственными душевными переживаниями, живущей так легко и свободно. А вот взрослому человеку не стал бы рассказывать...
- Вы курите?
- Нет. К сожалению...
- На всякий случай спросила. У меня кончились. И денег нет. Приходится вон, окурки... Вы знаете, дядь Женя. Сдаётся мне, что ваша девушка сама умеет открывать эти банки.
- Почему же тогда...
- Да она просто хотела сделать вам приятное. Типа, вы такой умелый мужчина и всё такое. Как вы не понимаете?
Я удивлённо смотрел на собеседницу. Четырнадцать лет. А ведь рассудила, разобралась, поняла. Девочка, не ладившая с математикой. Но будущая женщина, уже разбирающаяся в жизни. А со мной что? Великовозрастная глупость, жара или вечный демон всеобъемлющей ревности? Я рванулся вперёд, лихорадочно доставая телефон и отыскивая номер Наташи. Вернулся назад.
- Вот, возьми... на мороженое.
- Тут много.
- Не простудись.
Прилетевший откуда-то сверху, с небес, ветерок быстро наполнял застоявшийся воздух исцеляющей свежестью. Жара спадала. И наверняка цветы, стоящие где-то на улице Лавочкина рядом с вишнёвым вареньем, почувствовали теперь себя значительно лучше. Те розы, что по мнению одной цветочницы так восприимчивы к человеческим чувствам. Было самое время в этом убедиться.задыхался и мучительно ждал спасения в виде дождя или хотя бы ветра. Насыщенный испарениями воздух заполнял подвалы, подъезды, легко проникал в квартиры нижних этажей, поднимался выше. Жара и безветрие действовали заодно, и не было никакой возможности обновить эту проклятую атмосферу.
Немногочисленные автомобили, раскалённые изнутри и снаружи, только создавали иллюзию воздействия на плотную липкую среду, и своими выхлопами усугубляли ситуацию. Постепенно к мутному застоявшемуся воздуху стала подмешиваться темнота. День иссякал. Но облегчения от желанной вечерней прохлады не случилось. Наоборот, утомлённое сознание больше не могло опереться на мнимый вид свежести за окном. И рождало внутренних демонов...
Я вышел из дома. За углом подъезда тайно грешила соседская девочка. Причёска под эмо. Чёрные, зло раскрашенные глаза. Маечка, совсем не на вырост, скорее наоборот. Девчонка настолько энергично затягивается сигаретой, что сгорая, та потрескивает. Впрочем, эти звуки могла издавать сама юная соседка: от наслаждения и суетливой поспешности. Я внутренне усмехаясь представил, что хрустят её молодые челюсти, сдавливая вожделенную дурь.
Она вздрогнула, увидев приближающегося мужчину. Явно спутала со своим отцом, которого очень боялась. Узнав меня, облегчённо пыхнула дымом и снова погрузилась в мир искусственно созданных ощущений. Видно, молодой организм легко преодолевал губительное воздействие сомнительной субстанции, представляющей собой смесь смога и табачного зелья. Хорошо, если только табачного, без этих современных модных примесей.
- Здрасти, дядя Женя. Отцу не расскажете?...
- А тебя только это может остановить в стремлении загнуться раньше времени? - неожиданно выплеснул я на ребёнка своё раздражение.
- Просто жизнь такая, дядь Женя. И потом, каникулы же, - виновато опустила она к заплёванному асфальту взгляд ярких, чуть затуманенных дымком глаз.
- В школе ещё учишься?
- Учусь.
- И в каком таком классе?- съехидничал я.
- В девятый перевели,- пыталась она задобрить меня вежливым тоном.
- А за что?- продолжал я выдавливать из себя яд.
Кажется, добился своего - её благодушное настроение растворилось вместе с последней струйкой дыма. Знал же, что она учится плохо. И она знала, что я знаю. Обиделась, решила не отвечать. Да ещё уходя, вмяла в стену окурок, обозначив своё полное равнодушие к окружающему миру: нашему новому дому, собственному здоровью, да и вообще - бытию. Разве может учиться хорошо, если травится с юных лет? Родители простые, если не сказать - совсем упрощённые. Пьют. Как освоить школьную программу в этом окружении и подобном образе жизни? А глаза у девочки умные...
Я передумал гулять и уже собирался вернуться, чтобы продолжить злиться на мир в одиночестве. Но тут к двери подъезда, рыча и покачиваясь на волнах грязного асфальта, подъехало такси. Автомобиль обдал меня дополнительным жаром от двигателя и выпустил потных пассажиров. За ними из салона вылетели звуки музыки, порождаемые раскрасневшейся магнитолой.
На меня всегда непостижимым образом действовало сочетание такси и музыки, особенно при плохом настроении. Хотелось немедленно умчаться куда-нибудь - сменить обстановку, компанию, взглянуть на этот недружественный мир под другим углом. Проверив карман, я вопросительно посмотрел на таксиста. Тот мгновенно определил во мне клиента.
- Куда вам?
- До Лавочкина довезёте?- спросил я, подспудно желая получить отказ.
- Двести,- равнодушно бросил водитель, кивком небритого подбородка приглашая в салон.
В машине ещё было время, чтобы усомниться в целесообразности поездки, пока таксист крестясь, прикладывался к рабочему месту: ключ зажигания, передача, руль. Нет кондиционера, но хотя бы есть движение воздуха через открытые окна, куда испарялся и улетучивался мой пот. И не только от жары, ещё от волнения. А волновался я оттого, что на улице, которую заказал, живёт одна девушка. Это к ней я так спонтанно собрался. Мы недавно поссорились, я не звонил три дня. А всё ревность, сидевшая во мне так давно и прочно. Ещё с рождения.
- Это ужасное, постыдное чувство. Обидное и устаревшее, как в старинных романах,- говорила Наташа.
- Настоящую любовь всегда сопровождает ревность, - говорил я. - Как огромную рыбу в океане сопровождают маленькие рыбки. Они разные. Но одна из них, это точно ревность.
- Главное, чтобы ревность не превратилась в большую рыбу, а любовь в маленькую,-с грустью повторяла мне моя девушка.
В автомобиле я несколько раз взглянул в зеркало. Потрогал лицо, проверяя степень побритости.
- Заедем в круглосуточный магазин цветов, - предложил таксисту.
- Понимаю,- кивнул тот.
Извиняться легче с цветами. Правда, на такой жаре они быстро засохнут. Но это даже лучше - быстрее забудется обида. Таксист не взял денег за добавку к маршруту. И правда, понимает.
Я решил пока не звонить Наташе. Вдруг магазин не работает, или растения погибли от жары и смога. А без цветов я как охотник без ружья или плотник без топора. Что за сравнения, и вообще - что за настроение сегодня?... Не смог из-за смога... Удастся ли найти цветы? Вроде приметы: любит - не любит. А что, если ромашек купить? Или диких нарвать, они выносливее. Да и дешевле...
Улыбаясь своим мыслям, я зашёл в цветочный магазин. Пёстрая одежда продавщицы делала её почти незаметной среди цветов. Эта скучающая дама с цепким взглядом смотрела на меня с нескрываемым интересом. Видно тоже всё понимала про меня. Ещё бы. Наступает ночь. Самое время просить прощения с букетом в руках.
- А ромашек нет?- осторожно спросил я, побаиваясь её всевидящих очков.
- На розах тоже можно погадать,- выдала она тайну. - Только возьмите побольше.
- И как гадать?
- Если две недели простоят и не завянут, любовь есть.
- В такую жару - две недели?
- Правильно. Любви же не существует. Мужской - так точно. Какие вам?
- Теперь всё равно. Можно вот, по девяносто. Семь штук.
Обнимая розы, прохладные после магазинного холодильника, я подошёл к дому Наташи. Теперь можно звонить. Нет, не получится. Батарея телефона испустила свой электрохимический дух. Похоже я становлюсь всё более рассеянным. Забываю заряжать карманного приятеля - и рублями, и ампер-часами. Пойду так, напролом. Я же с букетом. Увидит меня, потного и усталого, оценит. Скажу, что шёл к ней сквозь леса и поля. Жаль, что в руках не ромашки.
Свет ещё живёт в её окне. Хорошо, что завтра выходной. Она дома, и надеюсь одна. Ну, вот! Ещё одна жертва моей ревности: волнуясь, я слишком сильно сжал стебелёк одной из роз.
Дверь открыла быстро, словно ждала. Тоненькая, в уютном домашнем халатике. Без косметики глаза кажутся намного роднее. Улыбнулась смущённо и радостно. И сразу пригласила на кухню сразиться с жарой с помощью чая. Захотелось её обнять. Но только вот, беда. Уже издалека я увидел на столе открытую банку с вишнёвым вареньем. Невольно оглянулся. Никого. Значит, недавно был мужчина. Я же знаю - моя милая нежная девушка не умеет открывать такие банки. Это подруга, у которой, кажется, родственники в деревне, подарила ей недавно несколько таких.
Она всегда просила меня их откупоривать. Звонила: "Приезжай, я хочу чаю с вареньем, а банки открывать не умею". И я приезжал, открывал. И потом мы слипались в сладком вишнёвом поцелуе, словно малыши в детском саду. Почему-то мне в такой момент всегда вспоминалось это милое заведение.
А сейчас из глубин бессознательного выплыл демон. Демон ревности. Ведь кто-то открыл варенье. Вежливо так, с ехидной улыбкой. "Пока, мол, ты там чего-то себе воображаешь, меня попросили тут открыть баночку". Эти слова, обозначенные на крышке вмятинами разной формы и глубины, читались очень явно. Словно были написаны понятными лишь мне знаками - что-то навроде китайских иероглифов. И было видно, что почерк мужской.
Демон стремительно душил мне разум, менял голос на более грубый, вызывал дрожь в руках, державших уже совсем тёплые цветы.
- Я на минуту. Это тебе,- протянул я букет красивой изменщице.
Кажется, цветы стали вянуть прямо у неё в руках...
- Ты... не останешься? - робко спросила она.
- Нет,- гордо ответил я, ныряя в дверь.- Привет открывателям банок!
- Женя, вернись,- её слова разбивались о лестничные площадки и разлетались по этажам, нечаянно попадая в квартиры засыпающих соседей.
Изнуряемый внешним и внутренним жаром, я долго не мог заснуть. Думал о ней и о злополучной банке с вареньем, открытой неизвестно кем и незнамо с какой целью. Конечно, цель - не содержимое, какое бы вкусное оно не было...
К утру демон ревности не исчез. Наоборот, к нему прибавился демон упрямства. Всё! Больше никаких такси, цветов и всё понимающих продавщиц. Хорошо хоть жара немного спала. Терзаемый набором самых негативных мыслей, я вышел во двор.
Как-то вдруг захотелось заговорить, всё равно с кем. Телефон я выключил, опасаясь, что позвонит она, любительница сладкого. Чтобы врать, врать! А за дверью подъезда снова скрывалась эта юная особа - моя соседка с дымящейся сигаретой в губах, подведенных чёрным. Теперь даже она не казалась такой уж грешницей.
- О, опять ты.
- Доброе утро, дядя Женя!
- Здравствуй. Извини, тебя, кажется, Аня зовут?- сделал я попытку отвлечься от демонов, всё ещё сопровождавших меня.
- Точно. А куда это вы вчера так поздно ездили? Да, и спасибо, что не сказали отцу...
- Тебе сколько лет, Аня?
- Четырнадцать.
- А ты умеешь открывать банки с металлическими крышками?
- Чего там открывать, вы что?
- А вот некоторые взрослые барышни не умеют...
Не знаю, что побудило меня рассказать ей о случившемся. Безысходная тоска? Тайное желание сочувствия? И это у девчонки, не отягощённой собственными душевными переживаниями, живущей так легко и свободно. А вот взрослому человеку не стал бы рассказывать...
- Вы курите?
- Нет. К сожалению...
- На всякий случай спросила. У меня кончились. И денег нет. Приходится вон, окурки... Вы знаете, дядь Женя. Сдаётся мне, что ваша девушка сама умеет открывать эти банки.
- Почему же тогда...
- Да она просто хотела сделать вам приятное. Типа, вы такой умелый мужчина и всё такое. Как вы не понимаете?
Я удивлённо смотрел на собеседницу. Четырнадцать лет. А ведь рассудила, разобралась, поняла. Девочка, не ладившая с математикой. Но будущая женщина, уже разбирающаяся в жизни. А со мной что? Великовозрастная глупость, жара или вечный демон всеобъемлющей ревности? Я рванулся вперёд, лихорадочно доставая телефон и отыскивая номер Наташи. Вернулся назад.
- Вот, возьми... на мороженое.
- Тут много.
- Не простудись.
Прилетевший откуда-то сверху, с небес, ветерок быстро наполнял застоявшийся воздух исцеляющей свежестью. Жара спадала. И наверняка цветы, стоящие где-то на улице Лавочкина рядом с вишнёвым вареньем, почувствовали теперь себя значительно лучше. Те розы, что по мнению одной цветочницы так восприимчивы к человеческим чувствам. Было самое время в этом убедиться.