Нам, восемнадцатилетним 1991...

Нам, восемнадцатилетним 1991 года, скорее свойственно ощущение полноты, чем нехватки. В 1991 у меня не было ничего, но я считала, что у меня есть всё. Длинные волосы ниже спины, жадность в чтении, впитывании мира извне внутрь себя, первые дерзкие взгляды в глаза влюблённым мальчишкам, этим внутренним голосам, даймонам собственных глубин. Один из них, звёздный мальчик, почти в «белом плаще с кровавым подбоем», целовал меня в парке, на скамейке, укрытой густыми деревьями; в день своего рождения, утром однажды я нашла его уснувшим у крыльца моего родительского дома. Меня дважды в жизни сбивала машина, в 1990 это был "КамАЗ" с чёрной кабиной, меня спасла его скорость, машина отбросила меня на обочину, в 2012 – синий «мерседес». В 1990 совсем не было ощущения тела как храма, я ни минуты не думала, как заживут лицо (!) и колени, долго сочащиеся сукровицей, а зажили ровно и розово, и кости тогда были целы. Путч застал меня читающей Библию, я бурила новое пространство, к которому меня привёл преподаватель, возивший нас летом 1991 из Караганды на практику в Москву: «Лена, Вы не читали Библию? Больше никому не говорите об этом, это стыдно! Найдите Библию, читайте, читайте». Льдина Казахстана легла в дрейф, но можно было держаться за Библию, Овидия, Данте, мальчика, целующего меня в парке, изучающего меня, как карту звёздного неба, у него было вытянутое, как у Пастернака, и очень красивое, резкое лицо, он сказал тогда – прошу тебя, не пользуйся косметикой, и я умыла лицо в озере, в том же парке, он любовался мной. Разве мне чего-то не хватало в 1991 в восемнадцать, разве нехватка – это не есть наивысшая полнота, благо, которое стоит многих других благ?..